|
ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ Александр Торин
Дурная компания
1995
Вместо предисловия
Где вы, где же все эти тени прошлого, иногда живые и осязаемые, иног-
да не вполне реальные и оставляющие какое-то смутное впечатление: а со
мной ли все это происходило, да и происходило ли это вообще? Жизнь, в
которой я жил, что-то делал, говорил, ходил, думал, дышал. Холодный ве-
тер весной на Калининском проспекте в Москве, колонны Ленинской библио-
теки, невысокий ряд домов на улице Герцена, аккорды, несущиеся из кон-
серватории, сугробы, яркий, какой-то неестественно белый свет и источен-
ные временем камни в пригороде Иерусалима, торжественный простор Невы,
набережная, Марсово поле и величественные решетки Летнего сада, горячий
воздух, наполненный возгласами людей на незнакомом языке и пропитанный
запахами кофе, фруктов и буйного цветения. Ах, как прекрасно захватывало
дух на подъезде к Иерусалиму, когда город, казалось, вырастал из окружа-
ющих гор и упирался домами прямо в небо, неестественно низко висевшее
над верхушками лысых гор Иудейской пустыни, покрытых каменными терраса-
ми, несущими на себе следы прикосновения рук древних земледельцев. И
дул, дул свежий ветер с Балтики, гоняя сизые тучи над мостами Петербур-
га, и ряд домов на другой стороне Невы напоминал аккорд из какой-нибудь
симфонии. И чинно шли по улице религиозные евреи, а в саду кустарник рос
над склепом, которому было уже несколько тысяч лет, и кто знает, чьи
кости когда-то в нем лежали, правоверного торговца, священника или знат-
ного гражданина. Иерусалим пал много веков спустя, и прах его был разве-
ян по ветру под звук маршировавших мимо римских легионов. Подъезд из до-
ма открывался прямо в сад, буйно цвели кусты какого-то неизвестного рас-
тения, и воздух был прозрачен настолько, что казалось - сейчас зазвенит.
Только небольшое углубление в белом камне скалы светилось среди зелени и
цветов. И свет, неестественно яркий свет, исходящий от всего вокруг...
`Бррр, куда это меня занесло?` - Я трясу головой, и шепчущий ветерок
воспоминаний тускнеет и уходит куда-то, как улетевшая легкая дрема. Я
смотрю по сторонам и вижу перед собой привычную стерильную обстановку,
чем-то напоминающую больницу: белые пластиковые плитки, белый чуть мер-
цающий свет люминисцентных ламп, шелестение кондиционера, выбрасывающего
из сеток, тут и там нарушающих однообразный узор пластиковых плиток по-
толка, некое подобие воздуха, которым можно дышать, но нельзя нады-
шаться. Единственное свойство этого воздуха - его постоянная температу-
ра. Почему-то решетки кондиционера покрыты узорами, поразительно напоми-
нающими свастику. Жужжат бесчисленные серые коробки, светятся, как глаз-
ками, маленькими зелеными лампочками. Эти коробки - основной источник
существования нескольких десятков людей, спрятанных в чреве компании
Ефима Пусика. Некоторые из коробок разворочены, и наружу торчат их внут-
ренности - пучки проводов, черные жучки микросхем. Люди, сидящие в
большом зале, склонились над ними, как хирурги над больным во время опе-
рации, и сосредоточенно копаются в их чреве.
Я перевожу взгляд на окно. На горизонте возвышаются безжизненные лы-
сые горы, покрытые выжженной травой. У их подножия белеет комплекс пост-
роек, напоминающий нефтеперегонный завод. Это канализационная станция,
перерабатывающая продукты жизнедеятельности, выделяемые обитателями
большого индустриального города, расположенного неподалеку. Иногда вече-
рами сладковатый ветерок омывает эту станцию, подкатывает к нашему зда-
нию, просачивается через вентиляционные решетки, испещренные подобиями
свастик, и оседает в коридорах, создавая иллюзию присутствия в большом
общественном туалете.
По улице ходят два человека с наушниками и странными машинами, вися-
щими у них за спиной. На первый взгляд может показаться, что они посмот-
рели мультфильм про Карлсона, который живет на крыше, и хотят взлететь,
так как машины издают рычание, вой, чихание и иногда извергают клубы
ядовитого сизого дыма. На самом деле, это бензиновые двигатели, нагнета-
ющие воздух в шланги, которыми они разгоняют листья, лежащие на дороге.
Метла как оружие пролетарского дворника им явно недоступна, как, впрочем
недоступно им и осознание полной бессмысленности их деятельности. Только
что сдутые ими листья мгновенно подхватываются налетевшим ветерком и
разлетаются по сторонам с какой-то особенной силой. Я некоторое время
размышляю над физической сутью этого явления. Лист, пассивно лежащий на
дороге, не впитывает в себя никакой энергии, но, подброшенный неистовым
потоком воздуха с запахом масла и бензина, он впитывает энергию, и даже
слабое дуновение резонирует в нем и подбрасывает его в воздух с удесетя-
ренной силой. Через несколько секунд, пока эти мысли проносятся у меня в
голове, становится ясно, что моя теория не выдерживает никакой критики с
точки зрения современного естествознания.
Две фигурки удаляются в плоское безжизненное пространство пейзажа,
продолжая с методичной бессмысленностью развеивать сухие листья. Они
бредут по дороге, чихают и жужжат моторы, поднимается пыль. Эти люди и
их действия представляются мне философским обобщением проходящей челове-
ческой жизни.
Из здания напротив выходит полный человек в хорошем костюме. Он несет
под мышкой пузатый кожаный портфель, в котором обычно носят протоколы
крупных деловых сделок, проходит под развевающимся звездно-полосатым
флагом и садится в огромную блестящую американскую машину, более напоми-
нающую небольшой автобус. Машина ревет всей мощью своего восьмицилиндро-
вого двигателя, взвизгивает шинами и уносится, оставляя после себя лишь
маленькое облачко выхлопных газов. На вид этот человек похож на преуспе-
вающего бизнесмена, но здание, из которого он вышел, принадлежит религи-
озному центру. Впрочем, в Америке одно немногим отличается от другого.
Недавно выяснилось, что святые отцы, работавшие в этом центре, развраща-
ли малолетних прихожан, был крупный скандал, но на чувства верующих это
видимого влияния не оказало.
Широкая асфальтовая дорога течет мимо одинаковых зданий, напоминающих
грибы, выросшие после дождя. Здания эти похожи на упаковочные коробки, в
которых кто-то проделал отверстия для окон и застеклил их темным стек-
лом. Большинство коробок пустуют - компании разоряются одна за другой и
уезжают из райского уголка в более скромные и дешевые штаты Америки.
Процветает только религиозный центр, в избытке производящий туманное об-
лако проповедей. Второй процветающей фирмой в округе является компания
Пусика, которая, в отличие от проповедников, производит вполне осязаемые
предметы материального мира.
Я мысленно возвращаюсь к той цепи событий, которые привели меня в эту
странную точку жизненного пространства и времени. Начиналось все хорошо,
но когда же впервые у меня в груди и в желудке возникло странное посасы-
вающее тревожное чувство, которое, наверное, возникает в роковые моменты
судьбы, засасывающей тебя в водоворот событий, которые ты уже не в силах
изменить, и только подсознание отбрасывает смутную тень из будущего на
действительность и шепчет тебе: `Берегись, берегись, берегись...`
Глава 1. Полет
Огромный, не вполне чистый, трясущийся автобус, совершенно не соот-
ветствующий представлениям бывшего советского человека о загранице, а
тем более о цитадели империализма и крупнейшей и богатейшей стране Запа-
да, вез меня с центральной автобусной станции Манхеттена в аэропорт име-
ни Кеннеди. По представлениям моей юности, прошедшей под сенью марксиз-
ма-ленинизма, такой автобус мог передвигаться только где-нибудь в афри-
канской стране, вставшей на осознанный курс социалистического строи-
тельства и утилизирующей отрыжку прошлых ошибок в виде доставшегося в
наследство от колонизаторов проржавевшего допотопного средства передви-
жения человеческих тел с сиденьями черными от пота и грязи тысяч переве-
зенных им аборигенов.
За рулем автобуса сидел сморщенный китаец, почти совершенно ничего не
понимающий по-английски и, казалось, умеющий произносить только названия
остановок, да и те с жутким акцентом. Совершенно непонятно было, каким
образом он умудрялся управляться с огромной рычащей неповоротливой махи-
ной, набитой разношерстной публикой - лопочущими японцами, слегка помя-
тыми, но не утратившими остатки лоска туристами из Европы, совершенно
бандитского вида группой странных мужчин, молчаливых, в грязных одеждах
и подозрительным образом не имевших абсолютно никакого багажа. В сосед-
нем ряду сидели веселые старушки в кружевных белых воротничках, замотан-
ные в длинные серые платья, и православный, невесть откуда взявшийся поп
с круглым, довольным и лоснящимся лицом, похожим на свежевыпеченный
блин.
Автобус несся среди нагромождения дорог, автострад, неприглядных, да-
же жутковатого вида домов красного кирпича, по совершенно разбитой доро-
ге, лавируя между громадными выбоинами в асфальте, иногда попадая в них,
причем при каждом таком ударе раздавался жуткий скрип и скрежет, и я
внутренне сжимался, ожидая что проржавевшие конструкции развалятся и мы
никогда уже не доедем до аэропорта. Но сморщенный водитель был виртуозен
и не прошло и получаса, как копошащееся чрево грязной железной коробки
было вытряхнуто у дверей аэропорта.
Я вошел в просторный и ярко освещенный зал, прошел регистрацию и ока-
зался среди пассажиров, ожидающих самолета голландской авиакомпании, от-
летающего в Амстердам. Мое тело совершало странные и довольно-таки нело-
гичные перемещения в пространстве. Три десятка лет моя физическая обо-
лочка прочно проживала в Москве, правда, в последние годы совершая не-
долговременные и относительно недалекие вылазки на Европейский конти-
нент. Затем под влиянием внешних и внутренних обстоятельств она перенес-
лась в Израиль. В текущий момент современные средства передвижения помо-
гали мне совершить странный и, на первый взгляд, совершенно бессмыслен-
ный виток в пространстве: улетая из Америки, я возвращался в Москву, от-
туда улетал обратно в Израиль, и все это для того, чтобы вскоре снова
улететь в Америку. Если бы я тогда знал, что в результате этого сумас-
шедшего витка, покрывающего больше половины нашего маленького голубова-
того шарика, я вернусь в маленькое подобие огромной России, перенесенное
на американский континент, все происходящее окончательно потеряло бы
всякий смысл и тем более рациональное содержание...
Объявили посадку, и хорошо одетая толпа, пахнущая по - европейски
французской косметикой, дорогим табаком и кожей, журча полилась сквозь
небольшой коридор к огромному Боингу, светящемуся огнями, сверкающему
крахмальными белыми салфетками и улыбающемуся приветливыми улыбками мо-
лодых, светловолосых и неправдоподобно опрятных стюардесс. Толпа как
будто заворчала от удовольствия и принялась рассаживаться в креслах. Хо-
леные бюргеры в шерстяных костюмах, с запонками, галстуками, усами, вы-
зывающие в памяти детские книжки с изображениями буржуазии и господ,
среднего возраста дамы в элегантных костюмах с косыночками на шее, более
демократичного вида молодые парни, все как один высокие, в ослепительно
белых кроссовках и голубых джинсах, светловолосые нордические девочки с
рюкзаками, строгие американские бизнесмены с портативными персональными
компьютерами, несколько японцев в одинаковых голубоватого цвета костю-
мах, галстуках и черных лаковых ботинках, все они устраивались на своих
местах, журчала иностранная речь, а за окном светился разноцветными ог-
нями огромный аэропорт. Тихо шумели турбины Боинга, опрятные стюардессы
сновали между рядами, и вот огромное тело лайнера стронулось с места,
покружилось между ангарами, взревели турбины, и земля мягко и незаметно
унеслась вниз. В иллюминаторе засветилось, чуть мерцая, море цветных ог-
ней, огромные небоскребы уплыли из вида, и внизу расстелилась черная хо-
лодная мгла Атлантики.
Мягкий убаюкивающий свет, мерный шум моторов, горячий обед и бокал
коньяка настраивали на вечерний отдых и предвкушение встречи с родителя-
ми, которых я не видел уже несколько лет, и с семьей, по которой я уже
успел соскучиться. Жизнь была прекрасна, тем более что впереди меня ожи-
дали новые впечатления, просторы и заманчивые перспективы. Только стран-
ное чувство тревоги, почему-то поселившееся у меня в груди, изредка
сдавливало дыхание, и на душе становилось как-то тоскливо. Какие-то не-
ясные образы, какие иногда бродят в сознании после кошмарных снов, как
тени, передвигались перед глазами. Я посмотрел в иллюминатор на едва
видное в лиловой тьме крыло Боинга, закрыл глаза и мысленно вернулся на
три недели назад...
Три недели тому назад я еще находился на берегу океана в знаменитой
долине, зеленой и залитой солнцем несмотря на зимнее время. Долина эта
являлась мировым центром электронной промышленности и средоточием из-
вестных американских университетов. Настроение у меня было хорошее, я
только что сделал успешный научный доклад и выслушал поздравления кол-
лег. Моя научная карьера, оборванная хаосом, воцарившимся в России, и
вознобновленная практически с нуля на берегу Средиземного моря, каза-
лось, начинала свой новый виток.
Долина встретила меня свежим, пахнущим солью морским воздухом, зе-
ленью сосен, соседствующих с пальмами и секвойями, блестящими роскошными
автомобилями, неслышно несущимися по автострадам, чистенькими зданиями,
покрытыми красными черепичными крышами и уютными кафе, в которых по слу-
хам собираются Нобелевские лауреаты. Люди вокруг ходили без автоматов,
на входе в магазины не проверяли сумки на наличие взрывных устройств, и
дома обывателей были на мой взгляд совершенно не приспособлены к ракет-
ным и химическим атакам. Самое поразительное, что местных обитателей все
это совершенно не удивляло, равно как и то, что за чрезвычайно умеренную
плату из их кранов круглые сутки текла горячая вода. Эта удивительная
возможность в любой момент открыть кран и встать под душ особенно пора-
зила меня, привыкшего к безденежью и к спартанским условиям израильской
зимы.
Во время конференции произошел смешной случай, заставившийся меня за-
думаться о материальной стороне жизни. Я встретил нескольких русских ре-
бят, работающих теперь в Америке. Как это всегда бывает, мы разговори-
лись, рассказывая друг другу свои впечатления, вспоминая общих знакомых
и после заседания зашли в уличное кафе и купили несколько бутылок пива.
Я с удивлением смотрел на то, как мои спутники долго пытались отвер-
нуть металлические крышки. Оказалось, что на американских бутылках была
предусмотрена специальная резьба, позволяющая без труда их откупорить.
Однако, пиво оказалось немецким и бутылки были запечатаны самым что ни
на есть обычным способом.
- Чего же делать? - в недоумении спросил один из моих новых знакомых.
- Надо магазин поискать, купить открывалку, - уверенно произнес вто-
рой и уже начал приподниматься со стула.
- Мужики, вы чего, охренели что-ли? - я продемонстрировал бывшим со-
ветским гражданам традиционный способ открывания запечатанных бутылок
путем прислонения металлической крышечки к столику и последующего легко-
го удара по горлышку. Мои спутники вначале с удивлением посмотрели на
меня, потом друг на друга, и в глазах у них промелькнуло смущение. Слу-
чай этот окончательно убедил меня в правильности марксистского тезиса о
том, что бытие определяет сознание.
Буквально в нескольких минутах от центра, временно собравшего под
своей крышей ученых мужей, работал мой старый друг, с которым мы вместе
учились в институте. Еще встретившись с ним в аэропорту, я успел заме-
тить, что он не только стал солидным, хорошо одетым господином, но и за-
метно посвежел. Куда-то пропал болезненный, землистый цвет лица, вместо
этого на его щеках играл здоровый румянец, пробивавшийся сквозь светло
золотистый загар.
Андрей работал в процветающей местной фирме, основанной выходцем из
России времен стабильного застоя Ефимом Пусиком. Компания Пусика произ-
водила уникальное электронное и механическое оборудование, с каждым го-
дом богатела все больше и больше, что сказывалось на благосостоянии сот-
рудников и естественным образом заставляло меня вспоминать о скромной
университетской зарплате. Моя старенькая и первая в жизни машина, стоив-
шая больше чем деньги, вырученные от продажи новой кооперативной кварти-
ры в Москве, к этому времени как раз проржавела, и в салоне после дождей
хлюпала вода. Предстоящая починка нависала надо мной своей унылой неиз-
бежностью, обещая оставить солидную брешь в семейном бюджете и вызывая
некоторое чувство неуверенности в завтрашнем дне, по слухам довольно ти-
пичного в капиталистическом мире.
Конференция подходила к концу, и в один из вечеров Андрей заехал за
мной на своей новенькой Тойоте. Лицо его было важно и торжественно, щеки
слегка надуты. Он посмотрел на меня оценивающе. Взгляд его скользнул по
туфлям, десять лет назад купленным по талонам перед моей свадьбой в ма-
газине для новобрачных, австрийскому костюму, по случаю выхваченному те-
щей на какой-то распродаже для ветеранов и заслуженных работников в пе-
риод конца застоя в Москве, израильскому галстуку и рубашке с едва за-
метной надписью `Москва` на нагрудном кармане, пересланной родителями из
Москвы для бедствующих научных сотрудников в Израиле. По-видимому мой
внешний вид хотя и оставлял желать лучшего, тем не менее его удовлетво-
рил. Он раскрыл рот и произнес тоном диктора советского телевидения,
объявляющего о визите важной государственной особы: `Я рассказал Ефиму о
тебе, и он хочет с тобой встретиться`.
Мы уже как-то обсуждали эту тему, и я тогда отнесся к подобной идее
без особого энтузиазма, так как мои познания совершенно не совпадали с
той областью, в которой Пусик сделал свой бизнес. К тому же время было
уже довольно позднее - начало девятого вечера - и лицо мое, по-видимому,
выразило некоторое недоумение, замеченное Андреем.
- Сейчас мы поедем к нам в компанию! - по-военному отчеканил он. -
Ефим ждет. - Эти последние слова были произнесены с каким-то особым от-
тенком значимости, с придыханием. Наверное, так же когда-то вызывали ка-
кого-нибудь деятеля искусств на ночное совещание к Сталину в Кремль -
тоном, не терпящим возражений и объясняющим непонятливому товарищу всю
неуместность его мягкотелого замешательства.
Через четверть часа мы уже подъехали к зданию компании Пусика.
`Рusik` - гласила крупная эмблема у входа. Меня поразило, что несмотря
на поздний час окна двухэтажного просторного здания были ярко освещены,
а стоянка была плотно заставлена машинами сотрудников. `Вот это работа,`
- подумал я, и вдруг в голову полезли полосы старой газеты `Правда`,
описывающие суровую и напряженную борьбу за существование, которую при-
ходится вести среднему американскому труженику. Труженик этот потому и
обладает сравнительно высоким уровнем жизни, что все свои силы отдает
работе. Правда, все это напускное, так как труженик этот не обладает
уверенностью в завтрашнем дне, потому в душе его усиливается напряжен-
ность и усталость. Я потряс головой, и белые газетные полосы развеялись,
как улетающие бабочки-капустницы.
Мы поднялись по небольшой лестнице и зашли в здание. Недалеко от вхо-
да в ярко освещенном холле стоял довольно крупный, благообразный джен-
тельмен лет пятидесяти-пяти - шестидесяти. Одет он был в плотный черный
шерстяной пиджак дорогого покроя, в белоснежную рубашку, брюки стрелоч-
кой, и был до синевы выбрит. Ярко выраженные еврейские черты пожилого
одессита совмещались в нем с аристократичностью облика, властностью и
осознанием собственной силы.
- Это Ефим, говори с ним только по-английски! - шепнул мне Андрей, и
на лице у него появилась почтительная улыбка.
Рядом с Ефимом стоял седой пожилой господин благообразного вида с
римским профилем и с маленькими седыми усиками. Он держал в руках огром-
ный чертеж какого-то устройства, весь испещренный деталями, разметками,
отверстиями и бог знает чем. Судя по его безупречной английской речи,
господин этот родился и прожил всю свою жизнь в Западном полушарии. Го-
лова его была как-то втянута в плечи, и вся фигура изображала некоторую
подобострастность и полную готовность исполнить любое распоряжение хозя-
ина.
- Ефим, посмотрите, пожалуйста, - говорил он. - Мы сделали отверстия
в этой планке: я предусмотрел четыре по бокам, чтобы можно было повер-
нуть блок, но решил перед тем как пускать деталь в производство, еще раз
вам показать чертеж.
- Слушай, - лицо Ефима как-то брезгливо сморщилось. - Слушай, слушай,
слушай, - он раздраженно закрутил головой. Звучало это по-английски так:
`Листен, листен, листен, листен` с сильным русским акцентом, - Потом,
потом. Я ничего не хочу видеть. Делайте все сами, я в эти дела не вмеши-
ваюсь. Мы же говорили об этом вчера. Вообще никаких отверстий не надо,
не нужны они и вс╗, я же тебе все уже объяснил.
Лицо пожилого господина с усиками выразило недоумение.
-Ефим, вы же вчера сами попросили меня сделать отверстия, вот я и
пришел вам показать...
-Листен, листен, листен, сколько можно меня отвлекать? - небрежно
сказал Ефим. -Ну сделал ты эти отверстия, хорошо, пускай деталь в произ-
водство. Черт с ним, мы потеряем пару десятков тысяч, что я могу поде-
лать? Просверлим отверстия, пусть будут. Да, сделай их, это неплохо даже
смотрится. Красиво, да? - Ефим надел очки и стал рассматривать чертеж. -
Сделай, только не четыре, а шесть. Но вообще-то они не нужны, я же вчера
тебе говорил, что не надо никаких отверстий! Ну сделай парочку, может
быть, они пригодятся. Ну ты же видишь, никаких отверстий не надо. Я чего
хочу, чтобы вы все сами думали. И берите на себя смелость принимать ре-
шения. Вот ты просверлил отверстия, приди ко мне и скажи: `Ефим, я их
просверлил`. Ну представим себе, что ты неправ, да, конечно, неправ! Ну
и что? Так и скажи: `Неправ!`, не бойся признаться в ошибке. Я тоже де-
лал много ошибок. Но отверстий никаких не делай, не трать время, все эти
дырки убери и пускай деталь в производство. Ты понял, о чем я говорю?
-Хорошо, Ефим, все понял, Ефим, будет сделано, уже иду! - седой гос-
подин свернул чертеж и быстрым пружинящим шагом ушел куда-то в глубь
здания.
Только что услышанный диалог меня поразил, но я пока решил ничему не
удивляться. Андрей сделал шаг навстречу Ефиму.
-Ефим, - вот это тот самый парень, о котором я вам говорил, - сказал
он по-английски.
-Так вот ты какой! - Ефим перешел на русский, чуть посмеиваясь и од-
новременно окидывая меня взглядом с ног до головы. Взгляд его пробежал
по моим черным лаковым ботинкам с длинными носиками, брюкам, пиджаку,
галстуку. Ноздри его чуть раздулись, и мне вдруг показалось, что он при-
нюхивается. По-видимому, мой облик его удовлетворил, он улыбнулся и при-
ветливо протянул мне руку. - Ну пошли, поговорим. Я так мучаюсь, ты же
сам видел, вокруг сплошные идиоты. Ну ты же слышал, дырку не в состоянии
просверлить! Не могут элементарную вещь сделать уже два года, я двадцать
миллионов на этих дырках потерял! Совершенно не могу найти толковых, да
даже не толковых, просто нормальных инженеров. Сейчас поговорим, только
давай на минутку в сборочный цех зайдем. Мне надо проверить, что эти
бездельники там натворили! - Он подошел к двери на которой было написано
`Вход только для сотрудников компании`, и потянул за ручку.
За дверью открылся огромный ярко освещенный зал, с рядами столов и
огромным количеством ящичков и полочек с какими-то металлическими дета-
лями, проводками и винтиками.
-Пошли, пошли, посмотришь на то, как мы живем. - Ефим усмехаясь про-
шел в дверь. Мы следовали за ним в некотором почтительном отдалении. За
ближайшим столом сидела женщина с ярко выраженными мексиканскими черта-
ми. Она доставала из маленькой коробочки крохотные детальки, ловко сое-
диняла их с детальками побольше с помощью пинцета и складывала результа-
ты своей работы в другую коробочку. Ефим остановился около стола.
- Ну, как дела? - спросил он, снова перейдя на английский. Не дожида-
ясь ответа, он надел очки и стал похож на доброго старого дедушку -ча-
совщика из кооперативного киоска. Неожиданно лицо его помрачнело. - Где
новое крепление? - он пристально поглядел на Андрея. - Я же говорил Лео-
ниду, чтобы он прекратил собирать старые подставки, вы меня до инфаркта
доведете! Ну-ка вызови его сюда!
Андрей семенящим шагом подбеждал к телефону, нажал на кнопку, и с по-
толка заревел его голос, с неизбывным русским акцентом, усиленным гром-
коговорителями: `Леонид, 278! Леонид, Ефим по номеру 278!`. В голосе
Андрея слышалась грозная решительность, не оставляющая сомнений в том,
что произошло нечто серьезное. Тут же раздался гудок, и Ефим взял труб-
ку.
- Леонид, - прорычал он, - что происходит? Я подхожу и вижу, что вы
до сих пор собираете старые подставки! Я же вчера приказал остановить
все и отправить всех сборщиков домой до тех пор, пока новые детали не
поступят!
На другом конце линии еле слышался объясняющий и извиняющийся голос
Леонида.
- Листен, листен, листен, листен, к черту заказчиков! - Повысил голос
Ефим. - Они подождут, я не желаю больше старую подставку видеть. Хорошо,
я завтра проверю. - Он бросил трубку. - Иди домой, иди домой, отдыхай, к
детям, уже поздно, - ласково сказал он женщине. - Они дают тебе беспо-
лезную работу, не думают. Один я должен за всех думать. Приходи завтра с
утра, начнешь собирать новую подставку. А это все выкини, все равно не
нужно. Женщина с уважением смотрела на Ефима снизу вверх.
- Хорошо, хорошо, Ефим, - пробормотала она, накинула пиджак и встала
из-за стола.
- Что значит хорошо? - Ефим начал раздражаться. Он схватил ящик с ма-
ленькими блестящими металлическими детальками и швырнул их в мусорную
корзину. Детальки с шорохом скользили по обрывкам бумажных листов, про-
валиваясь в темную глубину ящика. - Вот это хорошо! - Ефим удовлетворен-
но отряхнул руки. - Ну вот видите, - уже спокойным голосом и по-русски
сказал Ефим, обращаясь к нам. - Вот такие неинтересные проблемы прихо-
дится решать. А что делать, ведь в одну секунду прогоришь и по миру пой-
дешь. Ну пойдем, поговорим.
Мы поднялись на второй этаж и зашли в кабинет Ефима. На письменном
столе стояли несколько фотографий, на которых Ефим сидел с какой-то жен-
щиной и маленьким ребенком. На другой фотографии ребенок был уже постар-
ше, и в нем можно было узнать симпатичную девочку, похожую на отца. На
третьей фотографии Ефим был в компании друзей, явно российского проис-
хождения, с безошибочно узнаваемыми лицами интеллигентов шестидесятых
годов. Впрочем, фотография эта явно была сделана уже за пределами одной
пятой части суши, что безошибочно можно было определить по просторной
комнате, камину и обилию импортных напитков на столе.
Ефим сел за стол и вздохнул. - Ну, рассказывай, - сказал он, обраща-
ясь ко мне. - Вот он, - и он кивнул в сторону Андрея, на лице которого
мгновенно возникла почтительная улыбка, - рассказывал о тебе. Значит на-
укой занимаешься, в Израиле живешь? Там хорошая наука, есть сильные лю-
ди, я ведь там почти год прожил, только сбежал - работу в Англии предло-
жили, но вот попал сюда и застрял, здесь затягивает, ты знаешь? Удиви-
тельное место! Ты вроде нормальный, я ведь людей хорошо вижу, у меня ин-
туиция, парень толковый. И по-английски говоришь. - Ефим вдруг перешел
на английский. - Машину водишь, знаешь, как на Западе жить, самостоя-
тельный. Ведь когда в Израиль уехал, никто тебе не помогал, сам караб-
кался? А там условия жесткие, не то что здесь. Я это в людях уважаю.
Здесь ко мне ребята приезжают из России на все готовое, жизни не знают,
получают все сразу, квартиры, машины, деньги. Я, когда приехал, полы мыл
за тридцать центов в час, не то что они, - и он качнул головой в сторону
Андрея. - Ведь нет у тебя проблем, правда? И зарплаты хватает?
Андрей качнул головой и расплылся в натянутой улыбке. Он не сводил
глаз с Ефима, полураскрыв рот и ловя каждое его слово.
-Я думаю, с тобой проблем не будет, - снова перешел на русский Ефим.
- Ты знаешь, у нас сейчас имеется небольшая проблема. Промышленность ме-
няется, то, на чем я деньги сделал еще пару лет, доход давать будет, а
потом придется уходить. Они какие-то новые методы придумали, статьи пи-
шут, и никто не знает, что это такое. Есть какие-то профессора, но они
даже толком объяснить не могут, о чем это все. У нас были гениальные ре-
бята, ушли, жалко, такие типчики, из принципа по-русски с родным отцом
не разговаривали. Или вот инженеры, они ходили в халатиках, с калькуля-
торами, идиоты, считали что-то. Ну, при чем здесь желтые носки, да, да,
они ходили в желтых носках! С умным видом, а носки желтые, брюки корот-
кие, и калькуляторы из кармана торчат! Представляешь, желтые носки и та-
кие короткие брюки, чуть ниже колен! Я когда пришел, за неделю все сде-
лал, то, что они год в своих носках вычисляли!
Ефим продолжал говорить, переходя то на русский, то на английский.
Его мягкий баритон как-то обволакивал мо╗ сознание. Вроде бы все, о чем
он говорил, было понятно, но раздроблено на мелкие, изолированные друг
от друга островки сознания, и я с ужасом почувствовал, что уже давно по-
терял нить разговора и совершенно не чувствую взаимосвязи между инжене-
рами в желтых носках, новыми идеями в электронике, отверстиями и гения-
ми, не разговаривающими с родителями по-русски. Временами мне казалось,
что Ефим переходит еще на какой-то третий язык, смысл которого я не
вполне понимал. Странное чувство затуманенности возникло у меня в голо-
ве. Ефим все продолжал говорить.
-Ты понимашь, о чем я говорю? - вдруг спросил он и пристально посмот-
рел мне в глаза слегка настороженным, неподвижным, оценивающим и цепким
взглядом. Я вышел из оцепенения и почувствовал некоторую неловкость. Пе-
респрашивать Ефима было как-то неудобно.
- Да, да. -ответил я.
- Хорошо! - сказал Ефим и сразу как-то успокоился. - Ты знаешь, труд-
но найти толковых людей. Вот и он тебя рекомендовал, - и Ефим качнул го-
ловой в сторону Андрея, который сразу же покраснел, расплылся в застен-
чивой улыбке и покачал головой, как будто хотел сказать, что хотя и ре-
комендовал меня, но сам он при этом не при чем. - В общем, я долго уже
говорю. Если захочешь, мы сделаем на тебя все документы, визу, приедешь,
устроишься. Поработаешь год-другой, захочешь - оформим тебе грин-кард. Я
вижу, ты парень толковый, может, справишься. Очень надо бы разобраться в
этой теории, они понаписали статей, сами ничего не понимают. Так что
смотри, денег тебе подбросим, будешь жить нормально, привези семью, ку-
пишь новую машину себе и жене. Я от тебя ничего не хочу, чувствуй себя
свободно - читай, разбирайся, в библиотеку ходи, может, чего придумаешь,
нам объяснишь. Не получится - как хочешь, можешь найти другую работу,
уйдешь в университет или в Израиль вернешься. Ну потеряем мы твою зарп-
лату за пару лет, это не проблема. Я с этими идиотами, которые дырки
просверлить не могут, в сто раз больше уже потерял! Так что поработаешь
спокойно, не торопясь, накопишь денег, ведь это тоже важно, у тебя же
наверняка зад голый! Да? Правильно я говорю? Ты меня поправь, если я
неправ. Ну все, я закончил! - Ефим резко встал и улыбнулся мне: - По ру-
кам? - спросил он.
Противоречивые чувства овладели мной. Предложение звучало заманчиво,
каков размах, - на дырках потерять миллионы! Такое бывает, быть может,
раз в жизни - пожить и поработать в знаменитом месте, да еще и хорошую
зарплату получать! Я вспомнил мучительный процесс подготовки заявок, де-
сятикратное переписывание статей, ответы на идиотские замечания рецен-
зентов и все увеличивающуюся неопределенность по поводу того, получу я
место на факультете в следующем году или нет.
- По-рукам! - неожиданно для себя и бодро ответил я и пожал руку Ефи-
му. Только какой-то холодок вдруг родился где-то в горле, как маленький
холодный комок пробежал у меня по груди и спустился куда-то в область
желудка. Стены на мгновение поплыли у меня перед глазами, и из-за серой
пелены подсознания на какую-то долю секунды я увидел себя, день изо дня
поднимающегося по лестнице на второй этаж компании под ярким, чуть мер-
цающим светом люминисцентных ламп. Видение качнулось и исчезло.
- Все, поздравляю, ты Ефиму понравился. - прошептал Андрей. -Считай,
что дело в шляпе, у нас все делается быстро. Собирай вещи и готовься к
жизни в Америке.
Этим вечером я смотрел на проплывающие за окном окрестности, мягко
светившуюся зеленым светом панельную доску машины, читал знаменитые,
знакомые с детства названия окрестностей и компаний. Меня ждало интерес-
ное и пока что неизвестное будущее. Я старался не думать о холодке,
иногда возникающем где-то внутри, и списывал его на счет предстоявших
перемен и связанных с ними трудностей и хлопот...
На востоке поднималась заря, алюминиевая махина огромного лайнера ос-
ветилась первыми лучами солнца, белые редкие облака висели внизу над
бескрайней голубой равниной океана. Я физически ощущал, как крохотная
песчинка моей плоти отдаляется от солнечного мира дикого Запада и с каж-
дой минутой приближается к древней, просыпающейся Евразии, где в засне-
женной Москве ждут и надеются увидеть меня люди, давшие мне жизнь и но-
сившие меня на руках по маленькой комнатке в доме, около сада Эрмитаж, а
на берегу Средиземного моря спит в своей кроватке малыш, который. Воз-
можно. когда-нибудь будет вспоминать обо мне, пролетая в небе над полос-
кой земли, давшей ему жизнь.
Над Амстердамом висел густой белый туман. Боинг погрузился в него и
плюхнулся на покрытую инеем полосу аэропорта. Разноязычная толпа вытекла
наружу под прощальные улыбки очаровательных светловолосых стюардесс. Че-
рез сорок минут я уже поднимался по трапу самолета той же голландской
авиакомпании, летевшего в Москву.
Каким-то неведомым образом близость столицы пяти морей начала ощу-
щаться с первых секунд моего пребывания на борту. Самолет этот, хотя и
принадлежал той же компании, что и предыдущий, был поменьше размерами и
весь какой-то неустроенный. Ковер был покрыт пятнами от разлитого кофе,
кресла были серыми от старости, заношенными и обтрепанными. В рукоятке
моего кресла из открытой пепельницы торчала раздавленная сигарета со
следами яркой женской помады. Экипаж состоял из нескольких заспанных
женщин с усталыми лицами и угрюмого стюарта с явными признаками утренне-
го похмелья. `Вот так и приехали!` - подумал я. Лететь предстояло всего
часа три, так что неустроенность можно было легко пережить, тем более
что вскоре мне предстояла встреча с родными и друзьями, которых я не ви-
дел уже несколько лет.
Я с интересом осматривался по сторонам. Пассажиры, летевшие в Москву,
резко отличались от людей, которых я видел перед глазами в течение пос-
ледних лет. Кроме нескольких бизнесменов, большую их часть составляли
бывшие советские граждане, к которым я присматривался с особенным инте-
ресом.
Мимо меня прошла дама средних лет с крупными бедрами, мускулистыми
ногами, в юбке и пиджаке. Весь ее облик вызывал во мне ассоциации однов-
ременно с инспектором РОНО, преподавателем истории КПСС и с начальником
отдела кадров какого-нибудь крупного секретного учереждения. Дама была
полна чувства собственной значимости и превосходства над окружающими. В
руках она несла огромную хрупкую коробку для дамских шляп, всю разукра-
шенную лентами и кружевами. Я представил себе, как, сидя где-нибудь в
министерском кабинете за столом с зеленым сукном, она будет доставать
эту шляпку и примерять перед зеркалом, а потом, спрятав е╗ в шкаф, про-
водить рабочие совещания. Тем временем дама с опаской обследовала отде-
ления для багажа, выбрав из них самое свободное и осторожно задвинула
коробку со шляпой в угол одного из них.
Следовавшие за дамой персонажи словно вышли из той славной поры, ког-
да крупные деятели районного масштаба ездили на огромных черных машинах
и проводили заседания, посвященные битве за урожай. Первым шел пожилой
мужчина со скуластым, слегка отекшим лицом, закутанный в серое добротное
пальто и почему-то в каракулевой шапке. За ним семенил мужик помоложе, в
таком же пальто, с пробором и угодливым лицом, по виду человек явно под-
чиненный первому.
- А все-таки, Николай Иванович, - сказал он, - хорошо, что с голланд-
цами о сотрудничестве договорились. И договорчик подписали о намерениях,
надо будет непременно Трофиму Федоровичу показать.
Начальник оставил это замечание без внимания. Он указал на набитый
бумагами кожаный пузатый портфель и сухим голосом сказал:
- Петр Семенович, потрудитесь определить портфельчик.
- Сейчас, сейчас, Николай Иванович, - засуетился второй, сейчас быст-
ренько определим. Он открыл дверцу багажного отделения и принялся засо-
вывать туда портфель. Раздался хруст картона и одновременно стон дамы -
инспектора РОНО.
- Товарищ, товарищ! - визгливо закричала она, - Осторожнее, там шля-
па!
- Да вы своей шляпой, понимаете, всю секцию заняли, надо и с другими
пассажирами считаться! - неожиданно агрессивно отвечал Петр Семенович,
продолжая деловито засовывать портфель. Дама в отчаянии вскочила со сво-
его места и низким грудным голосом закричала на весь салон:
- Граждане, ну скажите же ему! - Она посмотрела на меня, явно ища
поддержки, но импортный плащ и растерянное выражение лица видимо смутили
ее. - Ничего не понимают, басурмане! - раздраженно буркнула она, и,
вскочив, ловко оттолкнула Петра Семеновича, с необычайной легкостью вых-
ватила у рук из него портфель, вытащила из секции слегка помятую коробку
со шляпой и положила ее себе на колени, раскрасневшись и раздраженно со-
пя.
- Вы, гражданочка, поосторожнее. - заметил Петр Семенович. -Так вот,
Николай Иванович, - продолжал он, - вы уж обязательно по приезде доложи-
те Трофиму Федоровичу о договорчике. И совещаньице надо собрать, а то
как бы Александр Гаврилович не подсуетился, он ведь у нас из рук работу
выбить может!
Николай Иванович как-то не очень хотел показать подчиненному, что он
внимательно слушает его и отвечал в своей довольно сухой и неопределен-
ной манере:
- Да, Петр Семенович, будет вам. Обсудим с товарищами, обмозгуем,
Александру Гавриловичу рука коротка до нас дотянуться! - Неожиданно го-
лос его поднялся и взвизгнул: - Хрена чертова он у меня получит! Я ему
яйца откручу, да я до самого Ивана Леонидовича доберусь если что. Они у
меня все вот тут ходить будут! - Рука его сжалась в кулак и наглядно
продемонстрировала, где именно и как будет ходить зловредный конкурент,
если он позволит себе чего лишнего.
Они уселись, и обрывки их разговора уже более не долетали до меня.
Чем-то уже немного забытым и даже родным повеяло на меня. Эти люди были
плоть от плоти той огромной страны, в которой я родился, и все их инто-
нации, жесты, обороты речи были мне понятны до глубины души, как будто я
жил с ними бок о бок на протяжении многих лет. Я уже мог прикрыть глаза
и фантазировать о том, как Петр Семенович приедет в свою квартиру с пар-
кетным полом и гардинами, полная жена в халатике нальет ему рюмку холод-
ной `Столичной` и он, закусывая селедочкой, будет рассказывать ей о ди-
ковинных товарах и культурном обращении в заморской стране Голландии.
Тем временем в проходе появились два осоловевших и распространявших
крепкое пивное дыхание мужичка в заштатных, грязноватых, физкультурного
покроя куртках. Глазки у них были маленькие и круглые, одинаковые рыжие
усы свисали с губ. Напоминали они слесарей автопарка, которые вот-вот
хотели закусить пивко воблой, но подкативший самолет помешал им это сде-
лать. За мужичками тянулись две совершенно неразличимые бабенки, тащив-
шие за собой огромные сумки и распространяющие аромат каких-то дорогих
импортных духов, совершенно не сочетающийся с их обликом. ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ
Док. 119374
Опублик.: 20.12.01
Число обращений: 2
|
