ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Илья Диков

ГЛАВНОЕ - ВЫЖИТЬ!
ОДИНЬ ДЕНЬ
СЛУЧИЛОСЬ
БАБУШКАМ!
ВАСЯ
СТРАСТИ И СОКРОВИЩЕ
отрывок из романа
ПИОНЕР
ПРОСВЕТЛЕННЫЙ
КАМЕНЬ НА ВЕРШИНЕ
ВОРОБЕЙ
ПОЕЗДА УХОДЯТ
САВЕЛИЙ КУЗМИЧ
СИРЕНЕВЫЙ БУЛЬВАР
ОТРЫЖКА
ЗАПИСКИ ПСИХОПАТА
ГОВОРИТЬ
Апокалипсис для избранных

Iliа Dikоv 2:5020/677.66 18 Jаn 96 17:45:00

ГЛАВНОЕ - ВЫЖИТЬ!

Иван собрал силы и перепрыгнул зловещего вида овраг, внезапно
оказавшийся на его пути. Самым отвратительным было то, что он ни на секунду
не мог остановиться. Земля разверзалась у него под ногами широкой хищной
пастью пасть, в которой, извиваясь, копошились не то корни, не то черви.
Двое из группы - Сергей и Жерар - попались именно на эту новую напасть.
Двое...
Иван попробовал на ходу прикинуть, сколько же их осталось после суток
безумной гонки по распроклятым джунглям. Первым погиб Ахмед, не успев
вовремя пристрелить какую - то мелкую летучую тварь. Потом - Виктор.
Потом... Стронхолд, Антон, Джулиан.
Значит, теперь их осталось всего двое: он и Янка. Он не видел ее, но
чувствовал - она где-то рядом. Он слышал, как ворчит, отплевываясь смертью,
ее автомат. Короткая очередь. Еще одна. Длинная очередь. Снова короткая.
Никогда еще звук выстрелов не содержал в себе столько жизни. Очереди
стихли. `Отбилась?` Через несколько секунд позади раздался одиночный
выстрел. `Янка!` Иван закричал от боли и ненависти, рванулся вперед. Ручной
пулемет оставил неширокую просеку в живой стене джунглей. `Главное -
выжить!`
Он не помнил, сколько времени он бежал. Потом впереди забрезжил
просвет. Последние усилие рвало перетруженные мышцы, но Иван знал, что это
конец пути. Наконец, джунгли кончились и он устало повалился на траву.
Завизжала сирена, подбежали санитары... он потерял сознание.
Укол привел его в чувство. Иван поднялся, осмотрелся вокруг
подернутыми пеленой глазами. Прямо перед ним стоял маленький человечек с
микрофоном. `Дамы и господа! Смотрите! Вот он, наш герой! Он прошел сквозь
настоящий ад и остался жив! Давайте же поприветствуем его, как положено!`
Раздались аплодисменты. Иван покосился взглядом и увидел маленький
телепередатчик. В большом зале сидели зрители и смотрели на экран. На
экране... на экране он узнал самого себя. Высокий, желтоволосый, весь
перепачканный грязью и кровью. Маленький человечек неожиданно сунул ему под
нос свой микрофон:
- `Скажите, Иван, на что это было похоже?`
- `А?`
- `Дамы и господа! Наш герой еще не...`
Иван не стал дожидаться конца фразы. Еще раз покосившись на экран, он
поднял с земли не остывший еще пулемет и уверенно пошел в сторону джунглей.

Москва, 1996

Iliа

Iliа Dikоv 2:5020/677.66 16 Dес 96 22:39:00

ОДИНЬ ДЕНЬ

- Сука, сука, сука. Я сука. Я жуткая сука. Боже, какая же я сука.`
Она стояла у окна и смотрела на свое отражение.
- Просто.... ужасная сука.
Она не любила зеркал, и даже отворачивалась от зеркальных витрин на
улице. Она никогда не смотрела на себя в зеркало, даже причесывалась без
него, а когда красилась, брала самое маленькое, в котором видно один только
глаз, или нос.
Но то окно не было похоже на зеркала. Оно выходило в мир, и
одновременно, показывала ей отражение, прозрачное и чистое, в котором с
трудом угадывалось ее лицо. В окне был город. Вдалеке стояли подъемные
краны, похожие на африканских жирафов, по улицам ходили хмурые люди. Люди
были как будто игрушечные с высоты ее седьмого ехтажа. Хотелось поднять
несколько из них и посадить в спичечный коробок.
- Но я ведь правда сука, - произнесла она уже с меньшей уверенностью.
Это была обычная утренняя медитация, в который раз уже неудавшаяся.
`Медитация` - слово то какое идиотское, мертвое, ничего не значащее.
- Ну почему? Почему опять ничего не вышло? - Она села на диван.
Всю свою сознательную жизнь она хотела быть сукой. Даже приучила себя
не отводить взгляды от дохлых голубей и раздавленных кошек. Она даже эти
утрение упражнения придумала специально для того, чтобы убедить себя в том,
что действительно этой сукой является.
Она устало закурила. Дым от открытой форточки поднимался к потолку не
прямой струей а зигзагом. Ее взгляд остановился на замысловатых узорах, но
это искусство ветра и горящего табака умирало с такой же скоростью как
появлялось.
Больше всего на свете она любила небо и умных людей. Не добрых,
порядочных и справедливых, а злых, сильных и умных.
Она никогда не была сильной, а злой лишь мечтала стать. Нужно было
стряхнуть пепел и пришлось встать. Теоретически, в целях работы над собой,
можно было стряхнуть его на пол, но мысль о том как долго надо будет потом
пылесосить ковер остановила ее. Она пришла на кухню и сбросила пепел в
раковину. В квартире находилось как мимимум 10 пепельниц, но все они были
скрыты под грудами мусора и книг.
На кухонном столе, среди грязной посуды, тоже были книги. Она
машинально открыла одну из них и стала читать. `В четверг 30 сентября я
приехал повидаться с доном Хуаном`. Она помотала головой, загадала обычный
вопрос `что будет?`, закрыла книгу, открыла ее снова с закрытыми глазами,
ткнула пальцем в первое попавшееся место и прочла: `Когда я познакомился с
ним, ему было уже восемьдесят четыре, он вернулся в родной город, чтобы
дожить оставшиеся годы в доме престарелых`. `Потрясающие перспективы,` -
вздохнула она. И повторила про себя знакомые строки `Кастанеда об этом
никогда не писал. Серый котейка в ботинок ссал`.
Ассоциации привели ее к магнитофону. Она нажала на кнопку, абсолютно
не представляя, что за кассета там стояла, хотя были смутные опасения, что
оттуда начнет издаваться стон Тани Булановой. `Не плачь, еще одна осталась
ночь у нас с тобой... еще один последний раз мои глаза в твои посмотрят и
слеза....` Она машинально добавила `ай` в конец слова `слеза`.
Вопреки всему из магнитофона зазвучал спокойный голос БГ: `Не пей вина
Гертруда, пьянство не красит дам..`. `Странно`, - подумала она, неужели ОНИ
слушали БГ? Для интереса она выключила кассеты, и проверила, что было в
другой деке. Тут все получилось по сценарию. Федя Чистяков пел песню о
людях и кошках. Она дождалась своей любимой строчки `Трубы словно вены, и
бачок сливной как сердце бешенно стучит`, выключила магнитофон и начала
мыть посуду.
Снова захотелось курить. Она вытерла руки, не выключая воды, взяла
сигареты и села на грязный стул. Попыталась найти зажигалку, но, как
обычно, ее не было. Тогда она подошла к комфорке и попыталась прикурить от
нее, грязно выругавшись, она заметила, что прикуривает фильтр. Сигарета
была последней. Оставался лишь `Беломор`. Выкурив половину сигареты, она
затушила ее, решив, что надо оставить на потом.
Вымыв посуду, она убрала квартиру, открыла окна и балкон, бросила
белоснежную подушку прямо на ковер и легла. `Скоро придут ОНИ`, - с
радостью подумала она. `С ними так хорошо, что не надо быть сукой`.
И они действительно скоро пришли. Веселые и свободные, держась за
руки. Как всегда абсолютно счастливые. Она не раз ловила себя на мысли, что
ОНИ были единственными людьми, о которых она могла это сказать -
`абсолютное счастье`.
С ними было хорошо. Весь день звонил телефон, как всегда, поднимая
трубку, она говорила `приемный покой`. Они пили чай и смеялись. Все время
смеялись.
Поздно ночью они разошлись. ОНИ в свою комнату, она в свою. Сразу
стало грустно. Она легла и взяла одну из книг из огромной стопки около
кровати. это была Токарева. Перечитав свой любимый рассказ `Зигзаг`, она
закрыла глаза, не выключая свет.
- `сука, я сука , и если я пока не сука, то должна обязательно ей
стать`

Это были ее последние слова в тот день.

Iliа Dikоv 2:5020/677.66 16 Dес 96 22:53:00

СЛУЧИЛОСЬ

Анна Кузминична вышла из дому, чтобы покормить курей и проследить за
тем, чтобы пастух Николка не слишком усердствовал кнутом, гоня ее корову
вместе со стадом на луг. Неожиданно она почувствовала какую-то непонятную
радость и стала беспокойно оглядываться по сторонам. Но радость была
внутри: она распирала грудь, как будто рвалась наружу. Сделалось вдруг
светло, и пасмурное небо как-то расчистилось, раздвинулось тучами, и в
образовавшуюся прореху глянуло лучистое солнце. Анна Кузминична
выпрямилась, приосанилась, чувствуя, как молодая кровь снова наполняет ее
усталые сосуды. Ведро же с кормом для курей, в это время, конечно,
опрокинулось на землю. Всплеснув руками, Анна Кузминична принялась собирать
просыпанное, позабыв и про радость, и про новообретенную молодость. Солнце
спряталась, словно и не вылезало.
Два часа спустя из дому вышел Афанасий. Сонно поморщившись на блеклое
утро, Афанасий зевнул, помотал головой и побежал к сортиру. До сортира он
не добежал и пристроился возле задней стены сарая, опорожняя
переполнившийся за ночь мочевой пузырь. За этим непреложным делом оно и
застало юношу: Афанасий вдруг осознал, что он вот так совершенно счастлив.
Дни показались ему солнечной вереницей совершенного блаженства и радостного
покоя. Неожиданно подумалось про деда Серапиона. Дед вот уже много лет -
сколько мог помнить пятнадцатилетний Афанасий - жил отшельником в
собственном доме. С домашними не питался, почти не разговаривал, ходил в
сапогах и рубахе, подпоясанной узким шерстяным поясом и ездил молиться
куда-то далеко, в город Клинцы. Где были эти Клинцы Афафнасий толком не
знал, но чувствовал нутром - далеко. Зачем дед ездил туда молиться тоже
было непонятно. Во-первых, дома он и так занимался этим чуть не 24 часа в
сутки, а во-вторых, в деревне была собственная церковь, а в ней - батюшка,
отец Георгий. Батюшка был веселый, грузноватый, с румяным круглым лицом и
длинными, как положенными волосами. На приход он прибыл не один, а с
молодой женой и целым ворохом непонятных девиц из церковного хора. Девки
все, как одна, в отличие от деревенских, были длиннолицые и узкобедрые, и
что про них говорили, то в приличном обществе лучше вслух не повторять.
Деду батюшка сразу пришелся не по нутру, и неудивительно: достаточно было
посмотреть, как идет по улице отец Георгий в черной рясе с большим стальным
крестом и вечно маслянистым (даже в пост - заметил как-то Афанасий) губами,
а навстречу ему - дед Серапион: высокий, широкоплечий, сутуловатый, но
жилистый - молодым на одну зависть - в черных сапогах. Глянет, бывало, на
батюшку - а взгляд у него, особенно исподлобья, бывал такой, что мог,
наверное, и быка заставить споткнуться на ровном месте - так батюшка бочком
- бочком и в сторонку. А дед идет себе дальше, только лестовку пальцами
перебирает. `Вот потому, небось, в Клинцы свои и ездил,` - думал Афанасий,
которому дед нравился, а батюшка с его оголтелыми девицами - наоборот.
Так вот думал Афанасий, и сердце полнилось радостью. А потом на
крыльцо вышла двоюродная тетка Анна и громко позвала его. Афанасию
показалось, что голос тетки дрожит. - Афоня, - сказала она, когда юноша
уставился на нее прямым, как у деда, вопросительным взлядом. - Афоня, -
повторила она, всхлипывая, - дедушка умер. - Как - умер?! - закричал
Афанасий и бросился в дедову комнату, куда кроме него все и входить-то
боялись.
Комната была пуста. То есть все было, как прежде, а деда не было.
Афанасий вспонил, как тот, вернувшись из своих Клинцов, сказал ему: `Ну
вот, внучок, съездил, все как полагается. В последний раз.` Тогда он,
дурак, не понял ничего и даже не спросил деда, почему - `в последний`? А
теперь и сам догадался: `Вот оно как происходит. Значит, случилось.` Из
глаз брызнули слезы, и юноша стал утирать их кулаком, но не очень чтобы
успешно. А радость так и осталась, только стала какой-то одинокой.

1996, Москва

Iliа Dikоv 2:5020/677.66 31 Осt 96 13:18:00

Предуведомление
Сие написано в состоянии тяжелого
алкогольно опьянения. Прошу
уважаемую публику не принимать
ужасающие подробности близко к
сердцу.
Автор.

БАБУШКАМ!

- Бабушам! - закричал Петруха, Размахиваясь и изо всех сил и швыряя
бутылку в окно.
Бутылка глухо ударилась об землю. Петруха удовлетворенно рыгнул и
откупорил зубами другую. икифор осторожно подпоз к столу и тихо заначил
пустую бутылку под диван. `Бабушкам`, - угрюмо прошептал он, уныло копошась
среди окурков из опрокинутой пепельницы.
- Ты, это, что-то сказал? - неуверенно спросил Петруха.
- УУУУ, - промычал икифор, незаметно подползая к окну.
По телевизору шел плейбой. Странного вида бабищи трясли в камеру
вторичными половыми признаками, всем своим видом пытаясь показать, как им
это ужасно нравится.
`Коровы`, - подумал Петруха, невольно удивляясь собственному
остроумию.

Марья Ильинична достала из кармана старенького, поношенного пальто
сумку и быстро осмотрелась. Опытный глаз сразу приметил робкое
поблескивание пивной бутылки. `Цела`, - уверенно подумала Марья Ильинична и
неспеша направилась к добыче...

- Ура! - пьяно и радостно завопил икифор, метая бутылку в окно.
аблюдая за сверкающим полетом снаряда, он вспомнил, как еще в школе хвалил
его военрук, майор Шпрыкалин Петр Ефимович, за редкую меткость и швырянии
кусков железа, которые почему - то назывались гранатами.
- Сука ты! - грязно выругался Петруха, но икифор уже проваливался в
сладкую кому алкогольного отравления, неотвратимо вытирая из памяти все,
достойное запоминания...

Сухая, жилистая, но все еще крепкая рука схватила пустую бутылку
из-под `Очаковского` и ловким движением спрятала добычу в хозяйственной
сумке. Марья Ильинична рабостно и хитро улыбалась, вспоминая тепло газовой
плиты и весело бурлящий кипяток в старом чайнике. `А вота приду доиой, -
подумала она, - чайку попью, киску, эта, покормлю...`
Где-то над головой раздался странный крик. Марья Ильинична подняла
голову... что-то холодное и скользкое обрушилось с небес на старушку. `Да
ведь, эта, бутылка-то!` - мелькнула в сознании шальная мысль - и погасла.
Дрожащие руки нащупали кровь... Второй удар сбил хрупкую старушку с ног.
Судорожно борясь с окутывающим ее мраком, Марья Ильинична протянла руку к
бутылке.

РРР`гав, крупный рыжий кобель, настороженно поднял уши. Он слышал, как
шевелится рядом человеческое существо. От существа исходил странный запах
отчаяния и безысходности. `Помирает`, - решил пес, ибо это был запах
смерти. Помедлив самую малость, РРР`гав тихонько потрусил прочь, забыв
помочиться. Равнодушный город праздновал утро.

Iliа Dikоv (Вика.) 2:5020/677.66 19 Jаn 96 14:56:00

ВАСЯ

Вася был тихим и очень застенчивым мальчиком. У него водились скверные
привычки, да у кого их нет. Например, он часто плевался на пол, когда ел, и
многим это не нравилось. К 8 годам Вася это понял и стал есть в
одиночестве. Еще он пускал иногда слюни во время разговора, и это было
нехорошо, но выходило так естественно и спонтанно, что окружавшие Васю
простые хорошие люди старались не обижать мальчика. Это не мешало им ехидно
посмеиваться у него за спиной. Вообще в институте, где Вася работал
дворником, он прослыл дурачком, и, кажется, начинал об этом как-то
догадываться.
Таков был Вася, или не таков - мы не узнаем наверняка. А то, что мы
знаем известно нам со слов бывших васиных товарищей по работе. Эти данные и
еще кое-какие документы хранились в архиве института, но 2 месяца назад он
сгорел окончательно и архив исчез в огне.
Огонь вообще привлекал Васю. Да, он манил его и юноша часто обжигал
руки, пытаясь ощутить кожей тепло молчаливого друга. Говорят, что именно
так и загорелся институт. Впрочем, это тоже достоверно нам не известно,
однако из показаний свидетелей мы знаем, что Вася вынес из огня пятерых
сотрудников и шестерых сотрудниц института, когда пожарные машины завязли в
пробке где-то в центре города. Так Вася поссорился с огнем.
С тех пор прошло 2 года, и вот института больше нет. Человек, который
пишет эти сторки, сидит за столом и время от времени смотрит в окно на
испуганных дождем воробьев, а в камине весело горит его старый друг.

Москва, 1996

Iliа Dikоv 2:5020/677.66 11 Fеb 97 14:37:00

Посвящается маленьким книжечкам для больших неудовлетворенных девочек.

*
СТРАСТИ И СОКРОВИЩЕ

...Матильда смотрела, как он раздевался, нервно покусывая губы. Он делал
это медленно, словно не испытывал никакого желания. Сильные, уверенные
пальцы потянули молнию, быстрое движение - и кожаная куртка упала на
холодный пол. Матильда невольно вскрикнула, увидев обнаженный торс с
перекатывающимися под кожей канатами мускулов. Нервная дрожь сотрясало все
ее прекрасное, женственное тело, но она не могла пошевелиться, крепко
связанная по рукам и ногам. Она могла только смотреть.
Он даже не взглянул в ее сторону, занятый одним собой. Его рука
потянулась к ремню... Матильда замерла, широко открыв глаза, ее тело
содрогалось в невидимых конвульсиях страсти. Не в силах оторваться, обо
всем позабыв, она смотрела, как он достает свой огромный, невероятных
размеров длинный и толстый кнут. Матильда часто задышала, сердце бешено
забилось в сладостном предвкушении.
Рассекаемый воздух взвыл и Матильда закричала, пронзенная болью. Из
нежной кожи ее обнаженного плеча потекла алая девичья кровь. Мир сразу
потемнел, но она успела заметить, как в его руке появился нож. Потом он
подошел и сунул ей в рот кляп. Матильда не поняла, из чего этот кляп был
сделан, но по запаху она чувствовала что-то мужское, возбуждающее.
- А теперь, - сказал он, - мы пойдем искать клад!..

1997

* Это - не самостоятельный рассказ, а отрывок из недописанного еще
мной романа, в котором он фигурирует в качестве пародии на известную
`литературу`.

Iliа Dikоv 2:5020/677.66 13 Fеb 97 23:24:00

отрывок из романа

Это - отрывок из моего романа, который, Бог даст, я когда-нибудь
закончу. Понятно, всякому интересно знать мнение читающей публики в
процессе творчества. Поэтому отклики очень желательны. Одно только: не
забывайте, что это - только отрывок, и у него есть свойственные именно
отрывку черты, которых нет у самостоятельного произведения.

РАССКАЗ МАРКОСА

Однажды Маркос рассказал одну историю. Я хорошо помню, как он тихо
говорил, не обращаясь ни к кому, а может быть, ко всем сразу. Было очень
непривычно слышать голос человека, который предпочитал общаться взглядом
или кивком головы, поэтому мы все затаили дыхание. А Маркос внимательно
смотрел в огонь и говорил так, как будто читал свою повесть на пылающих
углях.

- Мы пошли на охоту. Нас было пятеро - Старик, Эрнесто, Малыш
Аурелиано, Артуро и я. Это было..(месяц). Старик считался за главного. Это
была его последняя охота, а всего их было, наверное, больше тысячи. День с
самого утра стоял хороший, солнечный, - Маркос поежился, как будто от
холода. - Да. День был хороший, даже без дождя. Старик веселился и шутил, и
прежде чем покинуть ранчо, он успел даже приложиться к бутылке Баккарди.
Началось хорошо. Мы выследили семейство кабанов, и Малыш Аурелиано
подстрелил поросенка. Стали решать, что делать. Мы с Артуро были за то,
чтобы преследовать кабанов дальше и поуменьшить выводок еще на несколько
поросят. Эрнесто, в общем, тоже был на нашей стороне. Но Старик рвался в
последний бой. Он хотел добыть что-нибудь необычное, чтобы потом вспоминать
всю оставшуюся жизнь, сидя на веранде со стаканом рома. Аурелиано поддержал
его. Он был небольшого роста, крепкого сложения, и все время пытался
доказать, что ничуть не хуже остальных, что и он, мол, не лыком шит. В бар
мы с ним обычно не ходили, чтобы не ссориться: все-таки, он был хорошим
охотником, хотя и вспыльчивым парнем. В общем, мы решили послушаться
Старика, раз уж он так хотел, и Артуро сказал, что на западе от ранчо, там,
где болота, есть такое место, куда не забредал ни один охотник, и что там
полно всякой диковинной дичи.
- Мне об этом рассказывал отец, - сказал Артуро, - А ему - его отец, а
отцу моего отца - его отец и так далее. Говорят, там водятся ящерицы,
размером с корову и разные другие чудеса, и еще, говорят, там живет
единорог.
Никто из нас ни разу в жизни не видел единорога, и мы стали
расспрашивать Артуро. По его словам выходило, что единорог - это обычная
лошать, только размером побольше, а в центре лба у него торчит огромный
витой рог. У Старика загорелись глаза. Видно было, что этот проклятый
единорог кольнул его в самое сердце.

Маркос замолчал. Он сидел и смотрел на огонь, и мы видели, как пляшут
языки пламени, отражаясь в его глазах. Родольфо набил трубку и закурил.
Маркос заговорил снова.
- Я первй увидел увидел птицу. Она сидела на ветке и смотрела прямо на
меня. Я остановился и подал знак остальным. Тогда она взмахнула крыльями и
села на другую ветку, чуть подальше. Когда она полетела, я узнал ее. Такую
птицу нельзя увидеть в лесу. Ее можно встретить только на рисунках одного
старого индейца по имени (Борхес.) Он рсисовал их углем на дешевой бумаге и
дарил всем желающим. Если ему давали деньги, он брал их, но сам не просил
никогда и не торговался. Я часто приходил к нему и смотрел, как он рисует.
Просто стоял у него за плечом. Он не прогонял меня и всегда улыбался, когда
я здоровался с ним и пожимал его не по годам крепкую коричневую ладонь. Это
была всегда одна и та же птица, и старый индеец называл ее (старый гость).
(стиховорение). Я не спрашивал его, почему он никогда не рисует других
птиц. наверное, тогда я это понимал. Дети - они всегда лучше понимают такие
вещи. Индеец говорил, что если я когда-нибудь встречу эту птицу, то это
будет самый счастливый день в моей жизни.
Это была та самая птица. Только в жизни она была еще прекраснне, чем
на картинках ... . Когда она перепорхнула на другую ветку, все в том же
направлении, стало понятно, что нас зовут. Я повесил винтовку на плечо и
пошел за ней. Мне стало вдруг так хорошо, как будто я умер и тело больше не
тяготит меня. Мне не хотелось ни есть, ни пить, ни убивать. Только идти и
идти за птицей, куда бы меня она ни вела. Я не видел остальных и не слышал
их шагов, но я знал, что они идут за мной.
Не помню, сколько мы шли. Наверное, не очень долго, просто время шло
очень медленно. Я чувстовал, что цель уже близка, и ускорил шаг. В это
время за моей спиной раздался выстрел. Я обернулся, и увидел, что Малыш
Аурелиано, пошатываясь как пьяный, бежит с ножом к телу Эрнесто. Он кричал,
призывая нас посмотреть, не разобрал, что именно, потому что Артуро вдруг
широко открыл глаза и, вскинув свое ружье, размозжил ему голову. `Вот это
зверь!`, - завопил он, как ненормальный и побежал к своей жертве, но на
пути ему попался какой-то корень - он упал и больше не поднимался. В моем
мозгу словно что-то взорвались. Мне стало дурно: я наклонился и меня
вырвало. Над моей головой просвистела пуля. Я поднял глаза и ывидел
Старика. Он целился в меня из винтовки, при этом его губы шевелились,
повторяя одно и то же слово. Я никогда не был силен в искусстве чтения по
губам, но на этот раз сомнений у меня не было: `единорог`. `Так вот ты
какой, диковинный зверь!`, - подумал я, нажимая на спусковой крючок.
Я так и не услышал выстрела. Наверное, мое сознание уже начинало
мутиться. Помню только, как Старик взмахнул руками и упал. Я поискал
глазами птицу, но не нашел ее. Тогда я побежал. Ветки хлестали по лицу,
колючки драли кожу, корни попадались под ноги, но я был даже рад этому,
потому что боль помогала забыться хотя бы на одно мгновение. Слезы текли по
лицу - кажется, я впервые так плакал с тех пор, как научился ходить. Пошел
дождь. Я продолжал бежать. Спустя некоторое время я увидел перед собой
какое-то строение. Оно было из камня и очень старое. Я стал обходить его,
чтобы найти вход. Там, конечно, могли быть змеи и другая нечисть, но тогда
мне не пришло этого в голову. Вход оказался высоко над землей. Раньше к
нему вела лестница, теперь же она была просто кучей камней. Я подпрыгнул,
подтянулся на руках и оказался внутри. Это была большая, довольно светлая
комната. Свет проходил сквозь правильной формы круглое отверстие в центре
потолка. Змей там не было, зато на полу влялось множество костей и черепов
- разумеется, человеческих. Я пнул один череп ногой и он со стуком
покатился к стене. Это меня вдохновило, так что некоторое время я ходил по
комнате и пинал черепа, как футбольные мячи. Мне стало смешно и я громко
засмеялся. Звуки моего смеха отражались от стен, как будто черепа смеялись
вместе со мной. Это было жутковато, но я почему-то развеселился еще больше
и почти забыл о том, что произошло накануне. Я пинал черепа и рассматривал
рисунки на стенах. Рисунки изображали растений и животных, которых я
никогда не видел. Потом я заметил птицу - ту самую птицу, которую рисовал
старый индеец. Веселье сразу пропало. Со всех сторон повеяло сыростью и
холодом. Я стал пятится, а когда остановился, то заметиил, что стою в
центре нарисованного на полу круга прямо под тем отверстием в потолке. Я
поднял глаза, чтобы увидеть, откуда идет свет и чуть не ослеп. Над моей
головой сияло солнце. Оно было огромное и очень близкое, как будто висело
прямо над крышей. Некотрое время я мог видеть только свет - вернее, я не
видел ничего. Хотя сейчас мне кажется, что это сейчас я ничего не вижу...
Когда зрение вернулось, я сразу почувствовал, что что-то изменилось.
Появился какой-то страх: мне стало страшно оказаться вне круга, вне света.
Очень быстро я понял, почему - в помещении было полно людей. То есть мне
сначала показалось, что это люди. Это, конечно, было не так, не совсем так.
Когда-то они были людьми, но они умерли, и теперь их мертвые тела стояли и
смотрели на меня. Мне стало совестно, что я так обошелся с ними, что я
забавлялся, играя с их черепами. Но в их взглядах не было укоризны, потому
что мертвым все равно, что делают с их телами. Потом я заметил в их рядах
некоторое волнение - словно кто-то шел ко мне, и остальные отходлили в
сторону, давая им дорогу. Они шли, а я стояял и ждал, дрожа от страха.
Наконец, стоявшие ближе всего ко мне мертвецы потеснились, и я увидел...
да, я увидел Старика. Он шел первым, вместо сердца у него была кровавая
рана. За ним шли Артуро, Малыш Аурелиано и Эрнесто. Оказавшись рядом, они
стали вокруг меня. Я заметил, что Малыш Аурелиано все еще сжимает в руке
свою винтовку. Он очекнь любил ее при жизни, и эта любовь оказалась сильнее
самой смерти. Внезапно они заговорили... Все разом, хором... Я не стану
передавать их слов, скажу только, что они до сих пор звучат у меня в
голове.
Я потерял сознание. Во всяком случае, я не помню, что было дальше и
как я оказался возле ранчо. Четверо были со мной. Они держались поодаль и
никогда не подходили ко мне ближе, чем на расстояние той черты, котрая
ограничивала круг под потолком. Так вот впятером мы и пошли по дороге к
дому. Я нес в руках поросенка - того самого6 которого подстрелил Аурелиано.
Когда меня спросили, где остальные...
Очень скоро я понял, что кроме меня их никто не видит и не слышит,
потому что иногда они начинают говорить. Они следуют за мной повсюду, и
даже сейчас я прекрасно их вижу. Они стоят вон там, у входа в пещеру, и
смотрят на меня, и Малыш аурелиано сжимает в руках свою винтовку.

- А солнце, - спросил Тума. - То солнце, которое висело прямотнад той
дырой? Куда оно делось?
- Никуда, - ответил Маркос. - Оно там же, где было всегда. - Он поднял
голову и зажмурившись, посмотрел на темные своды пещеры.

=== Сut ===

Iliа Dikоv 2:5020/677.66 28 Fеb 97 15:03:00

рассказ

Очень было бы интересно узнать мнение общественности, тем более что
тема, в общем, многим была когда-то близка. Я пытался создать атмосферу
приема в пионеры - и одновременно - ощущение причастности. Сомневаюсь,
чтобы мне это удалось, но тем не менее. Как вышло - так вышло. ;)

ПИОНЕР

Как фантастически монументально выглядит мир, когда смотришь на него
снизу вверх. Деревья убегают ветвями к самым облакам, и люди кажутся такими
же живыми деревьями, особенно если они в два раза выше тебя. Словом, все
кажется незыблимым и вечным - таким, каким это `все` и хочет казаться.
Миша Сойкин нервничал и с отвращением чувствовал, как потеют ладони,
точно также, как у Ленки Петрушиной, которая была его партнершей в кружке
бальных танцев. Они вспомнил ее маленькие холодные ладошки, липкие от пота,
перемазанную шоколадом улыбку. Худенькая, веснушчатая девчонка, ростом она
не доставала ему даже до подбородка: поначалу не верилось, что она учится
уже в четвертом. Пионерка. Зато в бальном платье она сразу превращалась в
принцессу.
Руки, сжимавшие текст Торжественного Обещания, отпечатанный на плотной
глянцевой бумаге, стали сами собой скатывать лист в трубочку. Поймав
недовольный взгляд Татьяны Васильевны, Миша раскатал обратно Торжественное
Обещание и опустил руки по швам.

- Шааагооом... арш! - раздалась команда, и Мишу потянуло куда-то
вправо. Из невидимого репродуктора зазвучала музыка:

Неба утреннего стяг
В жизни важен первый шаг
Слышишь, реют над страною
Вихри яростных атак.

Внутри потеплело, потом вдруг рванулось вверх и полетело к верхушкам
деревьев, над стройными рядами пионерской дружины, туда, где молодые голоса
бросали в невидимое пространство все новые и новые слова:

И вновь продолжается бой!
И сердцу тревожно в груди
И Ленин такой молодой
И юный Октябрь впереди!..

Песня прервалась, и знакомый голос опять громыхнул командой:

- Смирррнааа! Равнение на... знамя!

Миша покрутил головой, но с этой новой точки зрения репродуктора все
равно не было видно. Получалось, песни и команды возникают как бы сами
собой. Из воздуха - или из пустоты - Миша так и не решил. Появилось знамя.
Знаменосец крепко сжимал красное древко обеими руками, как будто боялся,
что знамя вырвется и полетит. Миша представил алое полотнище, летящее над
городом и подумал, что это было бы очень похоже на `вихри яростных атак`.

- К торжественному обещанию - смирнаа!

Скоро! Уже скоро. Миша сделал шаг вперед. В нескольких шагах от него,
в первом ряду дружины, стояла Ленка Петрушина, принцесса бального кружка.
Совсем близко! С красными пятнами на бледном лице и холодными мокрыми
ладошками. `Волнуется, - догадался Миша. - За меня!` Он хотел улыбнуться
ей, но не смог. Со всех сторон навалиилось что-то огромное, потом все вдруг
стихло. Наступила полная тишина, но старшно больше не было. Волнение тоже
куда-то пропало. Миша медленно поднял руку с Торжественным Обещанием и стал
громко читать, не глядя на бумагу:

- Я, Сойкин Михаил, вступая в ряды Всесоюзной пионерской организации
имени Владимира Ильича Ленина перед лицом своих товарищей торжественно
обещаю: жить, учиться и бороться, как завещал Великий Ленин, как учит
Коммунистическая партия, всегда выполнять законы пионеров Советского Союза.

1997, Москва

Iliа Dikоv 2:5020/677.66 24 Fеb 97 22:52:00

по поводу Пелевина...;)

Честно говоря, мне самому это не понравилось. Хотелось что-то написать о
воздействии литературы на жизнь в плане мифологии, а получился какой-то
разжиж. Так что не судите строго. Речь, конечно, идет о В.П. ;)))

=== Сut ===

ПРОСВЕТЛЕННЫЙ

События, рассказанные здесь, случились много лет назад, когда Великий
Долгоп еще был Долгопрудным, небольшим городком возле огромного мегаполиса
Москвы, на месте которого сейчас находится известное озеро с тем же
названием и самый большой в мире заповедник лотосов под открытым небом. В
то далекое время еще не был построен Мавзолей, и Черный Паланкин не стоял в
его чертоге...

***

...Время бежало быстро и весело, как вода в весеннем ручейке. Мы былм
молоды и мудры, потому что знали цену всему, что могло бы проплыть мимо нас
в переливчатом потоке школьных дней. Мы знали, что физтеховцев надо мочить.
И мы мочили их, но чаще они - нас. Мы знали, что мороженое стоит 7-48
копеек. Мы знали, что вода - это всего лишь вода, хотя и подозревали,
слушая разговоры старших, что вода воде - рознь.
Потом все как-то изменилось. Границы утекли и старые вещи встали на
новые места. Физтеховцы - из котрых двух завалить впятером считаось великой
победой - стали худосочными физиками. Мороженое исчезло, а вода
превратилась в водку, пиво, чаще всего - портвейн. Мы научились пить. Позже
- научились говорить. Потом - читать. Мир упал и рассыпался у нас под
ногами. Чем больше мы постигаоли его, тем выше становилась куча
бесполезного хлама под окнами витькиной квартиры. Однажды он выучиил
английский, но его тут же угораздило перевести Кастанеду, и мы заговорили
на новом языке - это был язык трав и соццветий, иногда - химических
соединений. Длинные, причудлиые названия вплывали в наше сознание, а может
быть это мы плавали в их неподатливой пустоте.
Как-то раз Витек сказал:
- Ничего нет.
Я посмотрел ему в глаза. Он не был обкурен, не был даже пьян. Я
спросил его, что это значит и чем он занимался. Он ответил:
- Это ничего не значит. Я писал стихи.
- Стихи? - я удивился. Он никогда не писал стихов. - Покажи!
Он показал. В чреве `Весны` пел английский голос:

Тiсking аwаy thе mоmеnts thаt mаkе
uр а dull dаy
Yоu frittеr аnd wаist thе hоurs
in аn оffhаnd wаy
Кiсking аrоund оn thе реасе оf grоund
in yоur hоmе tоwn

На экране светились какие-то цифры.

- Что это такое?
- Ассемблер.
- Ассемблер?
- Компьютерный язык. Я пишу на нем стихи.
- И как, получаются?
- Честно говоря, не очень. - Витек улыбнулся.
- И что ты будешь делать?
- Играть.
Витек понажимал кнопки, и на экране появился человечек с саблей.
Человечку все никак не сиделось на месте. Он бегал по коридорам,
набрасываясь на местных обитателей.
- Что он делает?
- Ищет принцессу, - глухо ответил Витек.
- Зачем? - удивился я.
- Просто так.
Некоторое время я смотрел на человечка. Потом время кончилось. Голос в
магнитофоне пропел:

Тhе timе is gоnе thе sоng is оvеr
Тhоught i`d sоmеthing mоrе tо sаy

и замолчал. В копьютере что-то запищало, экран погас.
- Что-то случилось? - спросил я.
- Ничего. Это вирус.
- А стихи?
- Это были плохие стихи.
- А принцесса - она тоже была плохой?
- Принцесса? - улыбаясь, переспросил Витек. - Нет, но мои стихи ей не
нравились.
На следующий день мы поехали в Москву. Витек повез куда-то свои
рассказы, а я подумал, что если бы на прошлой неделе нас не угостили
клофелинчиком, мы бы пили сейчас не пепси, а пиво, и электричка бы не
подпрыгивала на ухабах...

***

- Мавзолей Просветленного стоит, как вы наверное знаете, в самом центре
Великого Долгопа. Он возлежит на Черном Паланкине, подаренном ему Бароном
Юнгерном. По преданию, Просветленный, умирая, отдал особое распоряжение
относительного своего тела. Он запретил его кремировать, бальзамировать и
вообще подвергать какому-либо воздействию. Согласно завещанию, его тело,
разлагаясь, обнажая скелет, должно явить в черных провлах глазниц величие
изначальной Пустоты. - Девушка-экскурсовод сняла очки и тщательно протерла
их специальной тряпочкой. - А теперь посмотрите направо. Вы видите
скульптурную композицию `Чапаев преплывает Урал`. Рядом стоит знаменитый
броневик Василия Ивановича. Тот самый, в башне которого находился глиняный
пулемет. Сам пулемет по известным причинам демонтирован с башни
броневика...
- Разрешите один вопрос, - прервал ее речь один из туристов.
- Конечно, - ответила девушка.
- А почему Мавзолей закрыт?
- Как? - удивилась девушка. - Разве вы не знаете?

Iliа Dikоv 2:5020/677.66 17 Осt 96 12:57:00

Предисловие

Первоначально задумано и реализовано это произведение было как прикол
для узкого круга моих знакомых. Однако эти же самые знакомые все же
заставили меня запостить этот _полный_бред_ (как в смысле жанра, так и
вообще), в Овес. Предупреждаю сразу и заранее - это не пик моего
творчества, вообще по ней судить о том, что я пишу - крайне сложное и
неблагодарное занятие. Итак, по многочисленным просьбам немногочисленных
читателей:

КАК КОНВЕРЯТСЯ ГРЕМЛИНЫ
осенняя история

Глава 1.
Жуки пролетели

Гремлин сидел на охапке рваных листьев. Сидел и икал. Никто не умел
икать так как Гремлин, это вы, джентльмены, зарубите себе на памяти. Так
вот, Гремлин икал, и сам не понимал, как это у него выходило. Толи это
выходило изо рта, толи из большой дырки в животе, где что-то все время
урчало и подпрыгивало.
Смачно икнув в очередной раз, Гремлин сфокусировал взгляд и очень
обрадовался этому, увидев рядом с собой на траве непочатую бутылку
`Чертополоха`. А должен вам заметить, что даже последний прахов знает, что
ничто так не любимо гремлинами, как поллитра свежего, пахучего,
неочищенного `Чертополоха` марки `Осл и К`.
Гремлин потянулся рукой к бутылке, неосторожным движением роняя на
листья коробок с жучками. Коробок тут же разбился, и жучки расползлись.
Искать их голыми руками в листьях мог отважиться только самоубийца.
Греммлин тихо прошептал: `Ох!!!` и представил себе разъяренную красную
морду МЦРа, невеликого, но ужасного. `Ох!!!`, - во весь голос заголосил
Гремлин, откупоривая бутылку.
Тут он снова огорчился: в животе зияла дыра. `А ну как я эта, выпью, а
оно, того, опаньки!` - подумал он, притрагиваясь к дыре коньчиком пальца.
`Фшшшшшшшшшшшш!` - громко зашипела рассерженная дыра и сиганула вкусты.
Гремлин озадаченно покрутил педалями сломанного накануне велосипеда.
- Ермайн, - подумал он наконец.
- Сам ты дятел, - подумала Ермайн, догадавшись наконец, почему та куча
тряпья, в которой она устроилась на ночь, нестерпимо воняла `Чертополохом`
и старым велосипедным маслом.
Гремлин еще немного покрутил педалями. Их жужжание доставляло ему
приятное ощущение независимости и полета мысли. `Чертополох` добрым старым
маслянистым палевом расплывался по жилам, солнышко тихо нагревало голову
своими слабыми, старческими лучами. Гремлин блаженствовал, сидя посреди
огромной кучи листьев. Внезапно шальная мысль, словно стая хищных лесных
плюсос пронзило его засорившуюся память: `Батюшки, так ведь он же меня
переконверит!` Гремлин быстро завертел педалями. Его мысли становились все
длиннее и яснее. `Для начала, - решил он наконец, - следует раздобыть
немного денег. Поход за жучками - дело нешуточное. Оно, ик!, вложений
требует.`
При слове `вложение` из кустов кубарем выкатилась лохматая рыжеволосая
девка и с загадочным выражением на губах принялась одновременно объяснять и
показывать публике, чем, куда и как следует оное вложение осуществлять.
Публика кричала и брызгала пивом, веселые, беззаботные фидорасы бегали по
деревьям и кидались друг в друга олежиками. Матерые, жирные, неповоротливые
фидошники важно крутили усами и чистили плюсаметы.
Гремлин допил `Чертополох`, ловко сунул велосипед в рюкзак и незаметно
исчез в лесу.

Глава 2.
В гостях у Винни - Духа

На большой базарной площади царил хаос. Чего здесь только не было: и
живой асмодеус в собственном спирту, выставленный в большом аквариуме
предприимчивым таррадином, и стаи квачей, вечная гроза памятников, которые
были обгажены ими до неузнаваемости, хитрый фокусник Хаккутрат хмуро
жонглировал жердочками на самой жаре. Время от времени внимательный глаз

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Россия

Док. 114209
Опублик.: 19.12.01
Число обращений: 0