ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Филип Дик.
Глаз в небе

---------------------------------------------------------------
(Роман написан в 1957 год)
Перевод А.Рысина (Вариант)
Изд: `Мастер всея галактики`, 1996
Компьютерный набор -- Сергей Петров, 04.05.2000
---------------------------------------------------------------

Глава 1

Протонно-лучевой дефлектор `Мегатрон`, находящийся в Белмонте, штат
Калифорния, преподнес своим создателям отвратительный сюрприз -- он
сломался. Все произошло мгновенно: луч протонов, напряжением в шесть
миллиардов вольт, ударил под крышу `Мегатрона` и походя снес обзорную
платформу.
На платформе в это время находились восемь человек: группа экскурсантов
и гид. Все восемь рухнули на каменный пол и валялись в шоке, пока спасатели
не убрали магнитное поле и с большим трудом не подавили жесткую радиацию.
Четверо из восьми нуждались в срочной госпитализации. Двоим некоторое
время пришлось хорошенько походить по врачам и изрядно потратиться на
лекарства. Остальным оказали первую помощь и посоветовали идти домой.
Местные газеты не замедлили поднять шумиху вокруг происшествия.
Адвокаты пострадавших громогласно выступали в суде, добиваясь возмещения
ущерба. Невзирая на всю суету по случаю аварии, на руинах появились рабочие,
спокойно достали инструменты и принялись ковыряться в искореженном агрегате.
Правда, кое-какие меры все же приняты были: пару должностных лиц, связанных
с `Мегатроном`, уволили, равно как и дефлекторную систему вместе с ее
вдохновенными разработчиками -- отправили на свалку.
Происшествие заняло совсем немного времени: в 4.00 начались аномальные
отклонения, а в 4.02 восемь человек уже угодили в жуткую лучевую молотилку.
Гид, молодой негр, упал первым. Последним оказался на полу молодой инженер с
расположенного неподалеку ракетного завода. В тот момент, когда всю группу
повели на платформу, он отстал, вернулся в коридор и собрался закурить. Если
бы он не бросился спасать жену, то остался бы скорее всего невредим.
Последняя картина в его затухающем сознании: выпавшие из рук сигареты и --
тщетная попытка схватить Маршу за рукав плаща...

В то утро Джек Гамильтон долго сидел без дела в своей лаборатории, с
кислым видом точил карандаши и потел от переживаний. Подчиненные продолжали
работу, все шло заведенным порядком. В полдень появилась Марша -- сияющая,
милая, изысканно одетая, ни дать ни взять яркая птичка из Голден-Гейт-парка.
Появление жены стряхнуло мрачное оцепенение. Это благоухающее дорогой
парфюмерией, нарядное и беззаботное существо было самым большим достоянием
Джека, много ценней других его сокровищ -- к примеру, новейшей акустической
системы `Нi-Fi` или коллекции лучших сортов виски.
-- Ну, какие проблемы? -- спросила Марша, присев на край серого
металлического стола и болтая стройными ножками. -- Поторапливайся, надо еще
успеть перекусить... А то опоздаем! Сегодня первый день работы дефлектора --
того самого, что ты хотел увидеть. Или забыл?.. Ты готов?
-- Готов хоть в газовую камеру, -- хмуро ответил Гамильтон. -- Тем
более она вроде как уже поджидает меня.
Карие глаза Марши округлились; ее беззаботность сменилась
беспокойством.
-- Что такое? Опять секреты фирмы? Милый, ты мне ни слова не сказал,
что у тебя трудный день!.. За завтраком ты резвился, как щенок на прогулке.
Взглянув на часы, Гамильтон тяжело поднялся.
-- Ладно, давай подкрепимся хорошенько. Другой возможности уже,
вероятно, не представится... Как бы эта экскурсия не оказалась для меня
последней.
Но Джек не добрался даже до выхода из лаборатории, не говоря уж о
ресторане, который находился за чертой режимной зоны `Калифорния
мэйнтэнанс`. Гамильтона остановил курьер, протягивая туго скрученный лист
бумаги.
-- Мистер Гамильтон, это вам. Полковник Эдвардс просил передать...
Негнущимися пальцами Гамильтон развернул бумажку.
-- Вот оно!.. -- тихо проговорил он жене. -- Присядь-ка в холле. Если
не вернусь через час или около того, поезжай домой и открой банку свинины с
фасолью...
-- Но, Джек!.. -- Марша сделала беспомощный жест. -- Ты говоришь это
так... так страшно! Ты что-то уже знаешь?
Джек знал. Склонившись, он быстро поцеловал жену в алые, влажные, чуть
вздрагивающие губы и зашагал по коридору вслед за курьером, направляясь к
управленческим этажам. Там, в шикарном конференц-зале, обычно торжественно
заседало руководство корпорации.
Джек уселся, физически ощущая присутствие начальства -- всей этой толпы
заправил и боссов без пола и возраста -- как колыхнувшуюся смесь сигарного
дыма, дезодоранта и обувного крема.
Над длинным металлическим конференц-столом висела бормочущая каша
голосов. Во главе стола сидел старый полковник собственной персоной,
окопавшийся за стеной укреплений из всякого рода справок и отчетов. Каждый
чин, в той или иной степени, имел свой оборонительный вал на столе -- хотя
бы папку, массивную пепельницу или стакан теплой воды. Напротив полковника
Эдвардса пристроился толстяк Чарли Макфиф в форме капитана охраны. Той самой
охраны, что патрулировала вокруг ракетного завода, выполняя роль
своеобразного пугала от мифических русских шпионов.
-- А, вот и вы, -- пробормотал полковник, сурово взглянув поверх очков
на Гамильтона. -- Это не займет много времени, Джек. На повестке дня один
вопрос... Вам не придется сидеть долго и выслушивать...
Гамильтон промолчал. Он застыл в напряженном ожидании.
-- Речь пойдет о вашей жене, -- начал Эдвардс, послюнив толстый палец и
принимаясь листать какой-то отчет. -- Как я понимаю, вы теперь, после
отставки Сазерленда, полностью отвечаете за наш исследовательский отдел...
Верно?
Гамильтон кивнул. Его руки на стальной поверхности стола выглядели
неестественно серыми. Он криво улыбнулся: серые будто кожа мертвеца.
Вздернули, подвесили за шею, чтоб другим неповадно было, -- и все признаки
жизни тихо улетучились.
-- Ваша жена, -- рокотал Эдвардс, в то время как его руки выделывали
замысловатые коленца над страницами перелистываемого доклада, --
классифицируется как фактор риска для безопасности предприятия. Вот у меня
доклад... -- Он кивком указал на безмолвного капитана. -- Мне принес его
Макфиф. Следует сказать, с неохотой принес.
-- С большой неохотой, черт побери! -- вставил Макфиф, обращаясь к
Гамильтону. Его глаза, больше похожие на медные пуговицы от мундира, просили
о снисхождении. Гамильтон проигнорировал его.
-- Разумеется, вам хорошо известны наши правила безопасности. Мы
частный концерн, но наш клиент -- Правительство. Никто, кроме Дяди Сэма,
наши ракеты покупать не может. Поэтому нам надо быть настороже. Я довожу это
до вашего сведения, а вы решайте как знаете. Прежде всего это ваше дело. Нас
оно касается лишь постольку, поскольку вы возглавляете лабораторию. И тогда
это становится нашим делом.
Он смотрел на Гамильтона так, будто видел его впервые; несмотря на то,
что лично принимал Джека на работу добрых десять лет назад, когда Гамильтон
был молодым, энергичным, перспективным инженером-электронщиком, только что
из Массачусетского технологического.
-- Значит ли все это, -- спросил Гамильтон внезапно севшим голосом, --
что Марше запрещено появляться на заводе? -- При этом пальцы его нервно
сцепились, будто два быстрых краба в схватке.
-- Нет, -- ответил Эдвардс, -- это значит, что вам будет отказано в
допуске к секретным материалам, пока ситуация не изменится.
-- Но ведь... -- Гамильтон в изумлении умолк. Потом выпалил: -- Все
материалы, с которыми я имею дело, секретны!
Ему никто не ответил. Только в углу натужно гудел кондиционер.
-- Черт меня побери! -- неожиданно громко сказал Гамильтон. Несколько
бумажек, словно стайка испуганных птиц, взлетели в воздух... Эдвардс искоса,
с любопытством взглянул на Джека. Чарли Макфиф закурил сигару и нервно
пригладил тяжелой ладонью свою редеющую шевелюру. В простецкой коричневой
униформе он был похож на этакого пузатого увальня -- глуповатого патрульного
дорожной службы.
-- Предъявите ему обвинения, -- заговорил Макфиф. -- Дайте ему шанс
защититься, полковник. Какие-то права у него все же есть!
Некоторое время полковник Эдвардс молча копался в справках,
представленных ему службой безопасности. Но вскоре с помрачневшим от
безнадежности лицом он подвинул досье к Макфифу.
-- Твой отдел все это готовил, -- пробормотал он, как бы открещиваясь
от щекотливого дела. -- Ты и скажи.
-- Вы что же, собираетесь читать это здесь?! -- запротестовал
Гамильтон. -- Для тридцати человек? В присутствии всех чиновников компании?
-- Они уже видели этот доклад, -- не без сочувствия заметил Эдвардс. --
Он был подписан около месяца назад. И с той поры циркулировал. В конце
концов, мой мальчик, ты у нас персона важная. Мы не можем позволить себе
отнестись к этому вопросу легкомысленно.
-- Во-первых, -- заявил Макфиф, явно чувствовавший себя не в своей
тарелке, -- это дело нам передали из ФБР.
-- Вы их запрашивали? -- язвительно спросил Гамильтон. -- Или досье
чисто случайно начало циркулировать по стране?
Макфиф побагровел.
-- Ну, в общем, мы их запросили. Обычная деловая справка. Боже
милостивый, Джек, да и на меня есть досье. А ты что думал? Даже на
Президента досье заведено!...
-- Вам нет нужды читать эту чушь, -- проговорил дрогнувшим голосом
Гамильтон. -- Марша вступила в прогрессивную партию еще будучи зеленой
первокурсницей. Да, она вносила деньги в помощь испанским беженцам.
Выписывала радикальный журнал. Все это я и так давно знал.
-- Прочитайте полученные материалы! -- приказал Эдвардс.
Продираясь сквозь дебри доклада, Макфиф внимательно выискивал нужные
данные.
-- Миссис Гамильтон вышла из прогрессивной партии. Журнал `Ин факт`
больше не издается. Она посещала собрания калифорнийского отделения Союза
работников искусств, наук и свободных профессий -- из прокоммунистических
организаций это одна из самых активных. Она подписала Стокгольмское мирное
воззвание. Вступила в Союз гражданских свобод, обвиняемый наблюдателями в
левацкой ориентации.
-- Что это значит -- `левацкая ориентация`? -- потребовал объяснений
Гамильтон.
-- Это означает симпатию к лицам или группам лиц, которые общаются с
коммунистами. -- Макфиф продолжил старательное чтение доклада: -- Миссис
Гамильтон написала письмо в `Сан-Франциско хроникл`, протестуя против
запрета на въезд Чарли Чаплина в Соединенные Штаты. Она подписала воззвание
за освобождение супругов Розенберг, осужденных за измену родине. Она
выступила на собрании Аламедской лиги женщин-избирательниц, высказываясь за
допуск в ООН красного Китая -- коммунистической страны! Вступила в
оклендское отделение организации `Мирное сосуществование или смерть`,
имеющей также отделения в странах за железным занавесом. А еще внесла деньги
на нужды Общества содействия прогрессу цветного населения. -- Он повысил
голос: -- Сорок восемь долларов пятьдесят пять центов!
В зале стояла тишина.
-- Все? -- буркнул Гамильтон.
-- Да, это весь материал по данному вопросу.
-- А упоминается ли там, -- сказал Гамильтон, стараясь унять волнение,
-- что Марша выписывает `Чикаго трибюн`? Или что она участвовала в
избирательной кампании Эда Стивенсона?.. Что вносила деньги в Общество за
гуманное отношение к кошкам и собакам?..
-- Не вижу, какое это имеет отношение?.. -- нетерпеливо перебил
Эдвардс.
-- Для полноты картины! Да, Марша пару раз читала `Ин факт`. Ну и что?
В руках у нее бывал и `Нью-Йоркер`. Она вышла из прогрессивной партии вслед
за Уоллесом и вступила в организацию `Молодые демократы`. Это упомянуто? Не
скрою, ей любопытен коммунизм, но разве она оттого стала коммунисткой? Все,
о чем вы тут болтали, -- вздор! Эка невидаль, женщина иногда заглядывает в
левые журналы и слушает левых ораторов... Это еще не доказывает, что она
одобряет коммунизм, или подчиняется их партийной дисциплине, или выступает
за свержение правительства, или...
-- Мы и не утверждаем, что твоя жена -- коммунистка, -- заметил Макфиф.
-- Мы только отмечаем, что она фактор риска для безопасности. А вероятность
того, что Марша коммунистка, существует.
-- Господи! -- воскликнул Гамильтон, вполне сознавая, насколько
бесполезны его слова. -- Тогда я должен доказать, что она не коммунистка?
Так, что ли?
-- Да, есть вероятность, -- не слушая Гамильтона, поддержал заключение
Макфифа Эдвардс. -- Джек, попытайся мыслить здраво, не поддавайся эмоциям. И
не кричи. Может, Марша и красная, может -- и нет. Не о том речь. Что у нас
против нее? Материал, который говорит, что твоя жена занимается политикой --
притом радикальной политикой. А это нехорошо.
-- Маршу все интересует. Она умна и образованна. У нее в распоряжении
целые сутки, чтоб узнать обо всем. Или она, по-вашему, должна сидеть дома и
только... протирать мебель? Готовить?.. Или шить?
-- Тут мы имеем определенный образ жизни, модель поведения, что ли, --
разъяснял Макфиф. -- Надо признать, что ни один из приведенных пунктов сам
по себе не является обвинением. Но если их сложить вместе и взять
среднестатистическую норму, то... это выходит за всякие рамки, Джек. Слишком
во многом замешана твоя жена.
-- Всего лишь общение, не больше. Разве на основе этого можно доказать,
что она согласна с их речами?
-- Мы не можем прочесть ее мысли. Ты и сам не можешь. Но судить о
поступках -- другое дело. В какие общества она вступает, какие петиции
подписывает, куда деньги вносит. Для нас это единственные улики, нам из
этого приходится исходить. Ты говоришь: она ходит на митинги, но не согласна
с речами. Давай на минуту представим себе вот что: полиция накрывает
непристойное шоу, вяжет девиц и менеджера, но отпускает зрителей. Ведь те
заявили, что зрелище им не понравилось... -- Макфиф развел руками. -- Если
им не нравилось -- зачем они там сидели? Один раз -- допускаю. Из
любопытства. Но не раз за разом, из года в год.
Жена твоя с левыми водится уже десять лет. С тех пор, как ей
исполнилось восемнадцать. У нее было достаточно времени, чтобы составить
мнение о коммунизме. Но она продолжает иметь дела с левыми. Она по-прежнему
тут как тут, стоит лишь кучке комми устроить протест против линчевания на
Юге или завопить по поводу ассигнований на оборону. Ссылка на то, что Марша
также читает `Чикаго трибюн`, не более уместна, чем тот факт, что любитель
порношоу ходит еще и в церковь. Это лишь доказывает разносторонность, даже
противоречивость его личности... Но факт остается фактом: одна из граней
этой личности включает смакование грязи. Его привлекают не за то, что он
ходит в церковь, а за то, что он любит непристойности и ходит смотреть на
непристойности.
На девяносто девять процентов твоя жена, возможно, такая же американка,
как все прочие, -- она может хорошо готовить, осторожно водить машину,
исправно платить налоги, участвовать в благотворительности или печь пирожные
для беспроигрышной лотереи в церковном приходе. Но один последний процент
может быть завязан на коммунистов... И -- все!
Немного помолчав, Гамильтон выдавил:
-- Ты неплохо изложил свою позицию.
-- Я верю в свою позицию. Тебя и Маршу я знаю столько же, сколько служу
здесь. Вы оба мне нравитесь -- так же, как и Эдвардсу. Все вас любят. Но не
в этом дело. Пока мы не обладаем телепатией и не читаем чужие мысли, нам
придется полагаться на статистику. Мы не можем утверждать, что Марша агент
иностранной державы. А ты не можешь утверждать, что она им не является. И
пока нам придется разрешить сомнение не в ее пользу. Не имеем права
поступить иначе.
Чуть закусив толстую нижнюю губу, Макфиф спросил:
-- Тебе никогда не приходило в голову спросить себя: а не коммунистка
ли моя жена?
Не приходило... Взопревший от столь неожиданного обсуждения его личной
жизни, Гамильтон молчал, уставив невидящий взгляд в тусклое железо
столешницы. Джек всегда полагал, что Марша говорит ему правду, уверяя, что
коммунизм ей только любопытен. Теперь, благодаря усиленному давлению коллег,
у Джека впервые запало в душу некое горестное сомнение. Черт возьми, с точки
зрения статистики все возможно!
-- Я спрошу ее сам об этом, -- громко проговорил он.
-- Спросишь? -- криво усмехнулся Макфиф, но, спохватившись, придал
физиономии постное выражение. -- И что она ответит?
-- Конечно, скажет нет!
Эдвардс качнул головой:
-- Это ровным счетом ничего не стоит, Джек! Если сам ты хорошенько
подумаешь, то согласишься со мной.
Гамильтон вскочил:
-- Она рядом, в холле! Пожалуйста, сколько влезет -- пригласите и
спросите!
-- Я с тобой не собираюсь спорить, -- вздохнул Эдвардс. -- Твоя жена
классифицирована как фактор риска, а потому, впредь до особого распоряжения,
ты отстраняешься от работы. Либо представь убедительные доказательства того,
что она не коммунистка, либо расстанься с ней. -- Он пожал плечами. -- У
тебя же карьера, парень. Дело твоей жизни!
Грузно поднявшись из-за стола, Макфиф вперевалку подошел к Джеку.
Остальные чиновники зашевелились, как болотная ряска под сапогом. Стали
тоже подниматься и тянуться к выходу. Разбирательство по делу Гамильтона
закончилось. Ухватив Джека за локоть, Макфиф настойчиво повел его к дверям.
-- Давай поищем, где тут можно проветриться!...А как насчет выпить?
Втроем -- ты, я и Марша!.. В `Сейф-Харборе` виски прокисает без нас. Думаю,
мы могли бы проявить к нему сочувствие.

Глава 2

-- Ничего пить не буду! -- заявила Марша ломким, нервным голосом.
Бледная, решительная, она стояла перед Макфифом, не обращая внимания на
идущих через холл чиновников. -- Мы с Джеком собрались на `Мегатрон`.
Смотреть пуск новой установки. За неделю вперед планировали.
-- Моя машина рядом, -- расшаркался Макфиф. -- Я вас подброшу. --
Иронизируя, он добавил: -- Я же легавый. Могу подкинуть вас прямо на место!
Когда запыленный `плимут` покатил вниз по склону к корпусам
`Мегатрона`, Марша проговорила:
-- Не знаю, то ли мне смеяться, то ли плакать?.. Я просто поверить не
могу! Вы все это серьезно?
-- Полковник предложил Джеку выкинуть тебя, как старое пальто, --
проворчал Макфиф.
Оглушенная новостью. Марша судорожно выпрямилась, сжав сумочку, как
утопающий соломинку. -- Ты поступил бы так?
-- Нет, -- ответил Гамильтон. -- Даже будь ты извращенка, коммунистка и
алкоголичка, вместе взятые.
-- Ты слышал? -- обернулась она к Макфифу.
-- Слышал.
-- Что скажешь?
-- Думаю, что оба вы -- чудесные ребята. Джек был бы сукин сын, если бы
решил иначе. Я и полковнику Эдвардсу так сказал.
-- Кто-то из вас двоих, -- начал Гамильтон, -- здесь явно лишний.
Кого-то надо вышвырнуть из машины. Сейчас брошу жребий!..
-- Ты разве не видишь? -- прошептала Марша. -- Произошла ужасная вещь!
Это же заговор против нас двоих. Против нас всех!
-- Я и сам себя чувствую гнусно, -- признался Макфиф. Свернув с дороги
к контрольно-пропускному пункту, он вырулил на территорию `Мегатрона`.
Дежурный у входа отдал честь и помахал рукой; Макфиф махнул в ответ. -- В
конце концов, вы же мои друзья... но вмешался служебный долг, принуждающий
писать объяснительные на друзей. Собирать компромат, распутывать сплетни...
Думаете, мне это по душе?
-- Засунь свой долг... -- начал было Гамильтон, но Марша дернула его за
рукав.
-- Чарли прав. Он не виноват. Мы все тут ни при чем, все трое.
Машина остановилась у главного входа. Макфиф выключил двигатель, они
вышли из машины и понуро побрели вверх по широким бетонным ступеням. После
идиотских разговоров желание радостно созерцать чудо техники как-то пропало.
Небольшая группа специалистов собиралась поблизости. Гамильтон
придирчиво оглядел их. Модно одетые молодые люди со стандартной короткой
стрижкой по-приятельски болтали друг с другом. Рядом топталась и обычная в
таких случаях горстка зрителей с улицы. Благополучно пройдя контроль, они
предвкушали удовольствие от предстоящего зрелища -- `Мегатрон` в действии.
Но Гамильтона тянуло к специалистам, все ж таки коллеги...
`Точнее сказать, -- подумал он мрачно, припоминая сегодняшнее
обсуждение, -- я был их коллегой, еще недавно...`
-- Я отойду на минутку, -- едва слышно проговорила Марша, прикладывая
платок к покрасневшим глазам. -- Зайду в женскую комнату, приведу себя в
порядок.
-- О`кей, -- буркнул Джек, погруженный в собственные мысли. Она отошла,
и Гамильтон с Макфифом остались наедине в гулком коридоре главного корпуса
`Мегатрона`.
-- Может, оно и к лучшему... -- как бы отмахнувшись от назойливой мухи,
выдохнул Гамильтон.
Черт возьми, десять лет -- долгий срок, для любой работы -- долгий. Но
тогда чего он достиг за эти годы? Вот вопрос.
-- Ты имеешь полное право обижаться, -- вяло отреагировал Макфиф.
-- Намерения, конечно, у тебя благие, -- ответил Гамильтон. Отошел и
стал в стороне, засунув руки в карманы.
Хм... обижен! Не то слово. Он оскорблен до глубины души. И чувство это
будет с ним, пока он не решит, кому же в конце концов сохранить верность...
Скользкая дорожка! Но дело даже не в этом: случившееся стало для Джека
потрясением основ, всех его устоявшихся привычек. Это удар по всему, во что
он верил и считал незыблемым. И глубже всего уязвил его именно Макфиф,
угрожающий теперь его семейному благополучию. И той женщине, которая значит
для Гамильтона больше, чем кто-либо другой на свете.
Даже больше, чем работа. Джек вдруг отчетливо, до боли зубовной,
осознал это именно сейчас. Его личная преданность всецело принадлежала жене.
Прочувствовать это было непривычно и странно. Фактически выбор -- кому же он
остается верен -- бездарен в своем зародыше. Однако у Джека появилась фобия,
будто их с Маршей силой оттаскивают друг от друга, словно происходит некое
тайное действо, повлиять на которое невозможно. Еще мгновение-другое, и он
потеряет любимую женщину навсегда.
-- Да, -- с трудом ответил он Макфифу. -- Чертовски обидно...
-- Найдешь ты другую работу. С твоим-то опытом.
-- Моя жена! -- напомнил Гамильтон. -- Я о ней толкую. Как думаешь,
будет у меня шанс когда-нибудь поквитаться с тобой? Хотелось бы!.. --
Последняя фраза даже для самого Джека прозвучала по-детски наивно. -- Ты
больной уродец! -- заявил он Макфифу, продолжая бесполезный разговор,
отчасти потому, что не хотелось удерживать в себе горечь обиды, а отчасти --
просто по инерции. -- Ты расправляешься с невинными людьми. Параноик в
бредовом угаре...
-- Прекрати! -- оборвал его Макфиф. -- Тебе дано было время одуматься,
Джек. Целые годы. Слишком много времени, Джек.
Пока Гамильтон подбирал словцо покрепче, вернулась Марша.
-- Они запускают простых смертных. Большое начальство уже посмотрело...
-- Сейчас она выглядела более спокойной. -- Эта штука, новый дефлектор,
говорят, уже включен.
Гамильтон неохотно оставил капитана.
-- Тогда идем.
Макфиф поковылял рядом.
-- Это должно быть интересно, -- бубнил он, ни к кому конкретно не
обращаясь.
-- Наверняка! -- отчужденно ответил Гамильтон, чувствуя, что весь
дрожит. Глубоко вздохнув, он вслед за Маршей вошел в лифт и машинально
повернулся лицом к выходу. Макфиф сделал то же самое. Гамильтон мог теперь
вволю насмотреться на его багровую бычью шею.
На втором этаже они увидели молодого негра с повязкой на рукаве,
собиравшего группу посетителей. Они присоединились к нему. Другие терпеливо
ожидали своей очереди. Стрелки часов показывали три пятьдесят; дефлектор уже
работал полным ходом.
-- Начнем, -- на удивление тонким голосом произнес негр, когда группа
направилась к обзорной платформе. -- Нам надо поторапливаться, чтобы другие
успели. Как вам известно, `Мегатрон` в Белмонте сооружен Комиссией по
атомной энергии для искусственного воссоздания космических излучений.
Главный элемент `Мегатрона` -- гигантский магнит, который разгоняет протоны.
Положительно заряженные протоны поступают в линейную камеру магнита из трубы
ускорителя...
В зависимости от интеллекта и настроения зрители либо глуповато
улыбались, либо игнорировали гида. Один высокий, худощавый и строгий пожилой
джентльмен стоял как столб, сложа руки на груди и выражая неприкрытое
презрение к науке вообще. `Вояка!` -- отметил Джек, увидав потемневший
металлический значок на хлопчатобумажной куртке. `Ну и черт с ним, --
подумал он с горечью. -- К черту патриотизм вообще. И в конкретном смысле, и
в абстрактном. Что солдафоны, что легавые... Их ничего не интересует, кроме
пива, собак, автомашин и пушек`.
-- А имеется ли рекламный проспект? -- жеманно, но в то же время
настойчиво спрашивала гида пухлая мамаша преклонных лет. -- Мы бы хотели
взять с собой для чтения. И для школы тоже.
-- А сколько там вольт? -- выкрикнул ее сын. -- Больше миллиарда?
-- Свыше шести миллиардов, -- терпеливо отвечал негр. -- Такое
напряжение получают протоны, прежде чем им сообщают отклонение и выводят из
круговой камеры. С каждым оборотом луча в камере заряд и скорость
возрастают.
-- И какая скорость получается? -- поинтересовалась сухопарая
тридцатилетняя дама ученого вида. На ней были нелепые очки в тяжелой роговой
оправе и строгий деловой костюм.
-- Немного меньше скорости света.
-- А сколько кругов они делают внутри камеры?
-- Четыре миллиона, -- ответил гид. -- При этом пробегают триста тысяч
миль -- меньше чем за две секунды.
-- Ах!.. Это невероятно! -- воскликнула расфуфыренная мамаша.
-- Когда протоны покидают линейный ускоритель, -- продолжал гид, -- они
обладают энергией в десять миллионов вольт. Как говорим мы, профессионалы,
-- десять мегавольт. Не главная задача -- перевести их на круговую орбиту
точно в нужный момент и под нужным углом, чтоб они попали в силовое поле
большого магнита.
-- А магнит не может это сделать? -- спросил мальчик.
-- Нет, для этого существует инфлектор. Протоны очень легко уходят с
заданного курса и разлетаются во всех направлениях. Требуется сложная
система модуляции, чтобы удержать их и не дать разойтись по расширяющейся
спирали. Но даже с разгоном луча до необходимой скорости остается
фундаментальная задача вывода его из круговой камеры...
Гид предложил посмотреть на кашалотову тушу магнита, помещенную в
защитный кожух прямо под платформой. Своей формой магнит напоминал пряник;
из кожуха несся мощный гул.
-- Камера ускорителя находится внутри. Ее длина -- четыреста футов! Но
отсюда она не видна.
-- Интересно, -- произнес седой ветеран, -- помнят ли создатели этой
удивительной машины, что любое из посылаемых Богом бедствий, как ураган
например, намного превосходит всю собранную человеком энергию. Не только
этой, но и всех других машин?
-- Конечно, знают и помнят! -- ехидно вставила строгая дама. -- Они вам
до килограмма рассчитают силу урагана!
Ветеран посмотрел на нее с любопытством.
-- Вы физик, мадам? -- осведомился он.
Гид предложил всей группе пройти на платформу.
-- После вас, -- отодвинулся Макфиф, пропуская Гамильтонов. Марша
прошла вперед, Джек проследовал за ней. Макфиф, изображая интерес к
информационным таблицам на стене, уныло замкнул шествие.
Стиснув руку жены, Джек прошептал Марше на ухо:
-- Ты что, подумала, будто я и в самом деле откажусь от тебя?.. Мы же
не в нацистской Германии!
-- Пока еще нет, -- убитым голосом ответила Марша. Она была бледна и
по-прежнему печальна. Всю косметику она сняла, губы ее казались бескровными.
-- Милый, когда я думаю о людях, затащивших тебя на судилище, чтоб тыкать
тебе в лицо моими поступками, словно я какая-нибудь... шлюха или не знаю
кто... Я готова убить их! А Чарли-то, Чарли! Я то думала -- он наш друг!
Думала, что мы можем на него рассчитывать. Сколько раз он обедал у нас...
-- Но ведь мы не в Аравии живем, -- напомнил Гамильтон жене. -- То, что
мы его кормили, не означает, что мы навеки породнились.
-- Чтобы я когда-нибудь еще приготовила лимонное безе? И все прочее,
что ему нравится! У-у, эти его оранжевые подтяжки! Обещай мне, что никогда
не будешь носить подтяжек!
-- Пределом моих мечтаний будут безразмерные носки! -- Обняв Маршу за
плечи, Джек предложил: -- Давай сбросим его на магнит!
-- У магнита случится несварение. -- Марша грустно улыбнулась. -- Он,
вероятно, выплюнет его обратно. Слишком уж отвратителен!
За ними медленно шли мамаша с сыном. Макфиф отстал: руки глубоко в
карманах, мясистые щеки угрюмо отвисли.
-- А он не выглядит победителем, -- заметила Марша. -- Мне даже как-то
жаль его. Ведь он не виноват.
-- Кто же тогда виноват? -- почти шутливо спросил жену Джек. -- Эти
кровопийцы, капиталистические чудовища с Уолл-стрит?
-- Странно слышать это от тебя, -- нервно заметила Марша. -- Ты раньше
никогда не говорил подобного. -- Вдруг она сильно сжала ему локоть: -- Ты
ведь не думаешь в самом деле, что я... -- Столь же порывисто отстранившись,
она воскликнула: -- Да, да, ты думаешь! Думаешь, мол, все оно так и есть!...
-- Что -- есть? Что ты состояла в прогрессивной партии? Да я же сам
тебя возил к ним на митинги. Ты забыла мой старый `шевроле`? Великой новости
уже целых десять лет.
-- Я не про то. Ведь для генералов и их подручных такие вещи
представляются совсем в ином свете... Неужели и твои мозги сдвинуты
набекрень?
-- Брось, -- Джек попытался неуклюже отшутиться, -- у тебя нет
передатчика в чулане. Я, во всяком случае, не видел.
-- А ты искал? -- В ее голосе зазвучали металлические нотки. -- А вдруг
он у меня есть на самом деле? Как знать! Может, я и здесь сейчас не просто
так, а чтобы сорвать пуск `Мегатрона`, или как там его называют?
-- Потише! -- тревожно одернул ее Гамильтон.
-- Ты мне не приказывай! -- Марша с возмущением повела плечами, резко
отступила в сторону и наткнулась прямо на сурового старого вояку.
-- Осторожней, леди! -- проговорил ветеран, преграждая ей путь к
решетке. -- Так можно выпасть за борт!
Тем временем экскурсия продолжалась.
-- Критическим вопросом создания всей установки, -- вещал гид, -- была
конструкция отклоняющего модуля, который должен выводить протонный луч из
круговой камеры прямо на цель. Было перепробовано несколько способов.
Сначала просто отключали в нужный момент генератор; это позволяло протонам
уходить наружу по расходящейся спирали. Но такое отклонение луча слишком
примитивно...
-- Правда ли, -- сам удивляясь зачем, отрывисто спросил Гамильтон, --
что однажды в Беркли луч старого циклотрона вышел из-под контроля?
Гид заинтересованно взглянул на него.
-- Да, говорят.
-- Я слышал, что он прошил насквозь служебное помещение, и там до сих
пор заметны обугленные края. А по ночам, если выключить освещение, можно
видеть радиационное свечение.
-- Да, в виде голубого... как бы ореола, -- подтвердил гид. -- Вы
физик, сэр?
-- Электронщик, -- скромно поправил Гамильтон. -- Этот дефлектор меня
интересует. Я и с Лео Уилкоксом немного знаком.
-- Да, у Лео сегодня великий день, -- кивнул гид. -- Его установку
только что включили на полную мощность.
-- Это которую? -- спросил Гамильтон.
Гид показал им какую-то сложную систему сбоку от магнита: большая
темно-серая труба на мощных опорах была вся окружена путаницей разноцветных
трубопроводов малого диаметра.
-- Это и есть работа вашего знакомого. Он где-то и сам поблизости.
Наблюдает.
-- И каковы результаты?
-- Пока еще рано говорить.
Оглянувшись, Гамильтон увидел, что Марша стоит на другом конце
платформы. Он поспешил к ней.
-- Веди себя как взрослая, в конце концов! -- сердито прошипел он. --
Раз уж мы здесь, я хочу узнать как можно больше.
-- Уж эта твоя физика! Провода и трубы тебе важнее, чем моя жизнь!
-- Я сюда пришел увидеть все своими глазами. Так что не мешай,
пожалуйста! Не устраивай сцен!
-- Это ты устраиваешь сцену.
-- Или мало тех бед, что ты уже принесла? -- отвернувшись, хмуро бросил
через плечо Джек.
Он похлопал по карманам в поисках сигарет. И тут вдруг, перекрывая
ровный гул магнита, завыла аварийная сирена.
-- НАЗАД! -- закричал гид, вскинув руки над головой. -- Радиационная
тревога!
Страшный рев заполнил корпус `Мегатрона`. Взлетели снопы искр,
раскаленные осколки взвились мелкими брызгами и посыпались огненным дождем
на обезумевших людей. Удушливое зловоние ударило в нос, но едва ли кто мог
это почувствовать; в дикой давке каждый жаждал только одного -- поскорее
выбраться из мясорубки.
По платформе зазмеилась трещина. Металлическая балка, надвое прошитая
лучом, провисла оплавленными ошметками.
Мамаша, мучившая гида идиотскими вопросами, металась с разинутым ртом,
из которого несся один нескончаемый вопль. Макфиф, судорожно трепыхаясь,
пробивал себе дорогу, спасаясь от адского сияния ионизированного воздуха. Он
сшибся с Гамильтоном. Оттолкнув потерявшего человеческий облик полицейского,
Джек бросился вперед и попытался схватить Маршу... Его одежда уже тлела.
Несколько человек показались Джеку живыми факелами. Они в панике пытались
уползти с обвисшего куска платформы, плевавшего расплавленным металлом и
таявшего на глазах.
По всему `Мегатрону` визжали, гудели сирены тревоги. Вопли людей и
машин сливались в какофонию ужаса. И вот под ногами медленно обрушился
настил. Еще мгновение назад державшийся участок пола превратился в месиво
горящих осколков и брызг. Гамильтон инстинктивно выбросил вверх руки,
опрокинулся и упал лицом вниз на какие-то засыпанные пеплом железные
конструкции. Затем со всего маху пробил мягкий проволочный экран,
ограждавший магнит. Последними его ощущениями были визг проволоки и поток
обжигающего глотку воздуха...
Удар был страшен. В мозгу вспыхнул зримый образ боли; раскаленная глыба
металла вспухала, пульсировала и обволакивала тело колючей пеной. Влажный
комок живой плоти агонизировал в коконе стальной паутины.
Затем исчезло и это. Краешком затухающего сознания воспринимая всю
уродливость собственного искалеченного тела, Джек лежал в позе трупа,
инстинктивно, а может -- только в воображении, пытаясь подняться. При этом
совершенно явственно понимая, что подобная попытка ничего не даст. Быть
может, лишь на мгновение продлит агонию.

Глава 3

Во тьме что-то шевелилось.
Он долго вслушивался. Закрыв глаза, ощущая тело как сплошной сгусток
боли, он не двигался, замерев, превратившись в один только слух. Ритмически
повторялся звук: тук, тук, словно кто-то, неожиданно воплотившись из тьмы,
постукивал, вслепую нащупывая дорогу. Неизвестно сколько времени он вбирал в
себя этот звук, пока не понял, что это стучит о стекло твердая планка шторы,
а сам он находится в больничной палате.
Джек продолжал функционировать. Во всяком случае -- как система из
человеческого глаза, зрительного нерва и мозга. И эта система восприняла
неясные очертания жены, колеблющиеся и пропадающие из виду. Теплой волной
нахлынула зыбкая радость: слава Богу, Марша жива! Джек вознес бессловесную
молитву. Поток эмоций затопил сознание... Это была ничем не омраченная
радость.
-- Он приходит в себя, -- авторитетно произнес некий баритон.
-- Кажется, да! -- воскликнула Марша. Ее голос звучал как будто из-за
стены. -- Если б только знать точно...
-- Я в порядке, -- неразборчиво проговорил Джек.
В тот же миг ее тень встрепенулась и полетела к нему...
-- Любимый! -- Взволнованно дыша, Марша нежно прильнула к мужу. --
Дорогой, все будут жить! Никто не погиб! И ты тоже, мой родной!
Ее лицо светилось искренним счастьем.
-- У Макфифа растяжение связок, но это пройдет. А у мальчишки, похоже,
сотрясение мозга.
-- А ты как? -- слабым голосом спросил Гамильтон.
-- У меня все прекрасно! -- Поднявшись, она повернулась перед ним, чтоб
он осмотрел ее со всех сторон. Вместо модных пальто и платья на ней был
простой больничный халат. -- Одежда превратилась в лохмотья, и они дали мне
вот это.
В замешательстве Марша тронула свои каштановые волосы:
-- Видишь, они теперь короче. То, что обгорело, я отрезала. Ну,
отрастут еще!
-- Можно мне встать? -- спросил Джек, пытаясь приподняться на постели.
Голова закружилась, и он распластался на койке, хватая ртом воздух. Черные
круги заплясали вокруг; он закрыл глаза и обреченно ждал, когда все пройдет.
-- Какое-то время вы будете чувствовать слабость, -- сообщил доктор. --
Это результат шока и потери крови.
Он тронул Джека за руку.
-- Покромсало здорово. По кусочку выковыривали из вас металл.
-- Кому досталось хуже всех? -- спросил Гамильтон, не открывая глаз.
-- Артуру Сильвестру. Помните старого солдата? Он ни на секунду не
терял сознание, но, по-моему, уж лучше бы потерял! По-видимому, перелом
позвоночника. Сейчас он в хирургии.
Гамильтон скосил взгляд на собственную руку: она покоилась в большой
гипсовой повязке.
-- Я пострадала меньше всех, -- запинаясь, проговорила Марша. -- Но из
меня чуть дух не вышибло. Я попала прямо в середину луча. Все, что видела,
-- лишь искры из глаз. Правда, экспериментаторы сообразили сразу выключить
генератор. Все длилось меньше секунды... -- Она жалобно добавила: -- Но
казалось, будто миллион лет!
Гладко выбритый молодой врач отвернул одеяло и стал измерять Джеку
пульс. Рядом деловито готовила процедуру рослая медсестра. Приборы стояли у
нее под рукой. Все выглядело чинно и деловито.
Выглядело... однако что-то было не так. Джек это почуял нутром. В
глубине подсознания возникло неуютное ощущение, будто изменилось нечто
важное... Или -- исчезло.
-- Марша, -- неожиданно спросил он. -- Ты чувствуешь?..
Неуверенными шагами Марша подошла ближе.
-- Что, милый?
-- Не могу объяснить. Но у меня вдруг появилась мысль... Не знаю, как
это назвать. Не понимаю...
Марша явно забеспокоилась. Поколебавшись немного, она обернулась к
доктору:
-- Я же вам говорила: что-то не так. Помните, в самом начале, как
только пришла в себя?
-- Всякий, кто перенес шок, испытывает ощущение нереальности
происходящего, -- спокойно заметил ей доктор. -- Это в высшей степени
типично. Примерно через сутки все пройдет. Кроме того, не забывайте, что
каждому из вас сделали успокоительную инъекцию. Да и выпавшее испытание было
слишком велико. Луч, в который вы угодили, чрезвычайно мощный.
Джек и Марша промолчали. Они лишь смотрели друг на друга, по выражению
лица стараясь угадать мысли другого.
-- Думаю, нам еще повезло, -- осторожно, выжидательным тоном,
проговорил Гамильтон. Радостный экстаз, с которым он только что молился;
уступил место сомнению. Что, в конце концов, произошло? Новое, загадочное
чувство не поддавалось усилию рассудка, оно явно сторонилось обычной

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Док. 117515
Опублик.: 20.12.01
Число обращений: 0