Владимир Сорокин: `Русская литература - это бренд, как водка или черная икра`Назад
Владимир Сорокин: `Русская литература - это бренд, как водка или черная икра`
В последние годы имя самого эпатажного современного российского писателя Владимира Сорокина все меньше связывают с литературой. Сегодня он драматург и автор сценариев кинофильмов. Не так давно по душу Сорокина собирались митинги протеста перед зданием Большого театра только из-за то, что он написал либретто к новой опере или выпустил очередной скандальный роман. Размышлениями о современной литературе и читателях Владимир СОРОКИН поделился с `Новыми Известиями`.
- Владимир, вы не раз уже говорили, что сегодня литература мертва - мертва поэзия, и уже пора бы похоронить роман? Вы и теперь так считаете или вас просто не так поняли?
- В начале каждого века кто-нибудь заявляет, что роман умер. Но это, конечно, несерьезно. Вот Ницше сказал, что Бог умер. Но Бог умрет для человечества только с последним верующим. Не дай Бог, конечно, чтобы это когда-нибудь случилось. Так и роман даст дуба, когда будет похоронен последний читатель. А пока мы не можем обойтись без этого наркотика.
- Что же в таком случае вас не устраивает в современной литературе?
- Смешно говорить о литературе, которая замыкается в самой себе. О писателе, который говорит: `Я ненавижу этот пошлый современный мир. Московская ночная жизнь, глянцевые журналы, модные люди, телевидение, голливудская пошлятина - я выше всего этого. Я живу в мире чистых идей`. Этот человек живет в рутине, и его литература может вызывать у нормальных людей только смех. Именно у нормальных, а не у таких же, как он, бородатых критиков и писателей, пропитанных запахом кислой капусты. Я за то, чтобы литература выходила на улицы, и за то, чтобы писатели учились. Я сам всю жизнь учусь у разных жанров. И считаю, что поход на рейв-пати, может быть, даст мне сейчас больше, чем поход в Ленинскую библиотеку.
- Почему же в таком случае вы сегодня больше времени уделяете созданию театральных пьес, а не романов?
- Пьесы я начал писать даже не из-за недовольства литературой. Скорее наоборот - из-за несостоятельности театра. Года с 79-го и до первых моих постановок я вообще в театр не ходил. Московские театры вызывали у меня только отторжение и неприязнь к той рутине и пошлятине, которой их пропитывали. Ведь когда актер выходит на сцену, перед ним открываются две ямы, в которые он может сорваться. Первая - это яма рутины с пылью, с чудовищными декорациями и с нафталиновой вонью. Не только вонью физиологической, но и ментальной - вонью гнилых идей. Вторая яма - это пошлость, это подмахивание низкому вкусу, заигрывание с быдлом.
- Режиссеры на Западе и в России ваши пьесы ставят совершенно по-разному. К примеру, недавно пьесу `Свадебное путешествие` о взаимоотношениях немцев и евреев режиссер Эдуард Бояков поставил совсем не похожей на ту, что представляли несколько лет назад германские режиссеры у себя на родине. Какая из постановок вам более близка?
- У себя в голове я их уже поставил, уже видел спектакли, аплодировал, поздравлял себя с дебютом и пил шампанское. Реальная постановка - это лишь вариация на тему. И вариация Боякова удачна.
- Судя по тому, как воспринимали `Свадебное путешествие` немецкие зрители, в Германии действительно есть комплекс вины перед евреями?
- Иначе я бы не написал пьесу. История о том, как немец в туалете просил прощения у нашего еврея, - чистая правда. Этот случай произошел с одним эмигрантским философом, который и рассказал мне об этом. Дело в том, что я написал эту пьесу еще 10 лет назад в Германии, думая о немецкой постановке. Премьера вызвала много шуму. Но немцы поставили мою пьесу как социально-психиатрическую драму, где все персонажи - какие-то куклы. А вот мучительной любви там не получилось, что меня немного разочаровало. Ведь это, конечно же, история любви. А Бояков как раз поставил мою пьесу как лав стори.
- Реакция русских и немецких зрителей на пьесу была наверняка разной?
- Да. Русских поражает сам этот комплекс. А немцев, конечно, поражает, что я, русский, его озвучил. Правда, они не любят, когда говорят на эту тему. Но на самом деле моя пьеса даже не о комплексах, а о том, что любовь живет где хочет. Она может жить и в старых ботинках, и на помойке, и в сумасшедшем доме, и в таких ломаных персонажах. А мир без любви не стоит гроша. Без нее он просто рухлядь.
- В России тема Второй мировой войны тоже тяжелая...
- Но у русских нет насчет нее никаких комплексов, потому что мы победили в этой войне. И нет комплексов насчет сталинского террора, потому что Сталин по-настоящему не был осужден. Нюрнбергского процесса у нас не было. Я вообще не встречал русских людей старшего поколения, у которых был бы комплекс вины за события того времени.
- А появление на российских улицах скинхедов - разве это не проявление национальных комплексов?
- Скинхеды - это международное явление. В России, Германии, Швеции, Америке они очень похожи друг на друга и внешне, и внутренне. Мне кажется, это не связано ни с войной, ни с какими-то комплексами. Скинхеды - это просто социальное явление, как футбольные фанаты.
- Русская литература ХIХ-ХХ веков была очень целомудренной. Почему же вдруг теперь заговорила о сексуальных комплексах?
- Наша литература была большой пуританкой. Когда герои раздевались, ставились многоточия. А сейчас, благодаря таким авторам, как Лимонов, Ерофеев, Мамлеев, Пелевин, она, к счастью, становится современной барышней.
- К счастью ли?
- Конечно, я бы не хотел, чтобы она совсем уж превратилась в площадную девку. Со временем она может как-то чересчур заголиться. Но и фарисейства с нее хватит, оно ей только мешает. Над ней начинают смеяться западные сестры. А она все-таки очень сильное явление. Русская литература - это наш бренд, как водка или черная икра. А если разбавлять водку сиропом, то кому она будет нужна на Западе?
Русские не больно-то стыдливы. Целомудрие нашей литературы - это прежде всего следствие жестокой цензуры, сначала царской, потом советской. В ХIХ веке русская литература заняла место политики, которой, собственно, не было, и церкви, которая переживала кризис. Над батюшками тогда только ленивый не смеялся. А при советской власти Сталин сделал литераторов государственными чиновниками, и цензура стала еще сильнее. В этом-то и есть причины такого неестественного пуританства.
- Насколько я знаю, сейчас закончена работа над очередным фильмом по вашему сценарию, где снялся один из самых эпатажных отечественных рок-музыкантов Сергей Шнуров. Вы с ним знакомы? Как вы сами относитесь к его творчеству?
- Мы с ним знакомы и симпатизируем друг другу. Он необычайно талантливый человек. Он умудряется очень сильно чувствовать мясо времени. То есть он чувствует злобу дня, как мясо.
- В последние годы ваш творческий интерес был практически непредсказуем. Чем вы планируете заниматься в ближайшее время?
- Вообще-то я собираюсь вернуться к литературе. После написания сценария я прихожу к ней обновленным, как возвращаются яппи в свои офисы после путешествия на байдарках. И я очень рад, что еще есть силы, которые могут обновить мой литературный костюм. Его все-таки надо периодически перекраивать. Нельзя носить костюмы двадцатилетней давности. Сценариями и пьесами я просто расширяю свое сознание и модернизирую свой литературный язык. Сейчас вот пишу первую часть `Льда`.
- Не вторую, а именно первую часть? Ведь роман с таким названием уже написан и даже издан?
- Да, это то, что было `до`. Я вернулся к этому роману, он не отпустил меня. Дважды начинал писать другие вещи, и они не пошли. Сейчас я мысленно нахожусь в Восточной Сибири, рядом с глыбой льда.
- Уже можете сказать, когда выйдет книга?
- Как напишется. Я не зарекаюсь. Никогда не говори `никогда`. Вообще написание романа - слишком интимное дело, чтобы о нем рассказывать. Это все равно, что попросить вас описать, как вы занимаетесь любовью с любимым человеком.
Справка `НИ`
Владимир СОРОКИН родился 7 августа 1955 года в Подмосковье. В 1977 году окончил Институт нефти и газа. По специальности инженера-механика не работал. Занимался графикой, живописью, книжным дизайном, концептуальным искусством. Оформил и проиллюстрировал около 50 книг. Пишет прозу с 1977 года. Как литератор сформировался среди художников и писателей московского андеграунда 80-х. В 1985 году в Париже в издательстве `Синтаксис` вышел его первый роман `Очередь`. Сегодня его перу принадлежат также романы `Норма`, `Тридцатая любовь Марины`, `Сердца четырех`, `Роман`, `Голубое сало`, `Пир`, `Лед`. Книги Владимира Сорокина переведены на английский, французский, немецкий, голландский, финский, шведский, итальянский, польский, японский и корейский языки. Автор более 10 пьес. Написал киносценарии к фильмам: `Москва` (реж. А. Зельдович), `Копейка` (реж. И. Дыховичный), `4` (реж. И. Хржановский), `Вещь` (реж.И. Дыховичный), Саshfirе (реж. А. Зельдович). В данный момент работает над либретто для оперы на музыку Леонида Десятникова по заказу Большого театра.
