ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Владимир Васильев.
Волчья натура 1-2

Волчья натура
Зверь в каждом из нас

Владимир Васильев.
Волчья натура

---------------------------------------------------------------
&сорy; Сорyright Владимир Васильев, 1999
Оргинал этого файла находится на
Официальной странице Владимира Васильева httр://rusf.ru/bоха/ ÷ httр://rusf.ru/bоха/
Премия `Интерпресскон-2000` за `Дебют` (Анне Ли)
Dаtе: 12 Маy 2000
---------------------------------------------------------------

Альтернативка.

Книга первая: Волчья натура.

От автора.
Существа, населяющие Землю этого романа, не являются людьми в
биологическом смысле этого слова. То есть, на описываемой Земле вид Ноmо
Sарiеns Sарiеns начисто отсутствует. Главенствуют на планете совершенно иные
существа, хотя они также прямоходящи, имеют по паре рук и ног, глаз и ушей.
И все же я рискнул назвать их людьми, ибо не верю, что их мысли будут в
корне отличатся от наших. Кроме того, я взял на себя смелость оставить
многие привычные географические названия, исторические личности,
нарицательные понятия и систему летоисчисления. Следует только помнить, что
события происходят в конце двадцатого века, в девяностые годы, но вовсе не
от рождества Христова, а от совершенно иного события.

х х х

- То есть, профессор, вы считаете морфологическое разнообразие людей
неразрывным признаком разума?
- Отнюдь. Скорее всего люди произошли от некоего неустойчивого правида
собак. Не думаю, что разнообразная морфология является плодом
досредневековой селекции, человек в то время был слишком консервативен,
чтобы заметно менять собственное тело.
- А как же дикие собаки? Они тоже могут в конце-концов развиться в
разумных существ? В еще одну расу людей?
- Ни в коем случае! Если вы читали труды моего знаменитого предка, вы
должны знать, что человек и человекообразные собаки, включая динго и койота,
просто имеют общего предка, тот самый неустойчивый правид. Какие-то ветви
так и остались животными, а наша пришла в процессе эволюции к возникновению
разума. Я не берусь судить, случайно ли дарован нам разум, или это
неизбежный итог достаточно долгого развития перспективной расы... Во всяком
случае, на Земле мы имеем то, что мы имеем. Морфологически однородных
животных и поразительное разнообразие людских морфем.
- И последний вопрос, профессор. Легендарный волк - он тоже имел
единого с человеком предка?
- Несомненно. А чей ген, по-вашему, человечество вытравливало из
собственных цепочек ДНК две сотни лет назад? Я счастлив, что от волка, от
этого хищного и кровожадного вида человекоподобных не осталось ни малейшего
следа ни на планете, ни в человеческом генофонде.
- Спасибо, профессор, что уделили нам время.
(из интервью профессора эволюционики Рина Горвика ван Дарвина журналу
`Европа`)

00 : Область определения.

Новое здание вокзала, дорощенное всего семь лет назад, поражало своей
громадностью. Округлое, словно ракушка, с разинутой пастью центральной арки,
оно было похоже на уснувшего великана. Впрочем, оно и было уснувшим
великаном - измененным до неузнаваемости деревом. Последние два века
генетическое проектирование совершило несколько прорывов в запретные ранее
области, в частности - появилась возможность выращивать здания существенно
больших размеров, чем раньше.
Шершавые дорожки ральсов тянулись вдоль каждого перрона и убегали
вдаль, опутывая сложной цепью весь континент. По ральсам скользили поезда -
полиморфные, отшлифованные годами селекции существа. Их уже трудно было
назвать живыми - от изделий из камня или металла поезда отличались лишь тем,
что их иногда приходилось кормить. Раз и навсегда жестко заданная форма,
послушание и скорость - вот и все, что от них требовалось.
Аморф Леонид Дегтярев подхватил чемодан (тоже живое существо, только в
отличие от поезда маленькое и мономорфное), и направился к расписанию -
огромному, во всю стену. Впрочем, приятный голос дикторши прозвучал раньше,
чем Леонид успел найти свой рейс в длинном перечне.
- Экспресс Берлин-Новосибирск подходит для посадки к шестому пути.
Повторяю...
Леонид не стал искать подтверждение в расписании. Просто направился к
проходу на перрон, рядом с которым в широком простенке была намалевана
большая европейская шестерка. Когда он приблизился, ожило табло - чисто
механическое. `Берлин-Новосибирск`, - гласило оно. - Рейс 959Е. Отправление
17.24`
Вот и нужный вагон - сегмент вытянутого тела поезда, похожего на
длинную вязанку сосисок. Проводница - миловидная миниатюрная девушка-шпиц -
профессионально улыбнулась Леониду.
- Добрый день, местер! Вы - мой первый пассажир сегодня.
Значит, вагон еще пуст.
- Здравствуйте. Билет показывать?
- Не нужно. Садитесь в свое купе, и все.
- Спасибо.
Леонид шагнул в отворенную овальную дверь и оказался в поезде. Отыскал
свое купе - четвертое, из восьми - переоделся в дорожное, выложил на стол
неизменную копченую курицу, выставил не менее неизменную бутылку водки, и
присел у окна в ожидании попутчиков.
Он еще не знал, что станет камнем, столкнувшим лавину. Ничем не
примечательная командировка в Сибирь повлечет за собой целый вихрь
разнообразнейших событий. Часть из них взбудоражит всю планету, часть
останется лишь в памяти непосредственных участников и в бесстрастных ячейках
архивов.
А пока Леонид, задумчиво барабаня пальцами по столу, думал: `Только бы
не попутчики с детьми. Кто угодно - даже благообразные старушки. Лишь бы не
дети. А если уж случится кто малолетний - то хотя бы не младенец...`

х х х

Хорст Ингвар аб Штилике очень любил детективные романы, и еще он очень
любил читать их перед сном. Уютный свет лампы над кроватью, испещренные
буковками страницы, тишина; за окном - темень, рядом, на тумбочке,
телефонная трубка, так что если с утра кто позвонит - не нужно будет
вскакивать и бежать через всю квартиру, а можно будет просто протянуть руку
и сонным голосом сказать: `Да-а?` А потом вернуть трубку на тумбочку и снова
провалиться в блаженный сон, в котором есть шанс увидеть себя крутым
сыщиком, гоняющимся за очередной сворой бандитов.
После работы Хорст заглянул в любимую книжную лавочку и приобрел сразу
два томика Говарда Тона. Свежие-свежие, только из типографии. Предвкушая
вечерний экскурс в мир преступлений и неизбежных наказаний, Хорст со вкусом
поужинал, рассеянно посмотрел по телевизору нечто развлекательное, мельком
проглядел пришедшую за день почту и, никому не ответив, он все же не
выдержал, взял первый томик с аппетитным названием `Никто, кроме нас` и
уселся в кресло.
Четыре часа промелькнули, словно миг. С трудом оторвавшись от книги,
Хорст торопливо сварил кофе, торопливо, обжигая губы, выпил, разделся и
юркнул под одеяло. В горизонтальном положении читать было как-то привычнее,
и еще около часа промелькнуло так же незаметно.
А потом, ни с того ни с сего, запиликал телефон.
Хорст даже вздрогнул. Взглянул на часы - полтретьего. Ночь, самое
сонное время. Кто мог звонить ему посреди ночи?
Звонки не умолкали, они были короткими и частыми, похоже -
междугородними. Хорст неуверенно протянул руку и взял телефонную трубку.
- Да-а?
- Витя? - рявкнули в ухо по-русски.
- Нет, - ответил Хорст с некоторым облегчением, тоже по-русски. - Вы
ошиблись.
- Погодите! - звонивший перешел на немецкий. Говорил он без всякого
акцента, словно коренной берлинец. - Не кладите трубку. Я звоню из Алзамая,
это в Сибири, и я в опасности. Запомните и передайте кому-нибудь из полиции:
волки выжили. Здесь, в Сибири. Я не пьян, и я в своем уме. Меня зовут Леонид
Дегтярев, я химик-эколог из Берлина. Совершенно случайно мне стало известно,
что недалеко от Алзамая под видом староверов живут потомки людей, не
проходивших биокоррекцию тысяча семьсот восемьдесят четвертого года. Все они
- хищники. И, боюсь, они уже знают обо мне и моей осведомленности. Обещайте,
что передадите мое сообщение кому-либо из официальных лиц. Обещаете?
Хорст Ингвар аб Штилике растерялся. С одной стороны, это выглядело не
то как бред, не то как розыгрыш. Но уж слишком последовательным и упорным
был этот Леонид Дегтярев. И еще - в его голосе слышалась смертельная
усталость пополам с обреченностью.
- Обещаете? - повторил Дегтярев с надеждой в голосе.
- Я... Я постараюсь...
- Не надо стараться. Надо просто немедленно - слышите? Немедленно! -
пойти в полицию и рассказать. Или хотя бы позвонить.
- Немедленно? Но на дворе ночь!
- Какая разница! Вы понимаете о чем идет речь? Хищники! Не Земле
уцелели люди-хищники! Ночь, день, какой вздор...
В трубке вдруг послышался какой-то посторонний звук - глухой удар, а
потом - протяжный всхлип. Снова грохот, словно телефон уронили. Хорст слушал
это, затаив дыхание, изо всех сил прижимая трубку к уху, потому что руки
заметно дрожали.
Потом стало тихо, и другой голос спокойно и внятно произнес:
- Алло, с кем я говорю?
Хорст издал невнятное сипение.
- Кто вы? Назовите свое имя.
В голосе неизвестного звенел лед. И Хорст страшно испугался. Он
поспешно коснулся сенсора отбоя и испуганно отбросил трубку прочь от себя,
словно собеседник мог просочиться по проводам и магическим образом выскочить
из крохотного динамика здесь, в Берлине.
Заснул он только под утро, после бесчисленных чашек кофе и мучительных
размышлений.
Что это был за звонок? Чей-то неумный розыгрыш? Или произошло то, о чем
Хорст столько мечтал, и так боялся - все вдруг поменялось местами и одна из
книжных историй вдруг шагнула в жизнь, а чьи-то глаза, жадно вглядываясь в
строки, принялись следить за его, Хорста Штилике, полными грядущих
опасностей похождениями?
Сообщить в полицию, конечно, можно. Но какими глазами на него там
поглядят? Вежливо спровадят в психушку? Самый вероятный вариант.
Чем дольше Хорст раздумывал, тем сильнее сомневался, что его рассказу
кто-нибудь поверит. И намерение зайти с утра в участок на Инхельхоффштрассе
мало-помалу сходило на нет.
В тот день Хорст Ингвар аб Штилике никуда не пошел. Проспал до обеда,
совершенно не отдохнул, аппетит утратил напрочь, и даже читать не смог,
сколько не старался. Выходные были испорчены безвозвратно.

х х х

Будь Арчи не ньюфаундлендом, песок обжигал бы ему ступни.
Он поглядел с мыса в море - прибрежная полоса кишела отдыхающими. Люди
самых разных морфем барахтались и плескались в волнах - от малышей тоев и
лхассо до гигантов сенбернаров, мастифов или двойников Арчи -
ньюфаундлендов. Впрочем, нюфов в воде было как раз мало, да и те, на кого ни
глянь - спасатели.
К тому же, Арчи вряд ли можно было назвать гигантом - он происходил из
традиционно низкорослой линии ньюфаундлендов, из де Шертарини. Восемьдесят
восьмое поколение.
Мало кто в Европе... да что там в Европе? - во всем мире мог насчитать
больше двух десятков поколений. Линий сорок-сорок пять могли похвастаться
длиной в полсотни поколений; самой старой на Земле считалась линия
овчаров-среднеазиатов ин Хасманди, насчитывающая шестерых живых
представителей майората. Младшему исполнилось только девять. Старшему -
Зайару Хаиду Мондиандазу Шен ин Хасманди недавно стукнуло девяносто семь.
Без малого век.
Арчи в этом году собирался отпраздновать двадцативосьмилетие; два сына
(ну, и дочь еще) позволяли ему не беспокоиться за судьбу линии. Свой долг
перед отцом и предками Арчи выполнил. Но иногда до сведенных скул завидовал
своему брату - безлинейному, но зато и беззаботному. Беззаботному и
свободному - а что может быть лучше и важнее свободы?
В сущности, за последние две сотни лет наследники майората лишились
каких бы то ни было привилегий. Остались только дремучие и архаичные
традиции, восходящие бог весть к каким допотопным временам, да вечный ужас
отцов, у которых волею судьбы рождались только дочери. Стать итогом линии -
бр-р-р-ррр... Некоторые не выдерживают. А американское предложение гибкого
майората, когда наследником мог бы становиться сын второго сына, если у
первого наследник так и не рождался, обсуждали уже сто тридцать лет, и дело
шло к тому, что предложение в очередной раз с небольшим перевесом по голосам
провалят.
Солнце карабкалось к зениту белесого крымского неба. Зевнув, Арчи
побрел в тень спасательской башенки. Наверху, на мостике под цветастым
тентом, сидел напарник - поджарый и подтянутый лабрадор Николас Фогерт де
Тром. Попросту - Ник. Линия Ника насчитывала семнадцать поколений, и к
Арчибальду де Шертарини Ник относился с некоторым пиететом, коий, впрочем,
моментально рассасывался после первого же бокала пива. А пиво Ник любил
гораздо.
Арчи был чуть-чуть выше Ника, порыхлее и пошире в плечах. Ник же
казался склепанным из пружинок, и напоминал излишне мускулистого добермана.
Они работали вместе уже третий год. Километр крымского пляжа, между
Евпаторией и Мирным. Спасатели. Их хозяйство - выращенная лет сорок назад,
еще при Самойлове, трехэтажная башенка, четыре послушных катера - два породы
`Скат`, с полупогружением, один скоростной `Блик`, и тяжелый, но зато
грузоподъемный `Оникс`. Ну, и по мелочи всякого оборудования, конечно,
навалом.
О своей прошлой жизни Арчи пытался забыть. Отчасти - по долгу той же
оставленной службы. Получалось, хотя и неважно. Да и тело помнило ту жизнь
лучше, чем мозг: куда деть вколоченные в спеццентре рефлексы? Друзья и
просто отдыхающие часто награждали Арчи восхищенными взглядами - то он
подхватывает на лету спихнутый со стола бокал, то, не отрываясь от книги,
ловит за рукав пышную бульмастифшу и тычет пальцем в оброненный кошелек, то
уворачивается от волейбольного мяча, волею случая пущенного ему в затылок
рукой аса...
Ник спросил об этой жизни всего один раз, когда здоровенный черный
терьер Виктор Жданович хлебнул лишнего и возжелал с кем-нибудь побороться на
газоне перед вторым корпусом. Арчи его скрутил в четыре секунды. Во втором
корпусе отдыхал в основном среднеморфный народ: несколько
терьеров-шотландцев, пожилая бульдожья пара, таксы, болонки какие-то (все
как одна страшно одинокие), шелти, карельские лаечки. Ну, и аморфов много,
людей неопределенных морфем то есть, но никого крупнее среднего овчара как
назло не случилось. Арчи, помнится, еще пожалел: всего месяц как с базы
съехали борцы-профессионалы. Питбули, стаффорды, шарпеи, аргентинские доги -
все, как на подбор, крепкошеие, коренастые, почти квадратные... Эти бы и с
чернышом совладали без особых проблем.
`Арчи, - подозрительно спросил Ник, когда судорожно разевающего рот
Ждановича унесли дюжие санитары из медцентра, - а чем ты раньше занимался?`
Арчи вздохнул, но ответил предельно честно: `Служил во внешней
разведке.`
Приятель очень удивился - нюфов в подобных структурах всегда было мало,
а кто и встречался - сплошь спецы. Морфология не та, да и характер
небойцовский...
`Я был не спецом. То есть, спецом, но не из обслуги, а оперативником.
Операции на воде. У нас в команде, кстати, и лабрадор один был. Но в
основном, почему-то, аморфы да русские спаниели.`
`А, - догадался Ник. - Спаниели ведь ныряют круто. Покруче даже нас с
тобой.`
`Точно`, - согласился Арчи, тем более, что это была чистейшая правда.
Это произошло в первый сезон на спасательной. Сейчас к середине
подходил третий, и с тех пор Ник никогда больше не возвращался к этой теме,
за что Арчи был ему очень благодарен.
- Тихо? - спросил Ник из-под тента, даже не подумав пошевелиться.
Вопрос показался странным - шумело море, орали дети, торговцы всякой
съедобной мелочью тоже не отмалчивались. И вдруг - тихо?
Арчи протяжно вздохнул.
- Три дня никто тонуть не пытается. Даже подозрительно как-то, ей-богу!
Видимо, Ника тоже настораживал этот факт.
- Пиво будешь? - спросил он с ленцой.
- Вечером. Вахта все-таки... Сменимся, втащим.
- Законопослушный ты, Арчи. Аж противно.
- Ну, извини.
Арчибальда Рене де Шертарини, как и всякого нюфа, практически
невозможно было рассердить.
Арчи сдвинул шляпу на самые брови и уселся в шезлонг, но не так, как
Ник, в тенечке и аккурат под тентом, а чтобы видеть прибрежную полосу.
Подростки гонялись на водных велосипедах; вдали кто-то умело подрезал волну
на доске с высоким полупрозрачным парусом. У самого горизонта, в неясной
полуденной дымке, угадывался силуэт круизного лайнера.
Почему-то Арчи показалось, что ничего не изменится - в ближайшие годы.
Он будет так же сидеть на крыше спасательной башни и глядеть на море, солнце
будет жарить людный крымский пляж, а напарник будет лениво потягивать пиво
из жестяной банки и беззлобно посмеиваться над законопослушным Арчи.
Первое правило спеца: если кажется, что неожиданностей не предвидится,
готовься к худшему.
Только вот - как готовиться? И к чему?
`Не буду я вечером пиво пить, - решил Арчи. - Слишком уж спокойно
прошли эти три года...`
Отчего он задумался об этом именно сегодня - Арчи даже не пытался
понять. Но он никогда не боялся иррациональных поступков.
`Представляю, как удивится вечером Ник`, - подумал Арчи, откупоривая
жестянку с минералкой.

х х х

Как всегда, Лутченко оказался прав - в баре было тесно, на открытой
веранде было тесно, и даже за вынесенными просто на лужайку столиками не
нашлось ни одного свободного места. Пришлось подождать, к счастью недолго:
нежно ворковавшая парочка аморфов допила коктейли и устремилась во тьму, к
корпусам. От девчонки даже сквозь дезодорантную завесу очень однозначно и
маняще пахло.
Иногда Шабанеев жалел, что служба вынуждает его в полной мере сохранять
обоняние.
- А вон и наши спасатели, - буркнул Лутченко. - В самом углу. Минералку
хлещут.
- Кто? - спросил Шабанеев, лениво глядя в угол. - Лабрадор?
Лутченко покачал головой.
- Нет.
Шабанеев несказанно удивился:
- Неужели нюф?
- Именно нюф, - подтвердил Лутченко.
Шабанеев только плечами передернул.
- Ну и ну! Поверить не могу. Вот этот гриб в шляпе? Сколько, ты
говоришь, у него `фитилей`?
- Семнадцать.
- А трупов?
- Два. Всего-навсего два.
`Фитилями` известные ведомства называли ситуации, когда агент вынужден
был идти на убийство. Высшим пилотажем считалось обойтись в конечном итоге
без трупа. Иногда такое случалось.
Редко.
А теперь Шабанеев видел перед собой человека, который сумел всухую
обставить полтора десятка `фитилей`! И этот человек а) - был ньюфаундлендом,
и бэ) - последнее время работал спасателем на пляже!
Немыслимо. Шабанеев пребывал в абсолютной уверенности, что известные
ведомства кадрами не разбрасываются.
- Между прочим, - глубокомысленно заметил Лутченко, - он восемьдесят
восьмой в линии.
- А, - догадался Шабанеев. - Вот почему его отпустили! Наследника
рожать?
Лутченко поморщился.
- Простой ты, Ваня, как грабли. Тебя к людям нельзя на иглометный
выстрел подпускать.
- А меня и не подпускают, - беспечно отозвался Шабанеев. - Я все больше
со зверушками в вычислительном центре. Какие уж тут люди? Кстати,
наследника-то он родил или как?
- Родил, - буркнул Лутченко и тут же задумался над своими словами. - То
есть, не сам конечно, родил. Одна дама помогла. Очаровательная такая нюфка.
- Ну, спасибо! - с каменным лицом сказал Шабанеев. - А то я уж подумал,
что он единолично. Из бедра, т`сзать.
Лутченко глубоко вздохнул.
- Слушай, шеф, - Шабанеев внезапно перескочил на другую тему. - А у
тебя лично `фитили` когда-нибудь случались?
Спустя секунду он уже жалел о заданном вопросе, потому что у Лутченко
вдруг сделались белые глаза.
Наверное, это трудно - убивать людей. И еще труднее не сойти после
этого с ума. Шабанеев никак не мог поверить, что до биокоррекции на Земле
люди резали людей пачками и ничего особенного при этом не испытывали.
Ни-че-го. Но и люди тогда были немного другими. Еще с геном хищника,
пресловутым волчьим геном в ДНК.
- Один фитиль был, - мрачно сказал Лутченко. - Я думал, ты удосужился
посмотреть мою послужную карту в этом своем вычцентре.
`Значит, и труп был, раз он так мрачен, - заключил Шабанеев. - М-да.
Зря я спросил, все-таки`
Паузу развеял официант - курчавый остролицый парень-пудель. Шабанееву
вдруг нестерпимо захотелось плюнуть в эту напомаженную подобострастную рожу.
- Что будем заказывать?
Но даже вот этого хлыща Шабанеев вряд ли смог бы так просто убить.
Разве только при `фитиле`. И только небо знает, сколько бы потом с
Шабанеевым возились конторские психологи.
- Кофе, - сказал Лутченко. - И еще я бы съел чего-нибудь. Салатик, там,
шашлычок. Ты будешь, Вань?
- Буду.
Официант быстро записал заказ в потрепанный блокнот и испарился в
сторону бара.
`Вот, кстати, что еще странно, - отстраненно подумал Шабанеев. - Ген
хищника мы в себе извели, а мясо есть так и не отучились...`
Спасатели - нюф и лабрадор - лопали креветки в шахламе и горячо о
чем-то спорили, не замечая взглядов, которые кидали на них Лутченко и
Шабанеев. То есть, казалось, что не замечая.
Официант еще не успел принести заказ, когда нюф внезапно исчез. Между
столиками гурьбой протопала патлатая молодежь, на миг, всего на миг заслонив
столик спасателей. Когда молодежь втянулась в настежь распахнутую дверь
бара, нюфа за столиком уже не было. Лабрадор скалился, и цинично жевал
креветки. На Шабанеева и Лутченко он глядел открыто и насмешливо.
- Привет, ребята, - обратился к ним нюф-спасатель. Он стоял за низкой
оградкой веранды, и Шабанеев совершенно не отследил момент, когда он здесь
очутился.
Профессионал. Никуда это не деть. Как говаривал старик Павел Борисыч
Крайнюков, институтский тренер по футболу, скорости не было и не будет, а
мастерство не пропьешь. Этот парень на спасательских хлебах явно следил за
формой. То-то минералку потягивал за своим столиком, а не пиво, как все
нормальные люди. Ну кто, скажите на милость, жарким летним вечером на море
станет пить с креветками минералку, а не пиво, кроме маньяка или
профессионала?
Лутченко вздохнул - в который раз уже сегодня:
- Привет, Арчи. От Бригеля - отдельный привет. Как ты здесь?
Нюф сразу все понял.
- Это проверка, или...
- Или.
Он кивнул.
- Где поговорим?
- Где угодно. У вас в башенке, например.
- Хорошо. Пойдемте.
Лутченко едва заметно усмехнулся.
- Не спеши. Мы поужинаем, а потом и поговорим. Ты ведь не спешишь?
Нюф бесстрастно ответил:
- Не спешу. А если бы и спешил...
`Вот-вот, - мысленно поддакнул Шабанеев. - Твои желания теперь не
учитываются, парень. Ты теперь снова принадлежишь конторе.`
Пудель-официант сноровисто сервировал столик. Пошевелив носом, Шабанеев
втянул нежнейший аромат жареного со специями мяса, и подумал, что полное
обоняние иногда доставляет и редкостное удовольствие.

х х х

Здание на Бюскермоленштрассе было оцеплено уже с полчаса. Поджарый
доберман по имени Манфред Шольц, взглянул из окна экипажа на верхние этажи.
Где-то там, за зеркальными стеклами скрывался убийца. Возможно, именно в
этот момент он смотрел на еще один подъехавший экипаж породы `Дозуа`, и
тогда взгляды преступника и агента имели все шансы встретиться.
Шольц открыл дверь-надкрылок и вышел из экипажа. К нему метнулись сразу
трое полицейских, но едва Шольц продемонстрировал красный жетон,
спасательский пыл их мгновенно угас. Полицейские заметно оживились:
вмешательство влиятельной конторы почти наверняка избавляло их от многих
проблем. Например, от участия в операции по захвату.
- Кто тут у вас командует?
Один из полицейских вытащил рацию - явно вусмерть голодную, потому что
глазок-индикатор едва тлел.
`Блюстители, трам-тарарам, - подумал Шольц с раздражением. - Интересно,
а оружие у них хоть есть? Или только дубинки?`
Впрочем, несмотря на голод, рация работала. Полицейский перекинулся
несколькими словами с кем-то из начальства.
- Капитан во-он там, у экипажа. Он вас ждет, - сказал полицейский и тут
же повернулся к Шольцу спиной.
Вдалеке, за линией оцепления и кордонами среди кленов, раздраженно
гудели резкие биомобильные сигналы.
Капитан, плотный широкоскулый ротвейлер, молча протянул Шольцу руку и
молча пожал. Кисть у него была крепкая и шершавая. Шольц сразу почувствовал
к капитану симпатию - этот человек явно умел работать и не любил болтать.
- Спецагент Шольц, - представился Шольц. - Что тут у вас? Я в общих
чертах знаю, но без подробностей.
- Убийца, - коротко сказал Капитан. - Зарезал двух женщин в одном из
офисов на четвертом этаже. Его заметил случайный посетитель и поднял
тревогу. Убийца пытался скрыться, но нас вызвали почти сразу, благо участок
в двух кварталах отсюда. В общем, его вытеснили на крышу; при попытке ареста
он убил еще и полицейского. Застрелил. Честно говоря, после этого мы ждали
кого-нибудь из вас и ничего не предпринимали.
Шольц кивнул: совершенно правильно ждали и молодцы, что ничего не
предпринимали. Двое убитых гражданских и один полицейский - это уже сенсация
на весь мир. Годовая норма столицы. Брать убийц - не дело полиции. Это
обязанность контор посерьезнее.
Тут подоспели ребята из отдела `У` - оперативная группа, в бронежилетах
и при оружии. С механическими короткоствольными автоматами, штуками
чудовищной убойной мощи. Они горохом посыпались из микробиобусов, все как
один крепкие, стройные, увешанные разнообразными штучками и причиндалами
штурмовиков. Генрих мигом предстал; козырнул и отрапортовал:
- Группа захвата прибыла, босс! Командуйте.
- Объект на крыше. Вооружен.
Шольц повернулся к полицейскому-ротвейлеру:
- У него огнестрелка?
Тот кивнул.
- Да, пистолет. Девять с чем-то, скорее всего.
- Работайте, Генрих, - приказал Шольц, сохраняя каменное лицо.
Ребята натягивали пуленепробиваемые шлемы и рысцой тянулись к подъезду.
- Личности убитых установлены? - поинтересовался Шольц у капитана.
- Да, с показаний. Дайана Лингден и Виктория Дегтярева. Первая -
репортерша отдела светских сплетен, вторая - секретарша, из спортивной
редакции.
`Дегтярева, - подумал Шольц озабоченно. - Хммм...`
- Мотив? - спросил он вслух, понимая, что ничего путного скорее всего
не услышит.
Капитан в ответ только головой покачал. Ну, разумеется, откуда ему
знать подробности?
`Итак, жену Леонида Дегтярева тоже убили, - размышлял Шольц. - Не
успели мы с охраной... Черт побери! Снова мы отстаем от этих таинственных
изуверов.`
Его немного пугала легкость, с которой эти люди убивали других людей.
Что-то в этом было противоестественное, нечеловеческое.
Где-то наверху беспорядочно затрещали выстрелы; Шольц, как и все в
оцеплении, тотчас вскинул голову, как раз чтобы увидеть, как от карниза
отделяется темная точка и, быстро увеличиваясь в размерах, летит вниз. Точка
моментально вырастает в человека, слабо размахивающего руками. Шольц даже
похолодеть не успел - удар, и на асфальте начинает медленно растекаться
багровая лужица. А то, что еще недавно было человеком, теперь напоминает
непомерно большую куклу, ненароком угодившую под биомобиль.
Капитан-ротвейлер коротко ругнулся, и бросился к прыгуну. Шольц - тоже.
Рядом с телом валялся механический пистолет `ТС`.
Спустя полминуты из подъезда бегом выскочил Генрих. Мельком взглянул на
труп и виновато повесил голову.
- Провал, босс. Он едва нас увидел, так сразу и сиганул, даже стрелять
не пытался.
- А вы чего ж тогда палить начали? - сварливо поинтересовался Шольц.
Его грызла понятная досада - в третий раз вместо языка в его распоряжении
оказывался труп. Впрочем, если быть точным, труп в распоряжении оказался
тоже впервые. От предыдущих двух убийц не осталось вообще ничего - один
сгорел дотла, второй ровным слоем размазался по асфальту скоростной трассы
Берлин-Мюнхен под несущими плоскостями грузового `Спара`.
- Палить? - переспросил Генрих. - Не иначе это ребята Нарвала решили
его припугнуть...
- Умники, - проворчал Шольц. - Видишь, какой он пугливый?
Генрих только вздохнул. Кто же знал, что убийца предпочтет умереть, но
ни слова не сказать вээровцам?
`Что же они знают такое, из-за чего идут на смерть?` - подумал Шольц с
неясной тоской.

х х х

- Берлин? - напористо спросил Коршунович. - Алло, это Берлин?
- Майор Шольц, вэ-эр Европейского Союза, - послышался голос из трубки.
Шольц этот произносил русские слова по-европейски: твердо и с преувеличенной
артикуляцией.
- Майор Коршунович, вэ-эр Российской Федерации. Я по делу о прыгунах.
Европеец насторожился; Коршунович мгновенно почувствовал это, и
поспешил произнести заранее заготовленную фразу:
- У нас есть кое-какая информация, которая, как нам кажется, напрямую
связана с вашими че-пэ на трассе Берлин-Мюнхен, в здании `Парагон
Беобахтер`, ну и с пожаром на Серкльштрассе тоже.
Шольц растерялся. Он явно не ожидал, что вээровцы страны-соседа так
хорошо информированы о событиях минувших семи часов.
- Мы послали официальный запрос по дипломатическому каналу, - сообщил
Коршунович. - Насколько я понял, вы еще не получали никаких инструкций на
этот счет?
Шольц помедлил несколько секунд; потом сказал:
- Гм... Уже получил. Почти одновременно с вашими словами.
Воображение услужливо подсунуло примерно следующую картину: кабинет
Шольца, заваленный бумагами стол, за полупрозрачными ширмами суетятся
коллеги из вэ-эр Европы, а сам Шольц, зажав трубку телефона между плечом и
щекой, сосредоточенно читает директиву с растопырившимся в верхней части
листа геральдическим европейским орлом. И еще - референт застыл у стола,
директиву эту пару секунд назад доставивший.
- Я все понял, - спустя какое-то время подал голос Шольц. - Рад
сотрудничать. Тут сказано, что мы должны связаться по закрытому каналу. Я
немедленно вызову вас, буквально через минуту. Ваша аппаратура готова?
- На приеме специалисты, - заверил Коршунович. - И я.
- Айн момент, - в трубке раздался громкий щелчок, и пожилой
техник-колли, повинуясь жесту Коршуновича, переключил что-то на большом
плоском коммутаторе.
- Алло, здесь Шольц. Меня слышно?
- Прекрасно слышно, - сказал Коршунович.
- Вас тоже. Итак, я слушаю вас.
- В Москве произошло убийство, скорее всего связанное с вашими тремя
происшествиями.
- Почему вы решили, что связанное? - осторожно поинтересовался Шольц.
Он явно боялся сболтнуть лишнее.
- Рассказываю - конечно, вкратце. Сегодня, двадцать второго июня, в
восемь тридцать четыре утра, убит некто Федор Гриневский, гражданин
Российской Федерации, коммодор, сорока трех лет, по профессии геофизик. Убит
выстрелом в упор из игломета-селектоида у дверей собственной квартиры.
Убийце удалось ненадолго скрыться, но наши оперативники почти сразу сели на
свежий след, и уже через четыре часа его пытались арестовать в Москве, на
станции Сходня. Он покончил жизнь самоубийством, когда понял, что будет
арестован. Застрелился из того же игломета. Перед смертью он пытался
уничтожить записную книжку, к счастью неудачно. Книжка эта принадлежала
некоему Леониду Дегтяреву, берлинцу, без вести пропавшему на территории
Сибири две недели назад, гражданину Европейского Союза, выехавшему в
командировку в Корсаков. Содержимое записной книжки - адреса и телефоны.
Моника Догу и Вальтер Ульбрехт ван Замнер значатся в этой книжке. Значатся
там и убитый у нас Федор Гриневский, и убитый вчера в Балтии Маринас Ерумс,
и объявленный вчера в розыск полицией Истанбула Мадхуз Сарапи-Онад. У нас
есть все основания полагать, что некая организация пытается физически
устранить всех людей, чьи координаты указаны в записной книжке Леонида
Дегтярева, и, вероятно, его семью. Ввиду беспрецедентной и очевидной угрозы
жизням многих представителей нескольких стран, руководство вэ-эр России
призывает аналогичные ведомства Европейского Союза, Балтии, Сибири, Турана,
а также Сахарского Халифата, Японокитая и Индии к сотрудничеству и
немедленному обмену информацией. Оперативная сводка вэ-эр России уже
передана вашему ведомству и ведомствам указанных стран. Ждем вашу сводку; и
просьба выслать горячие директивы не позже, чем через тридцать минут. Все.
- Спасибо, - практически сразу же ответил Шольц. - Сводка и директивы
будут отосланы по готовности. Простите, меня вызывает министр иностранных
дел... По вполне очевидным причинам я обязан уделить ему внимание...
Коршунович понимающе хмыкнул. Он знал, что на Шольца в ближайшее время
насядут, кроме всех прочих, еще и министр внутренних дел вместе с министром
юстиции. А премьер Европейского Союза не насядет только потому, что
находится в Японокитае. Хотя, скорее всего, тоже позвонит.
Техник-колли взял трубку из рук Коршуновича и водворил ее на кокетливо
торчащие из корпуса полупрозрачные ушки-рычажки. Коршунович встрепенулся. В
тот же миг в кармане пискнул вызов мобильника.
Этот приборчик-триморф был совсем не похож на допотопную трубку пульта
закрытой связи - маленький и ладный, со светящимися клавишами набора (первый
из симбионтов), аккуратным диском микрофона и трубочкой голосового усилителя
(второй) и телескопическим штырем радиоантенного блока (третий).
- Коршунович.
- Палыч? Это Баграт. Я из лаборатории звоню. Биохимики в обмороке.
Коршунович нахмурился, предчувствуя недобрые вести.
- А конкретнее?
- Они сделали анализ тканей и крови убийцы.
- Ну и что?
- У него активен ген волка. Он - хищник, понимаешь?
Мобильник чуть не выпал из рук Коршунович. До сей минуты майор-вээровец
пребывал в уверенности, что на планете Земля вот уже два века не существует
людей-хищников. Но с другой стороны, этот факт неожиданно просто и
убедительно объяснял невероятную и кровавую вакханалию, потрясшую Европу и
ближайшие окрестности. Шесть убийств за день! Шесть! И это притом, что за
предыдущие четыре года на всей планете было зафиксировано всего два
преднамеренных убийства, да и те совершены психически невменяемыми людьми.
- Баграт... - проникновенно сказал Коршунович. - Вели биохимикам
сделать несколько контрольных тестов. Если мы выдадим эту информацию в
Европу, а потом окажется, что биохимики ошиблись, будет, мягко говоря,
хреново. И мне, и тебе, и всему отделу, и даже всему ведомству.
- Я знаю, - уныло ответил Баграт. - Дело в том, что биохимики провели
не один тест, и даже не два или три...
- Сколько? - сердито перебил Коршунович.
- Тридцать пять. Положительных проб на ген волка - тридцать пять.
Отрицательных - ноль.
Коршунович судорожно вдохнул пахнущий озоном воздух. У связистов воздух
почему-то всегда пах озоном. От работающих селектоидов и механической
аппаратуры, что ли?
- Ладно, я понял... Пришли мне распечатки заключений. А я за горячую
директиву сяду...
Он выключил мобильник и опрометью бросился к выходу. Связист-колли
проводил его полным сочувствия взглядом. Ссыпавшись по лестнице и
уворачиваясь от людей в коридоре, Коршунович ввалился в свой кабинет и
подсел к компьютеру-полиморфу. Глаз-экран цвел рассыпчатыми вспышками
фейерверков, но едва Коршунович коснулся клавиатуры, экран засветился
стандартным сетевым приглашением.

Он приложил большой палец к папиллятору, и спустя долю секунды экран
раскрылся рабочим десктопом оперативника. Но сделать Коршунович ничего не
успел: снова зазвонил мобильник.
- Слушаю!
Коршунович выслушал сообщение с оцепеневшим лицом.
На окраине Истанбула только что нашли труп Мадхуза Сарапи-Онад.
Человека из записной книжки Леонида Дегтярева.
Чудовищные и необъяснимые пока события стремительно набирали темп.

х х х

- Газеты доставили? - спросил Варга, едва проснулся. Стюарт сдержанно
кивнул головой в сторону журнального столика - там лежала пухлая стопка
разнообразнейших изданий.
Последние дни Варга жадно штудировал газеты. И солидные, и скандальные,
и откровенно желтые-бульварные.
Что-то он выискивал в газетах. И в первую очередь просматривал
криминальную хронику. Впрочем, в последних газетах разделы криминальной
хроники были жиденькие и тусклые, зато на первых страницах аршинными буквами
пестрели заголовки: `Двойное убийство в Берлине`. `Кровавый маньяк на
свободе`. Ну, и прочие страсти для жвачного обывателя.
Вот и сегодня, Варга едва умылся-побрился потребовал кофе и уселся за
рабочий стол. Кондиционеры пели на самом пределе слышимости, и шелест
газетных страниц вплетался в этот едва ощутимый гул.
Лаборатория `Чирс` стояла в пустыне, у самого подножия Копет-Дагской
гряды. Двадцать километров до Ашгабата, три - до Верхнего Багира, два - до
Нижнего и один - до крошечного, приткнувшегося к раздолбанной трассе поселка
Янбаш. Шесть полусферических куполов, длинная прямоугольная коробка
транспортных ангаров и два трехэтажных жилых домика, напичканных бытовыми
селектоидами и электронно-механической техникой. Квадратный километр,
обнесенный густой системой из колючей проволоки и теоретически непреодолимой
стеной мономорфного заграждения. Через проволоку пропущен ток, напряжение
такое - что дурни-удоды обращаются в пепел, едва садятся на нее.
Стена-мономорф состоит в основном из колючек и крошечных бурых листиков.
Колючки отравлены. Органический яд, кураре по сравнению с ним - мороженное
со сливками. Местные жители убеждены, что сие - не что иное, как
биотехническая база Европейского Союза. Европейский Союз убежден, что это
биотехническая база Америки. Америка считает, что на самом деле тут
гнездятся русские. Мнение Индии, Сибири, Японокитая, Турана и Сахарского
Халифата однозначно не установлено, да и не имеет их мнение особого значения
- пусть думают, что хотят, лишь бы не вмешивались.
На заре проекта, лет сорок назад, различными разведывательными службами
нескольких стран было совершено семь попыток заслать сюда агентов. Все
попытки пресекались в корне, а потом, лет через десять после начала, к базе
`Чирс` привыкли; привыкли и к тому, что она категорически не влияет на
окружающий мир. Вне зависимости от политического момента. База была
нейтральна, с нее ничего не вывозили, а завозили только продовольствие и
предметы жизненной необходимости.
Один-единственный раз сонное существование `Чирс` все же нарушилось -
на двадцать восьмом году существования. С базы сбежал человек, непонятно как
сумевший одолеть непроходимую преграду из проволоки и мономорфа. Его
изловили спустя четыре часа, за Хендываром, и этот случай оставался
единственным, когда из ворот базы выехало сразу двенадцать джипов, полных
вооруженной охраны.
Правда состояла в том, что `Чирс` был частной биогенетической

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Док. 114039
Опублик.: 20.12.01
Число обращений: 1