Всероссийский чрезвычайный съезд в защиту прав человека, 20-21 января 2001 года Продолжение.Назад
Всероссийский чрезвычайный съезд в защиту прав человека, 20-21 января 2001 года Продолжение.
Всероссийский чрезвычайный съезд в защиту прав человека, 20-21 января 2001 года
Стенограммы выступлений участников и гостей Съезда
Продолжение.
Елена БОННЭР
Вступительное слово
Более 30 лет прошло со времени зарождения в нашей стране - тогда СССР - первых правозащитных организаций. Были они в те времена столь немногочисленны, что для того, чтобы собраться вместе, их участникам не нужен был такой большой зал, как этот. Всех их могла вместить одна комната любой московской коммуналки. Но их голос, их принципиальность и их жертвенность в защите прав человека стали одной из фундаментальных основ тех изменений, которые произошли в нашей стране в последнюю четверть ушедшего столетия. Время и нелегкие их судьбы сделали свое дело. Большинство тех первых правозащитников ушли от нас. География их могил как зеркальное отражение их жизни - они покоятся на кладбищах Москвы и других городов России, на прилагерных кладбищах Чистополя, Мордовии, Перми, в ближнем и дальнем зарубежье. Кому-то из нас были они товарищами, друзьями и соратниками, кому-то близкими и родными. Но для многих молодых, совсем недавно пришедших в правозащитное сообщество, их имена уже история, лучшие, самые светлые имена ХХ века, почти столь же далекие, как имена декабристов из века ХIХ. Почтим все вместе их память минутой молчания.
То поколение правозащитников пережило много трудностей, личных трагедий, неправых судов, тюрем, ссылок, изгнаний. Им и в голову не могла прийти мысль о том, что еще при жизни некоторых из них представители сотен правозащитных организаций из всех регионов России смогут свободно встретиться, чтобы широко обсудить самые острые проблемы современной общественно-политической жизни страны. Сегодняшняя встреча в этом большом зале, возможно, одно из ярчайших проявлений того, что страна
ругой. И может показаться, что правозащитнику в этой новой стране, в новых обстоятельствах легче сделать свой личный выбор - выбор между добром и злом. Но это только внешне так выглядит. А внутренне все стало несравненно сложней.
В правозащитно-диссидентском прошлом невозможно было представить, чтобы кто-то из нас одобрял войну, под каким бы соусом какой бы то ни было интернациональной помощи она ни преподносилась. Не было среди нас и людей, которые одобряли антинародный способ принятия Конституции 1977 года и ее антинародный характер. И, хотя мы все знали, что Конституция 1936 года носит чисто декларативный характер, наши демонстрации шли под лозунгом: `Уважайте свою Конституцию!` Неправые суды, в которых судили наших товарищей, собирали у своих дверей десятки протестующих. Это были люди разных мировоззрений, атеисты и верующие разных исповеданий, люди очень разных личных устремлений. Но всех их объединяло стремление защитить конкретного человека, защитить правду. Эта общая забота и, еще проще - общая работа учили терпимости и способности не только выслушать, но и понять оппонента. И в такой среде моральный выбор был легче.
Сегодня мы все несколько запутались в своей приверженности различным общественным движениям, различным партиям. Но именно четкость нравственной позиции, ее в какой-то мере надполитичность, несмотря на малочисленность тех, кого называли диссидентами, имела влияние на общество - влияние значительно большее, чем сотни, а может, уже и тысячи сегодняшних правозащитных организаций. Не случайно теперь так часто и так упрекающе звучит вопрос, обращенный ко всем нам: куда девались правозащитники?
Мне хочется надеяться, что первый российский Съезд правозащитников пройдет в атмосфере терпимости и взаимопонимания между его участниками. Что он станет катализатором формирования в стране гражданского общества и тем самым ответит положительно на вопрос: есть ли в России правозащитники - а если понадобится, то и диссиденты!
Сергей КОВАЛЕВ
Угроза правовому государству и конституционным основам демократии в стране
Инициаторы Съезда решили назвать его чрезвычайным, и это название было утверждено большинством организационного комитета. Как и полагается в интеллигентном обществе, вокруг слова немедленно возникла дискуссия. Одни утверждают, и эти утверждения имеют немалые основания, что чрезвычайность Съезда отражает чрезвычайную политическую ситуацию в стране. Они полагают, что новая власть намерена выстроить некий отчетливо новый режим. Приход новой администрации рассматривается ими как перелом в отечественной политике, как событие чрезвычайное. Другие - их аргументы вполне серьезны - говорят: `Ничего чрезвычайного в стране не происходит`. Новая власть осуществляет не более чем попытку последовательно осуществить некоторую тенденцию, которая возникла хотя и импульсивно и непоследовательно, но развивалась и набирала силу еще при Ельцине. Да, страна испытывает довольно печальную политическую эволюцию. Но эволюция эта естественна. Бывшая сверхдержава неуклонно превращается во второстепенную страну третьего мира. А в этом случае неизбежно нарастает волна национализма, шпиономании, деятельности, возникает печаль по утраченному могуществу и энергичное желание противостоять неким врагам.
Я готов согласиться и с этой версией. Я вообще считаю, что в определенном смысле спор вокруг слова `чрезвычайность` не слишком содержательный. В самом деле, пусть правы те, кто рассматривает провинциальный византизм со всеми его последствиями как определяющую характеристику момента. Ну и что из этого? Позволю себе рискованное сравнение. Нацизм в Германии ведь не с неба же свалился. Есть веские основания рассматривать это событие как естественное развитие в побежденной послевоенной Германии, барахтавшейся в разрухе. Так что, если бы осенью 1932 года немецкие интеллектуалы решили созвать чрезвычайный съезд, стали бы мы сегодня над ними смеяться?
Дело в ином. Нам необходимо спокойно и без истерик проанализировать остроту и масштабы опасностей, возможно ожидающих нас в ближайшем будущем. Какова природа этих опасностей? Самая общая и вместе с тем самая яркая, самая выразительная характеристика состоит в том, что без серьезных фальсификаций уверенное большинство населения нашей страны по доброй воле в здравом уме и твердой памяти проголосовало за никому до того не ведомого подполковника КГБ Путина, избрав его на пост Президента России. Конечно, мы можем говорить, что 55% голосов, отданных за Путина, - это еще не подавляющее большинство. Но вспомните, куда ушли остальные голоса. Эти выборы состоялись в стране, миллионы граждан которой погибли в результате репрессий. А репрессии эти были организованы партией, набравшей большинство голосов в парламенте, и проводились организацией, представитель которой был недавно избран нами президентом. Вот что страшнее всего. В массовую поддержку Путина энергично включилась интеллектуальная элита страны. Нового президента выдвигали писатели, артисты, ученые. Кажется, до сих пор многие из них не вспоминают об этом выдвижении как о наваждении, как о дурном сне. Не скрою от вас, дорогие коллеги, что лично я рассматриваю это избрание и это доверие как национальный позор. Страна с такой кровавой и грязной историей не может позволить себе такие предпочтения. Вместе с Путиным на ключевые посты в нынешнюю кремлевскую команду идут его коллеги из того же ведомства. Этой службы не стесняются, ею публично и откровенно гордятся. Гордится ею и сам президент.
Какова же идеология этой новой команды? Какие навыки они вынесли из своей alma mater? Какие базисные ценности этой идеологии?
Ничего нового для нас в этих ценностях, увы, нет. Это - державность, то есть представление о государстве как о мистической сверхценной сущности, которой служат все общество и каждый гражданин. Это так называемый `порядок`, который все чаще откровенно называют `управляемой демократией`. Вдумайтесь в этот термин, коллеги. Демократия - это власть народа, власть граждан. А что же в таком случае управляемая демократия? Управляемая кем? Это - `патриотизм`, выражающийся главным образом в поисках внешних и внутренних врагов России. Нынешний официоз любит говорить об `ответственности`. Ответственность - замечательное слово, и суть его тоже замечательная. Как же, например, согласно печально известной концепции об информационной безопасности Совета безопасности России осуществляется ответственность средств массовой информации? И перед кем, интересно, должны быть ответственны СМИ? На первый вопрос концепция отвечает очень просто: необходим контроль над прессой. Ну, отсюда ясен ответ и на второй вопрос: не перед нами - читателями, слушателями и зрителями - ответственны журналисты, а перед начальством. И так повсюду. Не власть отвечает перед обществом, а наоборот, требует от него ответственности перед некими общегосударственными целями и ценностями, то есть перед собой.
Под стать ценностям и методы проведения в жизнь новой политики. Все делается тихо и технично, подчас даже не очень заметно для не слишком пристального наблюдателя. Подготовка любой операции по отстраиванию механизмов византийской системы управления окружается покровом тайны и сопровождается операцией по дезинформации противника (то есть нас, граждан России) и операцией прикрытия. Тактика, вполне приемлемая для резидента, но не для президента.
Возьмем для примера историю с так называемым реформированием исполнительной вертикали. Вся кампания прошла под лозунгом: `Унять региональных баронов`. Что, разве плохо унимать баронов? Конечно, хорошо. И даже необходимо. И нам ли с вами, особенно активистам правозащитного движения из регионов, заступаться за правовой феодализм ельцинской эпохи? И разве основы федерализма не прописаны в действующей Конституции из рук вон плохо? Все так. При этом все вышеназванные соображения, активно тиражировавшиеся правительственной пропагандой, - не более чем операция прикрытия. Это ясно хотя бы из того, что не сделано даже попытки разрешить главную проблему - разграничения компетенции между федерацией и ее субъектами. Вместо этого с маниакальным упорством тянут куда-то вниз какую-то властную вертикаль. В нынешнем году, кажется, собираются дотащить ее до муниципальных образований. Жизнь коротка, и я буду краток тоже. На самом деле, это предпринимается вовсе не против региональных баронов, а для того, чтобы уничтожить любой федерализм и установить в России унитарное государство. И то, какой может быть федерализм в Византии? А героическая борьба с олигархами, почему-то ограничивающаяся исключительно владельцами оппозиционных СМИ? Но ведь многие верят. А как тихо и технично превращена в назначаемую верхняя палата парламента? Да, ее члены назначаются не непосредственно федеральной властью, но они назначаются властью, которая отныне контролируется федеральным центром, и, в любом случае, они не избираются населением.
Вот еще примеры тихих и незаметных шагов. Существовал у нас комитет Госкомприроды, федеральный комитет Госкомприроды - экологический контроль. Он, прямо скажем, работал не блестяще. Он, прямо скажем, требовал реорганизации. И эта реорганизация была осуществлена. Госкомприроды перестал существовать и превратился в управление министерства. Публике объяснили, что это делается ради сокращения аппарата. Ну, еще бы! Кто же будет против политики сокращения аппарата! Политики, которая вполне в духе правильных политико-экономических ценностей (таких, как дешевое правительство)! Все замечательно. Только почему-то ненавязчиво избегают упоминаний - управлением какого именно министерства стал бывший Госкомприроды. Не знаете? А я вам скажу. Теперь это управление в составе Министерства природных ресурсов. Вы представляете себе контроль за состоянием леса, порученный лесорубам? И рыбнадзор в недрах рыбопромышленных концернов? Комментарии нужны?
Намерения и планы, вынашиваемые новой властью, становятся совершенно прозрачными, если проанализировать законопроекты, вносимые в Думу или непосредственно Администрацией президента, или ее резидентами в парламенте. Остановлюсь на одном из них, поскольку он имеет прямое отношение ко всему, чему вы, уважаемые коллеги, посвятили всю жизнь.
Конституция Российской Федерации категорически запрещает парламенту изменение 1-й, 2-й и 9-й глав Конституции. Конституция полагает, что изменение этих концептуальных глав равносильно принятию новой Конституции. Новый же основной закон, согласно действующим конституционным нормам, может быть принят только специальным учредительным органом - Конституционным собранием. Записано, что Конституционное собрание создается и работает в соответствии с конституционным федеральным законом. А закона этого не существует. Естественно восполнить этот пробел. Вот он и восполняется. Президентская команда предложила, по сути дела, учредительную власть, назначаемую властью исполнительной. Назначаемое Конституционное собрание из 400 человек. Вот что это такое. Во-первых, в собрание входит сам президент. Гарант действующей Конституции становится автором Конституции новой. Далее. Вместе с президентом в собрание входят 100 назначенных им лиц. Далее. В Конституционное собрание входит вся верхняя палата целиком. Как я уже говорил, эта палата даже формально не состоит теперь из людей, выбираемых населением. Дальше я рассказывать не буду, и так все ясно. Если вы хотите написать новый основной закон по принципу `чего изволите`, то лучшей схемы не придумаешь. А об остальных законопроектах лишь коротко упомяну, на эту тему здесь будет специальный доклад. Законопроект об административных судах устанавливает специальную ветвь правосудия для разрешения споров гражданина с властью. Легко себе представить, как эти немногочисленные отобранные судебные составы будут разрешать подобные споры в рамках хорошо нам известной отечественной традиции. Стремительно продвигается в парламенте новый закон о политических партиях, выстраивающий политически активных граждан по ранжиру. Инициатор этого закона совершенно не скрывает своей сверхзадачи: внедрить в стране двух-, трех-, вообще малопартийную систему. Она и в самом деле очень удобна, и вовсе не только для власти. Забывают лишь, что те цивилизованные страны, где господствуют подобные системы, и не думают вводить законодательных ограничений на число партий, участвующих в выборах. Малопартийная система в этих странах создается самими избирателями, выражающими свои предпочтения. А участвовать в выборах может любое количество партий. И участвует. Я не буду останавливаться на аналогичных тенденциях столь важных законопроектов, как закон об уголовно-процессуальном, трудовом, административном кодексах. Хочу только декларировать, что новации и в этом случае выстроены в том же направлении.
Это законопроекты. Но мы можем судить о природе нового политического режима не только по его намерениям, декларированным явно или неявно. За эти полтора года под аккомпанемент деклараций о диктатуре закона уже сделан ряд шагов, приведших к серьезным и массовым нарушениям прав человека. Начнем с того, что нынешняя администрация не просто ведет на территории страны разрушительную и истребительную войну. Она, эта администрация, родом из этой войны. Силы, получившие в ходе выборов поддержку большинства населения, получили ее благодаря ими же развязанной истерии вокруг так называемой войны с терроризмом. Я вовсе не хочу сказать, что с терроризмом не надо бороться или что в борьбе с этим злом недопустимы силовые методы. Отнюдь нет. Более того, я прекрасно помню, что первый акт, или точнее, пролог этой войны - вторжение в Дагестан, был организован, скорее всего, не из Москвы. Исполнителями этого преступного вторжения были исламские экстремисты и фанатики-националисты, не получившие должного отпора со стороны официальных властей Чечни. Я хочу сказать, что команда Путина цинично разыграла эту ситуацию как козырную карту для победы на парламентских и президентских выборах. И при этом их совершенно не волновало, чем обернется эта война для России, не говоря уже о Чечне. Означает ли развязывание террора в Чечне, что репрессииновь станут основным орудием управления по всей России? Не думаю. Но избирательное точечное применение репрессий для достижения властью своих целей считаю вполне возможным. Разумеется, политический характер этих репрессий будет тщательно маскироваться. Присутствующие здесь активисты экологических движений могут многое рассказать нам о том, как это делается. Сегодня главный удар направлен именно против них. Впрочем, параллельно растет и общая независимость органов МВД, прокуратуры, ФСБ, других силовых структур не только от гражданского контроля, но и от соблюдения законности и прав личности вообще. А это уже касается не избранных, а всех.
Наконец, к числу уже осуществленных компонент общественного проекта, который новый президент предложил избравшей его стране, относится внешнеполитический курс его администрации. Фактически этот курс означает сближение России с самыми недемократическими режимами в мире, от Кубы до Северной Кореи. Сближение с диктаторами, которые открыто попирают права личности и политические свободы в своих странах и создают угрозу международному миру и международной безопасности. Вам, коллеги, решать, должно ли волновать российских правозащитников то, что делается за пределами наших границ и даже границ бывшего Советского Союза. Моя же точка зрения известна: права человека, как и мир в целом, неделимы. Однако было бы печально и смешно, если бы нынешний Съезд занялся декларациями и разоблачениями власти, не ответив на главный вопрос: как нам противостоять угрозам, исходящим от нынешней политической ситуации? Иначе говоря, нам следует, прежде всего, думать не о том, что должна делать власть, чтобы стать хорошей и удостоиться нашей похвалы, а о том, что должны делать мы, чтобы оказать хоть какое-нибудь влияние на дальнейшее развитие событий.
Прежде всего, надлежит ответить себе на общий вопрос: до какой степени и в каких аспектах правозащитнику надлежит заниматься политикой? Это вечный вопрос о соотношении права и политики, который занимал активистов движения за права человека еще в СССР. Наверное, разные люди ответят на него по-разному. Я отвечаю так. Правозащитник не может уйти от политики тогда, когда в чисто политических событиях он видит угрозу правам личности, основам демократического строя, господству права и гражданскому обществу. Впрочем, в столь общем виде эти критерии вряд ли так рациональны. Поэтому, касаясь конкретных политических тенденций, нам все равно придется каждый раз открывать дискуссию: является ли, например, унитаризация государственной власти нарушением прав граждан и какие именно права при этом нарушаются? Какие формы может принять участие правозащитных организаций в политике? Мои организационные предложения по этому поводу у вас на руках. Мы должны совместными усилиями проводить серьезную экспертную работу, мы должны организовать систематический мониторинг событий, происходящих в политическом секторе, в частности в Думе, затрагивающих права человека. Мы должны регулярно анализировать и оценивать такие события, а затем распространять наши выводы и оценки как можно шире. Возможно и участие правозащитников в открытых акциях ненасильственного гражданского сопротивления - от сбора подписей под петициями до митингов и пикетов. Другой вопрос, возможно ли на этом пути добиться каких-нибудь эффективных результатов. В любом случае, то, что я предлагаю, - это, в сущности, гражданская и неполитическая, хотя и обращенная на политические цели, оппозиция `путинизму`. Хочу сразу сделать оговорку, оппозиция, о которой я говорю, должна быть, пользуясь сегодняшней политической лексикой, не непримиримой, а конструктивной. Если власти, паче чаяния, пойдут навстречу нашим требованиям, если между нами и ними окажется возможным конструктивный диалог, было бы преступлением не пойти на этот диалог во имя соблюдения чистоты риз. Надежды на такой поворот событий, по правде говоря, маловато. Но вспомним, что пионеры правозащитного движения, в частности Андрей Сахаров, настойчиво и добросовестно пытались вести подобный диалог еще с советским правительством, когда надежды не было вовсе. Далее. Говоря о необходимости для правозащитников не быть в стороне от политики, я должен сказать и другое. Если, увлекшись политикой, мы будем пренебрегать тем, что я назвал рутинной будничной работой правозащитных организаций, мы очень быстро превратимся в политиканствующих обывателей, неинтересных даже самим себе, не говоря уже о ком-то другом. В самом деле, почему хоть кто-то обязан с нами считаться, хоть кто-то должен принимать во внимание наше мнение? Это может быть только тогда, когда мы обладаем определенным общественным весом, а этот вес зависит от целого ряда факторов. И ни наша принципиальность, ни наша радикальность, ни красивый слог наших заявлений, ни интеллектуализм наших аналитических потуг к числу этих факторов не относятся. Общественный вес, повышение влияния в обществе могут возникнуть только в ходе того, что я назвал рутинной работой правозащитника.
Я прекрасно понимаю, что участие активистов правозащитных организаций в той гражданской неполитической оппозиции, о которой я только что говорил, может оказаться серьезной помехой для будничной работы. Причины очевидны, и останавливаться на них нет нужды. Как выходить из этой коллизии? Честно говоря, я не могу привести никакого рецепта. Искать ответ на этот вопрос придется в повседневной работе. Для меня ясно только одно: именно теперь оба этих направления нашей деятельности стали для нас обязательными. Ситуация такова, что полный отказ от одной из задач в пользу другой губителен для обеих. Если мы откажемся от будничной правозащитной пахоты в пользу политики, то станем ничтожной кучкой людей, не уважаемых обществом и способных лишь к декларациям. Если же мы откажемся от идеи гражданской оппозиции в пользу исключительно будничной рутинной мелкой работы (вроде помощи беженцам), то мы очень быстро придем к ситуации, когда никакой помощи беженцам мы реально оказать не сможем. Хотя бы потому, что и этой рутинной работой тоже раздражаем власти и, значит, надо балансировать между двумя крайностями. Если угодно, в этом и состоит чрезвычайность настоящего момента. Но какие бы решения мы ни принимали в той или иной ситуации, надо принимать их с открытыми глазами. Уверяю вас, власть не обманешь. А на мудрость власти, которая терпела бы наше фрондерство и в то же время не мешала бы нам в повседневной работе, мы, увы, рассчитывать не можем. Хотя бы потому, что эта власть вовсе не мудрая.
И еще одна задача есть у российского правозащитного движения, которое не случайно ведь исторически было первенцем независимой общественности, первым (и на многие годы практически единственным) всходом, который дали семена гражданского общества на выжженной советской властью земле. Это позиционирование себя в общественном процессе. Тоже рутинная работа, длительная, даже, пожалуй, постоянная и нелегкая. Выше я говорил о позиционировании себя по отношению к правительству Путина. Но неизмеримо более важной является задача определить себя по отношению к другим агентам общественного процесса: масс-медиа, бизнесу, политическим партиям, а также к нашим собратьям из других гражданских организаций.
Остановлюсь на последнем вопросе. Мы должны четко понять, что правозащитные (в узком смысле этого слова) организации - лишь небольшая, хотя и весьма значимая, часть совокупности неправительственных гражданских организаций самого различного профиля, активно работающих сегодня в России. Именно гражданские неправительственные организации и другие структуры гражданского общества являются нашими естественными союзниками в противодействии авторитарным тенденциям. Это естественно. Фундамент гражданского общества - право, и оно же, право, является первой жертвой авторитаризма. Конечно, речь не идет ни о каких организационных объединениях. Да, я надеюсь, что в рамках правозащитного сообщества, в самом деле, об этом речь не пойдет. Мы должны обсуждать с нашими коллегами систему горизонтальных связей, причем не организационных, а корпоративных, выстраиваемых вокруг конкретных дел, имеющих общую для всех значимость.
И наконец, последнее. Наш Съезд - чрезвычайный съезд. Чрезвычайной ситуации можно противопоставить многое. Но одно чрезвычайной ситуации противопоставлять бессмысленно - истерику. Наша работа легко может стать соревнованием в криках, обличениях и хлестких эпитетах по адресу власти. Благо, это пока еще почти безопасно для обличающих и, главное, не требует никакой систематической работы в дальнейшем. Вот тогда точно можно будет сказать, что мы потерпели крах. Я призываю Cъезд ни в коем случае не идти по этому пути. Спасибо за внимание.
Владимир МИРОНОВ
Судьба судебной реформы: возврат к репрессивно-карательному режиму страны
Уважаемые коллеги!
Если на сегодняшний день рассмотреть два понятия - защита прав граждан и судебная власть, - то, думаю, не надо вас убеждать в том, что эти понятия не совпадают. И если раньше судебная власть хотя бы делала вид, что она ориентирована на защиту прав граждан, то на сегодняшний день приходится констатировать с сожалением, что все-таки судебная власть выполняет более чей-то заказ, и, скорее всего, это заказ исполнительной власти, чаще всего так бывает. А о защите прав граждан, конечно, эта власть уже забыла, несмотря на то что есть и Конституция, Конституция неплохая, которая говорит о том, что защита прав граждан является первоочередной задачей всех ветвей власти и обеспечивается правосудием. Но при этом нас пытаются убедить в том, что судебная реформа уже состоялась, ничего менять не надо.
Для себя (и в тезисах доклада это отмечено) я вижу три момента, по которым нас пытаются убедить, что судебная реформа состоялась. Во-первых, говорят о том, что введен институт мировых судей. Но если рассмотреть этот институт с точки зрения защиты прав граждан, то для меня очевидно, что этот институт вводился отнюдь не для того, чтобы защищать права наших граждан. Более того, кто внимательно читал законы и изменения, которые внесены в Гражданско-процессуальный кодекс РСФСР и в УПК, знают, что мировые судьи будут рассматривать не только гражданские дела, но и уголовные. А отсюда напрашивается весьма печальный вывод, что, как только штат судей увеличивается, к сожалению, увеличивается и число судимых лиц. Поэтому создание нового института, увеличение штата судей для граждан означает только одно: судимость будет расти.
Второй посыл, который пытаются привести в качестве довода, что реформа состоялась, - это внедрение принципов равноправия, диспозитивности и состязательности. Если посмотреть с точки зрения равноправия, то у меня возникает один-единственный вопрос: а как права прокурора, участвующего в процессе, и права представителя, участвующего в процессе, и адвоката соотносятся между собой? И если вы посмотрите внимательно, то нельзя не заметить, что у прокурора на сегодняшний день прав гораздо больше, начиная от дачи заключения и принесения протеста, и что более всего удивительно - наш прокурор по-прежнему имеет право приостанавливать судебные решения, если считает необходимым внести протест. Можно говорить в таком случае о равноправии? По-моему, это, по меньшей мере, цинично. А нас пытаются убедить, что каждый гражданин равен в судебном процессе чиновнику любого ранга. Если наш гражданин будет обжаловать судебные действия Администрации президента, то он в процессе в нашем суде будет равен чиновникам, которые будут выступать от имени Администрации? Я думаю, что здесь даже гадать не надо на кофейной гуще, в чью пользу состоится судебное решение. Если говорить о принципе диспозитивности, то он означает только одно: наш гражданин превратился в постоянного просителя в судебных инстанциях. По той простой причине, что на сегодняшний день ни одна правозащитная организация не вправе защищать личные права гражданина без его жалобы. Поэтому это потенциальный жалобщик, который ходит, просит в суде чего-то, назойливый человек, и при этом иногда что-то, может, он и получит, но правозащитная организация при этом переведена из положения самостоятельного участника процесса в положение представителя. Это очень много значит. Я думаю, для юристов это понятно. Это неопределенный круг лиц. Я вам сказал - личных прав, прав отдельной личности. Неопределенный круг лиц - эта категория дел еще остается. Не упоминайте о ней. Думаю, если мы будем упоминать о ней, то ее тоже сумеют очень быстро убрать, тем более что грядут изменения в ГПК. И вот в таких условиях предлагают состязаться на равных гражданину и власти в процессе. На мой взгляд, здесь созданы все предпосылки для того, чтобы права гражданина нарушались, и, прежде всего, нарушались именно в судебном порядке.
И третий посыл, который приводится в обоснование судебной реформы, - создание так называемых специализированных судов. Прежде всего, сейчас стоит говорить об административных судах, которые вот-вот уже будут введены в нашей Российской Федерации. Закон об этом внесен в Верховный суд Российской Федерации. Как профессионал и как человек, который участвовал в работе всех звеньев судебной системы, начиная от суда первой инстанции и кончая работой Верховного суда, могу вам сказать, что самое страшное - это вот те самые тройки профессионалов, которые сейчас пытаются навязать путем введения закона об административных судах. Если у нас будут введены тройки профессионалов, которые будут рассматривать административные дела, все будет ясно. Случайных решений эти суды выносить не будут. Потому что двое всегда будут `смотреть` за инакомыслящим третьим.
Таковы печальные итоги, которые можно подвести за то время, последнее десятилетие, которое состоялось у нас с вами. Что нас ожидает впереди?
Впереди нас ожидают проекты ГПК и УПК. Об УПК я могу сказать буквально два слова. Если вы посмотрите проект УПК, то концептуально его разработчики умудрились даже отменить принцип презумпции невиновности. Насколько мне известно, если не изменяет память, в статье 173 проекта говорится о том, что обстоятельства, подтверждающие невиновность, должны быть доказаны. Тогдакак мне всегда казалось, что вину должно доказывать государство, а вернее, его представители. А теперь получается, что перевернули все с ног на голову. И второй посыл здесь (мы должны его иметь здесь в виду): до сего времени и в уголовном процессе, где предлагается состязаться адвокату и прокурору, прокурор не только имеет дополнительные полномочия, но наш бедный в уголовном процессе адвокат не имеет права даже представить доказательства без того, чтобы эти доказательства были одобрены либо следственной властью, либо судебной властью. Поэтому в таких условиях говорить о том, что мы будем состязаться, - это, по-моему, игра в одни ворота.
Если мы скажем с вами о проекте ГПК, то там тоже можно найти много интересного. Но самое главное, что ГПК построен таким образом, чтобы вообще исключить упоминание об общественности. Я приведу вам только два характерных примера. Во-первых, все дела по ГПК будут рассматриваться единолично, то есть упоминания о народных заседателях уже быть не может, если этот ГПК будет принят в том виде, в котором он нам предложен. Во-вторых, по-прежнему предлагается оставить во главе каждого судебного решения, а вернее, во главе всей судебной системы так называемых председателей судов и пресловутые президиумы. Вы прекрасно понимаете, что на сегодняшний день в каждом регионе (а на уровне Российской Федерации это Президиум Верховного суда) главой судебной власти является председатель, который председательствует в президиуме и приносит в этом же президиуме протест. Найдите мне в другой стране мира такой орган, в котором бы сам председательствовал, сам приносил протест и в присутствии твоем голосовали! Мне этот орган напоминает, простите за вульгарность сравнения, игру в карты, когда заведомо знаешь, что сидит шулер, и вот не знаешь, даст он тебе на этот раз выиграть или нет. Конечно же, иногда выиграть дают, но это вовсе не значит, что игра была честной. Мы рассчитываем на честную игру в судебных инстанциях, но заведомо знаем, что у нас в игре участвуют люди, которые, простите, бывают нечисты на руку.
Поэтому вот в той системе, которая сейчас сложилась, говорить о том, что можно защитить права и свободы граждан, я бы не рискнул. Конечно же, можно очень много говорить негативного, но самая главная задача, ради которой мы с вами сидим в этом зале, - все-таки выработать какие-то предложения, может быть, которые потом воплотятся в конкретный законопроект о том, что же делать.
На мой взгляд, прежде всего необходимо усилить роль общественности при рассмотрении гражданских дел. Каким образом это сделать? Сделать это, на мой взгляд, просто, причем не требуя бюджетных ассигнований, по крайней мере для создания судебных составов по трудовым делам. Это абсолютно точно. То есть можно перейти к институту общественных судей, людей профессиональных, подчеркиваю, которые имеют высшее юридическое образование, которые могли бы действовать в каждом звене судебной системы и при этом за ними сохраняли бы заработную плату те организации, которые их избирали и делегировали в качестве общественных судей. В качестве состава по трудовым делам - профессионал и представители работников и работодателей. Причем профессиональные союзы, насколько мне известно, и представители работодателей согласны за своими общественными судьями сохранять заработную плату. Однако вместо этого нам упорно навязывают тройку профессионалов. Так зачем денежки тратить? Общественность нам обойдется гораздо дешевле. Причем эти общественные судьи не должны участвовать в рассмотрении дел исключительно в суде первой инстанции, но и в кассационной, и в надзорной инстанциях, и, конечно же, они должны иметь право принесения надзорных протестов. Далее, что хотелось бы увидеть в нашем законодательстве - я понимаю, что это на сегодняшний день нереально... Хотя вчерашний демарш президента, который внес в Думу законопроект о даче судом согласия на арест, свидетельствует о том, что все-таки полномочия прокуратуры можно урезать и довести их до разумных пределов даже в современных условиях. На сегодняшний день, на мой взгляд, назрела необходимость определиться: кто же такой прокурор? Либо это равноправный участник процесса, либо это надзиратель за процессом. От ответа на этот вопрос и должны зависеть полномочия прокурора. Пока мы на него не ответили, мы будем с вами опять-таки иметь противника в процессе, который будет работать отнюдь не на защиту прав граждан.
И последнее. Мне хотелось бы сказать и об Уполномоченном по правам человека. На мой взгляд, его права влиять на судебный процесс на сегодняшний день не завершены. Ну что такое ГПК, УПК? Может знакомиться с делами, решения по которым и приговоры вступили в законную силу. На мой взгляд, знакомиться, ходатайствовать - это одно, а возбуждать надзорное производство - это нечто другое. Поэтому, на мой взгляд, Уполномоченный по правам человека должен получить возможность приносить протест на любое судебное решение и приговор, в котором нарушаются права и свободы граждан. Спасибо за внимание.
Валерий БОРЩЕВ
Гражданский контроль над силовыми структурами и закрытыми учреждениями
Уважаемые коллеги!
Мы должны признать печальный факт, что концепция прав человека не стала в нашем обществе определяющей. Хотя это записано в Конституции, ни общество, ни государство таковым приоритетом эту концепцию не признали. И наверное, здесь много причин есть, их можно анализировать. Это долгий процесс. Но я полагаю, что это коренится где-то в нашем национальном сознании, в самосознании России. Вы знаете, что на протяжении истории российской мысли лучшие умы метались симпатиями между Медным всадником и бедным Евгением. То они видели спасителем державу, государство, то совершенно справедливо обращались к тому, что происходит с маленьким человеком. И вот эта разделительная межа, этот рубеж между обществом и государством часто сводился к минимуму. Понятно, в какие периоды. Допустим, в периоды войн, кризисов он сводился настолько к минимуму, что даже был не заметен. И возникала идея, не только идея симфонии общества и государства, но даже единения. Я хотел бы напомнить, к чему приводили эти периоды единения общества и государства. Тот сиюминутный успех, если он и бывал, за ним следовали трагические последствия. Мы, к сожалению, это забываем. Да, я понимаю, что мы переживаем тот же этап, этап нестабильности, люди хотят прислониться к твердой власти. Отсюда их упования на мощное государство. Тому свидетельство выборы, причем выборы действительно в крайней форме, когда выбирают представителей спецслужб. Я сейчас не касаюсь той моральной стороны, о которой говорил Сергей Адамович. Я сейчас хочу сказать о чисто избирательном праве голосующего. Ведь человек не может знать необходимых данных о представителе спецслужб по определению. Так как спецслужбы работают в закрытой структуре, и деятельность ее закрыта. Он не может знать, кто этот человек, в чем его достоинства, я имею в виду, в той полной мере, но тем не менее он голосует. И это в высшей степени тревожно.
Нас, правозащитников, обвиняют, что мы враги государства, ведем антигосударственную деятельность, и так далее, и тому подобное. Это уже, надо сказать, миф по поводу правозащитников. Миф, выгодный врагам, противникам правового движения, правового государства и правозащитного движения. Как это ни удивит многих, но я могу сказать, что я - государственник. Только, в моем понимании, государство - это механизм, и не более того. Механизм реализации интересов общества, а отнюдь не самодовлеющая ценность, которая стоит над всеми и над всем. Я полагаю, что нам надлежит разобраться в своих симпатиях.
Недавно на пресс-конференции одна журналистка нам сказала: `Вы не любите государство`. Государство - не тот предмет, который можно любить или не любить, это действительно механизм, да и только. Если рассматривать с этой точки зрения взаимоотношения общества и государства, то мы должны посмотреть, насколько работает этот механизм и насколько действенно взаимодействие гражданского общества и государства. Я думаю, что здесь крайне важный аспект этого взаимодействия - это гражданский контроль. Повторяю, коль скоро государство - это механизм, то общество вправе контролировать, как этот механизм работает. Правозащитники всегда уделяли приоритетное внимание именно контролю. В 70-е годы для нас были приоритетными - это пенитенциарная система, это психушки, это КГБ. И то, что предавалось гласности, я полагаю, это играло роль в жизни общества и государства, и даже иногда спасало жизни людей. Но, естественно, необходимо законодательное закрепление этой системы контроля. Хотя де-факто наши правозащитные организации все-таки добились того, что они и сегодня (в отсутствие закона) с трудом, но кое-кто тем не менее бывает в колониях и тюрьмах. Сейчас, правда, стало хуже, но еще недавно это было, с ГУИНом могли договариваться. Сейчас, повторяю, стало хуже. Действительно реальная сила - Комитет солдатских матерей. Нравится это военным или не нравится, но это действительно реальная сила, с которой они не могут не считаться. Но тем не менее, повторяю, необходим закон. Вот я предложил в прошлом составе Думы закон об общественном контроле за правами человека в местах изоляции. И хотя этот законопроект был принят Думой конституционным большинством, правительство невероятными усилиями боролось, чтобы его заблокировать, и оно его заблокировало через Совет Федерации. Но важно то, что позиция правительства, что они категорически против того, чтобы общество участвовало в этом контроле. Они говорят, что это вмешательство общественных организаций в жизнь государства. Хорошо, мы внесли поправку в закон об общественных объединениях, это их не устроило. Это принципиальная позиция властей: не допустить общество к гражданскому контролю. Тем не менее, я думаю, здесь надо бороться, можно бороться. Закон опять внесен, и я думаю, что наш Съезд должен в своей резолюции потребовать от Думы, от парламента, от президента, чтобы этот закон был принят. Потому что та ситуация, которая сложилась в правоохранительных органах, - это критическая ситуация. Пытки, произвол, откровенный произвол не снижается. Еще появились новые виды пыток, такие, как `ласточка`, `слоник`, `конвертик`. Это 90-е годы! Они распространились по всей стране с невероятной быстротой, как будто бы работники милиции изучают эти приемы пыток на курсах повышения квалификации. Это всеобщая методика, всеобщие действия. А как реагирует на это прокуратура? Вот цифры. В Москве за один год на две тысячи заявлений о незаконных следственных действиях органов милиции было заведено только шесть уголовных дел. И меньше половины из них дошли до суда. Не хочет прокуратура заниматься этим вопросом. Я считаю, откровенно не хочет. И когда мы на Палате по правам человека, политическо-консультативном органе при президенте, поставили этот вопрос, мне прямо говорили: `Вы что, хотите нарушить следственный механизм?` Так вот, для них это следственный механизм! Это не нарушение закона, это не преступление, а это следственный механизм! Это тот атавизм советской системы, с которым государство не хочет расставаться. И без общества, без гражданского контроля мы от этого нас не избавим. А перед опасностью такого произвола каждый из вас стоит, и с любым из вас завтра это может случиться.
Я упомянул Палату по правам человека. Да, действительно, мы отмечали, что ситуация с правами человека была всегда тревожной. Но раньше хоть были какие-то возможности взаимодействия, диалога. Была Палата по правам человека, политическо-консультативный орган при президенте. В августе прошлого года президент ее упразднил. `Российская газета`, правительственный рупор, с радостью сообщила, что нечего консультироваться президенту с общественными организациями. При Степашине был создан общественный совет при министре. Я там был членом совета от секции по правам человека. Сегодня об этом совете ничего не известно, есть он или нет. Не нужен власти такой институт взаимодействия общества и государства.
Я полагаю, что мы должны поставить вопрос и напомнить, что государство, повторяю, - это только механизм исполнения интересов общества, реализации интересов общества. Я хотел бы напомнить обществу, тем людям, которые питают большие надежды, что государство решит их проблемы: не обольщайтесь. Поговорите со своими знакомыми, что они испытывают, попав вот в эти самые отделения милиции, и что потом происходит, когда они пытаются добиться справедливости. Не решить государству эту проблему, потому что государству это очень просто решить. Есть элементарный простой путь - это суд. Суд может отклонить, исключить системы доказательств, факты, добытые незаконным путем. Не делают это судьи, как правило. Значит, здесь суд, милиция и прокуратура находятся в том самом взаимодействии, а отнюдь не с нами.
Еще одна сфера, где действительно чрезвычайно важен гражданский контроль, - это армия. Там любят пользоваться таким лукавым словом - `дедовщина`. Между тем это действительно преступное действие, это издевательства, это произвол, который длится уже 40 лет. Дедовщина началась не вчера и не сегодня, она началась тогда, когда уголовников начали призывать в армию. Насколько серьезно рассматривается это дело, вы можете увидеть по статистике, потому что таких дел чрезвычайно мало, и реакция на убийства и самоубийства... Может быть, кто-нибудь смотрел не так давно передачу `Независимое расследование`? Там один полковник, когда у него в части один мальчик повесился, сказал: `Он сам виноват. Он не хотел служить, вот и пришел к такому выводу`. Такова реакция. Я думаю, что здесь Комитет солдатских матерей действительно делает невероятно важную работу, я всегда считал это чрезвычайно важной нашей общественной организацией. И, может быть, только благодаря им, а отнюдь не прокуратуре, эти факты каким-то образом выносятся на свет Божий.
Особый вопрос об альтернативной гражданской службе. Это не частный вопрос, касающийся молодых людей, отнюдь не частный. Та бешеная реакция военных, не допустить принятия этого закона, - это не просто ведомственный интерес, это более глубокая, более страшная вещь. Вы, наверное, слышали о деле Дмитрия Неверовского, это героический молодой человек, я просто восхищаюсь им. Потому что все мы считаем, что это настоящий герой. Человек, который согласен был идти на жертвы ради своих убеждений. Я рад, что в новом молодом поколении есть такие люди. Это вселяет оптимизм. Вся судебная система ополчилась не только на мальчика, но и на тех, кто пытался его защитить. Когда судья Пашин дал заключение Независимому экспертному совету, его решили лишить статуса судьи за то, что он умаляет честь и достоинство судебной системы. Хотя он дал заключение как ученый. Это, видите ли, оскорбительно. Я разговаривал с заместителем председателя Калужского областного суда, и тот откровенно демонстрировал, что ему близки интересы не закона, как полагается для судьи, который должен защищать интересы закона, а интересы ведомства. Он говорит: `Вы что, хотите армию распустить?` Вот такова реакция представителя Фемиды. Действительно случилось чудо, Пашина позавчера восстановили в правах судьи. (Аплодисменты.) Это, действительно, радость. Хотя я это расцениваю как чудо. Я сидел на этой высшей квалификационной коллегии, и никаких надежд на то, что будет такой исход, не было. Слава Богу. Действительно, мы должны этому вопросу придать особенное значение, поскольку это вопрос и сохранения Конституции и иерархии ценностей. Вопрос военной реформы - это действительно не частный вопрос.
Сергей Адамович коснулся ФСБ, я хочу сказать, о чем не говорили. Это судебная власть. Она все более стремится получить некую закрытую форму. И всякие попытки общества как-то выразить свое мнение вызывают у них обиду. Я полагаю, это не должно нас смущать. И вот те мониторинги деятельности судов, которые проводятся правозащитными организациями, должны стать повсеместными не только в Москве, что делается, но и по всем регионам. Это одна из форм воздействия. Контроль над ФСБ, мало возможностей у нас. То, что делает Фонд `Гласность`, - это большое дело. Те восемь конференций `КГБ: вчера, сегодня, завтра` действительно сыграли роль. Но я полагаю, что нам нужно поддержать поправку к Конституции о парламентском контроле.
И последнее - это права ребенка. Тут правильно говорили, мы добились того, что в пяти регионах есть Уполномоченный по правам ребенка. Здесь ситуация критическая, и государство не желает менять. Только под воздействием общества, только под нашим воздействием здесь возможны какие-нибудь перемены. Это особая тема, мы будем говорить на секции, но тут никаких оправданий у власти, почему эта сфера может быть закрытой, нет. А ситуация там просто страшная. Спасибо.
Сергей ГРИГОРЬЯНЦ
Наступление государства на гражданское общество
Добрый день, дорогие друзья!
Послушав Сергея Адамовича, я решил несколько смягчить доклад. Хотя в общем он остается достаточно жестким. Уже в третий раз в новейшей русской истории хочется повторить за Василием Розановым и Черчиллем: с лязгом, скрипом, визгом над российской историей опускается железный занавес. Перестройка в СССР успешно завершилась, и теперь уже даже неважно, была ли она осуществлением первоначального замысла Юрия Андропова или стала естественной победой в смутное время наиболее агрессивной и не имеющей нравственных ограничений части общества. Люди, которые создали первые в мире концлагеря, расстреливали заложников, беспризорных детей, крестьян, дворян, иностранцев, рабочих, осмелившихся бастовать, сперва называли себя рыцарями революции, - теперь их внуки получают безграничную власть, называют себя, по словам Патрушева, неодворянами. Говорят исключительно о кодексе чести, тем самым без нужды подчеркивая свою близость к `крестным отцам`. Сегодня они уже не следят за страной, а владеют ею и потому ликуют в Кремле и на Лубянке, как нагло и откровенно признается в последнем интервью Глеб Павловский: `У нас головокружение от успехов`. Это больше, чем что-либо другое, обнаруживает природу новой власти. Страну втянули для решающего ее захвата в отвратительную, безнадежную, теперь уже, к сожалению, я боюсь, в бесконечную войну в Чечне. Катастрофы следуют одна за другой. Миллионы наших сограждан замерзают на севере, на востоке и даже на юге страны без тепла и электричества. Сотни тысяч беженцев умирают от туберкулеза и голода в гнилых палатках. Любое правительство воспринимало бы это время как свою и национальную трагедию. Но у нашего - головокружение от успехов. Для них важно лишь то, что, по словам того же Павловского, никто им не способен сказать `нет`.
Тем не менее пусть слабое, но все же российское гражданское общество новая власть воспринимает как одного из основных своих противников. В течение всех последних лет в России идет скрытая, но особенно жестокая непрекращающаяся борьба со всеми наиболее деятельными неправительственными организациями. В лучших чекистских традициях Путин обвинил их в пособничестве шпионам и иностранному проникновению в Россию. Сменявшие друг друга министры юстиции наперебой говорили о том, что лишаются регистрации, то есть уничтожаются, общественные организации, существующие только на бумаге. На самом деле, перечисление могло бы быть долгим, но я скажу, что в результате умелого применения властями положения об обязательной перерегистрации в Тамбовской области осталось 5%, в Москве - 12%, Краснодарском крае 20% ранее существовавших общественных организаций. Примерно то же самое и с общероссийскими. Согласно официальной статистике Министерства юстиции, к 1 июля 1999 года, то есть ко времени окончания срока перерегистрации, были перерегистрированы лишь 770 общероссийских общественных организаций. Это 57% от общего числа НПО. 562 перерегистрацию не прошли, что означает их последующую ликвидацию в судебном порядке. Согласно данным, поступившим из региональных управлений юстиции, к 1 июля 1999 года не прошли государственную перерегистрацию и подлежат ликвидации 18 700 (более 60%) общественных объединений. В суд направлено уже 1348 исков о ликвидации. Все это дополняется неизменными отказами управления юстиции в регистрации новых общественных организаций. Причем особенно зловещей оказывается деятельность как раз московского Главного управления юстиции.
В недавнем интервью после нашей конференции, где мы хотели представить, кого же именно и почему и насколько успешно уничтожают государственные власти, замначальника управления юстиции города Москвы Жбанков, выступая на Радио России, прямо сказал, что общественные организации имеют право работать без регистрации и потому регистрироваться больше не будут. Это значит, что не будут иметь банковских счетов, официально заключать договоры, нанимать сотрудников и так далее. То есть, как и в советское время, будут переходить в подполье. Если прибавить, что полностью отсутствует законодательство, стимулирующее предпринимателей финансировать третий сектор, практически нет налоговых льгот на благотворительную деятельность... Отсутствуют какие бы то ни было средства стимулирования общественной деятельности. Все это приводит к тому, что общественные организации практически не могут получить помощи из российских источников. Более того, вторая часть Налогового кодекса вводит НДС и на благотворительную помощь. В то же время с 1 января 2001 года по приказу тогда премьер-министра Путина введена и регистрация помощи, получаемой из-за рубежа, Министерством экономики. Причем эта регистрация производится, как там сказано, лишь в случае соответствия проекта, которому помогают, национальным приоритетам. Ну, скажем, `Мемориал` и его доклад о Чечне и гигантская работа, проводимая там, точно не будет национальным приоритетом российского руководства. Как рассчитывают власти, это должно привести к полному параличу организаций, которым хоть кто-нибудь помогает.
Надо сказать, что большие трудности стало испытывать независимое профсоюзное движение. В отказах регистрации профсоюзам частым аргументом являлось, скажем, наличие двух профсоюзов на одном и том же предприятии. При этом не регистрировался, как правило, независимый профсоюз, а регистрировался входящий в ФНПР. Особенно неприятными и вполне незаконными были требования списков всех присутствовавших на собрании и личные опросы каждого из упомянутых в списке.
Были и такие примеры формальных отказов регистрации. В Екатеринбурге не устраивает название организации - профсоюз `Коммунальщик`, профсоюз `Тепловик`. В названии профсоюзов указано предприятие, где действует профсоюз, - свободный профсоюз работников Уральского домостроительного комбината? Регистрируемый профсоюз будет вторым на предприятии. И так далее. Учитывая материальную заинтересованность ФНПР в управлении средствами внебюджетных фондов, ее политическую ангажированность и контролируемость государством, ясно, что речь идет о ликвидации сколько-нибудь влиятельного самостоятельного рабочего движения.
В сходном положении оказываются религиозные объединения, в том числе, к сожалению, и благодаря усилиям Московской патриархии, которая практически уже стала государственной церковью со всеми вытекающими отсюда катастрофическими последствиями как для православия в России, так и для государства. Как и в советское время - пока, правда, без лагерей - преследованиям подвергаются адвентисты, кришнаиты, православные, не подчиняющиеся патриархии (старообрядцы, катакомбная церковь, зарубежная церковь, украинская православная церковь), и другие. Недавно Жбанков отказал в перерегистрации Армии спасения, указав в своем вполне карикатурном, но обдуманном ответе, что это - армия и поэтому она не может быть зарегистрирована. Сама свобода совести не гарантирована сегодня в России. Даже нынешний далекий от совершенства и многократно критиковавшийся закон о свободе совести не соблюдается. Возникло тесное сотрудничество государственных органов - Минобороны, МВД, ФСБ, Минобразования и других - с Московской патриархией. При этом ущемляются права других конфессий и атеистов. Активные антирелигиозные выступления, происходящие даже вдали от церквей, вызывают репрессии. В некоторых регионах, например в Курской, Белгородской областях, в школах и вузах вводятся в качестве обязательных предметов закон Божий и богословие. Иногда им даются эвфемистические названия, но преподаются они православными священниками. В армии, например в частях, дислоцированных в Таджикистане, православные священники занимают штатные должности. Солдаты и офицеры, вне зависимости от конфессиональной принадлежности (то есть и мусульмане, и буддисты, и атеисты), обязаны присутствовать на православных богослужениях. Сенатор Ромашевский, если бы не экономил, к сожалению, наше время, мог бы рассказать, к чему подобный религиозный энтузиазм привел в Польше. Это не было выигрышем католического костела.
В этом же ряду стоит уничтожение многопартийности в России, то есть сотен небольших политических партий, кроме многочисленных.
Однако, как это на первый взгляд ни странно, наиболее эффективными акциями спецслужб, то есть правительства России, по борьбе даже не с отдельными организациями, а с целыми слоями общества, являются сфабрикованные в последнее время ФСБ многочисленные процессы по делам о шпионаже: Пасько, Сойфера, Щурова, Моисеева, Сутягина, Виктора Лимонова и Владимира Шибаева в Перми и, по-видимому, ряд других, о которых мы просто не знаем, поскольку это `государственная тайна`. Об экологической составляющей дел Пасько, Сойфера и дела Никитина подробнее расскажет Никитин. Я хочу выделить другие обстоятельства.
Сама бессмысленность обвинений, фантастический непрофессионализм следователей ФСБ, попрание ими всех мыслимых норм закона, на самом деле, не только свидетельствуют о правовом и интеллектуальном уровне наших спецслужб и политических лидеров, но для них самих служат (именно благодаря абсурдности обвинений) чрезвычайно важным доказательством их способностей в любом случае добиться своего, расправиться с каждым, с кем потребуется, и навязать стране все, что они пожелают. Когда академические коллеги Сутягина и Сойфера пытаются защищать обвиняемых, им объясняют: `Вам кажется неубедительным обвинение в том, что эти известные ученые, используя несекретные данные, в результате сделали совершенно секретный вывод? Но такое обвинение может быть предъявлено любому из вас. И уж вам лучше, от греха подальше, перестать общаться с иностранцами, пытаться защищать своих коллег, а подумать о самих себе`. В Министерстве иностранных дел, конечно, никто не защищает Моисеева, но зато там появился телефон доверия, по которому при соблюдении абсолютной анонимности российский дипломат может сообщить, о чем говорит его сослуживец и каков его моральный облик. А в делах Никитина и Пасько существует не только экологическая основа, но и то, что оба они являются морскими офицерами. И теперь не только морским, но и другим офицерам есть над чем подумать, встречаясь с сотрудниками ФСБ. Мы и без помощи Патрушева, говорившего о деле Поупа, поняли бы, что все это знаковые дела. Это знак для целых слоев российского общества, знак следить за каждым своим словом, бояться соседа и (в особенности) спецслужб, российского руководства. Знак, что в России создается новый политический строй без коммунистической идеологии, но со всем коммунистическим репрессивным опытом. И поскольку в этом смысле Моисеев, Сутягин и многие другие оказываются жертвами политических задач и политических репрессий, я предлагаю обратиться к Amnesty International и просить включить их в список узников совести, защищать их как борцов за права человека. Я думаю, что мы, как и раньше в советские времена, вынуждены организовать помощь семьям арестованных, поддерживать их морально и материально.
Есть, однако, опасности и закономерности, иногда, к несчастью, предсказуемые. Фонд `Гласность` десять лет пытался обратить внимание на катастрофический рост влияния спецслужб в России. К сожалению, это не было услышано, но сейчас приходится говорить уже о судьбе, о выживании не одной России, но и всего человечества. Приходится констатировать, что уже теперь вся Россия превращается в гнойную опухоль человечества, может уже оказаться угрозой его существования, именно таким образом будут реализованы пророчества <неразборчиво>. Отказ от коммунистической идеологии при сохранении коммунистического нравственного нигилизма лишь может реализовать безграничное стремление к установлению любыми путями своего сначала влияния, а потом диктата. Это и есть тот выбор, перед которым стоит Россия, который стоит перед каждым из нас.
Дадим ли мы по обыкновению покорно вновь превратить Россию в концлагерь с тем, чтобы спецслужбы беспрепятственно могли использовать доход от нашего труда в своих целях? Даст ли весь мир в век информационной революции, Интернета вновь изолировать Россию? Окажутся ли нынешние наследники Дзержинского, Ягоды, Судоплатова и Андропова столь же способны ко все новым и новым преступлениям, как их отцы и дети, которыми они гордятся? От всех этих вопросов зависит будущее не только наше, но и всей цивилизации. Нам приходится их задавать, и в какой-то степени от нас зависят ответы. Спасибо.
Андрей БЛИНУШОВ
Массовые нарушения прав человека и гуманитарный кризис как следствие применения вооруженной силы в стране
(Текст получен от автора. В создании доклада участвовали Олег Орлов и Александр Черкасов)
Оргкомитет съезда единодушно выступил за то, что одним из важнейших в ходе нашего обсуждения должен стать вопрос о массовых нарушениях прав человека в ходе беззаконной и преступной войны в Чечне. Но почему, собственно говоря, мы характеризуем происходящее в Чечне именно так?
Во-первых, мы не можем оставаться равнодушными, когда тысячи мирных граждан убиты, а сотни тысяч превращены в беженцев, лишены крова и имущества под аккомпанемент официальных заявлений о `борьбе с терроризмом`.
Выступаем ли мы в принципе против применения государством силы? Конечно, нет. Государство может и обязано применять силу для защиты прав и свобод своих граждан. Мы признаем, что России необходимо вести жесткую борьбу с терроризмом и бандитизмом.
Следует признать, что руководители Чеченской Республики Ичкерии оказались неспособны обеспечить безопасность и гражданские права людей на подконтрольной им территории. Они также не сумели пресечь грабежи, разбой, захват людей в заложники незаконными вооруженными формированиями в Чечне и на сопредельных территориях. В результате Чечня превратилась в источник угрозы для соседних российских регионов.
Вместе с тем мы должны признать, что федеральные власти России также несут ответственность за неблагоприятное развитие ситуации в Чечне и в прилегающих регионах.
После подписания в 1997 году в Москве Договора о мире и принципах взаимоотношений между Россией и Чечней ни президент, ни правительство России не предприняли эффективных шагов для нормализации ситуации в Чечне. Более того, имеются свидетельства того, что федеральные органы власти, как минимум, не желали помогать попыткам правительства Масхадова бороться с бандитами, похитителями людей и экстремистами.
Вторжение вооруженных формирований с территории Чечни в Дагестан в августе и сентябре 1999 года не могло не вынудить руководство России принять серьезные меры, направленные на обеспечение безопасности и гражданских прав населения Дагестана, Чечни и прилегающих территорий. В этом случае могла быть применена и вооруженная сила - разумеется, в рамках закона. Но оправданными можно признать лишь избирательные и адекватные угрозам силовые меры.
Действия федеральных сил в Чечне официальная пропаганда называет `борьбой с терроризмом`. Строгий же юридический анализ показывает, что согласно положениям российского Закона `О борьбе с терроризмом` происходящее никак нельзя квалифицировать как `контртеррористическую операцию`. Даже если отвлечься от норм российского законодательства, все равно очевидно, что главной отличительной чертой подобных операций должна быть предельная избирательность действий. Первая цель борьбы с терроризмом - спасение и защита гражданского населения, и лишь затем - задержание или уничтожение террористов.
Что происходит на самом деле? Под видом `контртеррористической операции` в Чечне были начаты широкомасштабные военные действия, направленные против всего населения этой республики. Эта военная операция не является и в принципе не может являться адекватным средством защиты жизни, безопасности и гражданских прав населения Чечни и прилегающих регионов.
Именно методы применения силы на Северном Кавказе, выбранные высшим руководством нашей страны и российскими силовыми ведомствами, сделали нынешнюю чеченскую кампанию тяжким преступлением, повлекшим за собой массовые жертвы.
Во-вторых, мы обеспокоены тем, что виновные в преступлениях остаются безнаказанными. Федеральное руководство последовательно выводит происходящее в Чечне за рамки как национального, так и международного гуманитарного права, из-под контроля национальных и международных организаций.
Действия военных и служащих МВД на Северном Кавказе грубейшим образом нарушают нормы российской Конституции и законодательства. Неоправданно широко применяются меры, ущемляющие права граждан, такие, как введение комендантского часа; ограничение свободы передвижения; несанкционированные обыски; произвольные задержания и тому подобное. В условиях объявленного чрезвычайного положения некоторые из этих мер были бы допустимы. Однако федеральная власть чрезвычайное положение не объявляет, тем самым сознательно выводя действия российских силовых структур в Чечне и прилегающих районах из-под всякого контроля, а ситуацию в регионе в целом - за рамки права.
В-третьих, происходящее в Чечне развращает граждан России - и тех, кто творит преступления и остается безнаказанным, и тех, кто видит эту безнаказанность, и всех, на кого обращена националистическая и расистская риторика, обеспечивающая пропагандистское прикрытие. Не может не вызывать отвращения использование войны как `политтехнологии` в предвыборной борьбе. Мы убеждены, что все это ведет не к укреплению государства, а к распаду его основ.
Грубые нарушения прав человека и норм гуманитарного права совершали и совершают обе стороны конфликта.
Тем не менее число жертв среди гражданского населения и размер материального ущерба от действий федеральных войск несоизмеримо больше. Кроме того, действия федеральных сил - это действия военных и полицейских, находящихся под командованием международно признанной власти Российской Федерации, государства, которое, подписав целый ряд международных правовых документов, взяло на себя обязательства соблюдать права человека. Именно поэтому нарушения прав человека российскими федеральными силами являются особо тяжкими и особо циничными.
Одна из главных характеристик действий федеральных сил в Чечне - это неизбирательность. Мы с сожалением должны признать, что не только высшее руководство нашей страны, но и большинство политиков не отказались от советской традиции использовать неизбирательное насилие, то есть массовый террор, для достижения политических целей.
1. Нарушение норм гуманитарного права в ходе боевых действий
На первой стадии нынешней военной кампании в Чечне, в ходе крупномасштабных военных столкновений федеральные войска повсеместно прибегали к массированным и неизбирательным бомбардировкам и артиллерийским обстрелам. Чтобы уничтожить нескольких боевиков, нередко приносились в жертву десятки и сотни мирных жителей.
Приведем лишь два примера.
27 октября 1999 года российские информационные агентства сообщали, что в этот день федеральные войска нанесли ракетный удар по дому Шамиля Басаева на улице Ленина в Грозном. По-видимому, надеялись уничтожить этого известного террориста. Соседний дом был разрушен до основания, дом Басаева был поврежден, погибли четыре члена его вооруженного формирования. Удачная военная операция?! Однако нам не сообщили, что этим же ракетным ударом и последующей бомбардировкой были уничтожены еще и прилегающие кварталы - не менее пяти двухэтажных 12-квартирных домов, один пятиэтажный дом и множество одноэтажных частных домов; уничтожен рынок, стоянка такси с машинами, шоферами и пассажирами. Сколько там погибло мирных людей - теперь уже никто не сможет определить.
И это называлось `точечным ударом`!
А подобных ударов по Грозному наносилось великое множество. Город буквально стерт с лица земли. И уничтожался он, когда там находились многие десятки тысяч мирных жителей.
Таковы были `точечные удары` - иначе, как в кавычках, это словосочетание употреблять невозможно. Точно так же отсутствовали в реальности и другие пропагандистские штампы: `малые потери` среди военнослужащих федеральных сил, `гуманитарные коридоры` и `зоны безопасности` для защиты гражданского населения.
А вот еще один пример `победоносной` военной операции. В данном случае российское командование само завело чеченские вооруженные отряды в `зону безопасности`, а потом уничтожало их там вместе с мирными жителями, находившимися в этой `зоне безопасности`. Произошло это в начале февраля двухтысячного года. Тогда Грозный контролировали чеченские вооруженные отряды, а прилегающая к городу территория была занята федеральными силами. Федеральные власти призывали беженцев возвращаться в села, расположенные на этой территории. Некоторые из них, например крупное село Катыр-Юрт, были `зонами безопасности`. В села начали возвращаться жители, бежавшие оттуда ранее от бомбежек и обстрелов. В Катыр-Юрте, кроме того, скопилось много беженцев из других районов Чечни.
Но, как мы все позже узнали, в это же время российские военные разрабатывали специальную сложную операцию по введению противника в заблуждение. Они решили выманить чеченские отряды из Грозного. Для этого они подбросили боевикам дезинформацию о том, что военные якобы готовы просто продать безопасный выход из Грозного в горы по определенному маршруту. Дезинформация сработала, и боевики пошли из Грозного по указанному маршруту, где вначале наткнулись на минные поля, а потом подверглись артиллерийским и авиационным ударам. Отряды боевиков все же прошли в горы, хотя и с огромными потерями.
Удачная операция? Именно так эти события комментировали российские генералы. Публично, по телевидению.
Но при этом они умолчали о том, какой именно маршрут ими был разработан для вывода боевиков из Грозного. Этот маршрут наши военные проложили через села Алхан-Калу, Закан-Юрт, Шаами-Юрт, Катыр-Юрт (объявленный ими же `зоной безопасности`), Гехи-Чу. И вот, по мере того как отряды боевиков входили в эти села, их систематически уничтожали. Вместе с селами и находящимися там жителями. Жителям не предоставляли никаких `гуманитарных коридоров` для безопасного выхода.
Только в Катыр-Юрте убито около двухсот мирных жителей. Хоронили их в вырытой экскаватором братской могиле...
Теперь нам говорят, что все это в прошлом, что война закончилась и началось строительство мирной жизни.
Это ложь!
Военные действия продолжаются, они приняли характер партизанской войны. Горные районы бомбят. Солдаты, в числе которых есть и военнослужащие по призыву, продолжают гибнуть. Реальные потери от нас утаиваются. Уже несколько месяцев, как генерал-пропагандист Манилов перестал сообщать стране еженедельные сводки потерь. Но, по сообщениям ряда средств массовой информации, неправительственных организаций и независимых наблюдателей можно судить, что уровень этих потерь продолжает оставаться высоким.
Судя по данным, собранным комитетами солдатских матерей России, общие потери среди российских сил в Чечне значительно выше официально сообщаемых.
2. Насилие против мирного населения
После прекращения крупномасштабных боевых действий федеральные войска по-прежнему действуют неизбирательно. Часто в ответ на нападения боевиков на блокпосты и воинские подразделения федеральные войска открывают беспорядочный огонь прямо в населенных пунктах. Оружие применяют при малейшем, часто необоснованном подозрении. От подобных действий в первую очередь страдает мирное население.
Но еще более страшно то, что подчас действия военных носят характер демонстративной акции возмездия, направленной на гражданское население.
На нападения, диверсии и террористические акты, совершаемые незаконными вооруженными формированиями, федеральные силы отвечают террором против мирного населения Чечни. Вот лишь три примера из множества.
Утром 6 октября российские военнослужащие окружили несколько кварталов на улице Богдана Хмельницкого в Грозном и открыли стрельбу по окнам домов. Затем они взорвали три частных дома на этой же улице. Все эти действия сопровождались оскорбительными по отношению к чеченцам выкриками. Бесчинства прекратились лишь спустя три часа, когда на место происшествия приехал районный военный комендант. Жители получили следующее разъяснение: накануне подорвался на мине военный грузовик, и солдаты устроили `акцию возмездия`.
21 ноября на дороге у села Давыденко на мине подорвался военный автомобиль, один солдат погиб, двое были ранены. Вскоре после этого недалеко от места взрыва на глазах пассажиров рейсового автобуса военные задержали жителя села Давыденко Хусейна Газиева, надели ему на голову мешок, посадили на БТР и увезли в неизвестном направлении. 24 ноября тело Хусейна Газиева было обнаружено на окраине села. У убитого был отрезан нос, выколоты глаза, на шее виднелся глубокий след от ножевого ранения, верхняя часть головы представляла собой месиво, кисти рук и пальцы были переломаны.
24 ноября на центральном рынке Грозного неизвестными были убиты два офицера московского специального отряда МВД. После этого военные устроили на рынке облаву, в результате которой задержали 17 человек. Их вывезли в неизвестном направлении. 26 ноября большое количество российских военнослужащих, подъехавших на бронемашинах, окружили рынок. Вскоре начался разгром рынка - танки и бульдозеры сметали киоски и торговые ряды. Людей, попытавшихся остановить этот произвол, военные разогнали огнем из автоматов, некоторых избили. Не менее двадцати мужчин были задержаны и увезены в неизвестном направлении. О судьбе некоторых из них до сих пор ничего не известно. Все это сопровождалось повальным грабежом: военнослужащие открыто загружали выставленные на продажу товары в бронетранспортеры. Так же открыто были разграблены камеры хранения товаров и даже квартиры близлежащих домов. На следующий день торговые ряды рынка представляли собой груды переломанных досок.
Сотрудника Специального представителя Президента России по правам человека на территории Чеченской Республики, который пытался остановить погром, военные просто прогнали. Когда женщины, торговавшие на рынке, обратились в городскую военную комендатуру, там отказались вмешиваться в происходящее.
Следует подчеркнуть, что солдаты срочной службы, стоящие в оцеплении рынка, не одобряли действия контрактников, уничтожавших и грабящих рынок.
Вполне очевидно, что подобный демонстративный и широкомасштабный грабеж мог осуществляться лишь при попустительстве российского военного командования.
Особо подчеркнем: ни разу никто не понес наказания за подобные `акты возмездия`.
3. Задержанные и пропавшие без вести
Федеральные силы проводят массовые неизбирательные задержания жителей Чечни. Люди, задержанные военными, сотрудниками МВД, ФСБ и других силовых структур Российской Федерации, продолжают исчезать.
Родные задержанных, как правило, длительное время не могут получить информацию о причине задержания, они не знают, где человек находится, предъявлено ли ему обвинение, - никаких подробностей. Само собой разумеется, что задержанные таким образом люди не могут воспользоваться услугами адвокатов.
Большинство `исчезнувших` людей затем (через несколько недель или даже месяцев) обнаруживаются в следственных изоляторах или изоляторах временного содержания. Кроме того, к сожалению, есть много случаев, когда людей, `исчезнувших` таким образом, найти не удается нигде.
Самое страшное заключается в том, что в ряде случаев местные жители обнаруживают тела задержанных со следами пыток и насильственной смерти.
Приведем лишь два примера.
27 ноября в своем доме в селе Гойты военнослужащими 245-го мотострелкового полка был задержан 28-летний Али Яшуркаев. На следующий день сами военнослужащие привезли на бронемашине и выбросили у здания центральной районной больницы в городе Урус-Мартан его обезображенный труп. У Яшуркаева были сломаны пальцы и кисти рук, по всему телу нанесены колотые раны.
В ночь с 3 на 4 декабря 2000 года в городе Урус-Мартан военнослужащие ворвались в дом семьи Агаевых и увели Лему Агаева и его сына Хаважи. Находившийся в доме Нажмуддин Агаев, дядя Лемы, пытался выяснить, почему их уводят, и был застрелен на улице. Последовавший обыск дома сопровождался грабежом.
О случившемся были поставлены в известность администрация и прокуратура Урус-Мартановского района, но в течение пяти дней попытки родственников найти отца и сына Агаевых были безрезультатны.
9 декабря недалеко от села Шаами-Юрт Ачхой-Мартановского района местный житель, пасший скот, обнаружил два трупа с многочисленными следами пыток. В убитых родственники опознали отца и сына Агаевых.
Ни одно должностное лицо, виновное в `исчезновении` задержанных людей, не привлечено к уголовной ответственности. Мало того, ни один из многих известных правозащитным организациям случаев бесследного исчезновения людей, задержанных военнослужащими или сотрудниками МВД России, не расследован.
Страшная угроза для жителей Чечни - неофициальные секретные тюрьмы, находящиеся в местах дислокации воинских частей и специальных отрядов милиции. Доставленные сюда люди официально нигде не фиксируются, именно здесь, в первую очередь, пытают людей, именно отсюда задержанные `исчезают`.
Согласно специальному решению, при проведении `зачисток` населенных пунктов обязательно должны присутствовать представители прокуратуры и глава администрации этого пункта. Это правило очень часто военными не выполняется.
По-прежнему `зачистки` нередко сопровождаются оскорблениями и избиением мирных жителей, задержанием и последующим `исчезновением` людей. И почти всегда в ходе `зачисток` происходят грабежи.
По-прежнему на многих блокпостах, расположенных на дорогах, военнослужащие и сотрудники милиции практически открыто вымогают деньги у шоферов проезжающих автомашин.
4. Безнаказанность преступников
Мы убеждены, что стабилизация ситуации в Чечне, налаживание там нормальных отношений между населением и представителями федеральных органов власти невозможны без серьезного и объективного расследования многочисленных преступлений, совершенных военнослужащими и сотрудниками МВД России по отношению к мирному населению.
Однако органы прокуратуры России откровенно демонстрируют нежелание расследовать преступления против гражданских лиц, совершенные федеральными силами в ходе вооруженного конфликта.
Примеров, доказывающих это утверждение, множество.
Сошлемся хотя бы на то, что органы прокуратуры по многу месяцев не принимают никакого решения по заявлениям от родственников тех людей, которые были задержаны военнослужащими, а потом исчезли. Все это время родственники и правозащитные организации получают ответы из прокуратуры: `Проводится проверка в порядке статьи 109 Уголовно-процессуального кодекса`. И это при том, что, согласно норме УПК, срок для проведения первичной проверки - трое суток со дня получения заявления, а в исключительных случаях он может быть продлен до десяти - не более! - суток.
В январе представители прокуратуры сообщили, что за весь период вооруженного конфликта в Чечне органами военной прокуратуры расследовалось тридцать семь уголовных дел против военнослужащих и девять - против сотрудников МВД, возбужденных по фактам преступлений против гражданского населения. Впрочем, часть из них уже прекращена по амнистии. 126 дел возбуждено по факту исчезновения людей. Для каждого, кто обладает объективной информацией о ситуации в Чечне, очевидно, что эта цифра смехотворно мала по сравнению с действительным числом самых разнообразных преступлений, совершенных военнослужащими по отношению к гражданскому населению.
Для сравнения приведем еще одну цифру, также исходящую из официального источника. В докладе о деятельности Специального представителя Президента России по обеспечению прав и свобод человека и гражданина в Чеченской Республике, выпущенном в декабре 2000 года, сообщалось, что в списках пропавших без вести находятся более 360 человек - это по четверти территории Чечни; общее число пропавших превышает тысячу человек. Специальным представителем и его аппаратом были приняты более двенадцати тысяч человек, заявления более тысячи двухсот из них содержат жалобы на незаконное задержание, отсутствие сведений о задержанных и пропавших родственниках.
Вот давайте и сравним эти цифры - многие тысячи заявлений о совершенных преступлениях и несколько десятков уголовных дел.
5. Террор против `террористов`
Мы не сгущаем краски. Это подтверждается в том числе и тем, что многие представители чеченской администрации, лояльной к российской федеральной власти, также крайне негативно оценивают ситуацию с правами человека, сложившуюся сегодня в Чеченской Республике.
В распоряжении правозащитного центра `Мемориал` находится справка о ситуации в Курчалоевском районе Чеченской Республики, подготовленная 22 ноября 2000 года главой администрации этого района. В ней глава района Махкал Тарамов, человек, которому сторонники независимой Ичкерии угрожают смертью, делает следующие выводы:
`Крайне негативно влияют на обстановку в районе и вызывают широкий общественный резонанс преступления и происшествия, совершаемые федеральными войсками, представителями различных спецслужб и подразделений. Не прекращаются случаи задержания мирных людей, издевательства над ними во время так называемых `зачисток`, увозят людей, и дальнейшая их судьба остается неизвестной. <...> На всех блокпостах ведется целенаправленное издевательство над проезжающими мирными жителями. Оскорбляют и унижают работников местной милиции. Чинимый беспредел со стороны федеральных войск делает ситуацию взрывоопасной`.
Если мы даже отвлечемся на минуту от проблемы соблюдения прав человека, то остается очевидным, что подобный образ действий федеральных сил отнюдь не эффективен с точки зрения борьбы с терроризмом и установления мира и стабильности в регионе. Более того, он ведет к обратному результату.
Для того чтобы выиграть в любой партизанской войне, правительственным силам необходимо свести до минимума или вообще уничтожить базу поддержки партизан среди населения. И тут возможны лишь два пути.
Первый - это путь репрессий, террора против всего населения. Путь, неизбежно ведущий к геноциду. У Советского Союза был богатый опыт такого рода. Именно так выигрывались партизанские войны в Прибалтике, на Западной Украине, в Средней Азии, в той же Чечне в 40-е годы. Повторение подобного пути нынешней Россией было бы гибельно для нее. Это означало бы окончательный отказ от построения в нашей стране реально демократического, правового государства. И призывать обратиться к этому опыту, к подобным методам могут лишь те, кто мечтает о возврате к сталинским методам управления государством и народом.
Но возможен и другой путь, единственно пригодный для демократического государства. Это привлечение населения на свою сторону, демонстрация людям альтернативного, более приемлемого для них выхода, чем поддержка партизан. Но этого можно добиться лишь в том случае, если правительственные силы реально обеспечивают права и свободы простых людей, если население не видит в каждом солдате насильника, убийцу, грабителя, а партизаны теряют ореол народных мстителей. Это трудный путь. Он предполагает наведение строгой дисциплины в войсках, наказание тех, кто совершил преступления против мирного населения.
Так какой путь выбран нашим президентом и правительством в Чечне?
Среди солдат, офицеров и даже сотрудников милиции, проходящих службу в Чечне, чрезвычайно распространено мнение о том, что их туда послали именно затем, чтобы навести ужас, страх на все население Чечни, чтобы `никому неповадно было` поддерживать боевиков. Но это, по определению, и есть террор! Многие из военных и милиционеров, если не большинство, действительно убеждены, что метод террора по отношению к населению принят их командованием как средство борьбы с бандитизмом и терроризмом.
Значит ли это, что командование сознательно выбрало именно этот путь?
По-видимому, в разных местах и разных эпизодах имеют место и различные варианты начальственного отношения к фактам насилия над мирным населением - и равнодушие, и преступное бездействие, и подстрекательство, и даже, может быть, прямая организация расправ. Очевидно, что только одного варианта нет в этом наборе: последовательной и целенаправленной борьбы с преступлениями военнослужащих и сотрудников МВД против мирного населения.
При этом важно подчеркнуть, что далеко не все и, видимо, даже не большинство офицеров и солдат творят насилие над мирным населением. Есть примеры, когда военнослужащие защищали, спасали людей от такого насилия со стороны своих коллег и сослуживцев. Но есть также громадное количество примеров, когда открыто, публично совершаются преступления и за них никто не несет наказания.
И в этом еще один страшный итог нынешней войны в Чечне - страшный для всех граждан России. Какой опыт получили и продолжают приобретать в Чечне сейчас тысячи молодых граждан России? Какими вернутся домой эти парни - свидетели безнаказанных убийств, грабежей, изнасилований? А какими в наши города и села возвращаются оттуда милиционеры, люди, которые завтра должны будут защищать нас и в чьей власти может оказаться каждый гражданин России?
6. Терроризм против террора
Мы не собираемся снимать вину и с чеченских вооруженных формирований. Известно, что они совершали бессудные расправы над пленными.
В последние месяцы по крайней мере часть чеченских вооруженных формирований стала применять тактику террора по отношению к представителям местных властей, лояльных к России, - подрывают здания районных администраций, убивают глав администраций ряда сел, совершают покушения на глав администраций районов.
В начале ноября несколько глав администраций сел получили `Открытое письмо коллегии Верховного Полевого Шариатского суда`. В этом письме им предлагается оставить свои должности. В противном случае их угрожают объявить `врагами народа` и `приспешниками ФСБ` и физически уничтожить силами `мобильных боевых групп` по `приговорам полевых шариатских судов`.
Вполне очевидно, что за словами о `судебных приговорах` скрывается угроза бессудных расправ. Сегодня главы сельских администраций в Чечне являются практически единственной инстанцией, хоть как-то защищающей интересы жителей села, и авторы письма следуют принципу `чем хуже, тем лучше`.
Все чаще от диверсионных актов, направленных против российских федеральных сил, гибнут мирные жители. Подчас место и время проведения взрывов выбирается так, что под ударом заведомо оказываются мирные жители. Одно из двух: либо организаторам этих диверсий совершенно безразличны жизни гражданских лиц, либо они таким образом намеренно запугивают всех, кто вступает в любой контакт с федеральными структурами. И в том, и в другом случае организаторы и исполнители взрывов - циничные преступники.
7. Выход из тупика
Что же делать? Каков выход из тупика войны?
Мы считаем, что в первую очередь необходимо возобновить политический диалог с президентом Чеченской Республики Ичкерии А. Масхадовым, легитимность которого была признана международным сообществом и самим правительством России. Такие переговоры необходимо начать как можно скорее, несмотря на то что сегодня федеральные силы контролируют большую часть территории Чечни.
Предметом таких переговоров должны стать достижение прекращения огня и решение ряда гуманитарных проблем (снабжение населения, раненые, беженцы и т. п.). При этом необходимо добиваться, чтобы возникающие конфликтные ситуации разрешались без применения силы.
Вопросы же фундаментальных разногласий (включая процедуру определения статуса Чечни) могут быть разрешены только путем дальнейшего переговорного процесса с участием представителей всего политического спектра Чечни без предварительных условий, началу которых должно предшествовать прекращение применения насилия с обеих сторон.
Любая легитимная власть в Чечне может возникнуть лишь в результате выборов с участием всех жителей Чечни, включая тех, кто оставил ее в 90-е годы. При этом должны полностью соблюдаться права как сторонников независимости Чечни, так и сторонников ее вхождения в РФ придерживаться своих взглядов и пропагандировать их без применения насилия или призывов к нему. Условием легитимности будущей чеченской власти, независимо от будущего статуса Чечни, должен стать ее светский характер и безоговорочный приоритет основных прав и свобод человека.
Международное сообщество предпринимает попытки склонить правительство России к политическому урегулированию конфликта. Мы считаем, что правозащитные организации должны всячески содействовать этому и приветствовать международное посредничество в политическом урегулировании конфликта.
Если же переговоры не дадут результатов, то проведение любых силовых операций должно осуществляться с соблюдением всех норм международного гуманитарного права, обязанность соблюдать которые Россия сама добровольно возложила на себя.
Мы, безусловно, должны потребовать:
во-первых, наказать всех виновных в преступлениях против мирного населения;
во-вторых, немедленно предпринять реальные шаги по поиску всех `исчезнувших` задержанных и арестованных;
в-третьих, немедленно ликвидировать нелегальные тюрьмы в воинских частях;
в-четвертых, навести элементарную дисциплину в воинских частях и милицейских подразделениях, пресекать практику грабежей и насилия во время `зачисток`;
в-пятых, немедленно вывести из Чечни те воинские части и милицейские соединения, которые скомпрометировали себя насилием над мирными гражданами.
Участники нашего Съезда могли бы объявить о начале общероссийской акции неправительственных организаций с целью добиться выполнения всех вышеперечисленных требований, в первую очередь начала переговоров. Такая акция, если она будет проводиться, должна начаться с широкой разъяснительной и просветительской работы с целью донести до широких слоев населения нашей страны информацию о том, что сегодня реально происходит в Чечне, о пагубных последствиях этой войны для будущего России.
Мы также призываем наш Съезд обратиться к органам Совета Европы с призывом не ослаблять критического внимания к событиям в Чечне. Не удовлетворяться декларациями, символическими шагами и мелкими уступками, не отказываться от принципиальной позиции по отношению к нашему государству в связи с этими событиями. Поэтому давайте в нашем обращении к Совету Европы отметим, что до тех пор, пока в Чечне:
не прекращено насилие со стороны федеральных сил в отношении мирного населения,
в воинских частях и специальных отрядах милиции, дислоцированных там, не наведены порядок и дисциплина,
не определена судьба `исчезнувших` задержанных и арестованных,
не ликвидированы нелегальные тюрьмы в воинских частях,
не наказаны военнослужащие и сотрудники МВД, виновные в тяжких преступлениях против мирных жителей,
не воссоздана реально действующая правовая система, способная защитить права граждан, было бы цинизмом говорить о реальном улучшении ситуации с правами человека в Чечне.
Мы сожалеем, что не была выполнена рекомендация Парламентской Ассамблеи Совета Европы государствам - членам Совета Европы передать в Европейский суд по правам человека вопрос о нарушении Россией положений Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. В отсутствие попыток предъявить такой межгосударственный иск предоставление права голоса российской делегации в ПАСЕ на ближайшей сессии означало бы признание Советом Европы своего полного бессилия.
Давайте в нашем письме прямо скажем им об этом.
Светлана ГАННУШКИНА, Элиза МУСАЕВА
Государство и права личности - на примере миграционной политики
Светлана Ганнушкина:
Я докладчик, а содокладчик - это тот самый правозащитник из Чечни, который работает в регионе и рискует постоянно там своей жизнью, можно сказать, - Элиза Мусаева. Давайте ее поприветствуем. Еще там, в Чечне и Назрани, у нас работает замечательный коллектив, и я хочу его поблагодарить от имени нас всех. Потому что благодаря им мы можем доводить информацию о том, что там происходит, до общественности.
Я хочу сказать, что сегодняшняя власть не опиралась на общество, она не была делегирована обществом. Тому, кто пришел к власти, она досталась по наследству. После этого мы ее сделали легитимной. И совершился тот позор, о котором говорил Сергей Адамович Ковалев. Мы проголосовали сначала за фантом как основную фракцию в Думе, а потом в качестве президента за человека, который предлагает кого-то `мочить` в каких-то разных учреждениях. Мы сделали его президентом. Естественно, что после этого у него есть все основания не обращать внимания на общество, не опираться на общество, абсолютно не интересоваться судьбой отдельного человека, если этого человека так легко сбить в стадо и заставить делать то, чего хочет подполковник КГБ. То, что следовало ожидать, это и произошло. Общество самыми разными способами отлучается от влияния на власть и от влияния на руководство государством. Мы сегодня уже слышали о том, что ликвидируется Палата по правам человека. Президент больше не интересуется мнением общества в этом отношении. Каждый из нас, работая в своей сфере, чувствует, что ситуация действительно критическая, что ситуация такая, что мы вынуждены собирать чрезвычайный съезд, чрезвычайная ситуация.
Я буду говорить о миграции, потому что я этим занимаюсь. Но на самом деле, в других областях точно то же самое мы наблюдаем. Ликвидирована правительственная комиссия по миграционной политике в России, куда входили общественные организации. Нашего мнения тоже никто не хочет слышать, и мы лишаемся форума, где мы могли говорить с нашей властью, представителями министерств и ведомств на уровне замминистра. Существовавший когда-то консультативный совет при федеральной миграционной службе - это было собственно нашим большим достижением за многие годы совместной работы с миграционной службой, когда мы начинали уже друг друга понимать, и власть начала понимать нашу ценность, и начала понимать, наконец, что общественные организации, в конце концов, берут на себя часть тяжести, которую должна нести на себе власть. Он больше не существует. И ни разу никого из нас не пригласили в новообразовавшееся Министерство по делам федерации для того, чтобы посоветоваться, как поступать, какие решения должны приниматься в области миграции. Ликвидирована и сама федеральная миграционная служба. Она ликвидирована одним росчерком пера президента. Это не обсуждалось ни с кем и никак. И фактически ликвидирована структура правления, которая создавалась. И мы видим, что называет наш президент вертикалью власти, он видит вовсе не разработанную иерархию власти, которая имеет постоянную обратную связь с обществом, он видит директиву, которая дается сверху и должна выполняться. Никого не интересует, что думают там снизу по этому поводу. Где вы там вообще и есть ли вы там? И кому мы интересны? Мы вышли из Бишкекского соглашения без всякого предупреждения. То есть мы предупредили страны СНГ, но абсолютно не подготовили это решение. В результате сотни тысяч людей в России, которые на самом деле являются гражданами России, но по той или иной причине (по причинам известным) не могли получить гражданство, не имея прописки здесь, не получали статуса беженца или вынужденного переселенца, который давался чрезвычайно ограниченно. Теперь они оказались нелегальными эмигрантами на территории страны, на самом деле, своей культурной, во всяком случае, принадлежности.
Мы абсолютно не интересуемся тем, что думает общество по поводу (я имею в виду власть) тех актов, которые издаются. Лежит уже два года куча всяких актов по поводу миграции в правительстве. Я не буду их перечислять из-за отсутствия времени. Вот, наконец, сейчас один из них вышел. И мы видим, что ни одно наше замечание не учтено. Оно абсолютно все туманно сформулировано.
Я приведу только очень короткий пример. Например, чтобы вынужденному переселенцу встать на учет по предоставлению ему временного жилья, некая непонятно на каком праве основанная комиссия будет изучать условия его жизни у тех людей, которые его приютили. То есть если я в свою большую квартиру беру семью вынужденных переселенцев, то они будут жить у меня вечно. Поскольку по этому постановлению какая-то комиссия будет изучать условия жизни и придет к выводу, что я вполне могу потесниться. Вот такое вот отношение... Не имеющим постоянной регистрации вообще не предоставляется постоянное жилье. И очень много других туманных мест, которыми просто невозможно пользоваться.
Вчера только закончился семинар сети юридических консультаций правозащитного центра `Мемориал` `Миграция и право`. Мы существуем с 1996 года. Это наш десятый семинар, где мы обсуждали проблемы налогообложения, таможенного законодательства, гуманитарной помощи и правил паспортно-визовой службы. Что касается паспортно-визовой службы, то новое положение таково, что никто в милиции не знает, как вообще поступать с людьми. И людей доводят до инфарктов, угрожая им немедленной депортацией. Бедняги не знают, что эта страна никого никогда не депортирует, потому что денег на это нет. Положение в области налогообложения таково, что соблюдать правила невозможно. Мы это ясно поняли. То есть мы всегда будем нарушителями, и в какой-то момент, когда кто-то из нас окажется неугодным, его просто задушат. И этим дело кончится очень просто. Еще при этом обвинят в нарушении закона. И даже трудно как-то протестовать. Оказывается, что гуманитарной помощью теперь должны заниматься исключительно официальные структуры и сэконд-хэнд вообще не могут принимать в принципе общественные организации. Вот, оказывается, есть такое правило. Мы должны советоваться с какой-то комиссией, подавать к ним какие-то свои документы для того, чтобы они признали пришедшую к нам помощь гуманитарной, но не сэконд-хэнд. Этого мы вообще не можем касаться, это будет распределяться по рынкам только через официальные структуры.
Теперь несколько категорий людей, которые особенно страдают. Конечно, это люди, не получившие статуса. Это большая группа афганцев, перед которыми мы виноваты, мы их заманили, а теперь мы не хотим придать им легитимный статус. Придумываются всякие препоны. Две тысячи детей-сирот, которые фактически выросли в России, получили у нас образование, не получают никакого легитимного статуса. Катастрофическое положение вынужденных переселенцев, катастрофическое положение вынужденных чеченцев, которые находятся вне Ингушетии - единственного региона, который, несмотря на свою проблему, о которой сегодня говорила Залмат Агиева, принял беженцев в огромном количестве, удвоив свое население. Я просто считаю, что мы Аушеву должны быть благодарны... Это единственный человек у власти, который сделал это. Его обвиняют в том, что он это сделал из корыстных целей. Попробуйте в свой дом вселить еще вдвое больше населения и посмотрите, какие корыстные цели из этого выйдут. Беженцы из Чечни, будем так их называть, мне не хочется их называть какими-то другими словами, я в духе языка произношу слово `беженец`. Знаете, в других регионах России подвергаются дискриминации, их не регистрируют, им не выдают документы. С этим мы как-то справляемся с помощью нашей сети через суды. Но мы не можем ничего сделать с уголовными сфальсифицированными обвинениями, которые идут по всей России. Я знаю только два случая, когда был оправдательный приговор. Элизе я передаю слово, чтобы она рассказала о том, что делается в регионе.
Элиза Мусаева:
С начала второй чеченской войны мне постоянно вспоминается цитата из школьного курса истории: `Без генеральной репетиции революции 1905 года мы никогда бы не выиграли революцию 1917 года`. Создается ощущение, что всегда рвущаяся к власти диктатура учитывает ошибки более либеральных своих предшественников. Так случилось и сейчас. То есть еще изначально перед самым началом военной операции в Чечне уже были предусмотрены абсолютно все меры, чтобы не было информационной войны, потому что она была невозможна, информация была блокирована внутри Чечни, и чтобы не было самого понятия `беженец`. Потому что по приказу Шаманова границы Чечни были перекрыты, и жители Чечни просто не могли выйти тогда из зоны уже начавшихся боевых действий. Светлана Алексеевна прекрасно здесь говорила об Аушеве, и я с ней вполне согласна. Потому что Аушев проявил личную инициативу и своим личным приказом открыл границы. И толпы беженцев пришли в Ингушетию. В свою очередь федеральный центр наказал Аушева за инициативу, лишив его всяческой финансовой поддержки в обеспечении всем необходимым около 200 тысяч человек. Я хочу сказать, что численность Ингушетии самой - 310 тысяч человек, плюс еще беженцы из Северной Осетии. На сегодняшний день ситуация в Ингушетии в чем-то изменилась, в чем-то не изменилась. Она изменилась в том, что благодаря усилиям ингушских властей, благодаря усилиям международных гуманитарных организаций ситуация выведена из зоны гуманитарной катастрофы. Потому что уже строятся новые лагеря, что-то пытаются делать, пытаются как-то координировать свои действия. Но вместе с тем ситуация остается чрезвычайной. И чрезвычайность еще ее обусловливается тем, что помощи непосредственно от самого федерального центра нет никакой. Напрашивается вопрос: чьи мы беженцы? Откуда куда мы пришли? У кого нам просить помощи? На кого нам надеяться в этой страшной войне? Созданное вновь чеченское правительство обеспокоено только одним, чтобы все беженцы вернулись обратно в Чечню. Зачем? Алогичная совершенно ситуация. На всех совещаниях они говорят о том, что (и это действительно так) в Чечне разруха, в Чечне голод, особенно в горных районах, куда абсолютно не может дойти гуманитарная помощь, которая хоть как-то присутствует сегодня там. Но вместе с тем, говоря все это, тут же говорится: `беженцы должны вернуться`. Зачем и почему? Может, здесь выходит наружу изначальная позиция федерального центра, что все выходцы из Чеченской Республики будут заблокированы в пределах границы и тогда они останутся внутри, и о том, что там будет делаться внутри, никто не узнает, ни правозащитники, ни журналисты. Может быть, только благодаря действиям правозащитных организаций и действиям общественности этот план не осуществился, и будем надеяться, что не осуществится в будущем. Сегодня беженцы, к сожалению, не могут вернуться в Чечню, потому что даже те, кто, не выдержав тягот бездомной беженской жизни, возвращаются, они очень часто подвергают свою жизнь и жизнь своих детей опасности.
Я приведу только один маленький пример. 6 октября на улице Гудермесской в городе Грозном в 12 часов дня. Семья приехала из Ингушетии проведать свое сохранившееся жилье. Они уже уезжали, когда хозяин дома замыкал ворота. Вся его семья: жена, беременная 29-летняя дочь, 2-летняя внучка сидели в машине. Он замыкал ворота. В то время как он стоял спиной к своей машине, мимо проезжающая военная машина просто наехала на его `Москвич`. И вся семья его была раздавлена. Можем ли мы говорить о том, что в Чечне сейчас безопасно?
Я привела только один пример. Просто не хочу сейчас говорить об изо дня в день повторяющихся бесправиях и об ужасающих случаях. Понимая, что у меня мало времени, я просто хотела бы обратить внимание на такой фактор, что после того, что случилось в Старых Атагах, после похищения сотрудника организации `Врачи без границ`, к сожалению, ситуация станет еще страшнее. Потому что многие гуманитарные организации либо сворачивают свою деятельность, либо снижают объем и масштабы своей работы. А Чечня до сих пор держалась только на них, потому что федеральный центр совершенно не помогает. Тут просто можно подумать о том, кому было выгодно это похищение. Спасибо за внимание.
Александр НИКИТИН
Массовые нарушения экологических прав граждан
Практически каждый выступающий до меня говорил о проблеме защиты экологических прав граждан. Поэтому я скажу о самом-самом важном, о том, о чем сейчас просто невозможно не сказать.
Казалось бы, что экологические права граждан достаточно хорошо защищены. Примерно 12 статей только Конституции защищают эти права. И еще мы имеем порядка 5-6 законов, которые защищают экологические права граждан. Но вся проблема в том, что, несмотря на все это, приходится говорить и констатировать, что все без исключения экологические права человека в России нарушаются властными структурами всех уровней.
Одно из самых, пожалуй, важных на сегодня прав, которые нарушаются, - это право доступа к экологической информации. Это право доступа к этой информации определено статьями Конституции России. Эти статьи говорят, что каждый имеет право на благоприятную окружающую среду и достоверную информацию об ее состоянии. Но попробуйте получить эту информацию у Минатома, Минобороны или даже у Минздрава. Практически никогда невозможно это сделать. Те люди, которые пытаются получить эту информацию, подвергаются всяческим унижениям, преследованиям, иногда уголовным преследованиям. Право на информацию? Власть исходит из того, что нет информации - нет проблемы. Наши законы и Конституция дают нам право поиска сведений всеми законными способами и законными методами. Но к чему приводят последствия такого поиска, мы уже сегодня слышали, и мы знаем на примерах дел Пасько, Сойфера, Сутягина и других, которые у всех на слуху. Появился новый термин у наших чекистов: `аналитический шпионаж`. Я хочу, чтобы каждый понимал, что практически каждый сидящий здесь может попасть под этот термин, попасть под статью о шпионаже, под самую тяжкую статью Уголовного кодекса. Журналист, эколог, ученый, который занимается аналитической работой, любой человек может быть на месте Сутягина, которого сейчас обвиняют, именно применяя к нему этот термин - `аналитический шпионаж`.
Я хочу обратиться к Съезду, поддержать нашу резолюцию, которую мы представили о поддержке Григория Пасько. Мы не имеем права проигрывать такие дела. Потому что это дело не одного человека, это дело не одного Пасько. Если мы согласимся, что мы проиграем, что мы ничего не будем предпринимать, то я думаю, что мы согласимся с теми условиями, которые диктует нам власть.
Второе, о чем я хотел бы сказать, это касается именно защиты прав на благоприятную окружающую среду. Вы знаете, что в России экологические организации провели референдум. Более двух с половиной миллионов граждан высказались за то, чтобы не принимать поправку к 50-й статье закона об охране окружающей среды, которая позволяет ввозить в Россию иностранное отработавшее ядерное топливо и радиоактивные отходы. Власть, можно сказать, грубо наплевала на мнение своих граждан. Это яркое проявление того, что власть не хочет слышать и не хочет считаться с этими гражданами. Как можно понимать, если человек пришел и отдал свой голос, ведь референдум - это голос народа! Он отдал свой голос, он искренне подписался за то, чтобы эту статью не принимать. И власть снимает его голос только из-за какой-то формальной ошибки, сделанной сборщиком. Сборщик неправильно указал свои имя и отчество. При чем здесь тот человек, который отдал свой голос? Вы знаете, что было снято порядка шестисот тысяч голосов? В итоге референдум не состоялся.
Наша законодательная власть, так называемые избранники народа, пошли дальше. Они на одном дыхании в декабре 2000 года приняли закон об этих поправках в первом чтении и 22 января, но вроде переносят, назначили второе и, по-видимому, третье чтение этого закона. Что, собственно, стоит за этим референдумом и за принятием этих законов Госдумой? Стоят деньги. Деньги, которые нужны власти для того, чтобы сохранить свою власть. Деньги для развития атомных технологий, которые принесли столько горя нашему народу. И ничего иного не стоит. Им нужны деньги. Двадцать миллиардов долларов, которые обещают им, которые они могут заработать на этих поправках, - они затмили все остальное. Я просто призываю вас, дорогие друзья, присоединиться к нашей резолюции, и к нашему отношению к этим поправкам, и к нашему обращению к депутатам Государственной Думы. У каждого из вас есть свои депутаты, и я думаю, что было бы очень полезно, если бы сумели еще раз попросить их подумать прежде, чем принимать такие законы.
И последнее, о чем бы я хотел сказать. Экологическое движение сейчас испытывает достаточно большие трудности. Власть идет проверенным путем. Появляются альтернативные экологические движения. Сначала Минатом организовал так называемый `Экологический форум` во главе с академиками, которые нам в свое время организовали Чернобыль, организовали Карачай, организовали другие экологически неблагоприятные точки. И сейчас эти академики возглавляют этот так называемый `Экологический форум`. Второй шаг, который, по нашим сведениям, делает власть, она обратилась к трем ведущим академиям для того, чтобы организовать экологическое движение. Это проверенная тактика, это черный PR, о котором мы знаем. Это то же самое, когда на выборах подставляют двух человек с одинаковыми фамилиями. Это, собственно говоря, тактика власти в отношении экологического движения. Я думаю, что нам надо подумать о том, что мы должны каким-то образом согласиться, что пора объединиться, пора объединить наши усилия экологических и правозащитных организаций. И необязательно сегодня принимать какую-то резолюцию по этому поводу. Я думаю, что мы просто должны в своих умах согласиться с тем, что, не объединив своих усилий, у нас нет шансов на то, чтобы противостоять тому, что делает с нами власть.
Выступление
Олега МИРОНОВА
Уважаемые коллеги!
Проведение Cъезда правозащитников России представляется весьма важным и своевременным. Положение с правами человека в нашей стране вызывает тревогу, вызывает озабоченность и может характеризоваться как неудовлетворительное. Я не хочу приводить примеры. Чечня, где гибнут не только российские военнослужащие, но и гражданское население, где мирные люди терпят колоссальные страдания и муки, тысячи и тысячи людей не имеют жилья и работы. И вторую зиму выходцы из Чечни проводят в ужасных палаточных городках. Миллионы людей в нашей стране остаются без тепла и света, электроэнергии. Это грубейшее нарушение прав человека. Согласно официальным данным, в стране наметился некоторый экономический рост. Но падение было настолько катастрофическим, что нужно, чтобы этот рост был стабильным, постоянным, многолетним. Тогда, видимо, человек, семья почувствуют, что их положение становится лучше.
На мой взгляд, по меньшей мере Съезд необходим, во-первых, для того, чтобы подвести итоги сделанного. Правозащитное движение в России сформировалось, оно представляет собой мощную силу, которая нужна обществу и с которой не могут не считаться власти. Прошлый год, как всем нам известно, был годом юбилейным, и многие правозащитные организации ведут свой отсчет с этих дат. 1 августа 1975 года был подписан Заключительный акт общеевропейского Совеидею, и я эту мысль высказывал неоднократно, о принятии закона об общественном контроле над местами принудительного содержания лиц. Я полностью поддерживаю позицию моего коллеги Борщева, мы были депутатами Госдумы, и такие законы нужны. Мощное правозащитное движение в России сформировалось. Оно должно говорить властям `нет`, когда это нужно. Оно должно помогать людям. И думаю, нам нужно перенести аспект наш. Не просто восстанавливать нарушенные права граждан, нам нужно вести превентивную работу, нам нужно не допускать нарушения. Когда права гражданина нарушены, он потерял в моральном, материальном плане, потребуется гигантское время, чтобы восстановить эти права. А вот превентивная наша работа, предупреждение властей, обращение их внимания на то, где складывается очень серьезная обстановка, - это очень важно. Я уверен, что наш Съезд принесет реальную пользу народу России, всему нашему обществу и послужит еще одним камнем, который закладывается в формирование гражданского общества в России, которая избрала путь правового демократического государства. Благодарю.
Выступление
Григория ЯВЛИНСКОГО
(Текст любезно предоставлен пресс-службой `Яблока`)
Большое спасибо за приглашение выступить на этом чрезвычайно важном Съезде.
Прежде всего я хотел бы выразить свое глубокое уважение всем, кто принимает участие в работе этого съезда, кто избрал в своей жизни этот нелегкий и очень опасный путь. От имени моих коллег из `Яблока` я хотел бы выразить наше бесконечное уважение к тем, у кого хватает мужества и смелости, кто сумел переломить апатию и лень и в сегодняшней России борется за право человека жить и быть свободным. Сейчас за это не сажают в тюрьму, как раньше, но сейчас избивают, травят, калечат и унижают. И это повсеместно, во всех уголках нашей страны. Власть считает всех, кто борется за права человека, даже не оппонентом, а врагом.
Особенно я хотел бы приветствовать молодых людей, которых в этом зале очень много. Их выбор - свидетельство большой отваги и внутренней зрелости.
От имени своей партии я заявляю, что мы солидарны практически со всем, что говорится на вашем Съезде. Сегодня хотя и очень медленно, но все большее число людей начинает понимать, что происходит в нашей стране на самом деле. Люди начинают понимать, что у нас притворная свобода слова, когда по-настоящему, систематически, в полном объеме можно только хвалить начальство. Люди видят, что у нас притворная независимость судебной системы, которая по-прежнему исполняет заказы руководства. Такой системой можно воспользоваться как дубиной, когда нужно. Она всегда готова открыть уголовное дело на кого угодно и начать травлю. У нас притворные выборы: все хорошо знают, что людям удается выбрать не тех, кого они хотят, а кого продвигает власть. И это на всех уровнях. В стране притворная многопартийность: партия власти имеет особые привилегии, еще большие, чем имели все постоянно существовавшие партии власти с 1990 года. Эта `партия` сегодня претендует на монополию, объединившись, по существу, с КПРФ. У нас притворное разделение властей, потому что наше правительство не подотчетно никому. Исполнительная власть вольна делать все, что ей заблагорассудится, она ни перед кем не отчитывается, ни по одному вопросу.
Понимание происходящего идет очень медленно, но пелена с глаз постепенно спадает. Становится ясно, что сегодняшняя политика больше похожа на спецоперацию. А в каждой спецоперации существуют, как вы знаете, две главные формы: вербовка и активные мероприятия. Это видно на любом направлении сегодняшней политики. Произносятся слова, ставятся задачи, потом они превращаются в виртуальную действительность, испепеляются ею, и остается вербовка. А для тех, кто почему-то не вербуется, - активные мероприятия. Нормальную открытую, публичную политику сегодня заменили PRом, ложью, наветами, грязью. Сейчас с оппонентами не спорят. Больше нет политической дискуссии. Если нужно разобраться с оппонентом, его `закажут` в прессе, на телевидении и, наконец, за три часа до `часа икс` снимут с выборов. Сегодня этого вполне достаточно, чтобы выяснить, `кто прав`.
Как называется такая политика? Она хорошо известна в России: цель оправдывает средства. Без такой политики не скрыть преступления, коррупцию, не скрыть, почему замерзает пол-России.
Наиболее характерной чертой сегодняшней власти (что она беззастенчиво демонстрирует) является отсутствие у нее каких бы то ни было представлений о ценности человеческой жизни, о том, что есть неотчуждаемые права и свободы. Говорить об этом с властями бессмысленно: она не пропускает эти простые истины в сознание. Так было почти все десять лет. А какой результат?
За десять лет наша страна пережила две войны, одна из которых продолжается. Два дефолта, один из них грандиозный, в 1998 году. Гиперинфляцию в 1992 году, которая уничтожила все материальные возможности наших сограждан. В 1993 году мы столкнулись с началом гражданской войны. Накопленная за это время энергия начинает переходить в новое качество - наша страна перестала считать своих мертвецов. Мы теперь не обращаем внимания на то, сколько каждый день гибнет людей и в горячих точках, и по множеству других, совершенно необъяснимых с точки зрения логики, права и Конституции, оснований. Страна, не считающая своих мертвецов, отправляется по очень опасному пути - ей становится все равно. Это именно то, что необходимо для самых больших политических авантюр.
В нашей стране складываются основы новой политической системы. Сегодня я бы назвал ее неузнаваемым пока национал-большевизмом. Одна из причин - попытка создания капиталистической системы без гражданского общества. Карл Поппер в книге `Открытое общество и его враги` называет двух врагов открытого общества: фашизм и коммунизм. Российский опыт за последние десять лет свидетельствует о том, что попытка строительства капитализма - без гражданского общества, без эффективно работающей независимой судебной системы, без законов, без использования и понимания национальных традиций и культуры, без профсоюзов, почти без гражданских партий, в неверующей стране - создает не меньшего врага открытого общества.
Бесправные, оболваненные люди не могут создавать современную экономику. Защита прав человека и сегодняшний Съезд - это не просто напоминание, не просто составная часть политического процесса, не просто, как выражаются некоторые политики, `чтобы были и `эти`, которые защищают того, кто сидит в камере`. Нет. Когда государство ни в коей мере не построено на приоритете и защите прав человека, роль вашего Съезда и правозащитного движения совсем другая. Только поставив в центр всей экономической системы неотчуждаемыеправа каждого человека, можно построить действенную прагматичную, эффективную экономику.
Манипуляторы, играя на самых низменных чувствах толпы, выигрывают выборы по заказу начальства. Это правда. Но одновременно они проигрывают страну. Я обращаюсь ко всем, кто считает, что России нужна не сильная голова, а сильная рука, нужна `управляемая демократия`, управляемое оболваненное сознание, корпоративное государство.
Малоуважаемые господа манипуляторы и `мыслители`! Все задачи, которые в принципе могла решить `сильная рука`, Россия решила огромной кровью в тридцатые годы. Второй раз эти задачи нам решать не нужно. Экономику двадцать первого века могут создавать только свободные люди, имеющие право на свободную информацию и справедливое правосудие. И пусть никто не надеется, что это можно сделать по-другому.
Мы считаем, что именно сейчас все усилия гражданских структур, в том числе и правозащитного движения, необходимо направить на то, как помочь обществу в развитии индивидуальности, индивидуальной ответственности, в преодолении лени и трусости.
Именно поэтому развитие личной инициативы, личной свободы стоит в центре всей политической линии `Яблока`. Именно поэтому мы считаем, что защита прав человека и свобод является нашей центральной задачей.
Мы понимаем свободы очень широко. И права человека понимаем широко, так, как, на наш взгляд, надо понимать их в России. Права человека - это свободная экономика и право на частную собственность, свобода предприимчивости и право на справедливую конкуренцию, это личные свободы и социальные права, это право на честные выборы. Все это и есть в нашей идеологии и практической деятельности.
Например, сегодня для `Яблока` защита Конституции, которую мы не раз критиковали, является программной задачей нашей партии. Когда нас спрашивают, как вы относитесь к Конституции и так называемому Конституционному собранию, мы заявляем, что резко отрицательно относимся к попыткам пересмотра Конституции и будем защищать ее всеми доступными нам парламентскими и непарламентскими способами и методами.
Мы хотим обратиться к вам с предложением о совместной работе по реформе армии. Мы предлагаем использовать для этого имеющиеся у нашего правительства деньги, которое оно отказывается предъявить обществу, в том числе и Государственной Думе. Мы легко можем показать эти суммы в бюджете - их более чем достаточно, чтобы начать серьезную реформу армии. Их, например, достаточно, чтобы уже в этом году прекратить массовый призыв в Вооруженные силы. Это не лозунги и не пожелания - это конкретные реальные возможности, которые сложились в нынешней уникальной экономической ситуации. Давайте это сделаем вместе!
Мы считаем абсолютно правильным - и подчеркиваем это еще раз - наш отказ голосовать за ввоз отработанных ядерных отходов в страну. Мы призываем вас поддержать нас в этом.
Мы считаем, что сейчас в стране действительно осуществляется специальная, продуманная, глубоко эшелонированная операция по ликвидации свободы средств массовой информации. Мы считаем, что закрытие НТВ - это политическое действие, а преследование руководства НТВ - это политическое преследование. Мы считаем, что это попытка ликвидировать реальную возможность политических сил отстаивать свои права, что если не будет этой информационной базы, то резко уменьшатся возможности политических сил. Действительно, зачем бороться с политическими партиями? Лучше заткнуть им рот. Это же проще!
Мы готовим для внесения в Государственную Думу блок законов о гражданском контроле за спецслужбами. Мы настаиваем на необходимости введения такого контроля как можно быстрее. Мы солидарны с вашими предложениями по реформе уголовного права и судебной системы и сделаем все для того, чтобы ее поддержать.
И наконец, мы начинаем практическую работу по созыву в этом году Демократического совещания и призываем это поддержать. Мы хотим собрать все гражданские и демократические силы - без чинов и званий, без субординации - за один круглый стол, сделать эту работу постоянной, обеспечить ротацию координаторов и вырабатывать общую повестку дня. Мы приступили к практическим действиям. Мы намерены собрать такое совещание уже в апреле - мае этого года.
Мы очень рады, что вы смогли собрать свой Съезд. Только реформы, обеспечивающие реальные права каждого человека и реальные свободы, только реформы, которые доходят до каждого человека и улучшают его жизнь, могут обеспечить нашей стране силу и процветание. И об этом прекрасно свидетельствует ваш Cъезд.Спасибо.
Выступление
Владимира РЫЖКОВА
Уважаемые делегаты Съезда, уважаемый оргкомитет!
Я хотел бы поблагодарить за приглашение, за возможность выступить на этом Съезде. И хочу сказать, что, с моей точки зрения, права человека - это та аксиома, которую нужно доказывать каждый день. Трудно сказать, есть ли на свете место, где права человека соблюдаются вполне и в полном объеме. Но вполне твердо можно сказать, что Россия относится к тем странам, где они нарушаются часто, каждый день и в массовом порядке. И мы еще очень далеки от такого положения, когда права человека у нас будут защищены силой закона, силой независимого суда, силой общественного мнения и силой политики, которая проводится государством.
На мой взгляд, правозащитное движение внесло исторический вклад в историю России. В советское время правозащитное движение было, пожалуй, единственным несгибаемым, твердым и дееспособным институтом гражданского общества, которое твердо и последовательно отстаивало идеалы свободы, демократии и прав человека. Во многом этот вклад, во многом эта стойкость предопределили то, что в 80-90-е годы перемены, которые происходили в России, во многом прошли под знаком и под знаменем правозащитного движения. Но, увы и еще раз увы, спустя 15 лет после начала реформ в России мы можем констатировать, что, к сожалению, наше общество не воспользовалось многими шансами, которые были ему предоставлены.
К сожалению, пятнадцать лет спустя у нашего общества нет пока признанных, принятых, понятых и осознанных понятий независимого суда, стоящего на страже свобод и прав граждан, понятия парламента как высшего представителя народных интересов, осуществляющего контроль за государственным аппаратом, государственной бюрократией, понятия политической партии как способа самоорганизации свободных, мыслящих и деятельных граждан по защите их гражданских, политических интересов, понятия демократии как общей системы управления государством, где высший суверенитет принадлежит народу, а не ведомствам, понятия гражданских и политических прав, которые попирались, попираются и продолжают попираться каждый день. Поэтому, к сожалению, так возможен быстрый и легкий откат к очень традиционным для России формам государственности и общества, когда государство - все, а общество - ничто, когда государство может позволить себе все, что угодно, а гражданин беззащитен перед лицом чиновника ведомства и государственной машины.
Политический класс России - депутаты, лидеры партий, министры, президенты - также несет большую ответственность за то, что в 90-е годы в России не сложилась устойчивая и стабильная демократическая система. Политический класс или не захотел, или не додумал и не смог создать такую систему государства, общества и их взаимоотношений, которая предполагала бы сильный парламент, контролирующий бюрократию, контролирующий министерства и ведомства, отделение бюрократии от политического уровня руководства. У нас по-прежнему бюрократия - это и есть самая сильная политическая партия. И как говорил Ключевский, у нас никогда не было борьбы партий, а всегда была борьба ведомств. Ровно это повторяется и сейчас в нашей стране.
Не удалось обеспечить систему общественного контроля за государственным аппаратом. Не удалось обеспечить массовую систему независимых СМИ. И сейчас те немногие телеканалы, которые еще остались не входящими в государственную структуру, ведут очень тяжелую борьбу за свое существование. Не удалось создать систему местного самоуправления, которая сегодня несет огромные обязательства, но не имеет никаких источников существования, что приводит к приморской ситуации и не только к приморской ситуации. В итоге сегодня мы наблюдаем быстрый откат государства и общества к старым традиционным моделям, когда, еще раз повторяю, всем правит беспартийная анонимная многомиллионная бюрократия, а общество не имеет ни институтов, ни возможностей контролировать эту бюрократию и защищать свои интересы. В этом смысле 2000 год, безусловно, стал годом отката к этим традиционным моделям российского государства и общества.
Резко упала роль, вес обеих палат федерального парламента, подвергся удару российский федерализм, пусть и со всеми его негативными чертами, но все-таки обеспечивающий баланс интересов между центром и регионами.
Еще в большей степени ограничены возможности местного самоуправления. Оно поставлено под еще больший административный контроль, финансовые ресурсы еще больше ослаблены.
И наконец, мы видим, какое драматическое развитие приобретают события вокруг независимых СМИ в нашей стране.
Очень жаль, кстати, я хочу об этом сказать, что некоторые наши либеральные партии приняли самое активное участие во всех этих антидемократических мероприятиях. Очевидно, что политическое и гражданское развитие России идет сегодня в достаточно опасном для общества направлении. Новой инициативой власти из последних стало внесение в Думу закона о политических партиях, который ставит под полный бюрократический контроль партийную систему, делает партии абсолютно беззащитными перед лицом неподконтрольной этим партиям бюрократии. Я очень рад тому обстоятельству, что, после того как мы внесли альтернативный проект закона, то же самое сделала фракция Союза правых сил, я очень надеюсь, что обсуждение этого закона не превратится во всеобщее `одобрямс` в Государственной Думе и общество сможет услышать ту обеспокоенность, которая есть у нас вокруг этой инициативы власти.
Я думаю, очень важно, что Cъезд собрался, и то, что Cъезд назван чрезвычайным. Хотя я не считаю, что все потеряно, я не считаю, что Россия погрузилась в пучину авторитаризма и тоталитаризма. К счастью, это не так. Да, хотя общество апатично, равнодушно к политике, да, хотя парламент почти ничего не решает, а партии почти ничего не значат, да, хотя местное самоуправление почти разгромлено и задушено, да, хотя федерализм в значительной степени демонтирован и насажен на так называемую вертикаль власти, несмотря на это, главные институты демократии, по крайней мере формально, сохраняют свою силу в России. Действует Конституция 1993 года, существует двухпалатный парламент, никто и нигде пока не отказался, к счастью, от института выборов местных, региональных и федеральных властей, хотя разговоры такие идут все активнее. И вот мы два дня назад на комитете единогласно отвергли инициативу депутата Ледника о назначаемости губернаторов и будем предлагать парламенту отклонить эту инициативу. Сохраняется закон о свободе слова, закон о средствах массовой информации. Пусть трудно, но продолжают работать независимые телерадиоканалы, газеты и другие СМИ. Мы видим, что основные институты демократии продолжают действовать. И в этом смысле главная задача на ближайший период наша с вами должна заключаться в том, чтобы удержать эти институты в неприкосновенности.
Наша задача - не дать ревизовать Конституцию, особенно те ее разделы, где речь идет о правах человека и о демократической системе в нашей стране. Наша задача - защищать федерализм. Наша задача - защищать местное самоуправление. Наша задача - усиливать роль парламента в нашей политической системе. Наша задача - защитить многопартийную систему от тоталитарного бюрократического контроля. Да, опасность сползания в авторитарную ситуацию в России очень велика. Но так же велики шансы общества поставить пределы этому сползанию. Я глубоко убежден, что ни вползание в авторитарную ситуацию, ни тем более вползание в авторитаризм в России не произойдет. Современный мир не дает оправдания ни морального, ни политического, ни экономического никакому авторитаризму. В современном мире, а тем более в России, которая пожертвовала десятками миллионов жизней за свободу, пожертвовала десятками миллионов человек в тоталитарных режимах, тем более в России, - я глубоко убежден, что авторитаризм и авторитарная ситуация не пройдут.
Очень важно сохранять идеализм. Да, власть, и страна, и общество не могут строиться только на идеализме. Но очень важно, когда власть и общество имеют какие-то идеалы. И чудовищно, когда все строится на прагматизме, переходящем в цинизм. Поэтому идеализм правозащитников - это очень важная гарантия нормального демократического развития России.
Наша с вами задача - отстаивать институты политической демократии, наша с вами задача - отстаивать институты гражданского общества, наша с вами задача - неустанно напоминать обществу о ценностях свободы. И уверен, что если мы это будем делать, то мы сможем в обозримом историческом будущем увидеть новую Россию, Россию свободную, Россию правовую, Россию демократическую, Россию гражданскую, Россию, достойную своих граждан. Спасибо.
