Не все знают, что Россия, точнее, СССР - родина еще одного всемирного `слона`, помимо терроризма и ленинизма - правозащитного движения. Здесь его изобрели в 60-е годы, здесь оно стало явлением мирового класса. Здесь оно и выродилось на глазах его создателей и классиков жанра, часть которых все еще живы. Его итог так же постыден, как тренд русского марксизма от Плеханова до Черненко. У российской право-защиты есть будущее, если только она переживет собственный кризис и деградацию. Кризис такой же силы, как тот, что ее породил. В середине 60-х, когда все оппозиционные - антисоветские и антибольшевистские политмодели были отринуты обществом победителей, включая образованный класс. Антисоветчики маргинализировались, ими брезговали, казалось, нет выбора между крысами подполья и шестидесятническим конформизмом. Вот тогда, отталкиваясь от сектантства, партийности и подпольности, в Москве возник новый феномен - правозащитное движение. Его жалкий финал теперь перед нами.
В советское время движение было готово вести и вело уважительный диалог с самой враждебной тоталитарной властью. Этот диалог велся на базе абсолютно недемократической конституции 1936 года типа иракской, что не мешало добиваться великолепных результатов. Политический язык, созданный такими отцами движения, как Есенин-Вольпин, Чалидзе, Альбрехт, был диалогичен, пронизан рациональной рефлексией: с кем именно я веду разговор о правах? Кто тот человек, кто мне противостоит, и какова должна быть наша с ним общая моральная основа? Как войти в его правду и быть правильно понятым им?.. Сегодня выступления правозащитников выглядят нарочито нагло, односторонне, бездумно, выслушивать доводы оппонента считается в этой среде излишеством, как в среде лысенковцев. Питерский `Мемориал` взял да припечатал уничтожение террористов на Дубровке `государственным террором`. Правозащитники Москвы обрыдались, защищая Закаева с Масхадовым от нации, против которой те воюют. `Президент Масхадов представляет законную власть в Чечне... А кто такой Путин?` Эти слова Сергея Ковалева - демонстративный разрыв с этосом и дискурсом эпохи Марченко, Якобсона и Комитета защиты прав человека. Очевидно, те, кто присвоил понятие `правозащитник`, ничем уже лично не рискуя и никому не желая помочь, специально жгут мосты между собой и страной, ее населением, ее лидерами. Не имея чем помочь обществу, они зато его оскорбляют.
`Штурм здания Театрального центра не был спровоцирован террористами` - как перевести этот невероятный тезис, подписанный в том числе и С. Ковалевым? Что, группа людей вправе создать на Дубровке концлагерь и обратить москвичей в рабов, не поставив тем себя вне закона и не подлежа уничтожению кем угодно и при первой возможности? Советское правозащитное движение в аналогичной ситуации, напротив, стало на сторону свободы и безопасности реального человека, каков он есть. Оно отстаивало базовые условия выживания советского человека как личности: права писать, читать, отстаивать правду и говорить с властями на равных. В движении презирали предателей и перебежчиков. Это была гражданская силовая структура, которая быстро превратилась в неуничтожимую для властей мировую силу.
Нынешнее правозащитное движение вообще не озабочено тем, жив гражданин или нет. Оно ищет права отдельно от человека, как кошельки под фонарями ПАСЕ, мелкими грантами. Возник вакуум в сфере защиты реальных прав - права на безопасность, свободу, собственность, суверенитет. В России, например, фактически нет таких организаций, как американский фонд `Наследие` или `Дочери американской революции`. Вот когда наши `Солдатские матери` потребуют от властей более эффективных и массированных силовых действий, когда научатся приветствовать необходимые превентивные операции, тогда у них появится естественная позиция для контроля эффективности армейских структур. А сегодня, выступая с позиции разоружения государства перед его врагами, они - просто своекорыстная лоббистская сеть: матери, добивающиеся, чтобы в армии служили сыновья других матерей, а не их собственные. Бога ради, но это не моральная позиция. Сегодня граждане России и российские правозащитники говорят на разных языках, живут в разных странах и воюют в разных армиях.
Разве смешно, что профессиональную задачу правозащитника - защиту прав обывателя - надо протаскивать контрабандой в их среде, как протаскивали буржуазного Кафку через советскую цензуру. Вот как Светлана Ганнушкина из `Гражданского содействия` на недавнем правозащитном съезде напоминала собравшимся героям пацифизма об их обязанности бороться с обычным произволом милиции: `Я убедительно прошу всех юристов: давайте сделаем кампанию по поддержке людей, которым подбрасывают наркотики, оружие, которых преследуют в уголовном порядке... Я считаю, что это один из способов бороться с войной в Чечне` Приехали! Ну не черный юмор: убеждая правозащитников заняться своим долгом, ты обязан принести присягу священной корове пацифизма - `И долой войну в Чечне!`. Атмосфера большевистских митингов 17-го года в цирке Чинизелли.
Правозащитники равно могут быть милитаристами или пацифистами, это их частное дело. Они не смеют быть пораженцами. Декларация прав человека, принятая ООН, возникла как идейный манифест антифашистской диктатуры. И что такое сама ООН? Консолидированная диктатура антифашистов Востока и Запада как основа нового мирового порядка. Правозащитное движение 60 - 80-х годов прошлого века было продолжением войны против Гитлера иными средствами. Зато и обвал ялтинской системы, став невероятным успехом правозащитного движения, упразднил и его основания. Победа над новым мировым врагом даст миру его новые основания, то есть новую концепцию человека, его свободы и его суверенных прав. Если у правозащиты еще есть моральное будущее, оно только на этом пути.
Глеб ПАВЛОВСКИЙ президент Фонда эффективной политики (О НИЧТОЖЕСТВЕ РОССИЙСКОЙ ПРАВОЗАЩИТЫ. // Консерватор (Москва).- 15.11.2002.- 011.- C.11)
