27 августа `Геликон-Опера` открывает сезон спектаклем `Кармен`, но не на собственной сцене, а в зале `Академический`. Хотя до начала реконструкции здания на Большой Никитской еще целый год, театр заранее готовится к ней, осваивая новые площадки. `Геликон`, выпустивший в прошлом сезоне пять премьер, в новом сезоне темпов снижать не собирается, продолжая поровну расходовать творческую энергию дома и за рубежом. Об этой `двойной жизни` своего театра корреспонденту газеты `Время новостей` рассказал его художественный руководитель Дмитрий БЕРТМАН.
-- Как коллектив `Геликон-Оперы` провел лето?
-- В Москве сезон закрылся премьерой `Средства Макропулоса`, но театр сразу же отправился в Испанию, в город Саламанка, на фестиваль, который специализируется на барочном и постбарочном репертуаре. Русский коллектив, наверное, впервые в нем участвовал. Сыграли мы оперу Гретри `Петр Великий`, после чего спектакль пригласили еще на несколько фестивалей, в том числе в Бильбао. Затем театр отправился на фестиваль в Саарбрюкен, где мы дважды сыграли наш старый спектакль `Летучая мышь`. Было очень страшно, потому что мы впервые играли `Летучую мышь` на языке оригинала.
Далее нам предстояло самое ответственное событие -- первые гастроли театра в Италии, на Равеннском фестивале, в котором в этом году участвовали Лорин Маазель, Зубин Мета, Валерий Гергиев, Риккардо Мути, Миша Майский. Как сказал потом Риккардо Мути, `в Италию вы вошли через главную дверь`. Выступали в потрясающе красивом театре Алигьери, `близнеце` сгоревшего театра Ла Фениче. Трижды сыграли `Леди Макбет Мценского уезда`, `Пиковую даму` в новой сценической редакции и `Кащея Бессмертного` в один вечер с `Маврой` Стравинского. Сыграли на аншлагах, с огромным успехом, с огромным количеством прессы. В итоге мы получили приглашение на следующий год, а многих солистов позвали в итальянские театры, в том числе в Ла Скала: Елену Вознесенскую для участия в `Свадьбе Фигаро` и `Дон Жуане`, Ларису Костюк -- в `Реквиеме` и `Трубадуре` Верди. У меня также возник ряд проектов в Италии, в том числе совместный проект с Риккардо Мути. Мути дал согласие дирижировать на открытии новой сцены `Геликон-Оперы`, оплатит его визит в Москву итальянское правительство. Когда мы решали вопрос, с каким оркестром ему выступать, он назвал оркестр `Геликона`, который ему очень понравился.
-- Этим летом вы были членом жюри вокального конкурса `Бельведер` в Вене...
-- И прослушал 160 певцов. На первом туре они еще никому не известны, а на третий выходят уже звездами, потому что все члены жюри -- интенданты и директора театров, в том числе Ла Скала, Лисео, Оперы Монте-Карло, так что за время конкурса все лучшие исполнители получают контракты. Ирина Самойлова и Дмитрий Овчинников из `Геликон-Оперы` тоже прошли в финал и получили несколько контрактов. Обидно, что в зале сидели агенты, импресарио со всей Западной и Восточной Европы, а из России не было никого. Мне кажется, важно воспринимать свой театр не только в рамках Москвы или России, надо быть адекватным процессу, который идет в мире. Как это ни прискорбно, театр -- это производство, продукт, который должен продаваться. Это должно быть критерием отбора кадров, критерием репертуарной политики.
-- Это говорит режиссер, поставивший `Лулу` и `Средство Макропулоса`?
-- Да, потому что эти оперы являются репертуарнейшими произведениями в мире. Певцы, которые впервые спели их в России, уже одним этим вошли в историю культуры. А какой-нибудь баритон, который в очередной раз спел Жермона, все равно сделал это хуже, чем Ренато Брузон. Это не событие, а искусство создает события для исторической памяти. Когда мы говорим `Ренессанс`, мы вспоминаем произведения искусства, которые были тогда созданы.
-- Ну, в опере в наше время их немного -- новых-то произведений почти нет.
-- Это беда. Наш оперный театр отстает на сто лет, вот начался двадцать первый век -- мы начали заниматься двадцатым, слава Богу. Во всем мире есть специальные программы поддержки современной оперы.
-- Скрепя сердце ставят с полным пониманием, что это будет убыточно и, скорее всего, праздником не станет.
-- Но ведь праздником уже стали Яначек, Берг. Молодежь, которая обожает рок-музыку, с большим удовольствием смотрит не Верди, а `Лулу`, потому что Берг ближе по энергетике. Они говорят: `Ой, музыка такая, как будто пьяный сижу или обкололся`. У них такая ассоциация. Точно так же `Макропулос` -- это музыка энергетическая. Для зрителя, который в первый раз пришел в оперу, это может быть намного интереснее, чем Верди или Моцарт. Надо помнить об огромной ответственности, которую несет театр за человека, пришедшего в первый раз. Много примеров, когда человек приходит, ему говорят: `Это хорошо. Кушай`. А он выплевывает и больше этого есть никогда не будет. Ему должно быть вкусно в театре.
-- Можно сказать, что французы недавно наградили вас орденом за умение вкусно приготовить оперу?
-- Орден называется `Академическая пальмовая ветвь`. Мне сразу дали вторую степень этого ордена, офицерскую. Я получил его за заслуги в области культуры, потому что в течение семи лет наш театр во Франции дает практически такое же количество спектаклей, как в Москве. Мы работали в театре на Елисейских Полях, на фестивале в Монпелье, на сценах театра Масси, в Руане, Лионе, сделали видеозапись нашего спектакля `Кармен`, а в Москве очень плотно сотрудничаем с посольством Франции. В следующем сезоне мы уже третий раз будем участвовать на фестивале в Монпелье с тремя новыми спектаклями: `Соловей` Стравинского, `Каменный гость` Даргомыжского и `Скрипка Ротшильда` Флейшмана.
-- Почему во Франции заинтересовались оперой Флейшмана?
-- Фестиваль в Монпелье каждый год открывает какие-то неизвестные названия. Опера Флейшмана была у нас в репертуаре лет десять назад -- гениальнейшая опера потрясающего композитора, ученика Шостаковича, который погиб в 1942 году. Шостакович его называл `Моцартом двадцатого века`. Я очень рад, что эта опера пойдет опять, в новой постановке.
-- В России ее увидят?
-- В планах `Геликона` провести фестиваль оперы двадцатого века, и может быть, тогда мы ее сыграем в Москве. Пока мы не можем показывать здесь свои совместные постановки, потому что у нас нет сцены, где могут встать эти декорации, а аренда залов стоит таких денег, которые мы не в состоянии платить. В следующем сезоне у нас пройдет еще ряд премьер, которые, к сожалению, в Москве пока не будут показаны. Это `Милосердие Тита` Моцарта, `Редкая вещь` Мартина-и-Солера, `Норма` Беллини с Марией Гулегиной в Испании и `Набукко` в парижском театре Масси.
-- Через год начнется реконструкция здания `Геликон-Оперы`. Где вы будете работать в Москве?
-- В этом сезоне мы попробуем играть на других сценах, чтобы приучить зрителя, что мы можем появиться в любом месте Москвы. Поступило предложение от Владимира Спивакова -- единственного человека, который сам мне позвонил, -- выступить в многофункциональном зале Дома музыки. Этот сезон мы открываем в зале `Академический` на Ленинском проспекте. Для нас это сложная площадка, зритель не приучен туда ходить, хотя это прекрасный зал с театральной сценой, оркестровой ямой, машинерией. Ведутся переговоры с залом `Королёвский` -- это замечательный зал рядом с Останкинской башней, о котором москвичи не знают. Что дальше будет, сложно сказать, на сегодняшний день это самый трагический вопрос.
-- В конце концов, о жилищных проблемах `Геликона` все знают, а сейчас кому только театры не строят, и строят быстро.
-- Те, кто строит, и те, кому строят, -- люди одного поколения. А наш театр -- это совершенно другая генерация.
-- Помнится, вы говорили, что театр, получающий бюджетные деньги, обязан выпускать в Москве хотя бы два новых спектакля в год. Что запланировано на будущий сезон?
-- Я надеюсь, что спектакли `Соловей` и `Каменный гость` мы сыграем в нашем Оперном кафе. Мы выпустим их в зале на 50 мест, а в Монпелье покажем в зале на 4500 мест. Вслед за этим я планирую поставить два совершенно противоположных спектакля. Один -- развлекательный, на который бы приходили просто отдохнуть, -- оперетта Легара `Царевич`, написанная на русский сюжет. Второй -- в продолжение работы над оперой двадцатого века -- `Диалоги кармелиток` Пуленка. Еще мы приглашены на фестиваль Андерсена в Копенгагене, и в связи с этим планируем постановку `Русалки` Дворжака.
-- Три из пяти постановок -- совместные. `Геликон` больше любят за рубежом, чем дома?
-- Уважения к `Геликону` там намного больше. В здешнем восприятии `Геликон` часто выглядит маленьким амбициозным театром, который выпендривается, какие-то фиги в карманах держит. На Западе нас воспринимают как нормальный российский оперный театр, который имеет свое лицо.
-- Вас критиковали на Западе за старомодность?
-- Да. Когда я ставил в Мангейме `Травиату` -- кстати, она до сих пор там идет, -- вышла статья, где спектакль называли старомодным и сравнивали с русской церковью. В католической церкви висит одна картина, которая все внимание на себя забирает, а в русской везде иконы, оклады, все блестит, и везде разные образы. Мне кажется, если это потеряется, то Россия потеряет свое лицо в мировой театральной культуре.
-- Как отдыхаете от `Геликона`?
-- У меня так получается, что я отдыхаю, когда езжу на другие постановки. Это дает какие-то возможности для изменения моих вкусов, критериев, ведь самое страшное -- когда ты точно знаешь, как надо ставить. Это уже старость. Когда мы меняемся, когда происходят парадоксальные вещи, это больше похоже на жизнь. В этом сезоне поеду в Торонто ставить `Дидону и Энея` Перселла, затем `Тоска` в Риге, `Евгений Онегин` в Стокгольме, `Фиделио` в Мадриде с Лорином Маазелем, `Записки из мертвого дома` Яначека в Торонто, ведутся переговоры с Берлинской Штаатсопер о `Возвращении Улисса на родину` Монтеверди с Рене Якобсом.
-- На каком языке общаетесь за границей с артистами?
-- Я веду все репетиции на английском, кроме Турции, где я ставил `Князя Игоря`, там английского почти не знают, и впервые мне помогала переводчица. Очень приятно общаться с иностранными артистами, потому что для них постановка, в которой они заняты в данный момент, это экзамен для того, чтобы быть приглашенным дальше. И они воспринимают и режиссера, и дирижера, и художника как своих друзей, потому что понимают, что от этих людей зависит их успех. А у нас, кроме `Геликона`, профессия режиссера музыкального театра по престижу -- где-то в районе монтировочного цеха. Сегодня не престижно работать режиссером в Большом театре. На Западе же на сегодняшний день конкуренция безумная, и каждый выход на сцену должен стать чем-то таким, чего еще не было. Кто, как не режиссер, может помочь в этом артисту? Поэтому артисты, как пиявки, впиваются в режиссера.
-- А если вас опять позовут в Большой театр, скажем, поднять престиж режиссерской профессии?
-- Руководителем Большого театра должен быть человек, не только обладающий творческой программой. Он должен быть профессионалом, дипломатом -- и просто хорошим человеком. Это очень важно в России, потому что здесь люди работают по отношению, а не за деньги. И этот человек должен быть поставлен на руководство не Министерством культуры, а президентом. Это имперский театр, исторически директор Большого театра всегда знал, что его непосредственный руководитель -- это руководитель страны. Сегодня тот, кто приходит руководить театром, знает, что любые несколько человек могут объединиться, сходить к кому-то в кабинет -- и он уже начинает бояться, что его завтра снимут. Он должен обладать властью, чтобы можно было что-то делать. На сегодняшний день проблема в том, что не творчество является главным персонажем... Ой, сейчас опять буду ругать Большой театр. Нельзя.
`Время новостей` 21.08.2003http://nvolgatrade.ru/
Док. 211983
Опублик.: 13.10.04
Число обращений: 310
Бертман Дмитрий Александрович
|
