ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Александр Иозефович Ломм

ИСПОЛИН НАД БЕЗДНОЙ

Жизнь - смерть... Вечное противоречие... Очень не хочется умирать гроссу
сардунскому, главе религиозной общины Гирляндии. Дни его сочтены, и он
вкладывает все новые и новые средства в работу профессора Вар-Доспига.
Сумеет ли Вар-Доспиг решить проблему биологического бессмертия?.. Действие
фантастического романа чешского писателя Александра Ломма развертывается в
богатой Гирляндии, стране с высоким развитием науки и техники и в то же
время с контрастами, присущими любому капиталистическому государству.
В центре романа - проблема возможности и допустимости биологического
бессмертия. Исполин над бездной - это всемогущий человек перед великой
тайной смерти. Увлекательные проблемы, динамическое развитие сюжета,
острые, зачастую гротескные ситуации делают роман интересным для широкого
круга читателей.

Художник И. Н. ЛУТОХИН

СПАСИТЕЛЬ
ОБРЕЧЕННЫХ
СОКРОВИЩ

В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне...

Александр Блок

1

Весна в этом году выдалась холодная, дождливая: изо дня в день моросил
противный мелкий дождик; за каждым утлом прохожих подкарауливал ветер,
бесцеремонно срывавший платки и шляпы; печальные деревья размахивали
голыми черными ветками, на которых набухшие почки никак не решались
прорезаться.
Над городом висели свинцовые тучи. Вздувшаяся река была по-осеннему
мрачной и нагоняла тоску...
Но не это беспокоило профессора Пигрофа Вар-Доспига, энергично шагавшего
поздним апрельским вечером по набережной Лигары. Его большое полное лицо
пылало от возбуждения, и он не замечал ни дождя, ни ветра.
Несколько минут назад он вышел из здания Южного вокзала. У входа его ждал
великолепный служебный лоршес. Шофер - краснощекий монах - встретил его
поклонами и предупредительно распахнул перед ним дверцу. Но профессор с
досадой отмахнулся и быстрым шагом двинулся по набережной.
- Как из бани, прости господи! - проворчал монах. - Поостыть, видно,
решил... - И, не спеша запустив мотор, повел машину `шажком` вслед за
профессором.
А Вар-Доспиг все шел и шел, и его седые лохматые брови то грозно сходились
над переносицей, то взлетали к самой шляпе.
В чем дело? Что расстроило главного научного консультанта его святости
гросса сардунского, этого видного ученого, труды которого по кибернетике и
биокибернетике снискали ему широкую известность? Какой промах мог
совершить он, Пигроф Вар-Доспиг, не познавший доселе горечи неудач и
прошедший весь свой путь ученого в ореоле славы и громких успехов? И
все-таки он совершил промах...
Три дня назад, отправляясь в Марабрану для апробации первой партии
скалдов, выпущенных приборостроительным заводом фирмы `Куркис Браск и
компания`, профессор Вар-Доспиг был в превосходном настроении. Он заранее
предвкушал те восторги и проявления благодарности, которые воздадут ему
владельцы завода, когда он раскроет им изумительные перспективы,
заключенные в скалдах. Теоретически у него все было продумано и рассчитано
до мельчайших деталей. Марабранские скалды должны были открыть эру
всеобщего процветания, а для самого Вар-Доспига стать первой ступенью в
восходящей лестнице грандиозных, неслыханных триумфов. На деле же все
вышло иначе.
Профессора ввели на территорию завода не через главные ворота, которые ему
виделись в мечтах триумфальной аркой, украшенной гирляндами цветов, а
через задний служебный ход, ведущий прямо в здание администрации. Правда,
здесь у Вар-Доспига немного отлегло от сердца - его встретил сам глава
фирмы Куркис Браск. Здесь же были его совладельцы и большая группа
инженеров.
Раздались приветственные речи и, как из рога изобилия, посыпались лестные
комплименты. Улучив момент, профессор обратился к главе фирмы с вопросом:
- Скажите, ведеор Браск, мои скалды в самом деле окажут фирме и рабочим
неоценимые услуги?
- Никаких сомнений, профессор! Скалды - отличные ребята! Наша фирма ими
очень довольна! - вскричал Куркис Браск с преувеличенным энтузиазмом.
Вар-Доспиг уловил, что ответ относится лишь к фирме, и поэтому решил
уточнить:
- А как рабочие, ведеор Браск?
- Рабочие?.. - замялся фабрикант. - Да, с рабочими получилось не совсем
гладко... Но это пока, пока! Потом все утрясется! Вот увидите!
- Позвольте, что вы имеете в виду?
- Да знаете, пришлось кой-кого выставить за ворота. Не сразу, конечно!
Сделали парочку скалдов. Потом еще... В общем, ведеор профессор, сотня
скалдов заменила фирме пятьсот квалифицированных рабочих! Здорово, правда?!
- Как же так? Вы что, уже пустили скалды в эксплуатацию?
- Конечно, пустили! Ведь эту первую партию фирма все равно оставляет для
себя!
- А пятьсот рабочих вы рассчитали и выбросили за ворота?
- Именно так!..
Профессор Вар-Доспиг был совершенно сражен услышанным. Мысли его смешались.
- А как этот бородатый токарь? Помните, я в вашем присутствии
фотографировал его у станка?
- Рэстис Шорднэм?
- Да, да, его звали Рэстис Шорднэм!.. Неужели и его тоже?..
- Нашли о ком беспокоиться, ведеор профессор! Этого смутьяна мы рассчитали
в первую очередь. Но зачем из-за этого расстраиваться?! Бросьте! Любое
новое дело требует жертв. В будущем правительство, надо полагать,
что-нибудь придумает. Но пока суд да дело, мы успеем собрать все сливки с
производства скалдов!..
Вар-Доспиг хотел что-то возразить, но ему не дали: окружили, заговорили,
повели в актовый зал, где были накрыты столы для торжественного обеда.
Потом он два дня возился со скалдами, проделал массу испытаний, подписал
уйму протоколов. Лишь перед самым отъездом ему удалось встретиться с
рабочими завода. Они отнеслись к нему настороженно, с плохо скрываемой
враждебностью. В сборочном цехе он хотел поговорить с одним пожилым
слесарем о скалдах, разъяснить ему истинное положение вещей. Но рабочий не
стал его слушать. Сказал с холодной вежливостью:
- Оставьте нас, ведеор профессор. Мы сами о себе как-нибудь позаботимся.
Бывали мы во всяких переделках, авось и против скалдов устоим.
Стало ясно, что скалды превратились для рабочих в источник зла. Это
произвело на профессора крайне удручающее впечатление. С таким настроением
он на другой день и покинул Марабрану...
Холодный ветер и брызги дождя подействовали на профессора успокаивающе. Не
доходя шагов сто до моста Альгрида, он остановился, вытер платком мокрое
лицо и в полной неподвижности уставился на мутные воды широкой Лигары.
- Им бы только сливки снимать... Ничего! Я им еще покажу сливки!.. -
пробормотал он и погрузился в глубокую задумчивость.
Так прошло больше часа. Шляпа и плащ профессора давно промокли, но он
ничего не замечал. Вдруг кто-то тронул его за рукав:
- Ведеор профессор, уже половина одиннадцатого!
Вар-Доспиг вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял водитель-монах.
- Чего тебе нужно?!
- Уже половина одиннадцатого, ведеор профессор, а перед отъездом вы
говорили, что сегодня в десять вечера вам непременно нужно быть дома!
- Боже единый! Арса одна в доме, а он уже вышел! - испуганно вскричал
профессор. - Где же ты был раньше, ротозей несчастный?! Скорей едем!
И он тяжелой рысью побежал к машине.

2

Материон был просто великолепен. Прямой, широкоплечий, он спокойно сидел
в кресле и бесстрастно осматривал обстановку кабинета немигающими
эмалево-голубыми глазами. Его иссиня-черная борода, вся в тугих завитках,
сверкала, как руно благородных ардиланских овец. Если бы не
безукоризненный фрак и белоснежная манишка, его можно было принять за
оживший монумент какого-нибудь древнего ассирийского царя.
Когда профессор Вар-Доспиг, изрядно запыхавшийся, с растрепанными
волосами, стремительно вошел к себе в кабинет, Материон с олимпийским
спокойствием принял его приход к сведению, не переменив позы и не
шевельнув ни единым мускулом смуглого лица.

Что же касается Арциссы, двадцатидвухлетней дочери профессора, то она даже
не заметила появления отца. Ее затуманенный взгляд был прикован к
Материону, на бледном лице блуждала сомнамбулическая улыбка. Она сидела в
пяти шагах от Материона, откинувшись на спинку кресла, и вид у нее был
измученный, придавленный и вместе с тем болезненно счастливый. Молча
уставившись на своего странного бородатого собеседника, она словно ожидала
от него каких-то невероятных откровений. Но Материон не обращал на нее ни
малейшего внимания.
Вар-Доспиг пристально оглядел дочь. Его лицо побагровело от волнения.
Тряхнув седой шевелюрой, он подошел к Арциссе, тронул ее за плечо и громко
спросил:
- Зачем ты вошла сюда, Арса?
Он старался придать своему голосу ту всегдашнюю теплоту и нежность,
которые усвоил себе в обращении с дочерью с тех пор как она лишилась
матери, но на сей раз ему не удалось скрыть раздражения. Арцисса, с трудом
оторвав взгляд от Материона, провела рукой по глазам, словно хотела снять
с них невидимую паутину, и растерянно посмотрела на отца:
- Здравствуй, папа... Ты уже вернулся?..
- Да, я вернулся. А тебя, Арса, я спрашиваю, зачем ты вошла в мой
кабинет?! Ведь я просил тебя не делать этого в мое отсутствие!
- Просил... Я знаю... - покорно согласилась девушка и снова перевела
взгляд на Материона. У нее не хватало решимости подняться и уйти.
Вар-Доспиг взял дочь за локоть.
- Идем, Арса! Я провожу тебя в твою комнату!
Девушка поднялась.
- Спокойной ночи, ведеор Материон! - прошептала она,
- Спокойной ночи, Арцисса! - отчетливо произнес Материон чистым бархатным
голосом.
Вся зардевшись, Арцисса опустила ресницы. В полном молчании отец и дочь
поднялись по лестнице наверх, в ее комнату.
- Спи спокойно, моя радость! - пробормотал профессор и, поспешно поцеловав
Арциссу в горячий лоб, хотел было уйти. Но Арцисса остановила его:
- Папа!..
- Ну, что еще?
Профессор, уже взявшийся за ручку двери, обернулся с явным нетерпением.
Арса устало опустилась на кровать. В глазах ее смешались тревога и
растерянность, радость и изумление.
- Кто он, папа? - спросила она чуть слышно.
- О ком ты спрашиваешь? О Материоне?
Она кивнула все с той же странной улыбкой, с которой ушла из кабинета.
Профессор нахмурился.
- Ты уже взрослый человек, Арса, и должна понимать, что я не смею говорить
тебе обо всем. Я нахожусь на службе у его святости гросса сардунского, и
это обязывает меня хранить секреты, которые мне доверяют...
- Это я понимаю, папа. Но разве Материон тоже секрет Гроссерии? Ведь он
человек! И притом в нем есть что-то особенное, словно он прибыл с другой
планеты!..
По лицу Вар-Доспига промелькнула тень тревоги.
- Ты слишком возбуждена, Арса. Тебе нужно успокоиться, уснуть...
- Нет, нет, я все равно не усну!.. Этот Материон, папа, прямо чудо
какое-то! Я до сих пор не могу прийти в себя и не знаю, что со мной
творится... Мне хочется и плакать и смеяться... Но я так рада, так рада,
что он к нам приехал!.. Я, папа...
Не договорив, она умолкла. Матовая бледность ее лица сменилась вдруг
темным румянцем.
Брови профессора сдвинулись в одну лохматую линию. Сцепив руки за спиной,
он заметался по комнате, бормоча непонятные слова. Арцисса удивленно за
ним наблюдала. Наконец он остановился перед дочерью и решительно посмотрел
ей в лицо.
- Ты права, Арса. Я должен сказать тебе все теперь же. Обмолвившись
случайно, что Материон не человек, а чудо, ты, сама того не ведая, сказала
правду. Да, дитя мое, Материон не человек! Материон чудо, вернее,
сверхчудо современной биокибернетики! И это сверхчудо создал твой отец!
- Не может быть! - прошептала девушка, снова покрываясь бледностью.
Профессор опустился на стул и схватил руку дочери.
- Слушай, Арса, я открою тебе тайну огромной важности. Но ты должна
навсегда похоронить ее в своем сердце. Ты будешь молчать?
Арса не ответила. Профессор сжал ее руку и заговорил взволнованно,
приглушив голос почти до шепота:
- Я создал Материона по заказу его святости Брискаля Неповторимого, гросса
сардунского. Внешность его я позаимствовал у одного марабранского рабочего
на заводе Куркиса Браска. Настоящий бородатый титан! Самая подходящая
форма для машины, способной решать самые сложные проблемы! Его святость
гросс сардунский хочет с помощью Материона приобрести личное бессмертие.
Он получит его, он станет бессмертным. Но не он один! Бессмертие проникнет
в массы! Этого не избежать! А Материон? Материон решит за людей все,
абсолютно все проблемы! Он найдет пути к благополучию и счастью! Его
действия будут безошибочны и точны! Отныне на Земле наступит настоящий
рай! Материон даст людям все - бессмертие, пищу, комфорт, совершеннейшие
эстетические наслаждения!..
- А люди, папа? - перебила профессора Арцисса. Она уже овладела собой и
вслушивалась в тираду отца внимательно и настороженно.
- Что люди? - не понял профессор, словно с разбегу налетел на невидимое
препятствие.
- Что будут делать сами люди? Все уйдут в отставку и превратятся в
потребителей?
Вар-Доспиг холодно посмотрел на дочь.
- Да, в потребителей, - твердо ответил он. - В этом нет ничего зазорного.
До сих пор человек жил в плане абсурда, теперь будет жить в плане железной
логики. Ты называешь это отставкой? Пусть будет отставка, но такая
отставка лучше абсурда смерти, абсурда поисков, абсурда страха. Мы будем
жить, как боги!
- А любовь, папа, тоже абсурд? - тихо спросила Арса.
- Для бессмертных - да.
Арцисса задумалась, опустив голову. Профессор смотрел на нее с нетерпением.
- Хорошо, папа, - вздохнула девушка. - Я все поняла. Но ответь мне еще на
один вопрос. Как зовут того бородатого марабранского рабочего, с которого
ты скопировал внешность для Материона?
- Его зовут Рэстис Шорднэм... А теперь спи спокойно. Все будет хорошо.
Вар-Доспиг еще раз поцеловал дочь и быстро вышел из комнаты.
Оставшись одна, Арса некоторое время сидела неподвижно. Потом
встрепенулась и громко произнесла:
- Рэстис Шорднэм! - Она чутко прислушалась к звукам незнакомого имени.
После этого, словно испив живительной влаги, она вдруг почувствовала
могучий прилив бодрости и решимости. Она поняла, что не может ни минуты
оставаться под одной крышей с Материоном. Все, что угодно - холод, голод,
нищета, - только не попасть под влияние этого ужасного кибернетического
монстра, не отдать ему свою волю, свои желания, свои прихоти, пусть даже
абсурдные! Рай Материона - хуже смерти!..
В ту же ночь Арцисса покинула отцовский дом в Гроссерии и ушла неведомо
куда. С собой она взяла лишь немного денег, а отцу оставила короткую
записку, в которой просила не искать ее и не заботиться о ее дальнейшей
судьбе.

3

В Марабране есть где погулять, есть где развернуться, была бы охота да
водились бы суремы в карманах. На то она и портовый город - Ворота в Мир!..
В просторном трактире `Золотой Лев`, что стоит через улицу прямо напротив
железных ворот огромного завода фирмы `Куркис Браск и компания`, как-то
весенним теплым вечером было особенно много шума и песен. Это прощался с
друзьями небезызвестный в своем кругу Рэстис Шорднэм, по прозвищу Рэ
Шкипер. Днем он продал более удачливому товарищу последнее, что у него
осталось, - тесную лачугу в пригородных трущобах Марабраны да кой-какую
старую мебель, и теперь с легким сердцем спускал вырученные деньги. Тут
были его закадычные друзья - верзила Рульф Эмбегер и двадцатилетний
весельчак Дуванис Фроск, были товарищи по профсоюзу, были и совершенно
незнакомые любители кутнуть на даровщинку, обладающие на этот счет
исключительно тонким нюхом.
В сизых клубах табачного дыма раскачивались красные возбужденные лица,
лоснящиеся от пота; из разинутых ртов вырывались визги, хохот, соленые
шутки; ухватистые руки то и дело поднимали наполненные пивом кружки и
сдвигали их с устрашающим звоном. Люди веселились до упаду, а над ними, на
почерневшей от дыма и времени стене, словно оправдывая и утверждая их
наплевательское отношение к жизни, красовалась многозначительная надпись,
исполненная старинной затейливой вязью:
`Кто пил - умер, кто не пил - тоже умер. Лучше пей и ни о чем не жалей!`
Внешность Рэ Шкипера весьма обманчива. С виду он кажется мрачным и
грозным. Такое впечатление вызывают его могучие плечи, гигантский рост и
кудрявая черная борода. Но характер Рэ Шкипера не имеет ничего общего с
его внушительным обликом. На самом деле это очень добрый и спокойный
человек лет тридцати, с умным, чуть ироническим взглядом чистых голубых
глаз, поблескивающих из-под сурово нависших бровей.
Вечеринка затянулась далеко за полночь. Когда многие из собутыльников уже
начали ронять отяжелевшие головы на стол и шум несколько утих, Дуванис
Фроск тронул Рэстиса за рукав и сказал:
- Ты, Рэ, послушай! Вот ты собираешься в дорогу. А как же с твоей работой
у доктора? Помнишь, к тебе приезжал один, кажется, из Ланка? В прошлом
месяце... Как же с ним?
- Помню, конечно, помню. Это был почтеннейший ведеор Канир, доктор
каких-то там обезьяньих наук!.. Но это пустое дело, малыш! Приезжал,
наобещал, да с тем и остался, - Шорднэм махнул рукой и пустил в потолок
мощную струю табачного дыма.
- А какую работу он предлагал тебе? - не унимался Дуванис.
- Работу? Очень смешную... Присматривать за живой обезьяной, за огромным
рыжим орангутангом!
- Шутишь!.. - не поверил Дуванис. - Нет, Рэ, ты серьезно скажи! Может, ты
уйдешь, а этот доктор как раз и пожалует. Тогда бы я вместо тебя
нанялся... Калия была бы так рада! Сам понимаешь, только мы поженились и
вдруг на тебе - меня выгоняют с работы! Совсем она у меня загрустила...
- Понимаю, Дув, все понимаю, хотя и не одобряю твоей преждевременной
женитьбы. Но тебе эта работа не подойдет, - с полной серьезностью ответил
Шорднэм. - Доктор Канир, видишь ли, искал парня рослого, крепкого. Он в
самом деле предлагал мне стать чем-то вроде сторожа при подопытном
орангутанге. Это тебе не сверлильный станок. Тут бы скалды Вар-Доспига
вполне подошли! Или вот Рульф, ему бы такая работа тоже пришлась по
плечу... Что ты на это скажешь, старина Рульф?
- Мне наплевать на обезьян и на их хозяев! Мне мой завод подавай обратно
или мою законную долю от работы этих идиотских скалдов, будь они трижды
прокляты! - мрачно прогудел Рульф и вдруг, вскипев гневом, треснул кулаком
по столу. - Сволочи вы! Холуи безмозглые! На обезьян размениваетесь! Тут
бы всем вместе взять хозяев за горло и вытрясти из них то, что нам
принадлежит по праву, а вы шляетесь по дорогам, как неприкаянные, да ищете
только, где бы пару суремов зашибить!
- Брось, Рульф, не расстраивайся! Если ты меня имеешь в виду, то, будь
уверен, я не собираюсь поступать в рыцари бесконечных дорог и слоняться по
гирляндским проселкам в поисках случайного заработка, - спокойно заметил
Рэстис и положил свою тяжелую руку на плечо друга.
- А что ты, интересно, намерен делать?
- У меня, дружище, есть четкий план действий. Хочешь знать, какой?
- Представляю себе, что у тебя за план... А впрочем, валяй выкладывай, а
мы с Дуванисом послушаем!
- Так вот, друзья, из Марабраны я двинусь на север - в Сардуну, а потом в
Варенгу. В Сардуне-то положение вряд ли лучше нашего, и я на нее особенно
не рассчитываю, а вот в Варенжских лесах наверняка можно устроиться. Все
равно кем - лесорубом, шофером или по ремонту машин... Вот, пожалуй, и
весь мой план...
- Не густо, - пробасил Рульф.
- Знаю, что не густо. Но другого выхода у меня нет. Ведь у нас, в
Марабране, даже в порту шляются сотни безработных, готовых за одни харчи
выполнять черт знает какую работу! Значит, здесь мне остается либо с
голоду подохнуть, либо превратиться в подонка и заживо похоронить себя в
Гух-Норбе!..
- Неправда! - рявкнул Рульф и, дернув плечом, сбросил руку Шорднэма. -
Неправда, говорю я! Весь твой план, Рэ, - это игра с нищетой в жмурки! Это
ничем не лучше Гух-Норба! Потому мы и сидим на бобах, что болтаемся по
всей стране, надеясь на чужого дяденьку! А Браску и ему подобным это на
руку! Им выгодно иметь дело с такими слюнтяями, которые без единого слова
уступают свои места тупорылым роботам Вар-Доспига! Надо силой заставить
хозяев считаться с нами!.. Да, силой!
- Какой силой?! Как заставить?! - взвился вдруг Дуванис Фроск, весь
раскрасневшись от волнения.
- Бастовать надо! - отрезал Эмбегер.
- Ах, бастовать?! - продолжал кипятиться Дуванис. - Скажите пожалуйста,
какая новость! А мы-то бедные и не знали!.. Чтобы бастовать, нужны деньги!
А денег нет!
- Да, с деньгами скверно, - мрачно согласился Рульф. - Касса пуста. Да и
не удивительно! С безработных-то что возьмешь?!
- Поумнел! Сразу поумнел!.. Вот и выходит, дорогой Рульф, что лучше хоть
где-нибудь работать, да и исправно платить взносы! А соберутся деньги,
тогда и бастовать можно!...
- Никогда мне вас не переспорить, - проворчал Рульф.
Друзья отпили из кружек и уже более спокойно продолжали разговор о том
положении, которое возникло в последний год на их заводе.

4

Этой ночью гросс сардунский допоздна засиделся за разборкой ежедневных
писем и донесений. Сам он, конечно, не читает - бережет ослабевшее под
старость зрение. Всю полученную почту разобрал предварительно его личный
секретарь протер Мельгерикс, высокий мужчина с изящной эспаньолкой на
надменном лице, всегда облаченный в просторное белоснежное одеяние.
Выполнив заранее всю главную работу, протер теперь докладывает гроссу
содержание важнейших бумаг.
Брискаль Неповторимый - худой, немощный старец восьмидесяти пяти лет -
сидит перед камином, греет над огнем дрожащие руки и рассеянно внимает
монотонному голосу Мельгерикса. Мысли его при этом то цепляются за
услышанные слова, то безотчетно уносятся в фантастический мир причудливых
образов, порожденных пляшущими языками пламени.
- Подал докладную записку научный консультант вашей святости профессор
Пигроф Вар-Доспиг, - говорит протер-секретарь, с трудом подавляя зевоту. -
Он отчитывается в своей работе по специальному заданию вашей святости. Как
вам известно, в процессе создания эвристического робота, обозначенного
шифром `Материон`, профессор Вар-Доспиг сконструировал
самопрограммирующийся автомат логического действия и под маркой `скалд-12`
уступил его серийное производство фирме `Куркис Браск и компания` в
Марабране, Условия сделки таковы: с каждого проданного скалда в пользу
Гроссерии будут поступать отчисления в размере двадцати процентов его
покупной цены. Завод Куркиса Браска полностью овладел производством
скалдов и выпустил первую партию этих автоматов численностью в сто штук.
Их приобрел сам Куркис Браск для своего предприятия. Стоимость каждого
скалда составляет сто тысяч суремов. Таким образом, фирма `Куркис Браск и
компания` отчислит в пользу Гроссерии ровно два миллиона суремов, чем
будут полностью покрыты расходы по научным изысканиям профессора
Вар-Доспига. Далее научный консультант вашей святости просит отпустить ему
дополнительно двести тысяч суремов для интенсификации научных работ и
одновременно почтительно приглашает вашу святость ознакомиться с очередной
моделью Материона, созданной за последний год. Надо полагать, ваша
святость, что дополнительные ассигнования вы отпустите профессору
Вар-Доспигу не прежде чем осмотрите его новую модель и убедитесь, что она
является существенным шагом вперед к задуманному эвристическому роботу
`Материону`. Правилен ли будет такой ответ на докладную записку профессора
Пигрофа Вар-Доспига?
Гросс чуть заметно кивает, не отрывая взгляда от огня в камине. Голос
протера Мельгерикса доносится глухо, словно из какой-то неведомой дали.
Гроссу не хочется расставаться со сладостной дремотой, но, сделав над
собой усилие, он движением век прогоняет ее и вновь прислушивается к тому,
что говорит Мельгерикс.
- Его беспорочество протер Вигурий представил записку по поводу последнего
напутствия, которое надлежало дать престарелому и больному композитору
Гионелю Маску, - бубнит протер-секретарь, заглядывая в очередную бумагу. -
Гионель Маск, как известно вашей святости, приблизился к порогу
неизбежного. Вы сами изволили поручить протеру Вигурию сделать больному
последнее напутствие.
Вигурий выполнил поручение вашей святости, но неполностью, о чем и
доносит. Первое и второе очищение протер совершил благополучно и с
удовлетворением отметил полную покорность умирающего перед лицом
неизбежного. Однако третье очищение ему выполнить не удалось. Придя
сегодня утром в дом Гионеля Маска, протер обнаружил, что умирающий исчез.
От растерянных слуг он узнал, что на рассвете за больным приехал
неизвестный человек, облаченный во все черное, и заявил, что прибыл по
вызову самого композитора. Естественно, что его допустили к больному.
Побыв с Гионелем Маском не более десяти минут, неизвестный вывел его из
дома, усадил в автомобиль и увез. Один из слуг Маска проявил похвальное
усердие и проследил за направлением, в котором незнакомец увез его
хозяина. Этот расторопный слуга доложил протеру Вигурию, что черный лоршес
умчался к южному шоссе, которое ведет в Тартахону и далее в Марабрану.
Протер Вигурий из этого заключил, что Маск - уроженец Марабранской
провинции - решил умереть на родной земле, а увез его кто-нибудь из
родственников. Столь легкомысленным поступком композитор лишил себя
последнего напутствия, а тем самым, как полагает протер Вигурий, и высокой
чести покоиться в сардунском Пантеоне Гениев...
- Вигурий глуп, как средневековый монах! - тихо проскрипел сын божий, не
поворачивая головы, и, помолчав, добавил: - Гионель Маек великий
композитор, прославленный во всем мире. Пусть он умирает там, где ему
легче умирать. Тело его все равно должно быть положено в мраморный
саркофаг в Пантеоне Гениев. Я сам прослежу за этим и лично совершу по нему
великое богослужение в Сарде... Гионель Маск - гордость Гирляндии и
крупнейший алмаз в нашей святой короне! С ним может сравниться разве что
другой великий гирляндец - академик Вериан Люмикор Нотгорн. Поэтому я
приказываю и повелеваю: Вигурию поставить на вид его прискорбное скудоумие
и на полгода лишить его счастья лицезреть нашу священную особу. Ашем табар!
- Ашем табар! - скороговоркой произнес Мельгерикс и, поклонившись
сухопарой спине сердитого старичка, продолжал докладывать: - Пишет и
доносит настоятель храма бога единого в Ланке, что на юге Сардунской
провинции, некий благочестивый аб Бернад. Письмо, ваша святость,
пространное и бестолковое. Им не стоило бы утруждать ваше внимание, если
бы в нем не сообщалось нечто неслыханное и невероятное. Вы только что
изволили назвать академика Нотторна драгоценным алмазом вашей божественной
тиары. А ланкский аб жалуется в своем письме на академика Нотгорна и
обвиняет его в самых страшных смертных грехах. Нотгорн, ваша святость, уже
два года живет в Ланке...
- Рядовой аб жалуется на академика?! На самого Вериана Люмикора Нотгорна?!
- неожиданно оживился гросс и даже слегка повернулся в сторону секретаря.
- Истинно так, ваша святость, - подтвердил протер Мельгерикс. - Аб Бернад
из Ланка жалуется на полное безверие престарелого профессора Нотгорна, а
также на его явное намерение вступить в открытую борьбу с нашей святой
религиозной общиной!..
- Вступить в борьбу с общиной бога единого?! В борьбу со мной?!
- Да, ваша святость. Это явствует из письма ланкского аба...
- Вон как!.. Интересно!.. Весьма интересно!.. Это письмо мы с
удовольствием выслушаем полностью. Читай, беспорочнейший!
- Да будет так, ваша святость. Ашем табар!..

5

Протер Мельгерикс тщательно откашлялся и принялся читать:
- `Солнцеликому и святейшему сыну бога единого на Земле, первосвященнику
святой гирляндской общины, достославному Брискалю Неповторимому, гроссу
сардунскому, да продлятся дни его на веки веков и да пребудет в радости
его сердце и в бесконечной мудрости его светлый разум, пишет и доносит
верный раб и служитель, настоятель храма бога единого в Ланке,
благочестивый аб Бернад.
Сердце мое питается в источнике мудрости и руки мои чисты! Довожу и
излагаю, что сам видел, слышал и уразумел! Ашем табар!..`
- Ну и слог! - фыркнул сын божий, перебивая своего секретаря. - Этот аб
пишет, как писали во времена Альгрида! Пропусти, протер, все это
бестолковое вступление и читай с того места, где говорится о деле!
- Слушаюсь, ваша святость!
Протер быстро пробежал глазами десятка два строк и через минуту возобновил
чтение:
- `Во вверенном моей духовной опеке богоспасаемом городе Ланке появился
два года назад новый житель - профессор и академик Вериан Люмикор Нотгорн.
Известный вашей святости и миру как великий ученый, исследователь и
педагог, этот преступный профессор показал себя в нашем городке как
яростный противник повелителя вселенной, бога нашего единого, вашей
святости отца небесного. Он замыслил уничтожить нашу святую религиозную
общину и в этом своем ужасном намерении тверд и неистов до изумления.
Тяжелая вина этого человека неоспорима, а в чем состоят доказательства
этой вины, о том следует ниже.
Купив на окраине Ланка просторный особняк с садом, профессор Нотгорн
первым делом оборудовал лабораторию и окружил себя многочисленным
подопытным зверьем, начиная от крохотных белых мышек и кончая гигантским
рыжим орангутангом. Вместе с профессором прибыли из столицы и поселились в
его доме экономка ведрис Нагда, женщина очень набожная, и ассистент
профессора, ведеор Канир, доктор естественных наук - человек ученейший, но
строгих правил и крепкой веры.
Устроившись таким образом, профессор с головой погрузился в какие-то
научные изыскания. Он не покидал своего подворья, ни разу не показался в
общественных местах и - что самое ужасное! - ни разу не посетил
богослужения в нашем храме бога единого, вашей святости отца небесного.
Естественно, что я, ваша святость, как лицо, ответственное за спасение душ
своих прихожан, был этим фактом удручен и озадачен более других. По зрелом
размышлении я решил добиться свидания с профессором.
Профессор охотно принял меня и терпеливо выслушал мои увещевания. Но потом
заявил мне буквально следующее: `Вы пришли как нельзя более кстати,
уважаемый ведеор аб! Я, видите ли, как раз закончил важную научную работу.
Мне будет интересно испытать правильность моих идей и выводов именно на
вас. Ваша вера в бога единого служит мне гарантией, что вы отнесетесь к
моим словам со всей серьезностью`.
После такого вступления профессор Нотгорн принялся излагать мне свои
богопротивные взгляды. Он говорил долго и пространно, а я сидел, слушал и
холодел от ужаса.
Привожу подлинные слова Нотгорна:
`Бессмертие - вот в чем незыблемая опора религии, пока это бессмертие
фиктивное, иллюзорное и предполагается лишь в несуществующем загробном
мире. Бессмертие - вот в чем неминуемая гибель религии, если это
бессмертие станет фактическим и доступным в нашем реальном мире!`
Далее старый грешник заявил, что сам он работает именно в этом направлении
и уже добился вполне определенных успехов...`
- Постой, беспорочнейший! Повтори еще раз подлинные слова Нотгорна о
бессмертии! - вскричал вдруг гросс сардунский, охваченный сильнейшим
волнением.
Мельгерикс послушно вернулся к требуемому месту и прочел его еще раз,
подчеркивая голосом каждое слово.
- Что ты об этом думаешь? - спросил после этого Брискаль Неповторимый.
Протер-секретарь смутился. Он мог сказать, что эту мысль Нотгорна
высказывал еще Альгрид, но он знал, что гроссу такой ответ не понравится,
и поэтому лишь пожал плечами и ограничился ничего не значащей фразой:
- Так, ваша святость, может говорить человек, полностью утративший веру в
бога!
- Виляешь, протер!.. Ну ладно, читай дальше!
Мельгерикс сокрушенно вздохнул и стал продолжать:
- `Я был настолько поражен этими страшными идеями, ваша святость, что в
смятении покинул дом Нотгорна, даже не спросив, в чем же, собственно,
заключается суть его работы. Моя душа была потрясена, словно ей
приоткрылась щель в геенну огненную. Но прошло несколько дней, и я,
укрепившись молитвой, решил еще раз посетить обреченный дом ученого.
Мой второй визит не удивил профессора. На мой вопрос, в чем же заключается
сущность его научных изысканий, профессор Нотгорн охотно рассказал мне об
этом. Я понял опять далеко не все, ибо в речи его было много слов страшных
и загадочных.
Нотгорн утверждает, что в основе религиозных представлений о фиктивном
загробном бессмертии лежит разделение человека на материальную плоть и на
некую эфемерную душу. Поэтому, говорит он, если доказать, что никакой души
нет, то из этого сам собой напросится вывод, что нет никакого посмертного
существования личности, нет потустороннего бессмертия. А если, мол, все
это подкрепить еще возможностью относительного бессмертия в реальной
жизни, то все горы богословских абсурдов разлетятся в пыль. В этом
направлении и ведет свою работу окаянный профессор.
Я отбросил личину простоватой любознательности и обрушил на голову
отступника великое проклятие. Я весь пылал справедливым гневом, а старый
богохульник смотрел на меня с улыбкой, без малейшего страха или смущения.
Тогда я сказал ему, что сообщу обо всем вам, ваша святость, и что вы
найдете на него управу...`
- Остановись, протер. Есть что-нибудь существенное?
- Нет, ваша святость. Дальше аб сообщает о третьем визите, но в третий раз
Нотгорн не принял его. В заключение аб обращается с просьбой, которую
излагает в следующих словах: `Избавьте, ваша святость, несчастный Ланк от
страшного богоотступника, защитите святую гирляндскую общину от опасного
врага - бешеного пса Нотгорна, который своими мерзкими шелудивыми лапами
усиленно роет могилу нашей вере в бога единого, вашей святости отца
небесного!`
- И это все?
- Да, ваша святость, это все.
- Значит, аб Бернад так и не узнал, чем Нотгорн занимается и как он
разрешил проблему бессмертия?
- По-видимому, он этого не узнал, ваша святость.
Гросс помолчал и наконец устало вздохнул:
- Скажи, беспорочнейший, ты допускаешь возможность земного бессмертия?
- Трудно сказать, ваша святость. Допустить можно все. Но нужно ли человеку
реальное бессмертие в этой жизни, вот вопрос, на который может ответить
лишь сам бог единый, вашей святости отец небесный... Ашем табар! -
уклончиво ответил протер и низко опустил голову, чтобы старик не заметил в
его глазах усмешку.
- Ашем табар... Ты прав, беспорочнейший... - вздохнул Брискаль
Неповторимый. - Все в воле божьей... Вот что, оставь остальное на завтра.
Я устал, веди меня на ложе!

6

Уже поздно - не менее двух часов ночи. В это время в трактире `Золотой
Лев` появляется новый посетитель. Худощавый, одетый во все черное, с лицом
гладко выбритым и в высшей степени постным, он явно пришел сюда не
развлекаться. В одной руке у него портфель, в другой - черная полированная
трость.
Не снимая шляпы, посетитель направляется к стойке, и о чем-то спрашивает
трактирщика. Тот выбегает из-за стойки и ведет незнакомца к столу, где
остатки компании Рэстиса Шорднэма допивают последние кружки пива. Забежав
несколько вперед, трактирщик первым оказывается у стола и кричит:
- Ведеор Шорднэм, тут пришли к вам!
Друзья одновременно поворачивают голову и смотрят на пришельца: Эмбегер с
угрозой, Фроск с опаской, Шорднэм с любопытством. Но вот Рэ Шкипер узнает
ведеора в черном и поднимается ему навстречу.
- Ведеор доктор?!
- Здравствуйте, Шорднэм! Я ищу вас целых три часа по всем кабакам
Марабраны! Был на квартире, но там уже поселился кто-то другой. Мне
сказали, что вы продали свою лачугу и отправились путешествовать...
Голос доктора трещит и скрипит от раздражения.
- Так оно и есть! Завтра я намерен отдать концы и пуститься в далекое
плавание по дорогам нашей благословенной Гирляндии!..
- Но ведь мы же с вами условились, что через месяц я вновь навещу вас! Или
вы передумали, Шорднэм?!
- Как можно, ведеор доктор! Я ждал вас, как манны небесной! Но месяц-то
истек уже позавчера, а пустое брюхо, извините за откровенность, не
накормишь надеждами!
- Ну хорошо, хорошо... Я ужасно измотался, а времени у меня в обрез... Эй,
хозяин, дай-ка кружечку пива! Да побыстрей!
Доктор подсел к столу. Перед ним тут же появилась кружка пива, мигом
поданная услужливым трактирщиком. Доктор сдул пену и жадно припал губами к
стеклянному краю кружки. Напившись, он уже более спокойно обратился к
Шорднэму:
- Я сказал вам, что беру вас наверняка. А раз вы готовы ехать хоть завтра,
тем лучше...
- Мы не мешаем вашей беседе? - сурово спрашивает Рульф, уставясь на
доктора с открытой неприязнью.
- Сиди, Рульф!.. Доктор, это мои лучшие друзья, ведеоры Эмбегер и Фроск.
Они тоже готовы дрессировать хоть самого дьявола, лишь бы не сидеть без
дела!.. Это тот самый доктор Канир, ребята, о котором я вам рассказывал! -
приветливо говорит Рэстис, обращаясь поочередно к ведеору в черном и к
своим друзьям.
Доктор Канир холодно кивает Рульфу и Дуванису и тут же вновь обращается к
Шорднэму:
- Для нашего орангутанга Кнаппи вполне достаточно одного толкового
наставника... Это хороший и смирный зверь. Я уверен, что вы полюбите его,
Шорднэм. В общем, работа будет нетрудная. Подробности потом. У меня еще
масса хлопот в Марабране, а к утру мне надо снова быть в Ланке. Давайте же
покончим с нашими делами.
- Пожалуйста, доктор!
- Итак, Шорднэм, я оставлю вам адрес, деньги на дорогу и вашу заработную
плату за первый месяц. Всего тысячу пятьсот полновесных гирляндских
суремов!
Доктор расстегнул портфель и вынул из него пачку денег и бумагу.
- Распишитесь в получении вот здесь, - он подал Шорднэму свою авторучку и,
подождав, пока тот распишется, продолжал: - Отлично!.. Теперь дальше.
Ровно через неделю вы явитесь в Ланк к профессору Вериану Люмикору
Нотгорну. Так зовут вашего нового хозяина. Вам должно быть известно это
прославленное имя, и вы должны понимать, что, помимо всего прочего, вам
оказана огромная честь!..
- Я понимаю, доктор. Можете на меня положиться, - твердо говорит Шорднэм.
- Вот и отлично! Я вам верю, Шорднэм!.. А теперь извините, мне пора ехать
дальше!
Допив свое пиво, доктор Канир уходит прочь, кинув по пути на стойку мелкую
монету.
После ухода доктора Канира Шорднэм с минуту смотрит на пачку денег, словно
не веря своим глазам. Проснувшиеся собутыльники тоже глядят на нее с
откровенной жадностью.
- Везет Рэ Шкиперу! Ура-а! Пьем дальше!!! - завопил один из оборванцев,
будучи не в силах подавить восторг.
- Слышишь, Рэ, шантрапа твоя голосит, еще пива просит!.. Заказывай, пей,
гуляй, ведеор Шорднэм, ты теперь богат! - злобно гудит Эмбегер и грохает
кулаком по столу. - Пей, не жалей, все равно помирать придется!
- Зря ты злишься, Рульф, - спокойно возразил Рэстис. - Ну пропили мы с
этими беднягами сто двадцать суремов, что за беда? Ведь это не деньги, а
слезы! Полторы тысячи суремов - это уже капитал! На них в случае
забастовки может продержаться восемь семей в течение двух недель... Знаешь
что, Рульф, бери-ка, брат, эти деньги и сдай их Гардиону в стачечный фонд
профсоюза!
- Рэстис, ты с ума сошел!!!
- Бери, бери! Я в полном уме и знаю, что делаю. Бери и никогда не
сомневайся в Рэ Шкипере!
- А как же ты сам?!
- Обойдусь. В Ланк пойду пешком, как и задумал. Это во всех отношениях
полезно. Посмотрю, как у нас в Гирляндии народ живет, чем дышит и усердно
ли молится в храмах богу единому за процветание Гроссерии...
- Рэстис Шорднэм! - Эмбегер поднялся над столом торжественный и грузный. -
Рэстис Шорднэм! От имени нашей профсоюзной организации и всех наших
товарищей по несчастью я приношу тебе благодарность за твой великодушный...
Он не договорил. Его прервал и заглушил Дуванис, который разразился вдруг
гомерическим хохотом.
- Зарезал!.. Убил!.. Охо-хо!.. Спасите, люди добрые!.. - на весь трактир
орал Дуванис, захлебываясь от смеха и отмахиваясь руками. Рульф смотрел на
него с разинутым ртом, ничего не понимая.
- Сядь, Рульф! Сядь, мой благородный буйвол! - крикнул наконец Дуванис,
отдышавшись после смеха. - Сядь, не доводи меня до истерики!.. Ты кого
благодаришь от имени профсоюза?! Опомнись! Что тебе Шорднэм колбасник или
купец, которого разжалобили наши сиротские слезы?!.. Ты не смотри, что он
лохматый, как тысяча обезьян, а пиво глушит, как сотня рыцарей бродяжьего
ордена! У него все равно в одном мизинце больше ума, чем во всем твоем
чугунном котле! Знаешь, как он на деньги смотрит? Не знаешь? Тогда слушай!
Для Шорднэма один сурем - это пачка сигарет и три кружки пива. Сто суремов
- попойка на всю ночь. Сто тысяч суремов - забастовка на родном заводе. А
десять миллионов - вооруженное восстание и полный переворот в стране!..

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ И ZIР НАХОДИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ

Док. 126580
Опублик.: 21.12.01
Число обращений: 0