Роман Виктюк: `Смерть - обратная сторона любви`Назад
Роман Виктюк: `Смерть - обратная сторона любви`
В эти дни режиссер Роман Виктюк заканчивает работу в театре `Новая опера` над постановкой `Искателей жемчуга` Жоржа Бизе. Что из этого проекта выйдет, в Москве гадают уже год: артисты театра давно не играли полноценных премьер, а Виктюк до сих пор был известен как один из самых эпатажных драматических режиссеров. Накануне выхода в свет `Искателей жемчуга` Роман Виктюк поделился своими мыслями о театре и об опере с `Новыми Известиями`.
- Роман Григорьевич, вы известны как драматический режиссер. Насколько я знаю, никогда раньше не ставили оперу. Что подвигло вас согласиться на предложение ныне покойного худрука и главного дирижера театра Евгения Колобова?
- С оперой у меня в жизни особые счеты. Много, много лет назад мама, будучи беременна мною (на седьмом месяце), пришла во Львовский оперный театр. По давней привычке она удобно расположилась у барьера на третьем ярусе балкона. Ничто не предвещало неприятностей. Но когда раздались первые чарующие звуки скрипок из увертюры к опере `Травиата` Верди, я так начинал биться, что она вынуждена была покинуть зал. Мама утверждала потом, что именно из-за музыки я чуть было не явился в этот мир раньше времени. С тех самых пор музыка Верди стала для меня как бы зазывным сигналом, который никогда не дает мне покоя. Поэтому на протяжении многих лет, в разных спектаклях, в разных странах и в театрах я использовал фрагменты, и целые сцены из опер Джузеппе Верди. А в спектакле `Дама без камелий` в Театре Вахтангова использовались большие дуэты и хоровые вставки из `Травиаты`. Но поставить эту оперу целиком, подойти вплотную к этому сюжету я никогда не решался. Думаю, мне вообще нельзя это делать. Именно так я ответил в свое время и на предложение Евгения Колобова поставить `Травиату`.
- Почему?
- Понимаете, всегда нужно знать, каков был крик твой, когда ты входил в этот мир. Бывает крик отчаяния, когда ребенок не рвется сюда, в этот мир, а бывает - крик радости. Я уверен, что мой крик благодаря Верди был невероятно радостным. Но как отвечать на тот призыв - я до сих пор не знаю. Ведь в любой музыке, в нотах, по которым она исполняется, зашифрована душа композитора. В любом исполнении - душа артистов. Это, если хотите, колдовской шифр, на который до сегодняшнего дня я не знаю как ответить.
- И все же вы решились обратиться к опере. Это ваш первый опыт?
- Не совсем. Прежде чем принять предложение московской `Новой оперы`, я поехал в Краснодар, где в театре музыкальной комедии поставил оперу Чайковского `Иоланта`.
- Судя по всему, вы человек суеверный. Не было страшно? Ведь в `Иоланте` речь идет об ослепшей девушке, которая исцелилась силою любви?
- Нет. Для меня этот опыт был важен еще и потому, что Петр Ильич Чайковский, создавший `Иоланту`, все-таки один из величайших романтиков. Кстати, он очень любил Верди, и, кстати, мелодическая и гармоническая структура их произведений схожа. Чайковскому был близок мой любимый Верди и по высоте духа...
- Но ведь вы ставите теперь не Верди, а Бизе?
- Это тоже особая история. Когда мне было 13 лет, цыганка, глядя на мою руку, сказала, что я буду дирижером. Я не знал тогда ни одной ноты и ни на каком инструменте не играл, да и со слухом были явные проблемы. Мама все это цыганке изложила, но та опять посмотрела на руку, покачала головой и сказала: `Будет дирижером обязательно`. Мама тогда даже расплакалась. Я ее глаза запомнил тогда на всю жизнь. Цыганка, понятно, тогда, конечно, не знала, что есть такая профессия, как режиссер, но в меня она вселила большую силу. В 14 лет я собирал ребят нашего района и ставил то, что видел в оперном театре. Ставил `Сильву`, `Марицу`, `Пиковую даму`... Мы брали несколько стульев, какое-то одеяльце и пытались выстроить декорации. Представление о Петербурге у меня было самое поверхностное - я не мог знать, как выглядит тот самый мост, с которого бросалась Лиза, да и реки во Львове никакой не было. Но воображение все дорисовывало... Кстати, в те годы я увидел во сне, как я приезжаю в некий город, видел цвет здания, колонны, маски, дверь... Через много лет я приехал в Вильнюс работать и понял, что этот город мне знаком - он тот самый, что снился мне в детстве, а театр оказался домом из моего сна... Но я отвлекся... любимой оперой в детстве была `Кармен`. Конечно, в наших детских спектаклях я всегда был Хозе. Меня не смущало, что музыкального образования у меня не было никакого - все искупал темперамент. Я был безумный тореадор. Девочка Люся, которая играла Кармен, слухом обременена особо не была. Можете себе представить, при нашем безумии, каков был дуэт. Но дети и взрослые приходили на нас смотреть, и постановка пользовалась бешеным успехом ... Поэтому, когда Колобов после предложения `Травиаты` произнес: `Бизе`, я закричал: `Да, да, да`.
- Вы, конечно, думали, что Евгений Колобов предложит `Кармен`?
- Конечно. Но я не разочаровался, когда узнал, что мне предлагают `Искателей жемчуга`. В конце концов Бизе - это не разгаданный композитор. Недавно вышла книга великого канадского пианиста Глена Гульда, где он, опираясь на анализ `Искателей жемчуга`, пишет что Бизе - композитор ХХI века.
- Говорят, что после смерти Евгения Колобова вы одна из наиболее вероятных кандидатур на пост художественного руководителя театра `Новая опера`?
- Я уже слышал эти пересуды. Это величайшая глупость.
- Почему?
- Понимаете, здесь все живет Колобовым. Его фотографии, его спектакли. К тому же в этом театре есть удивительные люди, которые вместе с Евгением Владимировичем его основали и до сих пор живут этим театром. К тому же я всегда был равнодушен ко всякого рода должностям и почестям. Мне кажется, это давно не имеет никакого значения в современной жизни. Здесь я ради этого проекта. Как и все, я все время вспоминаю Колобова. Он был удивительным человеком, он радовался тем идеям, которые я ему предлагал, как те самые мои 14-летние львовские друзья, с которыми мы играли в оперу. Когда творец не теряет ощущения детства и свежести восприятия - это настоящее чудо. Здорово, когда в тебе жива детская мечта и ты ее осуществляешь. К сожалению, люди с годами становятся все практичнее и разучиваются мечтать.
- И все же я не могу представить вас рядом с Колобовым. Он все время говорил и думал о смерти, а вы всегда мечтаете о жизни.
- Смерть - это вечная тема, о которой думают (если даже не говорят) все. Взять даже последний спектакль о Рудольфе Нуриеве, который наш театр недавно выпустил. Это спектакль о смерти. Я не знаю, под влиянием ли Жени это произошло...
- А вы сами не боитесь говорить о смерти?
- Жизнь и смерть - то, из чего родилось искусство вообще, то, ради чего оно существует. Смерть меня никогда не пугала. Когда мне было лет семь-восемь, я очень хотел летать как птица. У нас во дворе во Львове росло большое дерево. Я залезал на него, привязывал себе веники и махал руками. Конечно, падал, но лез во второй раз. Правда, уже дерево брал пониже... Падал и все равно всем кричал, что буду летать.
- Сейчас наверняка любите летать на самолете?
- Самолеты - это самое простое. Так летают все - заплати только деньги. Труднее летать без технических и денежных средств: в своем воображении. Перелетать от планеты к планете, слышать шифры, которые идут из второй реальности... Без этого в моей профессии невозможно. Нужно уметь летать, стоя на сцене, перелетать из души в душу: сейчас ты Павлик Морозов, а через секунду должен в фантазиях себя представлять Дон Жуаном... Актер этими масками и ролями отпугивает смерть или говорит: `Подожди`. Ведь театр - то единственное место, где душа может на какое-то время договориться и со смертью. А потом ведь смерть - это обратная сторона любви.
- То есть любовь и смерть непременно связаны?
- В искусстве это всегда так. Попробуйте назвать хотя бы одно литературное произведение, где вспышка настоящей любви приводила бы к счастливой семейной доле.
- А в жизни?
- В жизни тем более. Искусство и жизнь для меня практически одно и то же.
- Роман Григорьевич, вы давно уже живете в Москве. Скучаете ли по Украине. Не жалеете ли, как многие ваши коллеги, что Союз распался?
- Наш театр бывает на Украине раза по четыре в году. Там я национальный герой. Я там числюсь даже членом какой-то комиссии по сближению президентов Украины и России. Но я на этих заседаниях был один-единственный раз и так и не понял, что это такое. Патриотизм не зависит от границ. Украина живет во мне, это часть меня, и мне некуда от этого деться... Поэтому каждый год я приезжаю во Львов, прихожу в оперный театр, сажусь на тот стульчик на балконе в третьем ярусе, где сидела моя мама... и начинается спектакль.
Справка `НИ`
Роман ВИКТЮК родился в 1930 году во Львове в семье учителей. Еще школьником начал ставить самодеятельные спектакли. В 1953 году закончил ГИТИС. Работал в театрах Львова, Калинина, Москвы. В 1991 г. создал собственный театр - `Театр Романа Виктюка`, - где повторил с новыми исполнителями большинство своих прежних работ. Допускает применение шоковых методов воздействия на зал (например, включает эротику). Использует приемы театра масок, пантомимы. В числе его постановок: `Вечерний свет` А. Н. Арбузова (1975), `Стена` А. М. Галина (1987), `Федра` М. И. Цветаевой (1988), `Служанки` Ж. Жене (1988), `М. Баттерфляй` Д. Хуана (1991).
