ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ Микки СПИЛЛЕЙН УБЛЮДОК БАННЕРМЕН 1
Я направил свой старый `форд` вверх по шоссе на холм, так, чтобы можно было увидеть владения Баннерменов, расположенные у самого залива и освещенные лунным светом. Особняк отбрасывал причудливые тени, и в ночи ясно виднелась колоннада, похожая на руки гигантского скелета. По сравнению с тем разом, когда я видел его последний раз, поместье было сильно запущено и все заросло травой. Чугунные ворота в кирпичной стене были, правда, еще на месте, но сам кирпич уже весь рассохся и растрескался, а петли на воротах едва держались. Но сейчас не было времени останавливаться на подобных мелочах. Выбоины на шоссе 242 требовали большой осторожности от водителя, но тем не менее я все время кидал взгляды по сторонам, и это было так естественно, когда человек прожил здесь первые двенадцать лет жизни, прежде чем его выбросили на растерзание в этот жестокий мир. И ему, конечно, хочется взглянуть на отчий дом, на его шрамы и царапины, появившиеся за прошедшие годы. Сквозь деревья виднелся свет в некоторых окнах и на лестнице. С некоторой долей сожаления я смотрел на все это, потом немного притормозил и свернул с шоссе, направившись вверх по дороге к дому. `Какой же я, черт возьми, дурак, - подумал я. - Разве я что-нибудь сделал ради этого?` Но домой возвращался не просто блудный сын, и поэтому, не зная, каким будет прием - удачным или неудачным - я всю дорогу дымил сигаретами. Ну и что с того, черт побери, что прошло уже двадцать три года и канули в вечность две войны? Если же вам представится такая удивительная возможность, не упускайте ее! Мой старик частенько говаривал перед смертью: `Не забывайте, что произошло с кошкой...` И после этих слов обычно смеялся, потому что звали меня К.К., или, точнее, Кэт Кей Баннермен. Теперь-то я знаю, почему меня так назвали. Кэт-Кей - это как раз то место, где меня угораздило родиться. Только вот зачат я был во грехе. Моя мать умерла через час после того, как я появился на свет, и старик принес меня домой вместе с этим именем на устах и с позором для всех остальных членов семьи, которые так и не смогли примириться с моим существованием. - Гм... - вырвалось у меня. Несмываемое пятно! Внебрачный ребенок! Ублюдок! Ублюдок Баннермен! Нет, Баннермены не могли такого вынести. Я остановил машину позади двух уже стоявших и, поднявшись по широким ступеням к парадной двери, дернул за шнур звонка. Теперь он был электрическим, и я услышал, как зазвенело где-то в глубине дома. После этого голоса, доносившиеся из дома, казалось, внезапно смолкли, а когда дверь отворилась, я увидел старую леди, которая когда-то угощала меня кофе и сэндвичами, когда меня наказывали и запирали одного в моей комнате и которая всегда рассказывала, что происходит в мире и семье. - Здравствуй, Анни! Она как будто застыла на мгновение, поглядела на меня поверх очков и осторожно сказала: - Здравствуйте... Ее голос и сейчас, спустя столько лет, оставался немного тонким и квакающим. Я нагнулся и поцеловал ее в щеку. Проделал я это очень быстро, и она не успела увернуться, но губы ее скривились от негодования. Но прежде чем она успела раскрыть рот, я сказал: - Много воды утекло с тех пор, как мы виделись последний раз, Анни, но все-таки не думаю, что ты забыла того, кого когда-то называла `своим котенком`. И как свидетельство того, что память не подвела ее, брови старушки внезапно поднялись. Она вытянула руки, дотронулась до моего лица и покачала головой, словно не веря глазам. И вдруг что-то растопилось в ее взгляде, и она воскликнула: - Кэт... Мой маленький Кэт Кей! Я обнял ее и, оторвав от пола, прижал к себе. Щетина, выросшая у меня на щеках за эти два дня, конечно, колола ей щеки и она невольно издала слабый стон, хотя и было ясно, что искренне рада встрече. Наконец я выпустил ее из объятий. - Просто никак не могу поверить, - сказала она. - Ведь прошло столько лет! И ты... Ты уже совсем взрослый и такой большой... Заходи же, Кэт... Заходи, заходи! - А ты совершенно не изменилась, Анни. И от тебя все так же пахнет яблочным пирогом и мастикой. Она закрыла за мной дверь, взяла мою руку слабыми пальцами, отступила назад и внимательно осмотрела меня. - Да, это ты... Несомненно, это ты... И нос, который тебе перебил Руди, и шрам после того, как ты упал с дерева... И глаза, отцовские глаза... Говоря, она смотрела на мой черный костюм из дорогой ткани, на высокую шляпу и по ее лицу было видно, что она думает: я еще не дорос до того, чтобы она считала меня солидным человеком, я для нее все еще двенадцатилетний мальчик, которого все еще оскорбляют двоюродные братья - Руди и Теодор. - Где же теперь мои милые родственнички? - спросил я. Она взглянула на дубовую дверь библиотеки. - Кэт... уж не думаешь ли ты?.. - А почему бы и нет, моя старушка? И не принимай все так близко к сердцу. Что было, то прошло. К тому же я не собираюсь тут долго оставаться. Постараюсь исчезнуть до того, как обо мне заговорят. И я совершенно ничего не хочу от этих Баннерменов. Не волнуйся, все будет хорошо, и никаких криков, я ведь здесь проездом. Старушка хотела еще что-то сказать, но потом, вероятно, передумала и показала на дверь. - Они все там... В ее голосе прозвучал какой-то странный оттенок: она все еще была экономкой и ее не посвящали во все тайны этого дома. Я нежно похлопал ее по плечу, нажал на обе ручки двустворчатой двери и распахнул ее. На какой-то миг меня охватило неприятное чувство, которое всегда возникает от предвидения, что сейчас произойдет. Я представил, как дядюшка Майлс будет сидеть в своих вечных бриджах в кресле и выслушивать очередную ложь Руди. Частенько я представлял себе эту сцену, лежа в темноте на кровати, пока не позволил себе вернуться в `лоно семьи`. Я живо помнил, что старик Макколи не любил выполнять подобную работу, но получал приказы от дяди Майлса и выполнял ее на моей спине, зная, что иначе ему будет нагоняй. Нисколько не сомневаюсь: будь жив мой старик, он бы здорово отдубасил своего осла-братца за подобные приказы. Но он умер. Ему крупно не повезло. Он пошел помогать Руди, угодившему в грязную историю, схватил воспаление легких и через неделю его не стало. Но сейчас все выглядело совсем не так, как двадцать три года назад. Дядюшка Майлс превратился в худого безобразного старика. Он сидел за письменным столом с непроницаемым выражением на лице, и оно внушало страх и выражало угрозу. Вместе с ним в комнате были Руди и Тэд, на которых, вероятно, устрашающий взгляд старика не производил должного впечатления. Они тоже здорово облысели за это время, а лица их, как и раньше, были прыщавыми и угловатыми и вообще имели довольно глупый вид. Тэд, всегда тише и незаметней брата, и на этот раз примостился в уголке, а Руди величественно стоял посреди комнаты, нервно водя языком по губам и подбоченясь. Кроме них в комнате были еще трое мужчин. Одного я не знал. Он сидел в кресле, нога на ногу, немного грузный, с густыми черными волосами, как у женщины, но с лицом мужественным и красивым. Двух других я знал. Одного звали Карл Матто, второго - Пони Гейдж. Они оба были из чикагского `синдиката`, и у обоих на физиономиях было написано, что ситуация им явно не по нутру. Когда я вошел, все головы повернулись ко мне, но, видимо, никто не узнал меня. Майлс и оба его сынка вопросительно посмотрели на гостей, молча спрашивая, не из их ли я компании. Но Карл Матто неопределенно пожал плечами, и они снова с недоумением посмотрели на меня. В следующее мгновение старикашка Майлс вышел из-за стола и, явно рассерженный, пошел на меня. - Что это значит? - сухо спросил он. Я мило улыбнулся. - Обыкновенный визит вежливости, дядюшка. Приехал выразить свое уважение семье и немного отдохнуть. Первым узнал Руди, и у него сразу перехватило дыхание. Вот-вот задохнется. - Кэт... - наконец выговорил он. - Кэт Кей! - Привет, Пунк! - я подошел поближе и взглянул ему в глаза сверху вниз, хорошо понимая, что его должно парализовать от страха. Когда же он, наконец, нерешительно попытался протянуть мне руку, я поднял свою и шлепнул его по отвисшим губам. Тэдди несколько секунд сидел, как завороженный, потом вскочил и забежал за письменный стол. - Ты... ты что, с ума сошел? - выдавил он. - Ты не ошибся, братец, - я засмеялся и показал Майлсу, чтобы он сел куда-нибудь. Сейчас дядюшка выглядел еще хуже, чем в момент моего появления. - Не может быть!.. Не может быть!.. - других слов он не находил. И тем не менее прекрасно понимал, что к чему. Один из сидевших сзади, довольно прилично выглядевший мужчина, поднялся со своего места, важно приблизился к столу и пристально уставился на меня. Мы обменялись жесткими холодными взглядами. Он был примерно одного роста со мной, но на этом сходство заканчивалось, так как его внешность совершенно не внушала уважения, но в то же время настораживала. Такие неуклюжие угловатые парни частенько действуют подобно ударам хлыста. - Вы что же, считаете, что уже объяснили, кто вы такой? - возмутился он. Я легонько толкнул его. - Начать с объяснений придется вам, дружище! Толчок, похоже, благотворно подействовал на него. - Я Вэнс Колби и волею судеб я жених Аниты Баннермен... Анита! Черт возьми! И как только я забыл про нее? Моя маленькая кузина! Мне было двенадцать, а ей тогда только исполнилось десять. Это была крошечная малютка, ходившая за мной по пятам, как преданная собачонка. Она тоже тайком совала мне сэндвичи и поила молоком, когда меня ставили в угол... Милый маленький цыпленок! Когда я навсегда уходил из этого дома, она дожидалась меня в темноте у ворот. Поцеловав меня на прощание, Анита убежала обратно в дом, горько плача. - Отлично! - буркнул я. - А теперь ваш черед, мистер... - Баннермен. Ублюдок Баннермен! Вы, должно быть, слышали обо мне. Макс, мой старик, и Майлс, этот вот, были родные братья. И какое-то время я жил в этом доме. - Вот как? Только это он и сказал. Потом кивнул с понимающим видом, будто действительно хорошо знал эту историю, и посмотрел на дядю Майлса. Но тот, казалось, превратился в соляной столб. Положение принимало все более глупый и даже нелепый оттенок. Все размазалось, как бы не в фокусе, и в воздухе появилось что-то осязаемое, что все чувствовали кожей. Наконец я прервал затянувшееся молчание. - Я, конечно, не ждал, что в честь меня заколют барашка, но чтобы мои родственники опустились до того, чтобы принимать в доме таких, как эти двое... Гейдж вздрогнул, а Матто поднял руку и предупредил: - Полегче, парень! Но мой молниеносный удар переломил его надвое, а второй - в тыльную часть шеи - кинул на ковер, и пока Гейдж вытащил револьвер, я ткнул ему в рожу своим сорок пятым. Дуло заскрежетало по зубам. Кровь тонкой струйкой потекла по подбородку, а глаза округлились от страха. Он отлетел к стене, вскочил и по нему было видно, что он собирается довести дело до конца. Но, получив не менее увесистый удар, чем первый, он с жалобным стоном свалился рядом с Матто. Наступила зловещая тишина. Такая тишина, про которую говорят, что она даже звенит. Я вновь прервал молчание, заметив: - Никто не смеет говорить мне `парень`. И по очереди оглядел всех троих Баннерменов, которые никогда не называли меня по-другому. Но она никогда не называла меня ни `мальчишкой`, ни `парнем`. И с порога чуть ли не шепотом позвала: - Кэт! Моя девочка, моя маленькая, милая девочка! Только она могла превратиться в такую хрупкую изящную женщину. У нее были великолепные пышные каштановые волосы, глубокие синие глаза и милые теплые губы, подарившие мне первый в жизни поцелуй. Прекрасная грудь подчеркивала женственность фигуры. Талия у нее стала тонкой до дерзости и переходила в божественной формы бедра, которые были самым ярким штрихом ее чувственной красоты. - Здравствуй, Анита! - выдохнул я. Ни пара гостей на полу, ни кровь, ни револьвер в моей руке не остановили ее. Она бросилась мне на шею и со слезами на глазах очутилась в моих объятиях. Я с радостью прижал ее к себе, а затем немного отстранил, чтобы взглянуть ей в лицо. - Черт меня подери, Анита, как ты изменилась! Она смотрела на меня затуманенными от слез глазами. - Откуда ты, Кэт? Мы все думали, ты умер... Ни разу не написал! И мы ничего.. ничего не слышали о тебе. Почему ты не... - У меня же тут никого не осталось, - я приподнял ее за подбородок, - кроме тебя. И все это время я хотел приехать за тобой и забрать отсюда, но до сих пор не мог. - Анита! - Вэнс Колби раздавил в пепельнице сигарету. Он был единственный человек в комнате, отважившийся громко заговорить. - Легче, приятель. Как-никак мы с ней родственники. К тому же мы были большими друзьями, и наша дружба даже скреплена поцелуем. Так что веди себя вежливо, если не хочешь, чтобы тебе показали на порог. Казалось, Анита только сейчас заметила валяющихся мужчин. Она сразу стала какой-то скованной. Глаза, только что светившиеся счастьем, потускнели, а пальцы лихорадочно вцепились в мою руку. - Может, мы поговорим в другом месте? - шепнула она. - Пожалуйста, прошу тебя! Я взглянул на Колби и почувствовал, как рот совершенно непроизвольно скривила улыбка. Я сунул револьвер обратно за пояс и обратился к нему: - Не возражаете? - Нисколько. Я показал на Гейджа и Матто. - Когда они придут в себя, поздравьте их с приятным пробуждением. 2 В детстве мы находили друг друга в летнем домике. И сейчас мы отправились туда. Анита села в большое плетеное кресло, а я расположился на перилах и сразу же спросил: - Ну вот, дорогая... А теперь расскажи мне, что тут происходит? - Ничего особенного, Кэт... Действительно ничего... - С каких это пор Баннермены принимают всяких подонков? Дедушка или мой старик сразу бы выбросили их в окно, да и дядя никогда не распахивал двери перед теми, кто был по положению ниже его. Так в чем дело? - Ты... ты знаешь этих двоих? Знаешь, да? - Конечно, знаю. Это люди из `синдиката`, их обычно называют контролерами. Они всегда объявляются, когда у `синдиката` возникают какие-нибудь... ну, недоразумения, что ли, в финансовых вопросах. Их всегда посылают, чтобы дать толчок и удостовериться, что `синдикат` свое получит. - А ты откуда все это знаешь? - А что? - И у тебя есть револьвер? - Видишь ли, штука в том, что именно я и занимаюсь такими делами. Но ты можешь не беспокоиться. Так в чем дело? - Я не могу тебе этого сказать, - прошептала Анита. - Ну зачем так, дорогая? Говори, ничего не бойся. Я все пойму. Даже в темноте было видно, как судорожно она сжала руки. - Пожалуйста, Кэт, прошу тебя, не надо об этом! - Я ведь довольно странный человек, Анита. Кто знает, может, мне удастся наступить Руди на хвост. Он-то частенько проделывал это со мной. - Но они... они же не всегда вели себя так... - Не бойся, дорогая, рассказывай. - Нет. Я спрыгнул с перил и встал перед ней. - Расскажи все, Анита, прошу тебя. И я с ними рассчитаюсь. Ничего другого я не хочу от этих гнусных пресмыкающихся. Анита медленно отвернулась, прячась от моего взгляда. - Я боюсь, Кэт... Они, конечно, сделали тебе много зла. И никто бы на твоем месте его не забыл. Но пожалуйста... пожалуйста, прошу тебя, не усугубляй положения. - Странный ты человек, Анита, - я приподнял ее с кресла и крепко обнял. Только потому, что двоюродным братьям и сестрам разрешается обниматься, но тем не менее это оказалось ошибкой. Пальцы вдруг ощутили ее нежное тело, руки непроизвольно сжали ее крепче, чем было допустимо, точно ток прошел по телу, в голове зашумело и мои чувства передались ей. Она прошептала что-то, чего я не расслышал, потому что лицо мое зарылось в ее волосах, а губы жадно искали ее губы. Она ответила со всем неистовством страсти, на которую была способна, а ее горячий язычок вошел в мой рот, обдав его пламенем. Я невольно, хоть и против желания, отстранил ее. - Кэт... я все время ждала тебя... и никогда не верила тому, что они говорили... Они говорили... будто ты умер... И я сказала тебе еще в ту ночь, когда ты уходил, что буду ждать... - Мы были детьми, дорогая. - Ты же сам сказал, что вернулся ради меня... Да, наверное, она права. Именно поэтому я свернул с шоссе на дорогу к поместью. - Как видно, я опоздал, Анита. Ее глаза заволокло слезами и она прижалась лицом к моей груди. - Я понимаю... ничего уже не изменишь, - она подняла голову. - Давай лучше вернемся в дом, Кэт... Пожалуйста, вернемся в дом, хорошо? Я расстался с ней у входной двери, даже не попытавшись войти. Черного `кадиллака` уже не было, но `бьюик` все еще стоял н месте. Я сел в свою машину и направился обратно по той же дороге, по которой ехал сюда. Калвер-Сити находился отсюда в шести милях на восток, и у меня было девять дней до того, как мне надо будет съездить в Нью-Йорк по делам, а потом снова вернуться на побережье. Не доезжая до города, я остановился перед второразрядным отелем, выложил на стойку пять долларов и заполнил формуляр. У женоподобного дежурного не оказалось ко мне никаких вопросов. Отказавшись от расписки, я взял ключ. Даже не попрощавшись с ним, я поднялся в номер. Я принял душ, лег на кровать и уставился в потолок, удивляясь своему желанию замуровать Руди и Тэдди в их собственном величественном особняке. Напоследок я засмеялся над этой нелепой мыслью. Я мог бы расправиться с ними обоими одной рукой, а уж о дяде Майлсе и говорить нечего. И тем не менее в сложившейся ситуации это приобретало какой-то совершенно другой оттенок. Там ведь были еще парни из Чикаго, и шутка могла кончиться холодным душем на мою горячую башку. Я проснулся в семь утра, позавтракал в городе и, дождавшись половины девятого, щурясь от солнца, зашел в телефонную будку. Трубку снял Марти Синклер. - Алло! - услышал я. - Это Кэт Баннермен. - Ты в Нью-Йорке? - Нет, в Калвер-сити. Я тут задержусь немного. - Черт возьми, ты что, с ума сошел!? Если _т_ы... - Погоди, Марти. Я здесь раньше жил. - Ну хорошо, а зачем ты мне звонишь? - Сам толком не знаю. Но тут есть кое-что интересное. Дело само по себе довольно простое, но надо вникнуть в ситуацию. - Чтоб тебя, Кэт! Калвер-сити у нас как на ладони. Гэмблинг там сейчас легально, а сезон на коней давно прошел. - Может, ты все же наведешь справки? - О чем речь, конечно! Пять минут. Я назвал номер телефонной будки. - Позвони через четверть часа. Он оказался весьма пунктуальным. Через пятнадцать минут я знал очень многое о человеке, которого звали Сид Ла-Порт, получил его адрес и отправился к нему. Дом пятьдесят шесть на Ривер-стрит был невзрачным зданием в конце улицы, почти у самого залива. На окнах первого этажа было написано: `Контора маклера`, а на втором окна выглядели довольно грустно и кое-где были даже побиты. Окна Сидни Ла-Порта находились примерно в центре. Человеку, открывшему дверь, было тридцать лет, но выглядел он на все пятьдесят. На голову ниже меня и с мелким крысиным личиком. Я отлично знаю такой тип людей, главное с ними - не церемониться и не терять времени. Поэтому я сразу втолкнул его обратно в комнату. На лбу у него мгновенно выступили капельки пота. Тем не менее такие люди всегда пытаются все же что-то возразить. На этот раз - тоже. - Слушайте, мистер... - проблеял он. - Вы врываетесь в чужой дом и даже не считаете нужным... - Заткнись! Больше я ничего не сказал, зато распахнул пиджак и достал носовой платок. Он увидел кобуру с револьвером, засопел и тяжело опустился в кресло. - Мак... я совершенно чист. Спросите Форбеса, он подтвердит. Я уже заплатил за товар. Это просто подло! На прошлой неделе я отдал шестьдесят долларов, и теперь никому ничего не должен... - Заткнись! На этот раз он действительно заткнулся. Я прошелся по квартире, внимательно огляделся, пока не решил, что этого достаточно, потом придвинул к нему стул, сел и уставился на него. Он посерел от страха. - Что ты можешь сказать о Баннерменах? Вопрос удивил его. - О Баннерменах? - переспросил он. - Что я могу сказать о... - Ну!? У него задрожали руки. - Вы... вы из полиции? Наверное, секунд пять я молча смотрел на него. Наконец он не выдержал и опустил глаза. - Я вообще не из Калвер-сити, - ответил я. Его глаза продолжали метаться между моим лицом и тем местом, где был револьвер. Наконец он сказал: - Баннермены очень важные персоны. Живут на запад от города. Черт, я... - он вдруг замолчал, но я шевельнул рукой и он снова заговорил: - Ладно! Баннермены вообще-то слишком много о себе думают. Я, правда, не так уж много про них знаю. Двое из них постоянно шляются с какими-нибудь девочками из клуба, жадными до секса, и швыряют деньги на ветер. Старший может и стрельбу учинить. Да, собственно, и младший не отстанет. Ну что вам еще от меня надо? У них есть деньги, так пусть веселятся, как в голову взбредет. Я посидел молча еще с минуту, вынуждая и его не вставать со стула, потом поднялся и направился к двери. У самого порога я повернулся и спросил: - Мы с вами встречались хоть раз в жизни? Он моментально понял намек. - О, боже ты мой! Конечно, нет! Ни разу! - Советую это не забывать! - угрожающе сказал я и вышел. В городке было пять больших клубов, все недалеко от залива. Ни один не был открыт ради просто бизнеса, но все-таки в каждом что-то такое делалось, и когда я сказал, что собираюсь брать в кредит, они отнюдь не обрадовались. Но я упомянул имя Баннермен, и все сразу стало на свои места. Те двое были большими мотами, они платили по счетам и, когда хотели, всегда могли получить в кредит. И все-таки их никак нельзя было назвать победителями, как некоторых заядлых игроков; некоторое время они веселились напропалую, а затем вдруг находили удовольствие в покое. А перед моими глазами стояли старые покосившиеся ворота, едва висящие на ржавых петлях, протертый до дыр ковер в библиотеке, и я ничего не мог понять. Видимо, слишком сильны у Баннерменов традиции и спесь, так, что они проматывали деньги, а поместье разваливалось на глазах. Но я никогда не знал, где источник их доходов. Правда, деду моему повезло, и он во время золотой лихорадки накопил много всякого добра. Он, как говорят, напал на золотую жилу, выжал из нее все, что мог, а потом продал компании. Половину состояния он поделил между Майлсом и Максом, моим отцом, а сам не стал класть деньги в банк. Он любил держать хвост пистолетом и болтался по миру, тратя их на вино, женщин и другие утехи. У Макса появился я, а Майлс растратился. Дело было в игорных столах, за которыми человек быстрее теряет деньги, чем приобретает. И скоро Баннермены стали совсем не теми богачами, что были раньше. Я побывал везде, где мог услышать хоть слово о том, что меня интересовало, но потерпел полнейшую неудачу. В четверть четвертого я, наконец, добрался до городской библиотеки на Стэйг-стрит, разыскал подшивки местной газеты и принялся просматривать их. За последние две недели имя Баннерменов упоминалось несколько раз в связи с гражданскими проектами или общественной деятельностью, но ни одного намека на них в отделе происшествий. Газеты трехнедельной давности пестрели броскими заголовками, так как в те дни случились четыре изнасилования и драки, в результате которых погибли два весьма уважаемых горожанина, убийство возле уродливого `Чероки-клуба` и облава городских властей на торговцев наркотиками. Дела, связанные с изнасилованиями и наркотиками, были успешно доведены до конца. В связи с дракой были задержаны несколько парней, но зато убийство на стоянке так и повисло в воздухе. Убили человека, который часто бывал у жены своего друга. Муж следил за ними. В газете говорилось, что это был бывший моряк, его уже однажды судили за убийство второй степени, и в ночь убийства он был в городе. А потом я снова наскочил на Баннерменов, и снова на страницах, посвященных общественной жизни. Почти половина страницы была посвящена предстоящей помолвке Аниты Баннермен и Вэнса Колби, который обосновался в городке около двух лет назад. Когда библиотека закрылась, я поехал вверх по холму на Лэйс-стрит, где издавалась `Калвер-Сантинел` - единственная местная газета. Там я зашел в бар, расположился за столиком и заказал пива. В половине шестого бар начали заполнять люди, желающие расслабиться после рабочего дня, и среди этой шумной толпы было весьма трудно отыскать тех, кто мог бы меня заинтересовать. И все-таки я узнал двоих, одного из которых прекрасно помнил. Это был приземистый, видавший виды мужчина, который лишился уха, когда они с моим стариком плыли на `Турине-2` с грузом канадского виски, а береговая охрана открыла по ним огонь. Мой старик потерял свою посудину, а Хэнк Фитерс ухо. В детстве я часто слышал, как они смеялись, вспоминая эту историю. Я подождал, пока Хэнк не протиснется к стойке и не закажет порцию, подошел к нему сзади и сказал: - Если не ошибаюсь, Винсент Ван-Гог собственной персоной, не так ли? Он не спеша допил рюмку, повернулся и угрюмо глянул на меня. Еще ни у кого я не встречал такого угрюмого взгляда. Несмотря на довольно солидный возраст, вид у него был достаточно бодрый, точно он был готов к любому путешествию в какой угодно компании. Я улыбнулся ему, и его взгляд потерял какую-то часть угрюмости. - Вы помните, почему вас так прозвали? За то, что вы засунули голову в амбразуру... - Черт побери, мальчик... Так кто ж ты все-таки такой? Один человек знал об этом, один на свете... - И он любил называть вас Ван-Гогом, верно? - Да, да... А ты-то кто? - повторил Хэнк. - Ублюдок Баннермен... Мой старик частенько говаривал, что с моей матерью вы были тогда не правы. - Кэт Кей, чтоб меня повесили! - Хэнк расплылся в улыбке и протянул мне руку. - Да, теперь я и по глазам вижу, ты его сын. Все правильно... А насчет матери ты тоже прав. Я ее видел. Это была удивительная женщина, - он схватил меня за руку и потащил за собой. - Пойдем выпьем! Черт побери, у нас есть, что вспомнить. Что это тебе вдруг взбрело в голову вернуться? А мне говорили, ты умер. - Я тут проездом, вот и все. - Ты видел родственников? - Мельком. - Все слюнтяи. Ленивые, богатые, вонючие слюнтяи. Правда, девочка что надо, зато парни и сам старик... Мир мог бы обойтись без них совершенно спокойно. Никчемные людишки... но многих они держат в руках... - Продолжайте, продолжайте, Хэнк. Их ведь тоже можно прижать. Он отхлебнул из стакана и поставил его не место. - Да не в этом дело! Просто они живут здесь достаточно долго, чтобы знать, что можно делать в этом городе, а чего нельзя. Вот и пользуются. Старику, например, очень нравится, когда его имя появляется в газете. Он и делает так, чтобы это было постоянно. Захочется ему, чтобы `Сивик-театр` давал ночные представления, и он сделает все, чтобы так и было. И наоборот, если он хочет, чтобы его имя не упоминали в газете - оно там не появится. - Ну а в каких случаях это может ему не нравиться? - М-м... Ну, например, когда Теодор лихачил по пьяному делу и опрокинул две машины, или когда изнасиловали одну девчонку, именно он заставил ее держать язык за зубами. А когда случилось это убийство у `Чероки-клуба`, он вызвался расспросить и допросить каждого, кто там был в это время. Роскошные клубы, мой мальчик, как раз и создаются для того, чтобы показать всем, какой ты богатый и могущественный, особенно в тех случаях, когда жены пытаются подняться до уровня политических деятелей, чтобы их вписали в Голубую книгу. - он усмехнулся. - Ну а что ты расскажешь о себе? Где ты, черт побери, пропадал все эти годы? Я пожал плечами. - В двенадцать лет убежал из дома, попал в семью фермеров-иммигрантов и жил у них, пока они все не умерли в эпидемию гриппа. Потом работал на ранчо в Техасе. Там меня заставили ходить в школу. После школы побывал в армии. В общем, покатался по свету вполне, черт меня дери, достаточно. - Да и вид у тебя, будто ты все на свете видел. Он поднял голову и искоса посмотрел на меня. Искоса, но внимательно и изучающе. Наконец продолжил: - Проклятье, да ты и лицом Баннермен. Для тебя это имеет какое-нибудь значение? - Мне важно только, что я жив. - Да, да... Ты очень похож на них... - Я похож на своего старика, Хэнк. Он кивнул и допил пиво. - Да, может быть... Значит, все в порядке? Еще выпьем? - Нет, спасибо. У меня тут кое-какие дела. Но вообще-то перед отъездом нам бы надо встретиться еще разок. - Конечно! Я зайду к тебе. Ты где остановился? Я сказал ему свой адрес, оставил на столе деньги, пожал Хэнку руку и вышел на улицу к своему `форду`. Теперь уж Баннермены не казались мне такими чистенькими и невинными.
3 В Чикаго у меня были свои информаторы, и в первую очередь Сэм Рид, который держал конный двор в двух кварталах от `Золэпа`. Мы созвонились и я попросил его выяснить, что понадобилось Гейджу и Матто в Калвер-Сити, и после обычных отговорок он все же пообещал помочь, если сможет. Но в его возможностях я нисколько не сомневался. Он обязательно все разузнает. Сэм прекрасно знал, что стоит мне сказать пару слов кое-кому из знакомых, и ему мигом прищемят хвост. Он это помнил и старался никогда не вызывать у меня желания насолить ему. После разговора с Сэмом я поужинал и снова отправился в поместье Баннерменов. В этот вечер Анни была словно птичка, она беззаботно порхала и чирикала возле меня. Она напекла массу всякой вкуснятины, все такое, что я особенно люблю и старалась предупредить малейшее мое желание. Майлс, Руди и Тэдди застряли в городе по каким-то свои темным делам, но Анита была у себя в комнате. Я тихо постучал к ней, и, услышав `войдите`, перешагнул порог. Моя милая девочка сидела перед зеркалом и причесывалась. При виде ее я не мог не улыбнуться. Когда же она увидела меня, ее лицо осветилось очаровательной улыбкой. Анита вскочила и протянула мне руки для приветствия. Я крепко сжал ее в объятиях. - Я ждала тебя целый день, - промурлыкала она. - Целый день! - Я был занят, дорогая, - я немного отстранил ее, чтобы полюбоваться на прекрасное лицо. - Знай я, что дело обернется таким образом, я бы вообще никуда не уезжал. Жестоко было говорить такое. Улыбка сразу погасла, а большие синие глаза наполнились горечью и печалью. - Не надо об этом, Кэт, прошу тебя. Я кивнул и выпустил ее из объятий. - Хорошо, дорогая. Все понимаю и больше не буду. - Вэнс был так добр ко мне. И мне... мне было нелегко... - Конечно, понимаю. Но все же такого не ждал. - Мне кажется, он о чем-то задумался... он чем-то похож на тебя. Он такой воспитанный, предупредительный... и он так много делает. На меня это произвело большое впечатление. - Что делает? - Для меня делает... - Например? Анита отвернулась к зеркалу, чтобы я не мог посмотреть ей в глаза. - Не хочется об этом говорить, Кэт. - Милая, дорогая... всего одно слово, не больше. Если он действительно такой, как ты говоришь, значит все в порядке. Но меня удивляют и раздражают родственники, которые начали пускать в дом таких типов, как Гейдж или Матто. Это, конечно, ваше личное дело, я не собираюсь вмешиваться, но в этом доме теперь угнетающая атмосфера, и я хотел бы понять, в чем, собственно говоря, дело? А когда все мне станет ясно, я поеду дальше. Рука с расческой на мгновение застыла, потом провела ею по волосам и кинула на туалетный столик. По-прежнему не глядя на меня, Анита сказала: - Лучше оставь все как есть, Кэт. Так будет лучше. Я ведь тоже из этого дома и это все, что у меня есть. Так что прошу тебя ничего не делать. Я попытался перевести разговор на другую тему: - У тебя сегодня вечером свидание? - Нет... Вэнс собирался остаться в городе. У него там какие-то дела с недвижимостью. - Тогда, наверное, мы сможем съездить в клуб, выпить по рюмочке, послушать музыку... Посмотреть ревю и потанцевать... Что скажешь? - О, с удовольствием, Кэт. Буду готова через четверть часа. - Я жду внизу. Но вниз я не спустился, а пошел по галерее и открыл дверь в комнату Майлса. На то, чтобы убедиться: здесь для меня нет ничего интересного, понадобилось пять минут. Дядя жил, как животное, которое не знает никаких забот. Он обожал все дорогое и в комнате не было даже намека, что у этого человека могут быть какие-нибудь заботы. У Тэдди были несколько другие вкусы. На столе в его комнате красовался целый арсенал: два револьвера, ружье и шесть пистолетов. Кроме того, на стенах висели картины с местными видами и несколько профессионально выполненных набросков девчонок того типа, что выступают в шоу, причем с хвалебными и весьма пошленькими надписями `их дорогому Тэдди`, который, похоже, позаботился, чтобы у всех них были норковые манто. Зато комната Руди оказалась точной копией жилища его папаши. Очевидно, он тоже не отличался большим умом и любил показуху. Я побывал и в туалете, и в кабинете, и в гардеробной, и наконец зашел в библиотеку. Книжные полки были заставлены в основном историческими романами, которым позавидовал бы любой американский мальчишка. Единственная вещь, не вязавшаяся с обстановкой - портрет женщины, статной брюнетки, в раме восемь на десять. На портрете не было никакой надписи, и я подумал, что она, наверное, не имеет отношения к дому, и что кто-то стащил ее откуда-то или сорвал с рекламы. Как бы там ни было, а Руди, выходит, тоже интересуется женским полом. Я положил портрет на место и спустился вниз ждать Аниту. Скоро она появилась. На ней было простое черное платье, казавшееся совершенно воздушным и хорошо оттенявшим ее прекрасные каштановые волосы. Увидев ее спускающейся по лестнице, я почувствовал какое-то стеснение в груди и несколько секунд стоял опустошенный, ругая себя за то, что напрасно потерял столько времени. Ведь она ждала меня все эти годы! Ждала! Она ждала, но когда я приехал, оказалось слишком поздно. - Ты готов, Кэт? - Да. Куда едем? - Ну... ты сам говорил, в клуб... - И причем в самый роскошный! - Тогда в `Чероки-клуб`. - Вот и чудесно. Помчались! Проехав вдоль побережья около пяти миль на север, мы оказались на полуострове примерно в милю длиной. На самом его конце светились огни низкого современного здания, а рядом с ним находилась автостоянка в гирляндах огней. Немного в стороне, по ту сторону дороги, были разбиты теннисные корты и два бассейна. Светящиеся на самой оконечности мыса неоновые трубки скромно извещали, что это и есть `Чероки-клуб`. - А откуда ты знаешь, где он находится? - удивилась Анита. - Его построили три года назад. Я не стал говорить ей, что успел побывать здесь, чтобы проверить кредитоспособность Баннерменов. - Узнал в городе, когда расспрашивал, какие тут изменения произошли без меня. Клуб был переполнен, и если бы не Анита, я даже не нашел бы места, где припарковать машину. Они стояли по три в ряд и когда дежурный, не переставая жевать, собрался наброситься на меня с руганью, вдруг появился человек в смокинге, заметил Аниту и прогнал дежурного. После этого он поздоровался с нами и сказал: - Извините, мисс Баннермен, этот негодяй работает здесь недавно. - Его что, взяли на место того парня, которого недавно застрелили? - поинтересовался я. - Да... А в эти дни у нас особенно много хлопот... - он умолк и о чем-то задумался. - Только его не застрелили, а зарезали, - добавил он как бы между прочим. - Проходите, пожалуйста, я поставлю машину на ваше обычное место, мисс Баннермен. Я выключил мотор и мы направились к зданию. - Смотри-ка, у тебя даже есть постоянное место на стоянке! И часто ты тут бываешь? - Только вместе с Вэнсом, просто подышать воздухом клуба. - Он что, игрок? Анита испытующе взглянула на меня, но, видимо, выражение моего лица ей ничего не подсказало. - Очень редко. В этом смысле он довольно старомоден. Предпочитает вкладывать деньги в бизнес. - Да... весьма рассудительный парень, - заметил я. Швейцар с метрдотелем были очень предупредительны. Но не успели мы подойти к столику, какой-то приземистый человек с седыми прядями в волосах с улыбкой поклонился Аните, словно спрашивая, откуда, черт возьми, мисс Баннермен выкопала меня. Она представила нас друг другу. Он оказался владельцем клуба, Лесли Дугласом, и как только узнал, что я тоже принадлежу к семейству Баннерменов, сразу нашел улыбку и для меня. Я понял, что Баннермены тут пользуются неизменным уважением, невзирая на то, в каком костюме приходят. Столики в ресторане располагались полукругом вокруг танцплощадки, а в передней части зала стояли подмостки, на которых джаз из восьми человек играл что-то быстрое. В ресторане имелись еще и два бара. Один был предназначен только для мужчин и находился на втором этаже. Там же поместилось и казино - заведение высшего класса. Оно напоминало казино Лас-Вегаса или Рено, а больше всего - казино в Монте-Карло. Здесь играли по-крупному. Я вдруг почувствовал себя так же хорошо, как хорошо чувствует себя кот, попавший в собачью конуру. Часа два мы пили, беседовали и танцевали. На эти два часа мы превратились в детей, часто улыбались и даже хохотали, так нас все веселило. И все два часа я врал ей, рассказывая, как разумно провел эти годы. Я не хотел, чтобы она знала правду. В эти два часа любовь светилась в нас с такой силой, как не светилась никогда. И мы знали это. И ничего не могли с собой поделать... Я прекрасно понимал, что она боится уронить честь семьи, и потому сдерживал чувства, хоть и боялся, что взорвусь в любую минуту. Без пяти двенадцать Анита извинилась и сказала, что должна привести себя в порядок, а я заказал еще одну порцию спиртного. Заказ еще не принесли, когда я заметил рослого парня, с улыбкой приближающегося к моему столику. По пути он перекидывался словами с теми, мимо кого проходил, и наконец подошел ко мне. Теперь он был совсем близко и я увидел, что у него перебит нос и изуродовано ухо, а под одеждой угадывались крепкие мышцы, которые могли принести мне неприятности, захоти он этого. Кивнув на свободный стул, он спросил: ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ
Док. 115210 Опублик.: 18.12.01 Число обращений: 2
|