Предисловие

Обсуждение процессов глобализации стало актуальным достаточно давно, еще в конце 80-х годов в среде профессионалов-международников. Однако в последние годы эти дискуссии из научной среды переместились в политические сферы, в том числе и на высший политический уровень. Более того, от обсуждения на многосторонних и двусторонних встречах этих вопросов, многие правительства развитых государств перешли к конкретным политическим и экономическим решениям и не только на национальном уровне. Активно формируют свое отношение и крупные корпорации, политические партии, общественные организации. Известен, например, феномен радикальных антиглобалистических выступлений в Лондоне, Женеве, Париже, Брюсселе.

К сожалению исследования, известные в советской и российской науке еще со второй половины 80-х годов как `глобальные проблемы`, так и не перешли в конкретную, практическую плоскость принятия политических, экономических решений. Более того, и сегодня часть элиты страны рассматривает эти вопросы как надуманные, даже `модные`, не имеющие практического значения. Все это говорит о том, что в России еще не произошло ни признания реальностей современного мира, ни сформировалось готовности принятия общенациональных решений.

Авторы попытались представить читателю свое видение этих вопросов, в т.ч. и практическое, сознавая всю их противоречивость в восприятии сегодняшней российской элитой. Для примера приведем лишь несколько тезисов, вызвавших бурное обсуждение на специальной Ассамблее Совета по внешней и оборонной политике, проходившей в начале марта 2001 года:

1. Подход к глобализации как процессу, а не только группе возникших проблем (Е.М. Примаков), с чем абсолютно согласны, кстати, и авторы этой работы, но с чем не согласно большинство отечественных ученых.

2. Соответственно, по нашему мнению, такие глобальные процессы могут быть и должны быть неравномерными, т.е. в разных странах идти с разной скоростью. Более того, эти процессы могут приостанавливаться, и, возможно, поворачиваться вспять. (Б.А. Галкин). В общественном мнении и научной литературе существует иная точка зрения, а именно: глобальные проблемы стали следствием неравномерности развития государств.

3. В результате процессов глобализации административные центры России стали не совпадать с экономическими. Более того, так как собственник, например, градообразующего предприятия может находиться за границей, то и решения о судьбе города и региона может приниматься за пределами России. (А.В. Нещадин). Традиционное русское отношение к центральной власти (безусловно, кстати, оправдавшее себя за тысячелетнюю историю государства) в новых условиях потребует нового осмысления.

4. Ни в коем случае нельзя `принимать решение` об участии России в глобализации. (А.Пушков). Речь конечно же идет о том, что бы избежать очередного `исторического` политического решения по всем процессам глобализации. Но, ведь, уже очевидно, что без принятия принципиальных политических решений, например, по вопросам образования, развития наукоемких технологий и т.д. отставание России будет не только оставаться, но и увеличиваться.

5. О масштабах отставания России от других развитых стран говорит, например, соотношение инвестиций в нефтедобычу и образование - 10.0 млрд. долл. и 1.5 млрд. долл. (М. Задорнов). Между прочим, изменение такого соотношения потребует болезненного, трудного политического решения не только президента, правительства и Федерального собрания, но и всего общества, включая и руководителей нефтяной отрасли (некоторые из них, кстати, например, М. Ходорковский, прекрасно понимают необходимость таких решений).

6. В России еще только-только обратили внимание на острую актуальность процессов глобализации для будущего страны. На Западе, например, этой теме уже были посвящены десятки встреч на высоком и высшем политическом уровне, а главное - с учетом процессов глобализации и под их влиянием - приняты сотни конкретных политических и экономических решений. (А.Подберезкин) - в России, повторимся, до сих пор не сложилось мнения в национальной элите о приоритетности этих вопросов.

Авторы конечно же и не пытались дать полный, а тем более категорический ответ на вопрос что такое глобализация и каковы ее последствия для России. Они ограничились сбором и обработкой начальной информации и попыткой ее критического осмысления, полагая, что это будет полезно как для профессионалов, принимающих ответственные решения, так и для тех, кто готовится стать ими, прежде всего аспирантов и студентов.

На наш взгляд, не только ученым, но и прежде всего политикам и управленцам, сегодня необходим более широкий взгляд на мир, важно увидеть свою область деятельности - будь то партийная работа, законодательная деятельность или работа в исполнительной власти - в более широком контексте процессов, формирующих нынешние реалии в мире и России.

Сегодня для нас важно понять, что процесс глобализации подобен огромной волне. Если Россия окажется на ее гребне, то относительно легко и быстро будет двигаться в своем развитии. Если волна накроет Россию, то результат будет трагичным: Россия отстанет уже не на годы, а на десятилетия от передовых стран мира, а это означает утрату политического суверенитета, потерю национальной идентификации. Проблема в том как взобраться на гребень, как использовать в интересах России огромную энергию волны глобализма. И решать эту проблему сегодня уже, говоря откровенно, поздно. Мы можем только догонять.

В основу данной работы положены материалы научно-практической конференции, проведенной в апреле 2000 г. движением `Духовное наследие`, и IX Ассамблеи Совета по внешней и оборонной политике, посвященной этой теме в марте 2001 г., а также публикации и выступления авторов в 90-е годы.

Алексей Подберезкин, доктор исторических наук,
Юрий Булатов, доктор исторических наук

Часть I. Понятия `глобальные проблемы` и `глобальные процессы`. Их различия. Методология. Периодизация.

Проблема глобализации, казалось хорошо нам знакомая с 80-х годов, при ближайшем рассмотрении, оказывается не только такой уж знакомой, но даже противоречивой. В том числе даже среди российской политической и научной элиты.

Дело в том, что мы привыкли за последние годы к некоторым понятиям, иногда не задумываясь над их смыслом. В оборот вводим новые категории, не обосновав зачастую их вполне с научной точки зрения. А между тем именно понятийная точность важна при анализе нового явления принципиально. Обратимся, например, к одному из наиболее распространенных определений глобальных проблем. (БЭС, М., 1998): `Глобальные проблемы - современные проблемы существования и развития человечества в целом - предотвращение мировой термоядерной войны и обеспечение мира для всех народов; преодоление разрыва в уровне социально-экономического развития между развитыми и развивающимися странами; устранение голода, нищеты и неграмотности; регулирование стремительного роста населения в развивающихся странах; предотвращение катастрофического загрязнения окружающей среды; обеспечение человечества необходимыми ресурсами - продовольствием, промышленным сырьем, источниками энергии; предотвращение отрицательных последствий развития науки и техники. Глобальные проблемы порождены противоречиями общественного развития (выд. А.П.), резко возросшими масштабами воздействия деятельности человечества на окружающий мир и связаны также с неравномерностью социально-экономического и научно-технического развития стран и регионов. Решение глобальных проблем требует признания необходимости международного сотрудничества` (стр.286).

Очевидна неполнота, а главное, неточность, данного определения, где не видно на наш взгляд, основного - объективности в появлении глобальных проблем, вытекающей из нового этапа научно-технической революции. А ведь это принципиально, так как сегодня и в научной и в политической литературе вполне распространено мнение о возможности для России избежать соприкосновения с глобализацией. Некоторые политики даже публикуют серии статей под лозунгом: `Нет империалистической глобализации!`. Думается, что важно и другое замечание, а именно: глобальные процессы, объективно нарастая, развиваются неравномерно, а не являются следствием неравномерности общественного развития, т.е. путается причина и следствие. Этот подход с тех пор, когда марксистская идеология все противоречия современности стремилась объяснить неравномерностью развития капиталистических стран. Определение кочевало из учебников в словари, потерялись сноски на классиков и решения партсъездов, но само определение осталось. Что в принципе весьма для нынешней политической науки в России. Важно и другое: требуется особая понятийная ясность, когда мы используем понятия `проблемы` (наиболее часто упоминающиеся) и `процессы`. О чем же мы все-таки говорим, когда рассматриваем вопросы глобализации, - о проблемах или процессах? Для этого полезно рассмотреть иные трактовки.

Можно использовать, например, определение политолога В.А. Мальцева: `Глобальные проблемы современности являются комплексными и всеобъемлющими. Они тесно переплетены между собой, с региональными и национально-государственными проблемами. В их основе - противоречия глобального масштаба, затрагивающие основы существования современной цивилизации. Обострение противоречий в одном звене ведет к деструктивным процессам в целом, порождает новые проблемы. Разрешение глобальных проблем осложняется также и тем, что пока еще низок уровень управления глобальными процессами со стороны международных организаций, их осознавания и финансирования со стороны суверенных государств. Стратегия выживания человека на основе решения глобальных проблем современности должна вывести народы на новые рубежи цивилизованного развития`.

В связи с таким в общем-то общепризнанным определением встает немало вопросов, особенно конкретного политического характера. Прежде всего потому, что мы, в России, еще только выходим на уровень практического принятия решений. А раз так, то оказывается, например, что большинство авторов (даже когда называют это явление процессом), имеют в виду проблему. Так, в учебнике политологии (авт.: Ю.В. Ирхин, В.Д. Зотов: Политология, `Юристъ`, 1999) в специальном параграфе `Глобальные процессы формирования современного миропорядка` (стр. 444) написано: `На рубеже третьего тысячелетия основными проблемами, (подч. А.П.) стоящими перед человечеством, вне всякого сомнения, являются те, от которых зависит его существование, судьбы всех народов. Такие проблемы принято называть глобальными (выд. авт.).

В другом учебнике по политологии - В.А. Мальцева - делается попытка определения, из которой также видно, что автор очевидно ставит знак равенства между понятиями процесса и проблемы: `Глобальные проблемы современности - это совокупность наиболее острых мировых проблем, решение которых требует массового осмысления и объединения усилий всех народов и государств. (В.А. Мальцев. Основы политологии. М. 1997, стр.461).

Иными словами, эти авторы ставят знак равенства между двумя понятиями - `проблема` и `процесс`. Такая трактовка, на самом деле, влечет за собой совершенно иное восприятие, иной анализ. Именно поэтому следует обратить внимание на принципиальную разницу между ними. На это, кстати, обратил прежде всего свое внимание академик Е.М. Примаков, выступая на Ассамблее Совета по внешней и оборонной политике в марте 2001 года. Напомним определение этих терминов.

Проблема (от греческ. problema - задача) в широком смысле этого понятия - сложный, теоретический или практический вопрос, требующий, как правило, адекватной теории для своего решения. Процесс (от лат. processus - продвижение) - это последовательная смена явлений, состояний в развитии чего-либо.

Для нас эта разница важна потому, что отличая процесс от проблемы, мы можем сделать, важнейший вывод во-первых, о том, что некая глобальная проблема появилась в результате неких процессов, становящихся (или уже ставших) глобальными. Иными словами, глобальная проблема, как правило, не возникает `вдруг`. Она становится следствием развития общества, может быть увидена до того как превратится в проблему, требующую решения. Мы можем также, во-вторых, предположить, что некие глобальные процессы пока еще не стали глобальными проблемами, но, вероятно, могут ими стать. Сегодня, например, такой глобальный проблемой (и не только для России) может быть стать катастрофический рост внешней задолженности, или подмена Североатлантическим союзом функций Совета безопасности ООН. В-третьих, глобальные процессы в отличие от глобальных проблем не всегда создают непосредственную угрозу человечеству. Они, безусловно, влияют на развитие человечества. И влияют, как правило, по нарастающей. Но это влияние может не только не нести угрозы, но, более того, сказываться позитивно на развитии человечества. Либо нести в себе как отрицательные, так и положительные черты. Например, глобальный процесс роста значения образования, превращение образования в ведущую производительную силу, в отрасль экономики, обладающей эффективностью, в т.ч. и рентабельностью. По сути дела меняется сам предмет воздействия, когда основные усилия инвестиций вкладываются уже не в средства производства, а в человека. В-четвертых, Россия отнюдь не всегда может решать глобальные проблемы, хотя бы потому, что у нее просто нет ресурсов. А главное, что этого сегодня делать может быть и не нужно. Иными словами вовлеченность, степень участия России в решение мировых глобальных проблем должна быть внимательно изучена. Например, насколько Россия сегодня может считать себя ответственной за происходящее во всех регионах мира. А может быть, с учетом наших приоритетов и возможностей, пересмотреть ряд своих внешнеполитических обязательств и амбиций? В-пятых, процесс, а тем более процессы, могут и должны идти неравномерно. Как следствие - неравномерность экономического развития. Более того, процесс, в т.ч. и глобальный может останавливаться и даже идти вспять. С проблемой это допустить сложно. Проблемы, как правило, сами по себе не решаются. Что же касается глобальных процессов, то можно, например, предположить, что опережающие темпы экономического развития США, характерные в последнее десятилетие, отнюдь не обязательно сохранятся и в будущем десятилетии. Как и лидерство в информатике и связи (если, например, допустить, что найдется умное правительство у какого-нибудь развитого государства, обладающего запасом фундаментальных исследований и НИОКР, которое захочет `перескочить` через технологические этапы). В-шестых, среди глобальных процессов трудно выделить главный (например, экономический, финансовый, международный), хотя авторы и считают, что основной процесс глобализации все-таки научно-технический, еще конкретнее - информационно-коммуникационный.

Так, например, одним из важнейших глобальных процессов, влияющих на человеческую цивилизацию, является информатизация человечества. Как важнейшая часть - интернетализация. Последствия этого процесса во всех областях - военной, политической, культурной, экономической - трудно переоценить. По мере усиления с конца 80-х годов, процесс интернетализации прошел несколько стадий - охватил научную и военную элиту США, вышел за пределы этой страны, наконец, превратился в глобальный процесс. Уже в конце 90-х годов многие политики и ученые увидели, что в результате его лавинообразного роста могут появляться не только положительные, но и отрицательные проблемы глобального характера для человечества. В ноябре 1999 года, например, в рамках ЕЭС проходила конференция, на которой политические и экономические лидеры стран Западной Европы весьма обеспокоено анализировали будущие глобальные проблемы, связанные с распространением интернет. Были предприняты и решительные меры для устранения его негативных последствий. Примечательно, что российские ученые и политики, исследующие тему глобальных проблем в 90-е годы, даже не назвали процесс информатизации в качестве возможной глобальной угрозы. Иными словами налицо отставание российской элиты в осмыслении, сущности и последствий глобализации. Этот разрыв превращается в пропасть, когда речь идет о практических шагах.

История вопроса, также вызывает немало споров: кто-то считает, что глобальные процессы начались с эпох великих географических открытий, кто-то - с Э.Канта, а кто-то с книгопечатания. Думается, что первые предпосылки возникновения глобальных проблем, или начало процесса глобализации, можно отнести ко второй половине XX века, точнее 1945-75 годам. (Хотя Е.М. Примаков, например, относит этот период к временам Э.Канта). И вот почему. Вторая мировая война стала по сути дела первой глобальной войной, в которую в той или иной степени оказались вовлечены все континенты. Сразу же после войны была создана по сути дела глобальная международная организация - ООН. В эти же годы стала рушиться колониальная система и возник комплекс социально-экономических проблем развивающихся независимых государств. В эти же годы процессы научно-технической революции, в т.ч. связи и информации, не только сложились, но и стали влиятельным политическим и экономическим фактором. Примечательно, что еще в начале 40-х годов В.И. Вернадский предсказал, спрогнозировал появление ноосферы, как `сферы разума`, т.е. появление принципиально нового фактора, влияющего на развитие человеческой цивилизации. Можно сказать, таким образом, что первый период формирования глобальных процессов пришелся на третью четверть XX века.

Второй период - 1970-ые - 1990-ые гг. можно охарактеризовать, как переход процессов глобализации в формально признанное мировым сообществом состояние, когда `вдруг` человечество столкнулось с комплексом глобальных проблем, назвало их, и предприняло первые робкие попытки их решения, например, в области международной безопасности, помощи развивающимся странам, экономического и гуманитарного сотрудничества.

С конца 90-х годов начался на наш взгляд, третий период глобализации, у которого появились существенные особенности:

Во-первых, достижения НТР в области информатики и связи, развитии международных контактов, в особенности, бурное развитие интернет, привело к созданию глобального мирового сообщества, когда национальные границы во все большей степени становятся условностями. Во всяком случае сохранение закрытых, авторитарных обществ, ограничение передачи знаний, информации и передвижений людей становятся практическим невозможными. Само по себе это уже не просто позитивное явление, но и проблема, а иногда угроза национальной идентичности, т.е. национальной безопасности;

во-вторых, очевидный рост влияния США - не только политического, экономического, финансового, но и информационного, технологического, осознанное стремление использовать это влияние в соответствии с национальными интересами и ценностями США, придает особую специфику всем без исключения глобальным проблемам. Позиция США, их роль в решении глобальных проблем, становится в ряде случаев не просто важной, но и решающей. Очевидно, что далеко не всегда американские интересы и ценности совпадают с интересами других стран;

в-третьих, многие нации и государства справедливо обнаружили в процессах глобализации явную угрозу своему развитию, даже существованию. В целом ряде стран появилась озабоченность правящих элит, сформировались социальные группы противодействия процессам глобализации. Иными словами, произошла серьезная переоценка, когда эти процессы стали восприниматься в том числе и исключительно с негативными характеристиками.

В этой связи политически и методологически нам кажется принципиально важным следовать рекомендации покойного академика Н.Н. Моисеева: `Нужны разные интерпретации, и каждая из них отражает определенные черты реальности. Именно определенные, но не более! И эти интерпретации далеко не всегда могут быть согласованы друг с другом, более того, они могут и противоречить друг другу. В докладе Фейерабенда говорится, например, о невозможности согласовать общую теорию относительности и модель квантовой механики. Теория Шредингера позволяет рассчитать многие ядерные реакции, но, как заметил еще Бор, она `противоречит ряду важных фактов`. И т.д. И так будет всегда. Вопрос об абсолютной, единственно верной истине бессмыслен! Более того, он вреден, а положительный ответ на него - опасен!

И не должно БЫТЬ `тирании истины`, она недопустима. Она закрывает путь к поискам и мешает развитию общества. Множественность различных интерпретаций не трагедия, а благо. Оно залог построения в сознании человека той голограммы, которую Эйнштейн и называл пониманием. Которая и есть залог успешной практической деятельности и накопления практического опыта!`.

Подчеркиваем еще раз: осознание и исследование процессов глобализации, а тем более принятие конкретных мер, может и должно быть субъективным, даже в рамках одной нации и государства, а тем более в межгосударственных отношениях. В противном случае мировому сообществу, в т.ч. и России, будет навязано одно единственное представление, а также, естественно, один набор практических мер и форм международного сотрудничества. Угадайте, какой и чей? Сохранение национальной в подходах к решению глобальных проблем, представляется обязательным. В качестве примера можно привести глобальные процессы, происходящие в мировой экономике.

Далеко не всегда вхождение в мировой рынок оборачивается благом для той или иной страны. Мировой опыт подтверждает, что если страна полагается лишь на экспорт своих природных ресурсов, то рискует очень быстро столкнуться со следующими проблемами: быстрым истощением своих естественных богатств и возникновением спада в экономике, неравным распределением получаемого за счет ресурсоэкспорта богатства, т.е. обогащением незначительного меньшинства (прежде всего зарубежных инвесторов), при обнищании подавляющего большинства населения. Наконец, наиболее тревожный симптом в нынешнем мировом экономическом развитии - это наличие колоссальной несвязанной денежной свободно обращающейся массы, т.е. фиктивного капитала. Сейчас, даже по самым консервативным оценкам, соотношение этой фиктивной массы к реальному обороту товаров в мире достигло 100:1.

В. Вьюницкий, например, справедливо полагает, что: `Глобализм, заявивший о себе как об экономическом и социокультурном феномене с 70-х годов XX столетия, бросает вызов национальной и государственной самобытности. Этот вызов, отмеченный серьезной обеспокоенностью в целом роде, в т.ч. западноевропейских государств, объясняется тем, что суть глобализации - не только в возникновении системы глобальных взаимосвязей человечества и возникновении комплекса глобальных проблем, которые не могут быть разрешены силами отдельных государств, но и в известной универсализации жизни разных групп, составляющих в совокупности род людской. Более того, сама эта тенденция составляет серьезную глобальную проблему, порождая у людей кризис идентичности - их способности к самоидентификации в качестве представителей национальных групп и государственных образований. (Эта проблема зафиксирована еще в четвертом докладе `Римского клуба` в 1973г.).

В условиях нынешнего монополярного мира тенденция к глобальной унификации отчасти компенсируется различиями крупных образований, объединяющих их, - региональными, культурными, социально-экономическими. С превращением мира в однополярный, в котором доминирует одна сверхдержава, действие этих компенсирующих факторов во многом снимается и начинаются негативные черты глобализма.

В такой глобальной обстановке (а после распада Советского Союза и системы Варшавского Договора в мире существует именно она) происходит и вульгаризация идеи глобализма. Сегодня на практике глобализация означает фактически трансформацию значительной части мира в своего рода Pax Americana со стандартизированным образом и идеалами жизни, формами политической самоорганизации общества, типом массовой культуры, жизненными ценностями и др.

В этой связи необходимо повторить, что отнюдь не однозначно к глобализации относятся на Западе, в т.ч. и в США. Так, Н.Извеков справедливо пишет: `В настоящее время в серьезных изданиях США в той или иной форме ведется дискуссия на весьма актуальную тему об усиливающемся процессе глобализации и корпоратизации мировой экономики. При этом просматриваются два основных подхода к этой объективной тенденции, обусловленной в первую очередь активным процессом научно-технического прогресса в последние десятилетия. Происходящие ныне процессы часто именуют также `технологической революцией`. С одной стороны в США громко звучат мнения о том, что глобализация и сопутствующая ей модернизация несут с собой всеобщий прогресс и процветание, которые также приведут к утверждению `западных` культурных, моральных и иных ценностей повсюду в мире.

Однако с таким оптимистическим прогнозом не согласны многие ученые и политические аналитики как в самих Соединенных Штатах, так и в ряде других развитых стран Запада, которые считают подобные суждения не просто поверхностными, но и вводящими в заблуждение, а поэтому опасными. Например, хорошо известный в Соединенных Штатах журнал политического инакомыслия `Нэйшн`, в июле 1996 г., посвятил свой специальный выпуск проблеме глобализации, в частности ее теневой стороне. В передовой статье этого выпуска отмечалось: `Глобализация - это главное политическое явление наших дней, которое ведет к возникновению новых фундаментальных неравенств, снижению зарплаты, ухудшению природной среды, подрыву стандартов в области прав человека, по мере того как регионы и государства соревнуются между собой за инвестиции со стороны корпораций`.

Тезис об увеличении социального неравенства подкрепляется ссылкой на данные Бюро статистики США за июнь 1996г., согласно которым разрыв между богатыми и бедными в этой стране достиг максимальной величины за весь период после окончания второй мировой войны. По расчетам американских экономистов, в нынешних условиях лишь незначительное меньшинство (около 20%) населения в той или иной мере может выиграть либо сохранить социальный статус в процессе реализации технологической революции, а подавляющее большинство рискует оказаться за пределами `прогресса`, причем около трети уже ощутило на себе подобный негативный эффект. Эти подсчеты, однако, относятся лишь к развитым странам, в то время как в развивающихся государствах с их быстрым ростом населения соотношение `имущих` и `неимущих` может оказаться еще более неблагоприятным, а следовательно, проблема окажется еще острее.

Рифкин обращает внимание на такие аспекты нынешнего глобального развития, как определяющая роль в нем транснациональных корпораций (ТНК). Он указывает на то, что в последнее время высшее руководство ТНК утрачивает чувство гражданской ответственности по отношению к какому-либо конкретному государству, приобретая черты `новых космополитов`. Исследователь также проводит мысль, что нынешняя глобальная по своим масштабам деятельность ТНК по существу создает угрозу существования большинства национальных государств, поскольку они лишаются главного - экономического суверенитета`.

Почти как апокалиптическое предупреждение звучат слова Рифкина: `Мы вступаем в новую эпоху глобальных рынков и автоматизированного производства. Путь к экономике почти без рабочих четко виден. Приведет ли этот путь в надежную гавань или к ужасной пропасти, будет зависеть от того, насколько хорошо цивилизация сумеет подготовиться к после рыночной эре, которая последует за третьей промышленной революцией. Конец работе может означать смертный приговор цивилизации в той форме, в какой мы ее знаем. Конец работе может также сигнализировать о начале новой социальной трансформации, возрождению человеческого духа. Будущее в наших руках`.

Опасность такого `глобализма` не только в том, что он нарушает права народов на самостоятельное развитие. Тем самым ограничиваются и ресурсы поливариантного развития человечества, необходимые как гарантия корректности хода и перспектив его развития в возможных кризисных ситуациях.` В этом смысле возникает, может быть, самый главный конфликт глобальных процессов. С одной стороны, основным предметом воздействия, основным средством производства становится интеллект человека, а значит его личность, самобытность, творческий потенциал, которые должны стремится к развитию, наиполной реализации. А с другой - всемирная унификация, стремящаяся усереднить все и вся.

Алексей Подберезкин, доктор исторических наук,
Юрий Булатов, доктор исторических наук

Часть II. Сущность глобальных процессов. Систематизация. Критерии.

Сразу же подчеркиваем, что существует огромное разночтение в понимании самой сущности глобализации. Это касается буквально всех аспектов сущности глобализации, начиная от самого факта ее признания, позитивного, либо негативного восприятия, истории, а тем более конкретных, специфических процессов глобализации - экономических, международных и т.д. Отчетливо этот тезис прозвучал в докладе на Совете по внешней и оборонной политике академика Е.М. Примакова, таким образом охарактеризовавшего свое отношение: `Я сначала постарался познать, что такое глобализация, для себя. Прочел много материалов, написанных на эту тему. В общем, оценки совершенно различны. Некоторые считают, что процессы глобализации начались практически до Первой мировой войны и были ею прерваны. Другие считают, что от глобализации отошли только после Второй мировой войны, когда началась политика протекционизма. Третьи считают, что глобализация охватывает все и вся, а первым глобалистом стал Кант, который заявил о том, что мир един и нужно мировое правительство. В общем, оценки чрезвычайно разнообразные, и они в принципе не дают возможности сразу же остановиться на каком-то одном варианте, который совершенно точно попытался бы всесторонне охватить это явление, столь часто употребляемое во всех научных работах, столь модное и сейчас, и в 90-е годы`.
В этой связи авторы предлагают взять за основу (только за основу, весьма условно) тезисы Е.М. Примакова, предложив свои и иные точки зрения. Напомним, что методологически для нас важно попытаться сохранить различные субъективные позиции, отсеив, по возможности, только те, которые, на наш взгляд, мешают пониманию сущности этого явления. Так, - по Е.М. Примакову: `Первое - глобализация, очевидно, важнейший процесс, без учета которого невозможно прогнозировать, определять и осуществлять внешнюю политику любого государства`. - На наш взгляд, необходимо безусловно согласиться с этим тезисом. Действительно, влияние связанных с глобализацией научно-технических (и военно-технических), экономических, финансовых и др. факторов стало настолько высоким, что уже стало предметом взаимодействия на самом высоком уровне, в т.ч. и многостороннем. Достаточно напомнить о функциях ООН, НАТО, `Большой семерки` и т.п.

Важно обязательно добавить, что этот тезис распространяется не только на внешнюю политику, но и внутреннюю (экономическую, бюджетную), даже внутрипартийную - насколько проблемы и действия тех или иных сил адекватно отражают объективную реальность. Более того, как мы увидим ниже, этот тезис имеет прямое отношение и к социальному устройству общества.

`Второе - глобализация не нечто новое, проявившееся лишь в последние годы. Это динамично, я бы даже сказал, с определенным ускорением развивающийся процесс. Поэтому глобализацию нельзя рассматривать в статике. Хотя она на каждом новом этапе развития имеет свои особенности`. - Мы, безусловно поддерживаем этот тезис, как видно из предыдущей и последующей части этой работы. Можно лишь оспорить ту часть, которая связана с `ускорением развивающегося процесса`, ибо процесс, как мы уже говорили, может и даже должен идти неравномерно, - останавливаясь и даже поворачиваясь вспять.

`Третье - глобализация в производственных отношениях зависит от изменяющегося характера производительных сил (здесь я хочу подчеркнуть марксистский характер этого соотношения, который отражает реальность). В данный момент изменение этого характера определяют научно-технические прорывы, главным образом, в области коммуникаций, связи, информатики, что позволяет глобализировать финансовые потоки, гибко влиять на международное разделение труда. Таким образом, сама глобализация связана с прорывами, которые изменяют характер, качество производительных сил`. - Очевидное положение, не требующее, на наш взгляд, особых доказательств, но нуждающееся в конкретизации, ибо суть, а главное - значение технологических прорывов, которые лежат в основе глобализации, до сих пор не ясна общественности. Ниже в работе, в т.ч. и в приложениях будет приведено несколько конкретных примеров из области информатики и связи.

`Четвертое - так как глобализация не одноразовое явление, а длительный процесс, нельзя универсально, как мне представляется, ставить вопрос: увеличивает ли она разрыв между `золотым миллиардом` и остальным миром. Ее влияние на данном этапе может не совпадать с влиянием через определенное время, зависящим от научно-технических прорывов. Например, прогнозируемый к середине 21-го столетия выход на принципиально новые способы и методы энергообеспечения, термоядерный синтез, получение энергии из воды и другие, как мне представляется, качественно изменит возможности оценки этого разрыва и, и во всяком случае, не сведет возможность такой оценки к простой экстраполяции динамики ВВП нескольких миров`. - Думается, что такое предположение имеет большой практический смысл. Авторы уже неоднократно писали о том, что простая экстраполяция (в динамике ВВП или развитии науки и техники) ничего не дает, ибо важная особенность НТР - возможность развиваться непоследовательно: `перескакивать через этапы` (например, в создании не очередного поколения систем связи и компьютеров, а последующего), либо открывать качественно новые направления научно-технического прогресса и экономического развития. Если признание единственно правильной модели последовательного развития взять в качестве алгоритма развития российской экономики то, как следствие, необходимо признать, что Россия всегда будет только догоняющей страной, хотя этот разрыв в оптимальном варианте и может сокращаться.

Иная качественно модель - `перескакивания через этапы` - работает на опережение. В экономическом плане это означает, что ежегодный рост по некоторым направлениям, особенно принципиально новым может быть в разы, даже десятки раз. Этот вывод, кстати, полностью подтверждается деятельностью некоторых корпораций в наукоемких отраслях, когда темпы их роста ежегодно составляли сотни, даже тысячи процентов.

`Пятое - глобализация как таковая объективно уменьшает значение национальных правительств, но устойчивость национальных суверенитетов весьма прочна. Поэтому прогнозировать в обозримом будущем, как делают некоторые наши коллеги, размыв национальных суверенитетов представляется опрометчивым`. - Полагаем, что это предложение требует серьезных размышлений. На наш взгляд, именно в связи с процессами глобализации и угрозами национальной идентичности, даже суверенитета, роль национальных правительств будет возрастать. Более того, смеем предположить, что также будет расти значение национального самосознания, ценностей, истории, культуры и образования. Это, в частности, подтверждается и тем, что новые лейбористы (Великобритания) и социал-демократы (ФРГ) качественно отличаются в подходах к национальной специфике от своих предшественников.

`Шестое - региональный интеграционный процесс не является ни антиподом глобализации, ни ее органичной частью. Причем некоторые коллеги как раз относят интеграцию на региональном уровне к явлениям, которые противоположны глобализации, а некоторые считают, что именно она составляет часть глобализации. Мне кажется, что ни те, ни другие не правы. Это, в общем, самостоятельный регионально-интеграционный процесс, имеющий свои собственные внутренние движущие силы, но развивающийся во взаимодействии с глобализацией. Такой вывод очень важен, потому что он показывает, что было бы неправильно абстрагироваться от противоречий между глобализацией и региональной интеграцией. В частности, тех противоречий, которые возникают при распространении евро. В то же самое время сочетание двух процессов подчеркивает определенную ограниченность таких противоречий. Поэтому уповать на них, как иногда мы делаем, тоже не следует`. - Очевидно, на наш взгляд, что бурные интеграционные процессы на региональных уровнях будут продолжаться. На наш взгляд, это свидетельствует о создании новых механизмов приспособления к глобализации. Каждый из них весьма специфичен, специален, но есть между ними и немало общего.

`Седьмое - лидером глобализации на данном этапе являются Соединенные Штаты, но это отнюдь не означает их вечного доминирования в мировой экономике или ее однополярности`. - И здесь в целом можно согласиться с Е.М. Примаковым. Неравномерность развития процессов глобализации - закон, позволяющий предположить в среднесрочной перспективе выход в лидеры и других стран. Особенно тех, кто сможет использовать `технологические скачки` в своем развитии.

Приведем, и другие, известные нам, конкретные примеры систематизации существующих глобальных проблем. Так, в учебнике политологии В.А. Мальцева, предлагается следующий перечень главных проблем:

нахождение путей устойчивого экономического развития в связи с тем, что современные технологические структуры достигли своего предела;
проблемы войны и мира, обеспечения международной безопасности, разоружения и конверсии, укрепление доверия к сотрудничеству между народами;
экологические проблемы, поставившие человечество перед угрозой экологического коллапса, сравнимого с последствиями ракетно-ядерной катастрофы;
преодоление экономической и культурной отсталости, нищеты в развивающихся странах Азии, Латинской Америки, Африки;
проблема человека, включая измерение общественного прогресса и соблюдения социальных, экономических и индивидуальных прав и свобод личности, борьбу с международной преступностью и терроризмом, гуманизацию международных отношений. (См. В.А. Мальцев. Основы политологии. М., 1997,стр.462).
Надо сказать, что такой перечень - классический подход к проблемам глобализации, сложившийся в 80-е годы. Как уже говорилось, в те годы удалось, во-первых, `увидеть` существование глобальных проблем, а, во-вторых, их сгруппировать. К сожалению, на этом все и остановилось - ни изучения глобальных процессов, ни, тем более, политических и экономических выводов и решений, сделано не было. Научное и политическое осмысление этих явлений остановилось и просуществовало примерно на том же уровне в России более десятилетия.
По сути дела один из вариантов такого старо-нового подхода мы видим в попытке объединить глобальные проблемы в несколько групп (Ю.В. Ирхин и др. стр.444):

международные социально-политические проблемы: предотвращение ядерной войны; снижение уровня гонки вооружений, урегулирование региональных, межгосударственных конфликтов, формирование ненасильственного мира на основе упрочения системы всеобщей безопасности, утверждения доверия между народами;
международные социально-экономические и экологические проблемы: преодоление слаборазвитости и связанной с ней нищеты и культурной отсталости; поиск путей разрешения энергетического, сырьевого и продовольственного кризисов, оптимизация демографической ситуации, освоение в мирных целях космического пространства и Мирового океана; обеспечение экологической безопасности производства (включая военное), всех природных и рукотворных условий существования человечества;
проблемы человека: соблюдение основных прав и свобод; обеспечение необходимых жизненных условий человеческого существования (особенно в слаборазвитых странах), демократизация общественных отношений, развитие и сохранение культуры и т.д.
Повторим: в той или иной форме такой подход сохранялся более десятилетия, не развиваясь ни в научном, ни в политическом смысле. Формализованно (в графическом, табличном, матричном виде) он выглядит примерно следующим образом. совокупность жизненно важных проблем, от решения которых зависит дальнейший социальный прогресс человечества
В настоящее время, на наш взгляд, наиболее обоснованную концепцию предложил А.Салмин, (Президент Фонда `РОПЦ`): в своем докладе: `Глобализация и современное государство`, представленном на IX Ассамблее СВОП. Мы полагаем, что с некоторыми комментариями его подход может быть признан наиболее удачным. Приведем его целиком.

Несколько тезисов к докладу СВОП.

1.0. `Многочисленные изменения в структуре и функциях современного государства не обязательно вызваны глобализацией, но происходят на ее фоне и почти всегда хотя бы отчасти ею стимулируются или сдерживаются`.

Роль государства в эпоху глобализации - тема отдельного большого разговора. На наш взгляд, укрепление государства и его институтов - обязательное условие не только выживания, но и развития государства и нации в условиях глобализации. Государство не отмирает, но оно может и должно взять на себя стратегические функции по участию в этих процессах. Ключевой вопрос в этой связи, как опережающими темпами развивать образование, не теряя при этом национальной специфики? Или как защитить национальный язык, культуру?

При этом мы исходим из того, что действительный качественный рост в этих областях возможен только на использовании и развитии национальных традиций. Международные стандарты должны вписываться и дополнять национальную программу образования, а не наоборот.

2.0. `Новая фаза интеграции экономики и деятельность наднациональных образований (ЕС), а также международных организаций (МВФ, МБ, ВТО и др.) бросают очередной вызов исторически сложившимся национальным государствам, да и вообще многим представлениям о государстве, ставшим привычными в XX веке. Можно только согласиться с этим утверждением А.Салмина о `вызове исторически сложившимся национальным государством. При этом важно отметить два обстоятельства. Во-первых, такая постановка вопроса стала предметом обсуждения на Западе достаточно давно. Более того, за последние годы мы увидели как на государственном, политическом и общественном уровне, а также в крупных национальных корпорациях (например, `Сименс`) принимаются вполне конкретные политические и экономические решения. Во-вторых, такая постановка вопроса в России свидетельствует о переходе научной общественности на новый уровень осмысления сути глобальных процессов. Вплоть до самого последнего времени в советской и российской науке вообще не рассматривались угрозы, вызванные развитием глобальных процессов государству и нации. У этого вызова, - по мнению А.Салмина, как минимум - пять составляющих:

2.1 - `Происходит процесс так называемой `экономизации` политики. Во внутренней политике в нормальной некризисной обстановке при отсутствии внешних конфликтов большой интенсивности `экономический блок` с его мотивацией, логикой, повседневными интересами выходит на первый план (ситуация, обозначенная классическим журналистским вопросом: кто в США `влиятельнее` - Билл Клинтон или Ален Гринспэн)`.
Во внешней политике прежние геополитические схемы `баланса сил` и т. д. во многом утрачивают свою значимость. Традиционные представления о важности военной мощи и политического влияния сохраняются, но этих факторов самих по себе уже недостаточно, чтобы гарантировать принадлежность к мировой элите. Слабые в военном отношении Япония или Канада - более старые - и более естественные - члены символического клуба ведущих стран (`G 7 плюс`), чем ядерный сверхгигант - Россия, по-прежнему входящая в число постоянных членов Совета Безопасности ООН (Р 5).
При этом следует, на наш взгляд, подчеркнуть, что такая оценка, особенно популярная, кстати, у нынешней администрации США, гипертрофированное значение придаст экономическому фактору. Положение государства в мире определяется не только экономической мощью или ядерным потенциалом, но и наличием природных ресурсов (у России 30% мировых запасов), образованностью населения и т.д.

2.2. - `Новый этап интеграции мировой экономики. То обстоятельство, что экономические процессы приобретают глобальный характер, во многом стирает грань между внутренней и внешней политикой, часто, но не всегда, подчиняя первую второй (выд. нами). Новая ситуация резко ограничивает для подавляющего большинства национальных правительств возможность вмешиваться в регулирование этих процессов. Механизмы реального управления экономикой все в большей степени оказываются в руках наднациональных сообществ, международных и национальных неполитических организаций, а также немногих, отнюдь не слабеющих на фоне глобального развития, правительств экономически наиболее могущественных стран, в первую очередь - США, но также Японии, Китая и др.
Проблема для России - выработка стратегии работы с международными организациями, практически отсутствующей в последнее время`.
- Этот тезис прекрасно иллюстрируется, на наш взгляд, внутриполитическим кризисом в России в марте 2000г., старт которому был положен (можно сказать - спровоцирован) фактически ультиматумом МВФ российскому правительству по поводу погашения процентов по внешнему долгу Парижскому клубу. МВФ в данном случае - надо сказать прямо - повел себя отнюдь не как партнер, а как жесткий кредитор, потребовавший несмотря на все обстоятельства, выплаты при любых обстоятельствах. Можно предположить (во всяком случае это допускали сетевые СМИ), что МВФ хотел получить от России политические уступки. Намекалось, например на то, что Россия должна была прекратить свою активность на постсоветском пространстве, прежде всего, на Украине.

А.Салмин продолжает развивать эту мысль следующим образом:

2.3. - `Государство, в новом контексте ограниченное в своих возможностях, вынуждено отказываться от некоторых прежних функций и претензий в пользу гражданского общества. Так, оно уступает часть политической инициативы экономическим субъектам и неправительственным организациям (НПО) - национальным и международным - которые все чаще способны навязывать свою волю, как самим государствам, так и межгосударственным организациям.
В российской истории последних лет `дело Никитина` (`казус `Беллуны`) стало прецедентом, значение которого не следует недооценивать. В то же время, улучшение экономического положения страны почти неизбежно приведет к усилению активности НПО универсалистской направленности (а не только организаций ветеранов, инвалидов и солдатских матерей), снизившейся за последние несколько лет`.
- На наш взгляд, можно говорить не только об усилении влияния НПО, но и их активному воздействию, даже вмешательству в политику государства, включая внутреннюю. Масштабы и эффективность этого вмешательства уже сейчас не следует недооценивать. Так, ежегодные инвестиции из-за рубежа отдельных партий, `центров` и групп, кстати, абсолютно не контролируемые государством, составляют сотни миллионов (а по некоторым оценкам даже более 1,5 млрд.) долларов в год. Сфера политического влияния - прямого и косвенного - также достигла огромных размеров. Пример с Чечней далеко не единственный. В этой связи поражают даже не масштабы вмешательства, а темпы его роста, впрочем, как и увеличение материально-технического потенциала такого влияния.

2.4. - `Утрата национальными правительствами большинства стран многих рычагов управления экономикой, а также тем, что прежде относилось к сферам внешней политики и национальной безопасности, неизбежно ведет к ослаблению их роли в качестве `главных управляющих` на территориях самих национальных государств. Сферы деятельности, по-прежнему регулируемые внутри страны, все чаще переходят в компетенцию региональных и местных властей, претендующих (и, часто, не без оснований), на большую компетентность и эффективность в управлении ими.
Очевидно, что в России уже сегодня региональные и, отчасти местные власти готовы к `перехвату` целого ряда функций у федерального правительства, что доказал опыт 1996-2000 гг.`
- Следует, на наш взгляд, еще более усилить этот аспект: к 2000 году Россия подошла фактически как конфедерация. В одних не только феномен приоритета регионального законодательства над федеральным, но и фактическое прекращение действия федеральных законов на территории ряда субъектов федерации. В некоторых из них, также, вышли из-под федерального контроля даже местные органы исполнительной власти. Были попытки установления дипломатических отношений, учреждения посольств, визитов `на высшем уровне`, внешнеполитических займов и т.д.

2.5. `В области международного права в течение XX века произошел важный сдвиг от признания доминирующим принципа национального суверенитета (и, соответственно, - безопасности государства), господствовавшего в `цивилизованном мире`, начиная с Вестфальского договора, к допущению принципа суверенитета народов (и, соответственно, - безопасности народа), а последнее время - и к признанию суверенитета народа (и, соответственно, - безопасности граждан). Такая эволюция снижает барьер (выд. нами) на пути вмешательства - в том числе вооруженного - международных организаций и действующих на основе их мандата блоков и отдельных государств во внутренние дела других государств, особенно тех, которые признаются `несостоятельными` (failed states). Неполная ясность международного права в области теории суверенитета и ее противоречивое воплощение в нормах положительного права создают почву для противоречий и конфликтов нового типа, которые уже можно было наблюдать в случаях Югославии, Восточного Тимора, Сьерра-Леоне и др.`
- Эта проблема, на наш взгляд, тема отдельного серьезного разговора. Принцип `суверенитета народов` или `права наций на самоопределения` (в марксистской трактовке) принес немало бед. Достаточно посмотреть на недавнее прошлое СССР, Югославии, да и сегодняшней России. Если эта тенденция получит свое развитие в будущем (а именно это ожидается), то дробление государств может продолжаться до бесконечности. Уже сейчас некоторые политологи прогнозируют, что через 20 лет в Европе будет на несколько государств больше, а в мире - на несколько десятков государств.
Второй аспект - `снижение барьеров` для внешнего вмешательства - может быть, еще более актуален. Утверждение принципа `права наций на самоопределение` ведет к тому, что иностранные государства и международные организации могут воспользоваться по сути любым подлинным или мнимым предлогом для вмешательства. В `мягкой` форме это видно на примере Чечни. Значительно более опасным представляется как `гуманитарное` вмешательство Запада, так и мусульман-фундаменталистов. Эти две экспансии по сути своей распространяются на весь мир, а глобальные тенденции мирового развития предоставляют необходимый инструмент для их реализации.
`Россия сделала важные шаги на пути подключения ее национального права к `системе внешнего кровообращения`. Согласно ст. 15 Конституции РФ, международное право обладает преимуществом в случае коллизии норм внутреннего права и международных норм, признанных РФ. Вступив в Совет Европы и приняв на себя обязательства, связанные с участием в деятельности Европейского суда по правам человека, Россия признала право любого российского гражданина подавать апелляцию в Европейский суд, после того, как национальные средства юридической защиты исчерпаны. Не создавая юридического основания для решений, принимаемых другими международными организациями, этот факт, как и многие другие, косвенно подкрепляет концепцию `суверенитета народа`.
- Мы полагаем, что и в дальнейшем приоритет международного права над национальным получит свое развитие. Видимо это также одна из сторон глобализации. Проблема, однако, заключается в том, чтобы международное право не превратилось в обоснование для некоторых международных организаций (особенно тех, где сильно влияние одного государства - НАТО, например) претендовать на наднациональную политику.

3.0. На рубеже XX и XXI вв., после крушения СССР и `социалистического лагеря`, происходит частичное возвращение к парадигме belle epoque, предшествовавшей первой мировой войне и взорванной ею. В последние десятилетия XIX - первые полтора десятилетия XX вв. `цивилизованный мир` пережил первую волну глобальной интеграции и экономизации политики - на тогдашней технико-экономической и социально-управленческой основе. Достаточно вспомнить о таких явлениях, как интернационализация финансового капитала, о валютных союзах в Европе и Америке, о влиянии банков и `монополий` на принятие политических решений, о международной организации науки и, отчасти - образования, о практике Социалистического рабочего (11-го) интернационала, женских и других международных организаций, имевших принципиально всемирный, а не блоковый характер и т. д. В канун августа 1914 г. Россия была почти так же открыта миру, как сегодня, и находилась почти в такой же финансовой и технической зависимости от него, как в наши дни, уютно располагаясь, правда, в первой пятерке, а не первой двадцатке или даже тридцатке экономически развитых держав.
- На наш взгляд, аналогия автора не вполне удачна. В истории человечества и до начала XX века были периоды, когда цивилизация резко раздвигала горизонты. Эпоха великих географических открытий, или начало книгопечатания, например, для своего времени были революционными изменениями. Но, говоря о глобальных процессах, мы сегодня имеем в виду качественно иную ситуацию, а именно: непосредственную вовлеченность в эти процессы в той или иной мере все народы и каждую отдельную личность.

4.0. Нынешние технологические средства вносят такой вклад в формирование второго исторического варианта парадигмы глобального мира, который не следует ни переоценивать, ни недооценивать.

4.1. Современные СМИ, в том числе Интернет (в той мере, в какой он включен в систему именно СМИ), создают так называемый `эффект CNN`, КОГДА события, на которые по той или иной причине обращают внимание СМИ, формируют не только мнение так называемой `международной общественности`, но - прямо или косвенно - и общественности во многих странах мира. С `эффектом CNN` связан, конечно, рост возможностей манипуляции центрами принятия политических решении. (Мы бы привели очень яркий пример. За шесть месяцев до вторжения НАТО в Югославию была начата спланированная кампания в СМИ, которая координировалась из Брюсселя, по подготовке общественного мнения в Европе. - авт.). С другой стороны, приходится считаться и с таким специфическим эффектом, как сравнительно быстрое `уставание` от СМИ, когда внимание к событию может резко снижаться не из-за уменьшения его действительной политической значимости, а исключительно из-за психологической усталости. Так или иначе, при всех противоречивых эффектах, современные СМИ - неотъемлемая часть политического процесса во многих странах, а также международных отношений.

4.2. Происходит если не утрата государствами суверенитета в информационной сфере (то есть возможности в чрезвычайных ситуациях гарантированно и более или менее эффективно контролировать национальное информационное пространство), то уменьшение их влияния в повседневной жизни, но также и влияния любых властей любого уровня, равно как и крупных информационных корпораций, проводящих, как правило, свою долгосрочную информационную политику.
- Это, безусловно, так. В России это видно, например, на изнурительной борьбе государства с компанией `Медиа-мост`. На самом же деле степень свободы или автономии СМИ настолько высока (во всяком случае, до тех пор, пока власть не берется за них впрямую), что можно говорить о том, что существует по меньшей мере несколько корпоративных информационных политик. `Интернет, - продолжает А.Салмин, - формирует своего рода виртуальное гражданское общество, не разделенное национальными границами.

4.3. Новые информационные технологии вмешиваются в национальную политику. Интернет, современные СМИ и пр. действуют в современном обществе, где разница культурных потенциалов между электоратом и политической элитой мала, как никогда (ситуация, когда всадник и лошадь обладают все менее очевидными преимуществами друг перед другом). Это подрывает эффективность классических партий и вообще традиционных механизмов массовой мобилизации. В свою очередь, использование опросов общественного мнения и различных политических технологий `мягкой` манипуляции поведением избирателей приводит к уменьшению значения ряда традиционных функций всеобщих выборов, оставляя за ними, однако, функцию легитимации власти. В этих условиях перед обществом возникает вызов, связанный с поддержанием демократических институтов с помощью более тонких механизмов, чем в прошлом.
- Эта проблема - чрезвычайно актуальна, а ее последствия трудно переоценить. В целом ряде случаев в политической жизни отдельных стран уже можно говорить о грубом и массовом манипулировании, даже прямом обмане общественного мнения. Причем речь идет не только о политике, но и коммерции, образовании, духовной сфере. `Дури публику` - стало нередко практической и эффективной моделью поведения.

4.4. Во внешней политике новые средства коммуникаций, наряду с уменьшением роли национальных правительств обусловливают падение роли дипломатии в том классическом понимании, которое этот термин приобрел в XIX столетии. Дело идет к тому, что в обозримом будущем у посольств может остаться две основные функции: демонстрации государственного флага и консульского обслуживания. В этих условиях особенно важно, чтобы государство, проводящее активную внешнюю политику - и все больше от нее зависящее, сумело создать эффективную обновленную систему зашиты своих интересов во внешнем мире.

- Можно и нужно, на наш взгляд, этот тезис развить. Информационные процессы создали принципиально новые инструменты внешнеполитического воздействия. В ряду классических инструментов - военная сила, экономика, дипломатия - информационные ресурсы, по своей эффективности стали превосходить все остальные. В этом смысле защита национальных интересов сегодня невозможна без обеспечения государством информационной безопасности, без создания информационного ресурса влияния, способного противодействовать в случае необходимости `информационной агрессии`. `Информационная война` - это, к сожалению, совершенно реальный инструмент внешней политики сегодня.

5.0. Складывающаяся новая система (подч. нами) мирового устройства, отчасти напоминающая ту, которая формировалась перед Первой мировой войной, отчасти - совершенно на нее не похожая, испытывает, разумеется, более или менее серьезные внутренние напряжения и внешние вызовы.

Внутри системы ей угрожают - пока скорее символически, чем реально:

все те наследники луддитов и `героев` 1968 года, для кого очередной цивилизационный виток может стать шоком: вызовом, брошенным традиционным гуманистическим ценностям, уходящим корнями в европейское возрождение.
активные приверженцы традиционных религиозных ценностей, для которых неприемлемы как некоторые технологические новшества сами по себе, так и связанный с новыми технологиями образ жизни.
националисты, регионалисты и `локалисты`, не приемлющие как потери контроля над своей территорией, так и неизбежного в результате `смешения языков`. `Казус Хайдера` в Австрии может оказаться первым, и - далеко не самым громким, `звонком` для глобализирующегося мира.
традиционные и новые меньшинства - общины, обладающие культурным своеобразием, не до конца интегрированные в доминирующую культуру стран, где они живут, и плохо адаптирующиеся к быстро меняющимся реальностям.
социальные движения, которые могут возникнуть для защиты интересов тех наемных работников или/и собственников, которые теряют от экономических последствий глобализации.
отдельные национальные правительства (не исключая и самых влиятельных, в том числе правительство США) и власти различных уровней, которые в какой-то момент могут оказаться не удовлетворенными итогами глобализации, в том числе расходами, которые приходится нести на поддержание нового мирового порядка.
Извне системе уже сегодня противостоит пестрый, мобильный, но никуда не исчезающий `фронт` так называемых `фундаменталистов` (сегодня - в основном исламских), для которых по целой совокупности причин неприемлемы светские национальные государства, как таковые, - в том числе и существующие в мусульманских странах, - и тем менее приемлемо глобальное политико-экономическое сообщество. В заключении А.Салмин делает вывод о будущем глобальной системы:
`Все эти вызовы будут, несомненно, испытывать глобализирующуюся систему на прочность, однако едва ли в обозримом будущем смогут разрушить ее, если только решительный вызов ей не будет брошен изнутри - и со стороны не второстепенных и маргинальных, а самих конституирующих ее элементов, которые в очередной раз не сумеют создать гибкую надежную систему поддержания долгосрочной стабильности в мире`.

Таким образом мы видим существенные странные различия среди различных специалистов в подходах как к сущности процессов глобализации, так и их формам и систематизации. Во многом отличаются и критерии оценок и сами подходы подходов. Возвращаясь к мысли академика Н.Н. Моисеева, мы полагаем, что это не просто нормально, но даже хорошо. Сегодня нам нельзя в оценках глобализации `диктата истины`, ибо такой диктат будет очевидно субъективен. Можно предположить, что такой диктат, такой единственный подход может быть даже навязан извне. Некритическое отношение к чужим (в данном случае либеральным) ценностям и интересам уже сделано немало бед. Так и в случае с оценками глобальных процессов - необходимо выработать свой подход, соответствующий национальным интересам России. На этом этапе, как нам представляется, важно знать, чего нельзя делать, чего нельзя упустить из виду, какие решения нельзя принимать, а какие (неотложные) обязаны быть принятыми. Думается, что сегодня дискуссия в Росси, а тем более практические шаги, еще только начинаются всерьез.

Доктор исторических наук
Алексей Подберезкин
Доктор исторических наук
Юрий Булатов

Часть III. Нынешняя неадекватность подхода к проблеме глобализации. Опасность ошибки для внешней политики России.

Можно предположить, что серьезное научное осмысление и практические действия в СССР и России в отношении глобальных процессов не предпринимались. А то, что предпринималось, в частности, во внешней политике, трудно назвать правильным, а тем более эффективным ответом. Мы похожи на неумелого слесаря, который не разобравшись в механизме, попытался его использовать. Знакомо?

Очевидно, что глобализация испытывает на себе влияние политических или международных событий, и в то же самое время она сама влияет на уровень международных отношений, на развитие обстановки на этом уровне. И здесь далеко не со всеми положениями можно согласиться. Однако, академик Е.М. Примаков, полагает, например, что деидеологизация международных отношений произошла в условиях такого проявления глобализации, как возникновение опасности для всего человечества в результате развития оружия массового уничтожения. Вместе с тем, деидеологизация международных отношений в свою очередь создает благоприятные условия для глобализации процессов на экономическом уровне.

Вряд ли можно целиком согласиться с этим утверждением. Деидеологизация внешней политики СССР, безусловно, происходила. Также, впрочем, как отсутствие идеологии и стратегии у внешней политики России начала 90-х годов. Что же касается Запада, особенно США, то там отнюдь не отказались от идеологии. Идеология атлантизма, расширения НАТО, присутствовала во внешней политике западноевропейских стран и США все 90-е годы. Особенно отчетливо идеологические мотивы стали звучать в политике Запада с приходом к власти в США республиканской администрации, когда тезис о защите американских интересов и ценностей стал тождествующим.

Вряд ли можно назвать отходом от идеологии и кампанию по обличению коррупции в России, или `защиту демократических СМИ`, или фактически практическую позицию Парламентской Ассамблеи. Видимо можно говорить об усилении прагматизма во внешней политике, но отнюдь не об отказе от базовых идеологических ценностей правящей элиты США и западноевропейских государств.

Мы полагаем, что полезно критически рассматривать еще несколько `классических` положений, сформулированных советской и российской научной и дипломатической практикой. Так, Е.М. Примаков, например, считает, что `Следующий фактор, на котором я хотел бы остановиться, или следующее явление, - это прекращение конфронтации двух систем, `холодной войны`, и, хочу особо подчеркнуть, окончание эпохи `супердержавизма`. Советский Союз перестал быть супердержавой. Это совершенно ясно. Но, мне кажется, можно утверждать, что и Соединенные Штаты - самое мощное в экономическом отношении, самое сильное в военном и самое влиятельное в политическом отношении государство - тоже не являются супердержавой в том смысле, в котором принято это понимать. Дело в том, что супердержава - это категория `холодной войны`. Ее функции: в обязательном порядке объединение вокруг себя конгломерата государств, которые находятся в конфронтации с другой группой государств, определение поведения `своей` группы, обеспечение ее безопасности и в то же время определение `правил поведения` для этой группы. Такой ситуации сейчас нет(!?) Поэтому, если в политике Соединенных Штатов прослеживается `супердержавизм`, а он прослеживается, то это, как мне представляется, инерционный процесс (выд. авт.) Ему не принадлежит будущее. Может быть, поэтому некоторые заявления новой американской администрации звучат как призыв к изоляционизму в области политики и военной политики. Это проявляется, в частности, в стремлении к развертыванию национальной системы ПРО, в попытках в одностороннем порядке решать вопросы контроля над вооружениями и т. д. и т. п. Но в этом же контексте звучит стремление к сохранению лидерства Соединенных Штатов в технико-технологической области, в глобализации. Следовательно, глобализация, лидером которой в настоящий момент являются Соединенные Штаты, в обязательном порядке не накладывается на так называемый `супердержавизм` в политике, во внешней политике. Но хочу еще раз подчеркнуть, что это тенденция`.

Может быть стремлению к мировому лидерству и является `инерционным процессом`, но, как мы полагаем, это все-таки не так. Инерционный процесс - остаточное по своей сути явление, не питающееся внутренней или внешней энергией. В случае с США, как раз, наоборот. Заявления об американском лидерстве в мире - не только риторика или дань прошлому. Они подкрепляются вполне конкретными акциями: будь то Балканы или Ирак, двусторонние отношения России с Ираком, Кубой или Ливией - они несут на себе явный и недвусмысленный отпечаток политики США. Реакция американской администрации - и вербальная, и практическая - следует мгновенно. Она свидетельствует о том, что США подчеркивают свою вовлеченность в любые мировые процессы, готовы фиксировать не только свою позицию, но и активно ее остановить.

Мы уже коротко говорили о другом феномене процесса глобализации - изменении соотношения между понятиями территориальной целостности и правом нации на самоопределение. В контексте этой главы, однако, хотелось бы обратить внимание на другой аспект этой проблемы, а именно: среди этих новых вызовов особую опасность приобретают конфликтные ситуации. По мнению Е.М. Примакова, их выход на глобальный уровень менее вероятен, чем во время холодной войны. Но их урегулирование в нынешних условиях еще более затруднено. Казалось бы, глобализм должен способствовать собиранию сил для урегулирования конфликтной ситуации, но этого не происходит. Почему? Видимо, потому, что конфликты в настоящее время развиваются преимущественно не на межгосударственном, а на внутригосударственном уровне. В таких условиях глобально-демократический подход, выражающийся в защите прав человека и прав национально-этнических меньшинств, сталкивается с задачей сохранения территориальной целостности государств (выд. нами).

Можно с уверенностью заявить, что для современной России многие вызовы связаны с глобализацией. Прежде всего во внешней политике. Так называют все более сложный комплекс трансграничных взаимодействий между физическими лицами, предприятиями, институтами и рынками для решения многообразных задач, с которыми государства не могут успешно справиться только собственными силами. Термин `глобализация` с точки зрения интересов внешней политики отдельной страны, - относительно новый. Но процессы, им обозначаемые, возникли не вчера.

`Если рассматривать глобализацию в чисто географическом аспекте, - говорит Генеральный секретарь ООН Кофи А.Аннан, - то практически ничего нового в этом процессе нет. Взаимосвязанная человеческая деятельность в масштабах всего мира осуществлялась на протяжении столетий`.

Применительно к внешней политике государств предтечи глобализации можно уследить в формировании мировых колониальных империй, считает профессор О.Бельков. `Много позже говорилось об интернационализации экономической и всей общественной жизни вообще. Совсем недавно у нас декларировалось становление общечеловеческих ценностей и пропагандировалось строительство общеевропейского дома. Пока не стало ясно, что все в нем имеют и благоустраивают свои национальные квартиры, а для России не предусмотрена даже `боковушка`. О.Бельков справедливо считает, что `Ни колонизация, ни интернационализация, ни все другие формы интеграции человечества -теперь мы знаем - в исторической перспективе не стали тем, к чему стремились их `вдохновители и организаторы`. Жизнь внесла серьезные коррективы, определив характер и последствия этих процессов. Уже и поэтому, думается, неконструктивно было бы рассматривать глобализацию как жестко детерминированный процесс, формы и результаты которого должны быть познаны и приняты как рок.` Именно поэтому вопрос о внешней политике государства, да и государства вообще в эпоху глобализации становится одним из ключевых. Мы подробнее рассмотрим ниже вопрос о судьбе государства. Здесь нас больше интересует судьба внешней политики.

По крайней мере, сегодня остается вообще открытым вопрос о конечной судьбе государства. Есть немало тех, кто утверждает, что оно отмирает. Правда, оставляя в стороне вопрос о политической организации будущего `безгосударственного` человечества.

О.Бельков справедливо отмечает, что отмахиваясь как от досадной мелочи от того, что параллельно с глобализацией, устраняющей экономическую разобщенность территорий, развертывается процесс фрагментации, выражающейся и в новом витке государственного строительства. Так, Стокгольмский институт стратегических исследований констатирует, что возникающий режим безопасности характеризуется одновременно глобализацией и фрагментацией.

Обращает на себя внимание то, что по прогнозам американских ученых, в течение ближайших 15-20 лет на земном шаре в результате территориального передела образуются более 100 новых государств. Согласно тем же расчетам, должна распасться и Россия. Это один вызов России.

Другой связан с тем, что в процессе глобализации утверждается новое разделение труда между территориями (независимо от того, сохранится ли их государственная определенность и оформленность), закрепление за ними определенных функций в мировом хозяйстве.

Есть основания говорить о том, что России в нем может выпасть доля сырьевого придатка и кладбища вредных отходов. `Ее (глобализации) преимущества и риски распределяются неравномерно, и рост и достаток, которые она несет одним, компенсируются все большей уязвимостью и маргинализацией других`, - говорит Кофи А.Аннан. Не относится ли к этому ряду бегство капиталов, поток которых из России составляет порядка 20 млрд. долл. в год, что, кстати сказать, определяет крайне низкую долю накоплений в ВВП - примерно в 1,5 раза меньше, чем в развитых странах. Еще один вызов заключается в том, что `технические достижения и открытые границы, которые позволяют коммерческим фирмам налаживать производство товаров и оказание услуг на транснациональном уровне, открывают возможность выхода на международный уровень и перед террористическими организациями, преступными синдикатами, торговцами наркотиками и лицами, участвующими в `отмывании` денег`.

Защищая общедемократические ценности, нельзя игнорировать опасность сепаратизма. Марксистская формула `самоопределение вплоть до отделения`, которую мы сумели, так сказать, зафиксировать и в Уставе Организации Объединенных Наций, для нашего времени устарела. Сейчас 2,5 тыс. этнических и национальных групп населяют 150 многонациональных государств. Вы представляете, какой бы хаос был в международных отношениях, если бы мы пошли на обеспечение права любой из этих этнических или национальных групп выделяться в самостоятельное государство. Например, попытки защитить албанскую часть населения Косово от геноцида, как тогда говорили, обернулись другой стороной медали, - геноцидом сербского населения и стремлением албанцев Косово выйти из Югославии. Глобально-демократический подход не может служить оправданием поощрения сепаратизма и потому, что в Косово тот же сепаратизм - это путь к большой балканской войне. Точно такой же подход можно определить и в отношении Чечни.

Глобалистские тенденции проявляются в том числе в росте наднациональной религиозной солидарности. Это совершенно ясно. В таких условиях особо тщательно следует подходить к определению исламского экстремизма. Действительно, в ряде конфликтов проявляется исламо-экстремистская связь. Существует определенный треугольник: Афганистан - Чечня - Косово, в котором налицо переброска боевиков, оружия, финансирование боевиков. Но если ассоциировать это с такими глобальными проявлениями, как рост мусульманской солидарности, то мы проведем в мире новые разделительные линии. Этого делать ни в коем случае нельзя. Таким образом, наднациональное движение религиозного характера, которое является одной из отличительных черт глобализма на международной арене, не может ассоциироваться с конкретными проявлениями исламского экстремизма, который делает трудно урегулируемыми многие конфликты.

Глобализм не должен подталкивать к бездумному и бессрочному использованию экономических санкций против стран, вовлеченных в конфликт, и даже по ряду позиций противопоставивших себя мировому сообществу. Пример Ирака очень характерен в этом отношении. Две тактики были в отношении Ирака и они существуют по сегодняшний день, возникая то более, то менее контрастно. Одна из этих тактических линий - линия России, которая заключалась и заключается в том, чтобы Ирак действительно соблюдал все резолюции Совета безопасности по разоруженческим проблемам, но при этом шел к закрытию четырех разоруженческих досье шаг за шагом. Е.М. Примаков справедливо отмечает, что если будет возможность закрыть досье ядерное, будут соответствующие показатели - значит, надо его закрыть. Речь идет не о физическом закрытии досье, а о переводе инспекции на уровень мониторинга. Это далеко не одно и то же, потому что мониторинг сохраняется. Но вот когда, допустим, подходит черед ядерного досье и есть доказательство того, что в Ираке нет ядерного оружия, нет его производства - оно закрывается. Следующее досье - ракетное. Я помню свой разговор с Батлером, председателем Специальной комиссии СБ ООН. Человек, который просто вызывал отвращение своей деятельностью, человек `чего изволите`, который на мой вопрос - можете ли вы сейчас достоверно сказать, что не осталось ни одного движка для ракеты и ни одной боеголовки - ответил: могу. Я спрашиваю: `А почему тогда не закрываете ракетное досье?` Он мне говорит: договоритесь с Соединенными Штатами, и мы закроем. Вот такой циничный подход руководителя Спецкомиссии.

Данному подходу, - по мнению Е.М. Примакова, - противопоставляется линия, которая подпитывает цинизм Батлера, линия, заключающаяся в том, что когда Ирак отчитается не последовательно, а сразу по всем четырем показателям, тогда, мол, и будем решать вопрос снятия санкций. Но это значит не показывать Ираку свет в конце тоннеля. Это значит искусственно создавать и нагнетать напряженность. Это значит отказаться от конструктивного пути решения вопроса.

Таким образом, глобализм не должен подталкивать, - делает вывод Е.М. Примаков, - к бездумному наложению экономических санкций. Кстати говоря, сейчас американские политики сами ищут выхода из создавшегося положения. Они, судя по всему, понимают, что если они не найдут этот выход, то санкции и без них накроются, извините меня за вульгарное такое слово. Потому что уже сегодня Ирак вышел из изоляции в арабском мире, уже открылся аэропорт в Багдаде, и Соединенные Штаты сделать ничего не могут.

Другой пример - Куба. 40 лет Соединенные Штаты использовали экономические санкции против Кубы. Сейчас они вынуждены отказаться от экономической блокады в плане поставок продовольствия и медикаментов. Это, конечно, лишь один только шаг, но он свидетельствует о том, что санкции в условиях глобализации, которые, казалось бы, должны приносить свои плоды, их не приносят. Они не угрожают тем режимам, против которых направлены.

Е.М. Примаков, кроме того, выделяет и еще один внешнеполитический аспект глобализации: `Несмотря на несомненное лидерство США в процессах глобализации, это не может механически переноситься на процессы урегулирования конфликтов в форме монополизации посреднической миссии, как это было на Ближнем Востоке, и в форме решения о применении силы, как это было в Югославии. Иначе говоря, США не могут, даже будучи лидером процесса глобализации, монополизировать процесс урегулирования конфликтов или в то же время принимать самостоятельные, я бы сказал, самостийные, без решения Совета безопасности ООН решения о применении военной силы`.

Мы можем, безусловно, согласиться с тем, что при анализе внешнеполитических аспектов глобализации, Е.М. Примаков использует методологическую рекомендацию Н.Н. Моисеева, на которую мы уже не раз обращали внимание. Думается, что такой подход - наиболее эффективен, а, может быть, и единственно возможен. В частности, в своем докладе на IX Ассамблее СВОП, он продолжает развивать эту мысль: `Если в отношении урегулирования конфликтов и кризисов я стремился главным образом подчеркнуть, чего не следует делать, какие шаги не следует предпринимать в условиях развития глобализма, то с иными мерками нужно подходить, как мне представляется, к нейтрализации такой опасности, как распространение ядерного оружия. Здесь вопрос стоит по-другому. Здесь вопрос заключается в том, как использовать тенденции глобализма для ликвидации этой угрозы. Нет законченных ответов на этот вопрос, но направление и характер действий можно было бы назвать. Это и помощь развивающимся странам в мирном использовании атома, это укрепление МАГАТЭ и других механизмов, ставящих заслон созданию ядерного оружия, это поиски подходов, ограничивающих статус и возможности государств, не подписавших договор о нераспространении ядерного оружия или о всеобщем запрете на ядерные испытания`.

В подходе к решению основной глобальной проблемы современности - войны и мира, - как в никакой другой, пожалуй, существует противоречие между реальными процессами, происходящими в мире, и их субъективным восприятием советским и российским руководством в 80-е и 90-е годы. Дистанция между декларируемыми целями и задачами внешней политики СССР - России и объективными реалиями оказалась слишком большой. Такая неадекватность - теперь уже об этом можно говорить прямо - привела к серьезным негативным внешнеполитическим последствиям для России, которые, к сожалению, продолжают сказываться и сейчас.

В качестве примера можно привести текст `Делийской декларации о принципах свободного от ядерного оружия и ненасильственного мира`, в которой были сформулированы 10 принципов ненасильственного мироустройства. На наш взгляд, эти принципы в наибольшей степени отражали понимание глобальных процессов руководством. Парадоксально, но они совершенно не учитывали, что другие государства могут и будут руководствоваться иными принципами в своей внешней политике. Более того, эти принципы не только декларировались в те годы администрациями Р. Рейгана и Ф. Буша: они реализовывались на практике. Реализовывались последовательно и целенаправленно. Закономерный приход к власти республиканцев в США в 2000 году - еще одно тому подтверждение. Более того, социал-демократы Европы образца 90-х годов мастерски сумели интегрироваться с позиции национальных интересов в глобальные процессы, найти ту `золотую середину`, которая учитывала и общечеловеческие закономерности развития, включая глобальные процессы 90-х годов, и национальную специфику, которая могла бы противодействовать стиранию национальной идентичности. Попробуем теперь под этим углом зрения проанализировать 10 принципов `Делийской декларации`.

1. Мирное сосуществование должно стать универсальной нормой международных отношений (но не в том случае, когда под угрозу ставятся интересы национальной безопасности США, или `интересы демократии`, или когда возникает угроза распространения оружия массового поражения, или когда массово нарушаются `права граждан` других стран, или.).

2. Человеческая жизнь должна быть признана высшей ценностью. (Это бесспорное на первый взгляд положение на практике очень часто уступало место более важным приоритетам: во всяком случае интересы национальной безопасности, приоритеты `демократического общества` не раз ставили эту ценность под сомнение, В том числе и тогда, когда, как казалось, отказались от идеологических принципов, сохранив, правда, ценности западной модели развития,.

3. Ненасилие должно быть основой жизни человеческого сообщества. (Подобный принцип наивно был растолкован в СССР как вывод о том, что `военная сила потеряла свое значение`. Оказалось - что нет. Уступая по своей эффективности экономическим, информационным, политическим средствам внешнеполитического давления, военная сила использовалась США в 90-е годы не реже, а чаще, чем в 80-е. Другое дело, что формы (избирательные, высокоточные) ее использования изменились, но достаточно напомнить, что именно в 90-е годы фактически принята концепция глобальной ответственности НАТО.

4. Взаимопонимание и доверие должны прийти на смену страху и подозрительности. (Действительно, противоречие двух систем, ликвидированное в 90-е годы, во многом способствовало расширению этого принципа. Вряд ли можно, например, говорить о росте доверия в связи с процессом расширения НАТО).

5. Право каждого государства на политическую и экономическую независимость должно признаваться и уважаться. (Очевидно за эти годы, что такое право и такая независимость должны соответствовать западным, точнее - американским стандартам).

6. Ресурсы, расходуемые на вооружение, должны быть направлены на обеспечение социального и экономического развития. ( Нет нужды в дополнительной аргументации в пользу этого тезиса: ни у одной нации, да и всего сообщества в целом нет свободных ресурсов на вооружение. Проблема, однако, в том, что ресурсы на вооружения выделяются исходя из интересов национальной безопасности, а не из необходимости решения социальных проблем. В лучшем случае, выделяемые на вооружения средства как-то коррелируются в рамках национальных бюджетов с социальными статьями, а не наоборот. При этом объективное существование внешней угрозы - как показали 90-е годы - практически не сказываются на военных расходах.).

7ой и 8ой пункты, где говорится о гарантиях развития личности с использованием материального и интеллектуального потенциалов, на мой взгляд, сегодня являются самыми важными из всех глобальных процессов, ибо они лишь предлагают единственную альтернативу нынешнему варианту развития человечества.

Создание материального богатства все более будет зависеть не от экстенсивного труда, а от интеллектуального развития его субъекта, от степени научного познания человеком и обществом законов природы и технологий. Соответственно главными становятся вложения в человека, в науку, образование, культуру. И мерой общественного богатства все более будет становиться не рабочее время и создаваемая им меновая стоимость, а свободное время, необходимое человеку для непрерывного развития и самореализации в творчестве.

Кроме того, за последнее десятилетие в этой области произошли колоссальные объективные изменения: именно в области культуры, образования, информатики глобальные процессы опережают все остальные. Именно от их последствий (т.е. проблем, угроз) зависит будущее человечества. И именно в этих областях существуют наименьшие практические результаты; можно сказать, что в противовес этим глобальным процессам каждая нация спешит защититься самостоятельно. Угроза национальной идентичности, угроза культуре, угроза образованию - в отсутствие предохранительных мер - для каждой из наций более, чем очевидна.

Но, вернемся к `Делийской декларации`.

Пункт 9 сформулирован следующим образом: `На место `равновесия страха` должна прийти всеобъемлющая международная безопасность. (Первая часть формулы успешно решена - `равновесия страха` нет. Есть господство одной военно-политической системы. Господство неоспоримое. Это господство сегодня и трактует международную безопасность, например, в Косово).

И, наконец, последний, десятый пункт, который, на мой взгляд, не нуждается в комментариях: `Свободный от ядерного оружия и ненасильственный мир требует конкретных и безотлагательных мер, направленных на разоружение.` Надо ли говорить о том, что результаты прошлого десятилетия символичны? Коротко они сводятся к мерам, в соответствии с которыми государства избавляются от тех видов и систем оружия, которые или не нужны, или экономически нецелесообразны.

Фактически в современных международных отношениях идет борьба за то, чьи ценности, чьи правила будут господствовать в мире. США волнует не демократизация вообще, а демократизация по американским стандартам, в соответствии с американскими ценностями (напомним, в этой связи еще раз о тезисе `деидеологизации` международных отношений, который все еще продолжает оставаться популярным). Причем признается это официально, в т.ч. и в официальных документах. Не свобода информации, а свобода в соответствии с их национальными критериями и ценностями. И винить их за это, собственно говоря, нельзя: видимо любое государство заинтересовано в том, чтобы его представление и ценности его цивилизации превалировали в мире. Терпимость к чужой культуре, чужим ценностям отнюдь не стали доминирующими.

Применительно к внешней политике государств, в т.ч. России, сказанное означает, что новый этап научно-технической революции, связанный с информатикой, образованием и культурой, - формирует процессы глобализации, которые буквально на наших глазах создают серьезные угрозы национальной безопасности. Если у национальных правительств не хватит мужества и ресурсов влиять на эти глобальные процессы, то они окажутся втянутыми в воронку чужих цивилизаций, их интересов и ценностей. В конечном счете это означает утерю главного атрибута суверенитета - национальной идентичности.

Алексей Подберезкин,доктор исторических наук,
Юрий Булатов, доктор исторических наук

Часть IV. Мондиализм - субъективный фактор глобализации.

Этот аспект глобализации еще относительно новый. Даже прекрасная идея может быть опорочена способами, для ее реализации. Но если еще и сама идея сомнительна (хотя и реализуется самыми влиятельными силами в мире), то опасность возрастает многократно. В новой системе международных отношений очевидно, что два процесса идут параллельно: усиление глобализации и усиление фактического господства США. Это очевидно. Что менее заметно, так это использование в интересах США правящими кругами этой страны процессов глобализации. Этот субъективный фактор имеет огромное значение при анализе глобальных проблем. И не только методологическое, научное, но и сугубо практическое для международных отношений.

С научной точки зрения, разрешение глобальных проблем под чьей бы то ни было эгидой - невозможно. Безусловно был прав Н.Н. Моисеев говоря, что `Наука не автономна - она включена в более `широкие институции`, она несет ответственность наряду с другими составляющими цивилизационного фронта. Именно фронта - я не оговорился, ибо человечество стоит перед неизбежной сменой цивилизационных парадигм. А для этого необходима спокойная мудрость демократии, способной взвесить свои шаги, найти мужество отказаться от наращивания аппетитов. От главенствования догм, которое я назвал `тиранией истины`. Демократии, ей и только ей, предстоит с помощью науки и других институций создать новую шкалу общечеловеческих ценностей и, что самое трудное, - внедрить ее в сознание людей.

Это действительно трудно. Это мы знаем по собственному практическому опыту: вряд ли когда-либо произносилось что-либо более высокое, чем слова Нагорной Проповеди. Но ведь они не помешали кострам инквизиции, уничтожению альбигойцев и прочим мерзостям, которые делались под знаком Креста.

Значит, одних слов мало. На передний план нового фронта должна выйти Демократия - общепланетарный демократический порядок. В противном случае человечество ожидает тоталитаризм `золотого миллиарда`, мира транснациональных корпораций`. Но ведь этот, по сути дела научный, вывод одновременно означает и вывод политический: под диктатом одного государства (группы государств) решение глобальных проблем невозможно. Возможно лишь использование глобальных процессов в интересах этого государства (группы государств).

Соотношение глобальных процессов и роли государства вообще, значение субъективного фактора - роли США, - в частности представляют собой большую самостоятельную тему, может быть одну из основных в изучении глобальных процессов. У нее, естественно, много аспектов, деталей. И много трактовок. В качестве базовой мы предлагаем тезисы, подготовленные президентом фонда `Политика` В.А. Никоновым для IX Ассамблеи СВОП, которые так и назывались `Глобализация и государство`. В данном разделе мы рассмотрим и попытаемся проанализировать большинство из вынесенных В.А. Никоновым положений:

1. `В развитии глобализации государствам принадлежит скорее пассивная роль. То, что она стала свершившимся фактом, возникли глобальные рынки - заслуга скорее экономических субъектов, чем государств`.

Мы так не думаем. Государство всегда являлось самым эффективным инструментом для решения (или выдвижения) крупных задач. В частности, огромная роль в развитии глобальных процессов - образования, информатизации - принадлежала правящей элите США, которая не только смогла увидеть особенности нового этапа научно-технической революции, но и активно использовала государственные институты США для эффективного участия в них. Можно, например, привести образец такого участия - Интернет, который появился в США в ВПК и университетских центрах, но быстро распространился по всей стране. Государства, в т.ч. страны Западной Европы, активно инвестировали наукоемкие технологии. В целом, в США, а затем и в Западной Европе, заслуга государств заключалась в том, что они, во-первых, поставили эти проблемы в системе приоритетов государства на первое место и по масштабам финансирования (чего мы до сих пор не сделали), а, во-вторых, стремились государственными средствами создать максимально благоприятные условия для их развития (инвестиционные, налоговые, таможенные), не стесняясь прямого лоббирования и даже нажима.

2. `Глобализация, делая все более условными государственные границы и способствуя подъему национального самосознания во всех уголках планеты, поддерживает тенденцию к увеличению числа независимых государств. Перед второй мировой войной насчитывалось около 50 стран, сейчас их больше 250-ти. При создании ООН в нем было представлено 51 государство, на сегодняшний день - около 190. В будущем национальным меньшинствам окажется легче создавать независимые государства. По некоторым оценкам через четверть века на Земле будет существовать до 500 стран. Принцип территориальной целостности все больше отступает перед принципом права наций на самоопределение. Крупные многонациональные государства будут сталкиваться с растущей проблемой сепаратизма`.

- Эта констатация нами уже рассматривалась в иных контекстах. Здесь, на наш взгляд, следовало бы усилить тезис положением о возникающей угрозе самому существованию суверенного государства как института человеческой цивилизации.

3. `Растущее число негосударственных субъектов экономики и политики берет на себя ряд функций, ранее выполнявшихся государством. Дневной оборот денег на мировом финансовом рынке (до 1,5 трлн.долл.) во много раз превышает годовой размер ВВП подавляющего большинства стран мира, в том числе и России. Экономическая мощь транснациональных корпораций превышает возможности правительств даже среднеразвитых стран. Хозяйственная политика отдельных государств перестает быть суверенной, находясь под усиливающимся воздействием ситуации на мировом рынке, что Россия уже имела возможность испытать на себе в августе 1998 года.

Национальные и международные неправительственные организации религиозные, правозащитные, экологические, благотворительные и иные оказывают растущее влияние на общественное мнение, формирование политики, выработку законов, сами выполняют функции социальной защиты и даже принимают участие в деятельности комитетов и комиссий ООН.

Глобальная система коммуникаций маргинализирует роль государства на информационном поле, делает практически невозможной правительственный контроль за потоками информации.

Государство в принятии решений все чаще полагается на экспертизу частного бизнеса и неправительственных организаций, располагающих по ряду вопросов большей информацией, чем госструктуры`.

- В целом об этом уже говорилось, когда анализировались тезисы А.Салмина. Здесь же мы можем подчеркнуть два обстоятельства.

Первое. В.А. Никонов справедливо подметил имеющиеся объективные тенденции, может быть даже слишком объективно и абстрактно следуя за возможным развитием этих глобальных процессов. Это, на наш взгляд, приводит его к категоричности (которая выглядит как простая констатация). А это не так: на наш взгляд, детерминированность этих процессов еще не факт. Возможно, как и всех процессов, обратное движение. И уж, во всяком случае, их замедление, стагнация.

Второе. Неоправданно, на наш взгляд, принижена роль государств, их правящих элит, которые, с одной стороны, могут субъективно влиять на ускорение этих глобальных процессов, а, с другой - тормозить их ( и не только в пределах национальных границ). Так, кризис в августе 1998 года был вызван не только внешними, в том числе глобальными факторами, но и типично внутрироссийскими, например, ростом внутреннего долгла по ГКО, слабостью и неэффективностью деятельности правительства, усугубившими глубину этого кризиса. (Зачем, например, было прекращать взаиморасчеты между АКБ и клиентами, которые могли их осуществлять?).

4. С возникновением других влиятельных институтов государство фактически утрачивает монополию на реализацию властных функций. Если не юридически, то де-факто происходит эрозия внутреннего суверенитета отдельных государств, их способность по собственному разумению формировать свои общества и решать внутренние проблемы ослабевает.

- Соглашаясь в принципе с этим выводом, мы хотели бы подчеркнуть, что утрата монополии государства отнюдь не означает утраты государством контроля. Масштабы такого контроля, его эффективность, на наш взгляд, прямо зависит от того, какой курс выберет руководство страны. Можно предположить, как минимум, два варианта. Первый, когда утрата монополии сознательно ведет и к утрате контроля, т.е. суверенитета. Это то, что происходит сейчас в некоторых странах Европы, особенно Центральной. Второй - сохранение контроля при утрате монополии.

5. Утрата государством монополии на власть не означает умаление его роли. Национальное государство (наднациональное появится еще не скоро) даже с учетом глобализации сохраняет свои центральные позиции, которые оно должно однако во многом формулировать заново и отстаивать в усиливающейся конкуренции с международными субъектами гражданского общества и экономической жизни, межгосударственными организациями, ведя с ними активный диалог.

У национального государства всегда будет преимущество (или монополия) и решении таких задач, как обеспечение порядка и обороноспособности, предоставление социальных услуг, регулирование рынка, поддержание транспортной инфраструктуры, контроль за добычей природных ресурсов, регулирование миграции, решение внутренних этнических проблем и других.

- Этот тезис, на наш взгляд, не только раскрывает содержание предыдущего, но и весьма содержательно его конкретизирует. Проблема, в т.ч. и практическая, заключается в том, как сделать эффективным политику государства.

6. Стратегия правительств различных стран в связи с глобализацией неодинакова. Те из них, кто рассматривает глобализацию как угрозу, демонстрируют защитную реакцию: вводят меры экономического протекционизма, отгораживаются от иммиграции, пытаются ограничить глобальные трансакции национальным законодательством. Подобная политика в перспективе грозит огромными издержками, связанными с уменьшением благосостояния, растущим экономическим и технологическим отставанием.

Наиболее динамичные государства, напротив, уже выступают в качестве игроков в глобальном состязании за конкурентоспособность, экономическую и инвестиционную привлекательность. В этом соревновании правительства нередко прибегают к агрессивной внешнеэкономической политике, дерегулированию, субсидированию экспорта, что также вызывает немалые перекосы. Дерегулирование ведет к снижению дееспособности государства, подстегивает в качестве ответной реакции протекционизм или национализм, субсидии оборачиваются нерациональным распределением бюджетных ресурсов.

Ни изоляционизм, ни наступательный интервенционизм сами по себе не предполагают рассчитанного на перспективу ответа на вызовы глобализации (подч. нами). Многообещающим оказывается более активное участие государств в процессах региональной интеграции и в развитии глобальных политических сетей`.

- Нам представляется этот вывод очень важным: у государства политика должна быть стратегической и самостоятельной, а не реакцией (экспансионистской, либо изоляционистской) на вызовы глобализации. В этом суть проблемы формирования стратегии для России. Анализ сильных сторон нашего государства и общества, учет - слабых, - должны лежать в основе формирования самостоятельного курса страны.

7. `Государства, хотят они того или нет, все более активно втягиваются в решение глобальных проблем. Более того, разрешение многих из них возможно более эффективно (или только) на уровне национальных государств, а не международных организаций. Здесь в первую очередь следует назвать также такие проблемы всемирного масштаба как изменение климата, озоновые дыры, наступление пустынь, выбросы углекислого газа, экология, преступность, эпидемии, бедность. Именно государства и в перспективе будут заниматься многими глобальными феноменами, например, решением задач неуправляемости мегаполисов или нарастания обособленности, отчуждения индивидуума от общества. Именно государствам предстоит решать проблемы гармонизации системной конкуренции стран, создания архитектуры глобального управления` (подч. нами).

- Очень важный вывод. Хочет В.А. Никонов или нет, но он косвенно противопоставляет себя тем, кто полагает, что решение глобальных проблем - прерогатива неких международных институтов где субъекты играют незначительную роль. Этот справедливый вывод также говорит о том, что невозможно и неправильно отдавать `лидерство` в определении и решении глобальных проблем одной сверхдержаве. Мы также полагаем, что только коллективные усилия суверенных государств способны стать механизмом для решения глобальных проблем.

8. `Государства сами меняются или должны изменяться, чтобы не потерять конкурентоспособность в глобализирующемся мире. Последствия глобализации и их преодоление можно осилить только в рамках дисциплинированно проводящейся государственной политики в различных областях, повышения эффективности всего управления. Критическое значение приобретают усиление финансовой и банковской системы и установление действенного контроля за нею, эффективно функционирующая система правосудия, чистота самого правительства, отсутствие коррупции`.

Также справедливая и своевременная постановка вопроса. Если мы признаем роль национального государства в эпоху глобализации, то очень важно поставить вопрос о том, каким это государство должно быть. Очевидно, что эффективно действующим. Но весь вопрос заключается в том, как сделать по сути новый, эффективно действующий госмеханизм? От каких институтов можно избавиться, а какие создать?

Понятно, что ответы на эти вопросы должны учитывать реалии глобализации - весь спектр процессов, охватывающих эту область.

9. `Глобализация меняет роль государства в экономике, отношение между ним и независимыми хозяйствующими субъектами. Из самостоятельного игрока на экономическом поле государство все больше превращается в арбитра. В условиях, когда экономика становится все более мобильной, обостряется конкурентная борьба за создание наилучших условий для размещения производств и привлечения инвестиций, у государства появляется все большие возможности оживлять национальную экономику путем создания привлекательных рамочных условий.

Для крупных предпринимательских структур глобальная конкуренция за мировой капитал становится все более жесткой, и дорогу для них на международной арене может и должно прокладывать государство (подч. нами).

Наблюдается феномен растущего разрыва в интересах государства и крупного транснационального бизнеса, увеличивающегося между ними отчуждения, которое носит объективный характер. Бизнес заинтересован в обходе обременительных национальных правил, тогда как политики часто разрабатывают законы, как бы забывая о существовании заграницы. Транснациональные корпорации стремятся вести дела в рамках международной системы (или ее отсутствия), государства, хоть и участвуют в формировании этой системы, имеют приоритетом внутренние проблемы. Правительствам, которые недооценивают международной мобильности экономики, и бизнесу, часто игнорирующему рамочные политические условия страны, еще предстоит выработать такие правила игры, которые позволили бы глобализации приносить плоды (в виде экономического роста, создания рабочих мест и т.д.)`.

10. Глобализация радикально повышает требования к политике государства в области образования. Все чаще вместо разговоров о `бедных странах` можно услышать о `странах с дефицитом интеллекта`. Государства стремятся повысить уровень образования и профессиональной квалификации своих граждан, поскольку конкурентоспособность в решающей степени определяется наличием высокопрофессиональных человеческих ресурсов. Бедным странам оказывается все труднее выдерживать соревнование в этой сфере, к тому же они в первую очередь испытывают проблему `утечки мозгов`, что в перспективе ведет к возрастанию экономического и социального неравенства государств.

- Вообще-то можно считать, что образование (а это одно из последствий глобальных процессов) превратилось в одну их самых эффективных экономических отраслей. Можно предположить, что не только эффективность и уровень экономики (это уже очевидно), но и существование самого государства, сохранение национальной идентичности, будут зависеть от того, насколько то или иное государство сможет стимулировать развитие образования в стране.

11. Глобализация предъявляет повышенные требования к компетенции государственного руководства. Особенно динамично будут развиваться те страны, которые способны систематически учиться на чужом опыте. Государства должны усиленно наверстывать свое отставание от действующих по всему миру предпринимательских структур, простирающих инновации и обучающее партнерство за национальные рамки.

Конкурентоспособность государства в растущей степени зависит от того, насколько оно способно обеспечить своих граждан - особенно интеллектуальный и политический класс - всей полнотой международной и внутренней информации. Именно в этом заключается главный смысл информационной безопасности в современном государстве.

12. Глобализация меняет систему принятия государственных решений, выдвигая на первый план принцип субсидиарности (вопросы решаются на том уровне, который обеспечивает наиболее квалифицированную и эффективную их реализацию). Национальный уровень по-прежнему остается самым важным, поскольку только на нем существуют достаточные правовые механизмы решения самого широкого круга проблем. Но если политические цели на уровне отдельных государств становятся недостижимыми (вследствие эрозии внутреннего суверенитета), тогда они все чаще выносятся на региональный и международный уровни. Возникла также задача международной (или хотя бы региональной) совместимости национальных правовых систем и установленных правил игры для экономических субъектов.

13. Глобализация порождает общую тенденцию к децентрализации компетенции по принятию решений внутри государства. Усложнение общественных связей, децентрализация экономической деятельности, информационных потоков приводят к невозможности их регулирования из единого центра. Это подразумевает менее иерархическое управление и координирование, порождает тенденцию к выстраиванию общества по типу сети, а не иерархии институтов.

14. Глобализация оказывает противоречивое воздействие на развитие демократических институтов. С одной стороны, большая информационная прозрачность мира, императивы децентрализации и рыночной конкурентоспособности ускоряют распространение демократических ценностей и институтов, число формально демократических государств на планете растет. С другой стороны, выясняется, что демократия и рыночный либерализм, взятые сами по себе, не создают надежных и устойчивых к вызовам глобализации государств. Демократические Филиппины менее приспособлены к реальностям современного мира, чем квазидемократические `азиатские тигры`.

Возникает новая проблема - обеспечения демократии, организационно оформленной в рамках отдельных государств, при создании системы глобального управления.

Принимая во внимание тесную связь между внутренним суверенитетом и демократией, глобализация, сокращая этот суверенитет, может способствовать ослаблению легитимации демократических институтов в рамках отдельного государства.

Все большим влиянием в мире пользуются транснациональные корпорации и неправительственные организации, руководство которых не формируется с помощью традиционных демократических процедур.

Наконец, глобализация сопровождается накоплением информации о гражданах, их поведении, а также созданием электронных баз данных об их телеметрических параметрах, структуре ДНК, отпечатках пальцев и т.д. По оценкам экспертов к 2015 году такие данные о 75% жителей планеты будут находиться в закодированном виде в единой системе. Тем самым резко возрастают возможности для вмешательства в личную жизнь граждан и даже для глобального контроля за поведением общественности. Это находится в очевидном противоречии с рядом основополагающих демократических принципов и потребует дополнительных мер по защите сферы частной жизни.

15. Глобализация способствует стиранию грани между внутренней и внешней политикой государств. Политика, выходящая за рамки одной страны, охватывает все более широкий круг проблем. Энергетическая, научно-техническая, транспортная, социальная, экологическая политика все сильнее интернационализируется. Министерства иностранных дел постепенно утрачивают привычную роль единственного представителя страны на международной арене. Все острее встает проблема институционального обеспечения координации внешнеполитических линий различных ведомств, причем как внутри государств, так и между ними.

Избиратели, правительства и парламенты все еще мало задумываются над тем, насколько решение ими внутренних проблем воздействует на остальной мир и зависит от него.

16. Глобализация заметно осложняет проведение и меняет содержание внешней политики государств. По сравнению с прежними временами, когда положение в мире определялось отношениями между двумя десятками государств, сейчас приходится иметь дело с двумя сотнями очень различных по размерам и внутреннему состоянию стран, каждая из которых претендует хотя бы на формальное равноправие. К ним добавляются сотни международных организаций, институтов и режимов, а также тысячи частных и общественных самодеятельных игроков различного профиля и оттенка.

Внешняя политика все меньше определяется односторонними национальными интересами в духе `Real Politik`, когда главными целями являются сохранение и расширение влияния, соблюдение равновесия сил или достижение нейтралитета. В нее все более настоятельно вторгаются такие темы, как борьба с преступностью, миграция, контроль за постоянно растущими финансовыми потоками, охрана окружающей среды и т.д. Справиться с ними оказывается невозможно без международного сотрудничества.

Возрастает удельная значимость `низкой дипломатии` (торговля, технологии, валюта и т.д.) по сравнению с `высокой дипломатией` (национальная безопасность, военные кризисы, самниты).

17. Глобализация трансформирует содержание политики безопасности государств. Увеличивается роль проблем `мягкой безопасности`, связанных с экономикой, финансами, бедностью, экологией, этническими конфликтами. Вопросы `жесткой безопасности` сохраняют свою значимость, все больше перемещаясь из плоскости военного противостояния государств в сферу соревнования в области высоких технологий. Ускорившийся трансграничный переток `ноу-хау` и усиление хаотичности в международных отношениях очевидно усиливают опасность распространения оружия массового поражения, ракетных технологий, что может способствовать началу настоящей гонки вооружений в развивающихся странах.

18. В эпоху глобализации уменьшается противостояние между государствами по поводу парадигм развития человечества. Деление на страны первого, второго и третьего мира во многом теряет смысл. Модель `второго мира` (коммунистическая) по существу отпала, а понятие `третьего мира`, не относящего себя к двум первым, утратило содержание. При этом на формы поведения государств и образ мышления их элит еще длительное время будет продолжать накладывать отпечаток наследие холодной войны.

19. И в эру глобализации будет сохраняться значение великих держав как постоянных факторов мировой политики. Определяющее воздействие на ход мировых дел будут оказывать такие центры силы, как США, Европейский Союз, Япония, Китай, Индия. В качестве такого центра при благоприятном развитии событий может выступить и Россия. Все они будут претендовать на мировое лидерство, испытывая при этом явную нехватку возможностей для его реализации. Мировая система будет колебаться между попытками однополярного доминирования и фактической многополярностью.

20. Глобализация сама по себе нисколько не упорядочивает систему межгосударственных отношений. Напротив, она ведет к распространению принципов, граничащих с анархией. Осознание того факта, что национальные государства утрачивают способность к управлению вследствие активизации трансграничных процессов, усиливающейся прозрачности границ, подстегивает правительства к созданию трансгосударственного миропорядка. Более широкое участие в функционирующих структурах международного сотрудничества позволяет государствам сохранить свою роль в мировой политике.

21. На нынешнем этапе глобализации наибольшее значение приобретает региональный уровень интеграции государств. На нем легче, чем на глобальном, устанавливать общие для всех правила, учитывая сходство культурных традиций и экономического развития стран одного региона. В региональной интеграции государства в первую очередь стараются использовать преимущества свободной торговли, и каждый из ныне существующих торговых блоков будет пытаться усилить свое влияние через прием новых членов. Количество государств-членов ЕС к 2010 г., по всей вероятности, возрастет до 25-ти, а членов НАФТА - до 34-х. К этому времени у некоторых региональных блоков будет существовать общая валюта.

Европа в рамках ЕС вступает в стадию постнационального государства. По схожему пути может пойти и НАФТА, если этому не помешает протекционистское иммиграционное законодательство в США. В Азии и Африке интеграция идет более медленными темпами, что не в последнюю очередь объясняется незавершенностью процессов создания многих национальных государств. Тяга к интеграции наблюдается и между странами СНГ, но пока уровень их взаимодействия далек от моделей ЕС и НАФТА.

22. Активизируются усилия государств по созданию системы глобального управления (global governance). ОЭСР, ВТО, МВФ, Всемирный банк уже сейчас занимаются вопросами - регулирование финансовых рынков, коррупция, конкретная экономическая политика, экологические стандарты, торговые тарифы, - которые раньше были исключительным делом национальных государств. Но все эти организации являются классическими образцами моноориентированных структур, явно недостаточно учитывающих комплексные последствия своих действий. Кроме того, существуют небезосновательные возражения по поводу господствующих позиций Запада во всех этих организациях.

При всеобщем недовольстве слабостью, фрагментарностью и неэффективностью системы глобального управления до настоящего времени нет единого понимания, того, как оно должно быть выстроено.

Существуют четыре основных концепции организации глобального управления.

Первая - концепция мирового правительства (которое в представлениях некоторых наших националистов уже существует). Речь идет по сути об увеличенной модели национального государства, которое в глобальном масштабе занимается тем, чем правительства внутри отдельных стран. Эта концепция является крайне маргинальной. Никакое мировое правительство не имело бы достаточной политической легитимизации. Помимо этого мир как целое нуждается в политике обеспечения порядка, а не в осуществлении властных полномочий.

Вторая - концепция реформирования Организации объединенных наций с превращением ее Совета Безопасности в квазиправительство, а Генеральной Ассамблеи - в квазипарламент. Такой подход имеет гораздо больше сторонников, но также подвергается критике как сужено этатистский. ООН представляется как организация с чрезмерно централистскими целями, управляемая кругом избранных (в прежнюю эпоху) государств, а выведение ее на центральную роль в глобальном управлении вызывает опасения недооценки значения частных игроков - бизнеса и неправительственных организаций. Но для России, вероятно, это было бы наилучшей моделью.

Третья - концепция политического управления глобальным развитием со стороны либо одной гегемонистской державы (США), либо группы крупнейших держав, объединенных в НАТО, ОЭСР или `большую семерку-восьмерку`. Подобная концепция уже активно реализуется на практике, но неизбежно будет встречать противодействие у тех государств, которые не принадлежат к клубу великих держав.

Наконец, четвертая - концепция корпоративного глобального управления, которая пользуется наибольшей популярностью у неангажированных теоретиков глобализации. Она предлагает коллективный процесс поиска решений и взаимопонимания между правительствами государств с участием частных игроков - предпринимательских структур, профсоюзов, неправительственных организаций. Правительства при этом сохраняют за собой монополию на закрепление и проведение политических решений, но негосударственные участники играют весомую роль на этапах определения проблем, анализа взаимосвязей и непосредственного исполнения.

Полагаем, что окончательный выбор модели глобального управления произойдет еще очень не скоро.

Разрыв между стремительным ходом глобализации мировой экономики и крайне вялыми усилиями государств по созданию согласованной системы ее регулирования растет.

Алексей Подберезкин, доктор исторических наук,
Юрий Булатов, доктор исторических наук

Часть V. Действительная сущность процесса глобализации.

Если мы, повторюсь, рассматриваем глобализацию как процесс, то не трудно увидеть, что начало этого процесса применительно к культуре, национальной идентичности, можно отнести далеко в прошлое истории России и Европы. Заграница, в частности Европа, никогда не шла на интеграцию с Россией. Как говорил известный русский историк В. Ключевский - ключи от будущего России лежат в прошлом. Исследуя в XIX в. вопрос `почему Европа враждебна России`, другой русский историк Н. Данилевский писал: `Дело в том, что Европа не признает нас своими. Она видит в России и в славянах вообще нечто ей чуждое, а вместе с тем такое, что не может служить для нее простым материалом, из которого она могла бы извлекать свои выгоды, как извлекает из Китая, Индии, Африки, большей части Америки и т.д. - материалом, который можно бы формировать и обделывать по образу и подобию своему`. В эпоху евроцентризма в международных отношениях в Старом Свете сформировалось такое отношение к России, всякое развитие ее внутренних сил, увеличение ее благоденствия и могущества есть общественное бедствие, несчастье для всего человечества`. Именно в этой связи, на мой взгляд, следует рассматривать все без исключения процессы, происходящие в России. В особенности в информационной и социально-политической областях; именно сейчас, в период минимальной устойчивости России, связанной с `эпохой перемен`, закладывается фундамент для будущего общественного и политического развития. Будет этот фундамент национальным (читай - имеющим перспективу), органически вписанным в идущие процессы глобализации, либо плетущимся в их хвосте, собирающем остатки с обочины материального пути развития. Как справедливо отмечает ведущий американский специалист по России Т. Грэм, `.Америка не заинтересована и в возникновении сильной, уверенной в себе, но и враждебной нам России`. Тот же Т. Грэм совершенно справедливо полагает, что `наше возрождение потребует очень больших жертв на протяжении очень длительного времени.максимальной консолидации всех имеющихся у нас ресурсов.`
Именно сейчас, при принятии любых решений, мы обязаны думать об этом. А на деле далеко не так. Для наглядности приведем пример с рядовым в общем-то законом о партиях, который сейчас в эпицентре общественного внимания. Этот закон, нивелирующий условия развития под контролем исполнительной власти не делает главного: он не создает условий для развития национально ориентированных партий. Так как сегодня таких развитых партий нет, то при нынешнем законе они и не появятся. Законсервируются КПРФ в своем интернационализме, `застолбят` делянки `Единство` и `Отечество`, которые может быть доживут до следующих выборов, если их не бросит власть (если бросит, то вспомните `Дем. Россию`, НДР, ПРЕС и т.д.). Но ведь и нового ничего не появится. И не просто нового, а нужного России. А ей нужна национально ориентированная политическая система, которая бы господствовала мировоззренчески и оказывала решающее влияние - политически. В том числе и способствовала консолидации всех ресурсов, и отстаивала приоритеты нашей культуры, экономики, образования.

В более прикладном плане, имеющем принципиальное значение, - обществу необходима профессиональная, нравственная и национально ориентированная элита. На мой взгляд, это задача ≤ 1 на сегодня, ведь за последние годы утеряны традиции жесткой защиты национальных интересов у остатков прежней элиты, и не привиты - новой. Это позволяет сегодня, например, отмечать русским писателем В. Бондаренко, что: `Отсутствие национально мыслящей элиты в России как в царское, так и в советское время поневоле приводит к мысли, что, может быть, правы те историки, которые утверждают, что из-за нескольких столетий татарщины, из-за смутного времени и крепостного права еще не закончилось формирование русской нации как таковой. И есть опасность, что ей так и не дадут сформироваться в нынешний, крайне опасный для России период глобализма. Китай и Индия выстоят, арабы выстоят, а Россия, потерявшая веру свою, национальную и государственную идеологию, рискует затеряться в глобалистских процессах. Не секрет, что мы нынче американизированы больше, чем любой другой народ Европы, и глобализация не даст нам возродить свою отечественную промышленность. Что дальше?

Если нация не способна вырабатывать свою национальную элиту, приводить ее к власти в государстве, она может исчезнуть, и на той же самой территории может возникнуть совсем другое государство.`

Любопытно, однако, как нынешнюю международную ситуацию трактует часть нашей интеллектуальной элиты. В учебнике `Политология` (авт. Ю.В. Ирхин и др.), например, делается следующий вывод: `В целом можно говорить о том, что в конце второго тысячелетия, вследствие объединенных усилий субъектов мировой политики, сформировалась концепция нового, демократического мирового порядка, которая в целом разделяется большинством государств и авторитетных международных организаций. Целесообразно выделить его характерные черты.

Новый мировой порядок предусматривает:

демилитаризацию международных отношений;
создание глобальной и региональной систем безопасности на основе баланса интересов всех стран;
обеспечение международной стабильности при резких перепадах политического климата в результате бурных перемен в тех или иных странах;
подведение под отношения между государствами правовой базы, гарантирующей свободу социально-политического выбора, суверенитета и независимости каждого из них;
деидеологизацию международных отношений;
взаимодействие стран и народов в обеспечении и защите на всей планете прав человека во всей их полноте (гуманизация международной жизни);
укрепление роли Организации Объединенных Наций, механизмов поддержания международного мира.`
Хотелось бы поточнее узнать у авторов названия тех государств, которые входят в меньшинство, не разделяющее эти принципы. Например, в новой концепции НАТО, прямо предусматривается усиление функций этого блока в ущерб функциям ООН. (См. пункт ≤ 7), а новая республиканская администрация США всю свою внешнеполитическую стратегию основывает на национальных интересах и ценностях, это трудно назвать `деидеологизацией`.
Вместо этого говорят о чем угодно, как правило, вполне справедливо, но, одновременно, лукавя. Законом вводится жесточайший бюрократический надзор ЦИКа, который будет решать (конечно же `строго соблюдая букву закона`) кто достоин быть партией, а кто нет. Все вводимые инструменты этого надзора - юридические, политические, финансовые -легко, очень легко обходятся, когда их не хотят увидеть. Но в итоге от групп чиновников будет зависеть будущая политическая система России.

Таким образом можно констатировать, что в последней четверти XX века человечество обнаружило существование глобальных процессов, в некоторых своих аспектах, создающих угрозу всем государствам. Наиболее передовые умы - ученые и политики, начиная с В.И. Вернадского, - смогли привлечь к ним внимание, поставить их на повестку дня. Но вот решение этих проблем, контроль над всеми этими процессами обеспечить не удалось, ибо по-прежнему каждое государство исходило из собственных, часто эгоистических интересов. Ни в системе приоритетов, ни в механизме контроля над процессами глобализации успехов достичь не удалось. Фактически эту работу необходимо еще только начинать.

Доктор исторических наук
Алексей Подберезкин
Доктор исторических наук
Юрий Булатов

Часть VI. Что делать? Как России `правильно вписаться` в процессы глобализации?

Отставание России в последние десятилетия в условиях нарастающих процессов глобализации поставило страну перед комплексом проблем `цивилизационного отставания` или уязвимости. Масштаб этой угрозы потери национальной идентичности огромен. Он уже вышел за границы нормы не только для государства и общества, но и конкретной личности. Справедливо констатирует этот факт профессор психиатрии Ю.Полищук:

`Дело дошло до открытого и скрытого психологического насилия над людьми в форме массовой принудительной теле- и радиорекламы, грязных предвыборных технологий, развращающих телевоздействий под видом различных ток-шоу, групповых азартных телеигр на деньги, пропаганда эротики и секса.

В условиях подобной информационной среды, как отмечают психологи, психиатры, социологи, происходит массовый кризис идентичности личности, обезличивание человека, потеря им духовных, мировоззренческих ориентиров, хаотизация сознания и самосознания. Если верно, что новое `рыночное` бытие в обстановке дикой капитализации определяет деформированное, обедненное сознание многих россиян, то также верно, что подобное, искаженное новыми условиями жизни сознание людей в свою очередь определяет поведение, поступки и действия многих россиян в направлении криминальности, коррупции, алкоголизации, наркотизации, женской и мужской проституции, сексуальных эксцессов преступлений. Всему этому способствует соответствующая широкомасштабная и систематическая информационная обработка незрелого сознания подростков и молодежи СМИ, которые рекламируют и пропагандируют культ денег, наживы, стяжательства, грубой силы и насилия, агрессии, индивидуализма, циничного отношения к интеллектуальным и духовным ценностям. Следствием этого является разрушение духовного здоровья молодежи, ее духовная и интеллектуальная деградация. Стремительно обесцениваются и утрачиваются такие понятия, как совесть, честь, долг, стыд.

Естественно, что все это отражается и на физическом здоровье человека, превращая ее по сути дела уже в демографическую катастрофу: `По прогнозам ООН при сохранении существующих тенденций население страны к 2050 году может сократиться до 115 миллионов человек. Но это еще `оптимистический` сценарий. Есть и более мрачные прогнозы.

Сегодня в стране 40 миллионов семей, причем 7 миллионов из них бездетные. Опросы показывают, что примерно четверть новобрачных не собираются обзаводиться детьми.

Другая сторона этой проблемы. В нынешней России 30 миллионов детей, то есть на пять миллионов меньше, чем в 1992 году. В их числе 2 миллиона беспризорных. 600 тысяч инвалидов, десятки тысяч малолетних преступников и правонарушителей. Только 15% детей в стране рождаются здоровыми. 75% беременных имеют те или иные патологии. Две трети беременностей прерываются абортами. Среди юношей призывного возраста лишь около 30% признаются практически здоровыми`.

Необходимо понять, что в духовно больном обществе не могут успешно проводиться социально-экономические реформы. Они обречены на провал. Только в глобально облагороженной духовно-интеллектуальной информационной среде, которая стимулирует и удовлетворяет нравственные и интеллектуальные потребности людей, возможно полноценное развитие и успешная деятельность каждого человека.

Таким образом, глобальные процессы влияют не только на государства, но и общества, личности. К сожалению, изучение именно этих последствий для каждого гражданина России уделяется меньше всего внимания. Вопросы чаще всего рассматриваются на межгосударственном или в лучшем случае национальном уровне. В этом смысле наш подход также будет традиционен, понимая, что проблемы последствий глобализации для отдельных личностей требуют своих исследований.

Вопрос о том как приспособиться - ключевой. Его сегодня задают многие политики и ученые. Так, академик Е.М. Примаков, трактует его следующим образом: `Следующий вопрос, на котором я бы хотел заострить ваше внимание: какое место принадлежит России и как предстоит ей развиваться в контексте процессов глобализации. Один из бесспорных выводов, а, может быть, самый главный вывод, если хотите, - изоляционизм должен быть полностью исключен и в экономике, и в политике. Он в создавшихся условиях абсолютно контрпродуктивен`.

Другой общий вывод: в условиях глобализма необходимо сделать ставку на развитие прорывных технологий. Сейчас на мировом рынке наукоемкой продукции удельный вес США около 40%, около 30% - Японии, 16% - Германии, 0,3% - России. Это в усло-виях, когда Россия еще недавно имела очень сильные позиции в фундаментальной науке. Тогда вопрос стоял несколько по-другому. Мы отставали от развитых капиталистических стран по темпам перехода от фундаментального открытия через прикладную науку до имплементации в производство. Этот путь мы проходили в 2-3 раза дольше, чем на Западе. И отсюда был колоссальный проигрыш. Вместо того, чтобы позаботиться о том, чтобы сократить этот путь прохождения, младолибералы взяли и вбросили науку в рынок. В результате у нас, в общем-то, пропали многие возможности. Началась утечка и, если хотите, активная выкачка наших `мозгов`, нашего интеллекта.

Еще более точный рецепт предлагает генеральный директор группы `Альфа-Эко` Александр Файн: - `В чистом (классическом) виде ни одна экономическая модель неприемлема для конкретной страны или общественного строя. Здесь не очень уместно обсуждение применимости моделей классической экономики к нашим условиям. Понятно одно: мужи, формирующие государственный экономический курс, не учитывают уже накопленный собственный опыт, в том числе рыночный, а также имеющиеся наши национальные позитивы - и прошлые, и нынешние. В развитых странах уже давно поняли, что успешное формирование устойчивого развития экономики возможно только при планово-стратегическом совмещении социальных, природных, исторических и других внутренних особенностей, в том числе особенностей национального менталитета с общими направлениями развития цивилизации в целом. Мы же движемся по методу `тыка` и пока только теряем то, что имеем. В результате при фантастическом богатстве интеллектуальных сил, технологических возможностей и такого уникального явления, как российский ВПК, мы живем, как это ни тяжело признавать, по бесхитростной и бесперспективной схеме стран третьего мира.

Эта схема выглядит примерно следующим образом: экспорт сырьевых ресурсов - получение валютной выручки - эмитирование рублевого эквивалента - выдача рублевого содержания населению (подчеркиваю, не заработной платы, а именно содержания) - приобретение населением на полученные средства предметов потребления ( в значительной своей массе иностранного происхождения!) - конвертация полученной выручки в устойчивую валюту - уход последней на западные счета. Последствия очевидны. Нет условий для производства в традиционно производящей стране - это же нонсенс`!

Когда, например, упрекали во время предвыборной кампании Клинтона и Мадлен Олбрайт в том, что они потакали России и очень много дали нашей стране, то это беспочвенные упреки. В экономическом плане ничего США не дали, а выкачали очень много в научно-техническом, технико-технологическом плане.

Что делать сейчас? Вся продукция создана 50, максимум 60, как считают наши ученые-естественники из Академии наук, макротехнологиями. Мы по всему фронту пойти не сможем, но мы в таких условиях должны сосредоточиться и пойти по 7-8 направлениям, по крайней мере. Здесь мы можем еще добиться успеха. И тогда мы более органично впишемся в этот глобализируемый мир.

И опять-таки здесь у меня внутренний спор с младолибералами, а, собственно говоря, и с правительством, отдельные руководители которого нам заявляли в Думе, что нет никакой необходимости в государственных инвестициях. Потому что государственные инвестиции, дескать, создают только 3 или 4% возможностей для роста производительных сил в стране, а остальное - результат регулирования на макроуровне. Это неправильно хотя бы в том плане, что сейчас без государства, без его целенаправленной политики не может быть организовано этих 7-8 `прорывных` направлений в научно-техническом про-грессе. Мы уже доказали своей историей, что здесь только государство может мобилизо-вать все силы. Тогда мы решали вопросы, связанные с атомом, космосом, начинали решать проблемы энергетики.

В этой связи уместно привести справку о том, как фактически состоят дела на Западе. По подсчетам профессора И.Комарова, в США в последние годы нескольких десятилетий речь идет не столько о приверженности модели экономики, характерной для домонополистической эпохи, сколько о мере ее государственного регулирования. Необходимость самого государственного вмешательства в экономику под сомнение не ставится, обсуждаются лишь методы - прямые или косвенные - или оптимальное их сочетание в зависимости от отрасли или конкретной целевой программы. Основой формирования государственного инвестиционного заказа как в США, так в других развитых странах являются долгосрочные целевые комплексные программы общегосударственного или регионального уровня, направленные на:

наращивание производства недостающей продукции,
освоение месторождений природных ресурсов,
решение глобальных проблем окружающей среды,
освоение космоса и производства принципиально новых видов оружия,
общий социально-экономический подъем уровня отсталых регионов и целых штатов.
Большая часть этих средств идет на покупку военной техники. Основные затраты на приобретение средств производства гражданского назначения осуществляются по линии штатов и местных органов власти. Они направляются на развитие региональной инфраструктуры (строительство дорог, коммунальное хозяйство, общественные сооружения по линии здравоохранения и образования и т.п.). В США федеральные бюджетные инвестиции никогда не делят между штатами пропорционально численности населения, как это практиковалось с госкапвложениями в Советском Союзе. Они распределяются по приоритету общенациональной целесообразности (например, на достижение экологической безопасности) и (или) на ликвидацию отстающих регионов и отраслей, сдерживающих развитие соседних регионов и других отраслей. Еще выше доля федеральных инвестиций в других странах Запада. Так, в странах Западной Европы она колеблется от 12-14% в Великобритании до 24-25% в Греции и Люксембурге.

Правильное понимание общего характера выбора, перед которым стоит Россия, имеет очень большое значение. Ни путь назад, к командно-административной системе, ни путь к диктатуре, как некоторые представляют, но серьезнейший выбор между цивилизо-ванным рынком и господством группы олигархов; между законом, обязательным для всех, и противозаконной деятельностью; настоящей борьбой с экономической преступностью, коррупцией и имитацией этой борьбы; между свободой печати, гласностью и сохранением диктата над средствами массовой информации либо со стороны государства, либо со стороны олигархов; между социально ориентированной рыночной экономикой и беспрецедентным обогащением кучки лиц при обнищании огромной массы населения; между государственным регулированием и контролем (что ничего общего не имеет с прямым государственным вмешательством в деятельность частного сектора или национализацией), и рыночным хаосом.

Президенту Путину в целях правильного выбора следует, очевидно, полностью разорвать связи с группой, выдвинувшей его наследником, и пройти между Сциллой и Харибдой - диктатурой и хаосом. Мне представляется, что Владимир Владимирович Путин в силах все это сделать.

И, наконец, последний раздел доклада: как все это скажется на перспективах развития ситуации на мировой арене. Очевидно, имеют право на существование два магистральных сценария на первую декаду 21 века.

Сценарий первый. Возобладает ставка на натоцентризм в Европе, возможно и шире, с охватом близлежащих регионов Азии. Нынешняя доктрина НАТО - это решение вопроса о применении силы не через Совет безопасности. Это использование силы за пределами территории государств, входящих в НАТО. Это использование силы без прямой угрозы безопасности этих государств со стороны кого бы то ни было. Такова основная доктрина сегодня в НАТО. Имеет ли эта доктрина право на будущее? В первом сценарии она возобладает. Провозглашенное во время предвыборной кампании в США намерение республиканской администрации отказаться от активных действий за пределами страны останется лишь тенденцией. Несмотря на большую, чем прежде, самостоятельность Европы, Соединенные Штаты будут `заказывать музыку` и, по сути, принимать решения о применении силы против неугодных режимов и невыгодных ситуаций. Это низведет ООН до уровня одной из многих международных организаций, не более. Это вытолкнет Россию в зону изоляции от решения общемировых проблем, что неизбежно ужесточит ее политику и внутреннюю, и внешнюю, заставит искать партнеров для `контригры`. Это объективно будет способствовать тяготению трех стран - России, Китая и Индии - к координации действий при защите своих интересов. Наконец, это приведет к новому после окончания холодной войны мировому порядку, не обязательно чреватому глобальным столкновениям в первом десятилетии 21 века, но и не застрахованному от новой конфронтации на различных уровнях.

Второй сценарий. Тенденция США дистанцироваться от активного участия в международных отношениях: главное, мол, надежно обеспечить технико-технологическими средствами свою собственную безопасность - растворится во всеобщем движении к новому миропорядку. Его отличительной чертой станет освоение полей совпадающих интересов: борьба с международным терроризмом, урегулирование региональных конфликтов, выработка мер, препятствующих распространению оружия массового поражения, обеспечение всеобщей экологической безопасности и т. д. и т. п. И интеграция не только России, но и Китая в мировую экономику и политику будет происходить плавно, без искусственных задержек и извне, и изнутри.

К американо-российскому процессу сокращения стратегических вооружений присоединятся Китай, Англия, Франция. ООН получит второе дыхание. Силовые приемы на мировой арене будут осуществляться в случае необходимости только по решению Совета безопасности ООН. Произойдет организационное оформление на широкой основе миротворческих сил. Неделимость мира позволит реально начать решение проблемы его беднейшей части. К настоящему времени, можно констатировать, оба сценария вероятны, и ни один из них еще не получил достаточного импульса для возобладания над другим. Российский фактор - в этом наши, так сказать, возможности, если хотите, в этом наши перспективы, в этом наша сила - будет не последним в таком историческом выборе между этими двумя сценариями.`

При этом важно помнить о субъективном и негативном аспекте глобализации - роли США. Нельзя не согласиться с оценкой Ю.Касатонова:

`Глобализация это и субъективный процесс. Это фактически политика глобализма. Суть ее заключается в том, чтобы все условия и обстоятельства глобализации проводить так, как хочет политический субъект в лице США и группировки сил вокруг них. Они стремятся осуществлять глобализацию, по возможности, в своих интересах. Поэтому ограничиваться констатацией, что глобализация - это объективный процесс нельзя.`

Любые наши действия в условиях глобализации должны оцениваться с точки зрения того, как будут силы политического глобализма воздействовать на наши позитивные, с нашей точки зрения, действия. Это - суть проблемы. Более того, фактически у нас абсолютно замалчивается то обстоятельство, что механизм такого воздействия создан весьма мощный и, к сожалению для нас, весьма эффективный. И этот механизм уже сработал еще до того, как мы стали рассуждать о глобализации в нынешнем ключе. Сработал он в форме так называемой `холодной войны`. На смену Ялтинско-Потсдамского международного порядка приходит другой порядок, который назвали `новым мировым порядком`. Об этой роли `холодной войны` сейчас как-то помалкивают, но суть именно в этом.` Он приводит в этой связи любопытный пример. Наряду с празднованием 40-летия НАТО в апреле 1999 г., в ноябре того же года Соединенные Штаты и страны НАТО отпраздновали 10-летие победы в `холодной войне` над `империей зла`. По этому случаю там раздавались награды: 17 млн. чел., которые служили в американских армии и флоте (со 2 сентября 1945 г. - дня капитуляции Японии, по 26 декабря 1991 г. - дня прекращения существования Советского Союза), получили медали `За победу в `холодной войне`. Среди наиболее активных деятелей, внесших вклад в `победу`, в странах НАТО ордена получил и бывший президент Советского Союза М.Горбачев. Разговоры в связи с событиями вокруг Косово и в Чечне о том, что возможно возникновение новой `холодной войны`, - это не просто журналистские выдумки, это угроза вполне вероятная. Как она будет называться - неизвестно, и не это важно. Важно и опасно то, что эта самая главная угроза для России в XXI в. не нашла место в последних официальных документах - Концепции национальной безопасности и военной доктрине, появившихся уже в 2000 г.

Во-первых, на мой взгляд необходимо четко осознать место России в нынешнем мире. Если мы придем к совместному выводу (а здесь нужен общенациональный консенсус), мы великая держава с глобальной ответственностью, то, соответственно, необходимо участвовать на равных в решении глобальных проблем с другими великими державами. Соответственно, если речь идет о том, что Россия - великая держава, обладающая региональными интересами, - то и участвовать необходимо в иных масштабах.

Я умышленно не ставлю под сомнение статус России как великой державы, хотя не только в США, но и у нас, в России, ей фактически навязывают этот статус. Так, Т. Грэм, например, озвучивает эту позицию просто: из всех атрибутов великой державы у России сохранилось не только стратегическое ядерное оружие. Умышленно забываются такие факторы как: величина территории, огромные природные ресурсы, историческое и культурное наследие и т.д.

Но при всем при этом вовлеченность России в глобальные процессы может быть разной по своей степени. На мой взгляд, - лишь в той степени, в которой эта вовлеченность соответствует главной сегодняшней задаче - восстановления России (т.е. решения всего комплекса идеологических, экономических, организационных и других проблем, связанных с выходом России из кризиса).

Во-вторых, ясно определиться с приоритетами и ценностями. Важнейшим приоритетом для любого государства всегда являлось сохранение, выживание государства и нации, своей культуры, образа жизни, управления, своих ценностей.

Властные структуры постепенно осознают неприемлемость и бесплодность примитивного заимствования иных цивилизационных моделей, признавая необходимость разработки собственных программ развития, выполнение которых должно основываться на сильной государственной власти как традиционном основном средстве конструктивных преобразований в отечественной социально-экономической системе. Данный принцип, принцип Державности, отражающий жизненную необходимость сильной централизованной власти для России, должен стать одним из компонентов идеологи современного Российского государства.

Е. Ходаковский в работе `Стратегия цивилизационного развития России` пишет: `В официальной идеологии необходимо также закрепить основные черты формирующейся цивилизационной системы взаимодействий Российского государства с иными субъектами международной политики, суть которых, по мнению автора, состоит в том, что человечество в третьем тысячелетии имеет шанс на выживание только в качестве мирового содружества цивилизаций. Ни одна цивилизация не имеет права претендовать на привилегированное положение. Результаты развития всех цивилизаций ценны для будущего человечества. Реализация целей и задач цивилизационного развития Российского государства потребует внесения корректив в сфере внешней и внутренней политики. В меняющейся структуре мировой цивилизации наиболее перспективным представляется значение России в качестве самостоятельного центра влияния, не замыкающегося в рамках каких-либо региональных блоков.

Необходимость разработки цивилизационной стратегии развития, направленной на активизацию использования собственных ресурсов и оптимизацию взаимодействия с цивилизационным окружением за счет творческого усвоения опыта других цивилизаций связана с созданием эффективного механизма контроля процесса формирования элит и создания условий, препятствующих созданию радикально-агрессивных формирований (аналогичных феномену `Малого народа`) и ограждающих властные структуры от их влияния.

При этом важно иметь в виду, как справедливо считает эксперт МГТУ им.Баумана П.Белов, что `Базовыми ценностями для России являются прежде всего, принадлежащая нам территория и выбранный нашими народами уклад духовной и общественной жизни. Я подчеркиваю исключительную важность этих категорий `народ`, `территория` и `уклад жизни`, в сравнении с официально существующими. Если исходить из того, что для удовлетворения потребностей необходимы материальные, энергетические и природные ресурсы, то это позволяет и классифицировать соответствующие угрозы и вызовы, разделив их на три класса: техногенно-производственные, природно-экологически и антропогенно-социальные.

Итак, объектом национальной безопасности должна быть этнобиоэкосистема, то есть народы, принадлежащая им территория и уклад жизни, а предметом - те объективные закономерности, которые указывают на появление и снижение ущерба при функционировании такой системы.

Такое толкование национальной безопасности более приемлемо. Действительно, если исходить из официального толкования национальной безопасности, как защищенность жизненно важных интересов личности, общества и государства, то у нас нет проблем с национальной безопасностью. В качестве первоочередных жизненно важных интересов личности обозначены: права и свободы - нет проблем, общество - демократия - также нет проблем; государство - конституционный строй - не поддается даже корректировке усилиями Федерального Собрания. На самом деле, народ вымирает, территория ампутирована, уклад, особенно духовный, общественной жизни искусственно и умышленно разрушается. Теперь о ситуации, которая характеризует переход тысячелетий. Мы имеем взрывной рост населения, с одной стороны, а с другой - мы имеем буквально взрывное истощение невозобновляемых природных ресурсов. На рубеже тысячелетий впервые в своей истории человечество столкнулось с проблемой ресурсов - людей много, нагрузка на биосферу исключительно высока, на всех не хватит. Здесь и возникают проблемы глобализации. Есть, по меньшей мере, два подхода к определению глобализации: либо, как Папа Римский утверждает, что это вселенский тоталитаризм, диктат, обезличка и гомонизация общества, либо, как сейчас пытаются говорить, это - взаимодействие народов и международных организаций в вопросах оценки состояния и поиска способов решения тех проблем, которые касаются не отдельных народов, а всех нас, поскольку они сказываются на состоянии биосферы, а, стало быть, определяют всеобщую безопасность. В этих условиях наметилась тенденция к установлению жесткой пирамиды во главе с Соединенными Штатами Америки. Да, стремление доминировать свойственно любой биоособи, не говоря уже о народах и государствах. Может быть, если понимать, что жесткая диктатура будет способствовать наведению порядка и выживанию всех, то с этим можно было бы согласиться. Происходящее, однако, не позволяет так оценивать намерения Соединенных Штатов: им хочется сохранить достигнутую американскую мечту красиво жить, расходовать ресурсы за других и пр. Для этого они определи, что такой мировой порядок предполагает резкое снижение антропогенной нагрузки на биосферу, значительное сокращение численности населения и потребления другими народами. Вот отсюда проблема `золотого миллиарда`, отсюда необходимость для США насильственно устанавливать порядок за счет абсолютного военно-политического превосходства. Соединенные Штаты сейчас действительно обеспечивают себе такое превосходства для насильственного регулирования численности населения и потребления ресурсов. Об этом свидетельствуют отказ от ратификации Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний, принятия Закона о развертывании национальной системы `ПРО`.

Важнейший аспект - для всех стран - это сохранение национальной идентичности, национальных приоритетов. Процесс глобализации несет в себе серьезную угрозу для национальных культур и национальных интересов. Не стоит думать, что в процессе глобализации будет создан `мир без границ`. Тот, кто управляет этим процессом, создаст мир, удобный для себя, когда капиталы и информационное воздействие будут идти в одном конкретном направлении. Насколько это важно, показал, например, Югославский конфликт, когда Запад развернул информационную войну, выиграл ее, а затем уже провел военную акцию. Соотношение информационных потенциалов у нас 100:1 в пользу Запада. Можно быть талантливым полководцем, но если у вас в сто раз меньше войск, победить практически невозможно. Нам надо наращивать информационный ресурс. Это совершенно конкретные вещи. Куда делось наше управление по контрпропаганде? На Пятницкой сидело Иновещание. АПН. Все развалили. НАТО и США усиливают свой потенциал. За пять лет численность представителей условного фонда, не буду называть какого, выросла на два порядка, с одного до ста человек в среднем. Не только Карнеги. Численность радиостанции `Свобода`, которая находится на бюджете Госдепа, и ЮСИА тоже выросла. А мы свои информационные ресурсы окончательно развалили.

Образование - это такой же технологический процесс. Сегодня на Западе переподготовку проходят раз в пять лет. Даже после университета. И 90% рабочих мест создается после переподготовки. Образование уже стало отраслью, как информатика. Это две ведущие отрасли в процессе глобализации всей экономики. Они должны стать главными промышленными отраслями, развиваться так, как в 30-е годы развивалось тяжелое машиностроение. В 1985 г. стоимость информационных ресурсов, программного обеспечения в развитых странах уже превышала стоимость ресурсов топливно-энергетического комплекса. Сейчас соотношение между стоимостью информационных ресурсов и ресурсов ТЭК уже не 50:50, как 15 лет назад, а 70:10.

Уместно в этой связи привести пример России - исторический и сегодняшний. Как подсчитал профессор В.Митин, в России в конце XIX в. с 1880 по 1905 г. ежегодные вложения в образование составляли от 3 до 4% внутреннего валового продукта (ВВП). Целенаправленные действия царского правительства в области образования позволили увеличить число школ за 25 лет в 160 раз (с 273 до 43696), а число учащихся в них почти до 2 млн., что явилось интеллектуальной базой для последующего промышленного роста в начале XX в.

За 5 лет восстановления разрушенного войной 1941-1945 гг. народного хозяйства доля расходов на образование возросла в несколько раз и достигла в 1950 г. 10% от ВВП, что обеспечило в 60-е годы огромные достижения и прорыв СССР в науке и технике.

За период так называемых реформ бюджетное финансирование образования сократилось более чем в 10 раз и составило: в 1989 г. - 7%; 1994 г. - 3,4; 1997 - 0,6; 1998 - 0,5% ВВП.

К концу XX в. в России обучается 21 млн. школьников, 3 млн. учащихся профтехучилищ, техникумов, колледжей, 3,5 млн. студентов вузов. В 1996 г. по разным причинам прекратили обучение более 2 млн. молодых людей, а 1,5 млн. детей вообще не обучались, поскольку стали беспризорными.

Анализ динамики изменения бюджетных расходов на образование за столетие с учетом их влияния на темпы роста производительности труда (изменение доли ВВП, выделяемой на образование, меняет темпы роста производительности труда через 15 лет) показывает, что экономике и реальной независимости России начала XXI в. нанесен огромный, трудно восполнимый урон.

Если развиваются наукоемкие технологии, то в стоимостном выражении производится больше товара и тратится меньше ресурсов - вот нормально развитая экономика. На гражданина Японии приходится в 10 000 раз меньше ресурсов, чем на гражданина России, но экономика не умирает. Потому что сейчас классические топливно-энергетические ресурсы имеют все меньше значения. На гражданина России их приходится, примерно, в 10 раз больше, чем на среднего жителя Земли. Но мы, не используя свои возможности в области развития наукоемких технологий, науки и образования, живем за счет расточительной траты природных ресурсов. Извращенная экономика.

Политолог А. Сентябрев справедливо считает, что: `Суперзадача России в этих условиях - максимально полно использовать преимущества глобализации, избежать такого положения, при котором нынешний виток научно-технического прогресса затронул бы нашу страну только по касательной. Цена невписывания в нынешний эволюционный вираж - огромная, а последствия для государства могут быть катастрофическими.

При этом ради достижения искомой цели мы ни в коем случае не должны пойти по ложному пути бездумного подражания кому бы то ни было.

Необходимо умело `встраивать` атрибуты и проявления глобализации в нашу повседневную жизнь, не разрушая при этом национальных традиций, менталитета, сложившихся устоев жизни российского общества. Понятно, что сделать это будет не просто. Но иного пути нет. Безалаберные реформы первой половины 90-х годов и их катастрофические результаты должны стать наглядным примером того, как не нужно поступать и от чего следует воздерживаться. Совершенно очевидно, что мы вступаем в эпоху, когда прагматизм будет `душить` полеты фантазии и несбыточные мечты. Но прагматизм этот должен быть не `голым`, а рациональным и `с человеческим лицом`. В том же духе необходимо выстраивать и внешнюю политику России. Нам важно, руководствуясь прежде всего собственными национальными интересами, умело прокладывать курс в бурных международных водах, держа в уме главные ориентиры:

· поддерживать ровные и дружеские отношения со всеми странами, отвечающими нам взаимностью;

· не давать втягивать себя в конфликтные ситуации и в любом случае воздерживаться от того, чтобы оказываться на острие кризисов;

· находить своевременные и адекватные ответы в тех случаях, когда безопасности и стабильности России создается реальная угроза.

Нам следует стремиться к развитию здоровых и равноправных отношений с Западом как главным пользователем плодов глобализации. Одновременно мы не вправе игнорировать требования `третьего мира`, с которым у нас много общих позиций по важнейшим элементам современных международных отношений, настаивающего на создании более справедливого правопорядка, где бы все достижения прогресса доставались не только богатым, но и становились достижением развивающихся стран. Создание стабильного, социально ориентированного мира. Нам важно не повторять ошибок прошлого, когда многие наши сегодняшние проблемы и головоломки созданы собственными руками. За примерами из наших внешнеполитических анналов далеко ходить не нужно.

Важно подчеркнуть, что в условиях глобализации стабильное развитие ведущих заказных государств отнюдь не гарантировано. Мы отнюдь не исключаем, что могут сложиться неблагоприятные, даже кризисные условия. Именно тогда нарастающий разрыв между Россией и Западом - прежде всего в технологической и экономической области - будет проще сократить. Естественно, при условии динамичного развития России. Как и благоприятная конъюнктура с энергоносителями, этот `подарок` России может быть эффективным только и исключительно в том случае, когда Россия выстроила свой политико-экономический алгоритм действий в условиях глобализации.

Не следует недооценивать и силы противодействия процессам глобализации. Как, прежде всего, на национальном, так и на международном уровнях. Этот фактор будет сказываться все заметнее по мере усиления глобализации. Мы не исключаем даже того, что в определенные периоды времени может наступать `равновесие` сил глобализации и противодействия. Видимо, это даже неизбежно, т.к. диалектика обязывает к неравномерному развитию любых процессов.

Первое. Наш поспешный уход из Центральной и Восточной Европы без четкого юридически обязывающего закрепления, отвечающего нашим интересам нового статус-кво, во многом породил нынешнюю экспансию НАТО на Восток и необходимо искать пути противодействия новым угрозам.

Второе. Должным образом неподготовленный вывод советских войск из Афганистана и последовавшее за этим падение дружественного нам правительства Наджибуллы имело много негативных для России последствий: утверждение на большей части этой страны враждебного нам режима талибов, резкий всплеск исламского экстремизма, дестабилизация ситуации в бывших советских среднеазиатских республиках, превращение Афганистана в мировой центр наркотрафика и, наконец, очевидная связь афганских событий с ситуацией в Чечне. Необходимо подчеркнуть и то, что Наджибулла был лидером общеазиатского масштаба, которые появляются раз в десятилетия. Мы должны были беречь и поддерживать его. Со временем, учитывая его ум, политическую зрелость, харизму, он вполне мог бы переломить ситуацию в стране в свою пользу. Мы же не уберегли `афганский самородок` и теперь расплачиваемся за собственную близорукость.

Третье. В начале 90-х мы, дав мощный крен в сторону Запада, значительно ослабили свои позиции в нашем `стратегическом тылу` - среди развивающихся государств. Теперь пытаемся по крупицам восстановить утраченное, но `третий мир` смотрит на нас уже совсем другими глазами.

Четвертое. Постоянно отталкивая на протяжении последнего десятилетия Белоруссию, мы упустили реальный шанс быстро воссоздать вокруг российско-белорусского тандема тесное сообщество из ряда государств СНГ, еще не успевших к тому времени сильно продвинуться в смысле становления государственности и обособления экономики. Процесс реинтеграции замедлен на годы и даже десятилетия. Некоторые же из вновь образовавшихся государств за это время успели прочно переориентироваться на запад и остаются в СНГ только потому, что до поры до времени не хотят открыто ссориться с Россией. Примеры можно продолжить, в том числе и из более поздней `дипломатической истории`.

В целом, с точки зрения нарастающих процессов глобализации, проблему воссоздания единого государства - будь то империя или некий `СССР` - нужно рассматривать в качестве обязательного условия выживаемости России. С нами согласен и В.В. Третьяков, полагающий, что без решения этой проблемы у России очень сомнительное будущее в системе международных отношений. Сохранение национальной самобытности в условиях глобализации невозможно без воссоздания единого государства, - считает также С.Иванов (зам. руководителя аппарата группы `Народный депутат`).

Реально сложившаяся обстановка на постсоветском пространстве не позволяет нам рассчитывать на воссоздание единого государства в границах бывшего СССР в ближайшем будущем. Главными причинами этому явились: нежелание и неумение новой российской политической и финансово-экономической элиты работать на постсоветском пространстве, долгое время сохранившийся у советских руководителей синдром `старшего брата`, естественное стремление лидеров вновь образованных государств к большей независимости и самостоятельности, отставание в создании договорно-правовой базы и, как следствие, неразвитость двусторонних отношений России со своими соседями из ближнего зарубежья практически во всех областях. Наиболее уязвимыми оказались торгово-экономические и валютно-финансовые отношения. В результате Россия за последние годы как бы изолировалась в таком жизненно важном для себя регионе, как постсоветское пространство. Исключение составляет наметившийся Союз России с Белоруссией, но говорить о реальных результатах здесь пока преждевременно. Сама идея, безусловно, заслуживает всяческого внимания и поддержки, однако перевод ее в практическую плоскость потребует колоссальных усилий с обеих сторон. В качестве наших потенциальных союзников остаются Армения и Таджикистан, но дальнейшему сближению с ними препятствует как отсутствие общей границы, так и ряд других факторов (нагорно-карабахский конфликт, сложность военно-политической обстановки, противостояние Душанбе и исламской оппозиции и т.д.). На грани конфронтации складываются отношения Российской Федерации со странами Балтии, с Украиной, Молдавией, Грузией и Азербайджаном. Все больше дистанцируется от Москвы Узбекистан, весьма слабые связи сохраняются с Казахстаном и Киргизией.

Одновременно мы наблюдаем активный процесс установления все более тесных отношений вышеперечисленных молодых государств между собой как на двусторонней основе, так и рамках новых, альтернативных СНГ, региональных союзов. К их числу можно отнести ГУУАМ (Грузия, Украина, Узбекистан, Азербайджан и Молдова), главным связующим звеном которого стало создание евразийского транспортного коридора (воссоздание древнего `шелкового` пути). Уже сейчас по этому коридору перебрасываются казахская и азербайджанская нефть, узбекский и туркменский хлопок, в обратном направлении поступают товары из Европы, стран Средиземноморского и Черноморского бассейнов. К ГУУАМ выражают готовность присоединиться, с одной стороны: Япония, Китай и бывшие среднеазиатские республики СССР, с другой - Турция, страны Балтии и Восточной Европы. 21 апреля с.г. в Ташкенте президенты Казахстана, Киргизии, Узбекистана и Туркмении подписали Договор о совместных действиях по борьбе с терроризмом, политическим и религиозным экстремизмом, транснациональной организованной преступностью и иными угрозами безопасности.

Отмечается также самое активное проникновение на постсоветское пространство США, других западных государств, Турции, Ирана, арабских стран. Со стороны последних активно используется исламский фактор (строительство мечетей, обучение молодежи и т.п.). Бывшие республики СССР все больше втягиваются в сотрудничество со своими новыми союзниками и партнерами с Запада и Востока. Причем зачастую эти формы сотрудничества выходят далеко за рамки торгово-экономических. Создаются реальные предпосылки для военно-политического, военного и военно-технического сотрудничества стран ближнего зарубежья как на двусторонней основе (с США, Турцией), так и в рамках военно-политических союзов.

Главная задача этих объединений - обеспечить безопасность транспортировки стратегических сырьевых ресурсов на Запад и Восток. Неслучайно США в открытую провозглашают Закавказье зоной своих национальных интересов. В настоящее время практически все бывшие республики принимают участие в программе НАТО `Партнерство во имя мира`, военнослужащие этих стран обучаются в странах НАТО.

Подведем итоги. Глобализация безусловно несет в себе очевидные риски. Главный из них - остаться за ее бортом. Но она одновременно дает нашей стране реальный, может быть, уникальный шанс найти себя, свое место на новом этапе развития цивилизации. Сейчас очень важно не делать новых ошибок ни во внутренней жизни, ни во внешней политике. Здравый смысл, здоровый прагматизм, стабильность, учет национальных интересов могли бы стать символами нового государственного курса. Справедливо считает философ О. Бельков: `Глобализация - это данность. Включение в нее имеет безальтернативный характер. Здесь действует правило, которое можно сформулировать так: история ведет тех, кто считается с объективным ходом вещей, остальных тащит. Но это вовсе не значит, что безальтернативна сама глобализация. Еще совсем не факт, что она должна развертываться по модели, безразличной к интересам и судьбе России. Россия имеет достаточный потенциал, позволяющий определять события, а не тащиться за ними. Ее стратегия должна ориентироваться на оптимальные для России направления, формы, темпы включения в процессы глобализации.

Формирующийся российский рынок товаров, услуг, технологий, знаний и т.д. является частью всемирного рынка в условиях глобализации. Изоляционизм в любой форме невозможен. Даже возможности протекционизма весьма ограничены. В эпоху информатизации движение знаний, услуг, товаров приняло окончательно глобальный характер. Хотим мы того, или нет, но государство, национальную самобытность, интересы и ценности (даже историю) русского народа мы будем вынуждены сохранять в этих условиях.

Более того, говоря о перспективах экономического и научного развития для России, мы должны понимать, что в эти-то области глобальные процессы зашли как нигде далеко, фактически сложились достаточно универсальные правила и принципы. Понятно, что эти правила во многом находятся под влиянием США. От этого не легче, а только труднее. Но это факт. Как справедливо подчеркивали участники IX Ассамблеи СВОП, - эндогенный технический прогресс, рассматриваемый в качестве главной движущей силы экономического роста, имеет в своей основе три базовых источника - накопление человеческого капитала, НИОКР и инвестиции в основной капитал. Однако эффективное использование этих источников также предполагает наличие соответствующих институциональных структур. Накопление человеческого капитала - эффективную систему образования, ориентированную на потребности рынка; НИОКР - наличие институтов венчурного рынка; инвестиции в основной капитал - современную, адекватную систему корпоративного управления. Если подобные институциональные структуры не существуют или функционируют недостаточно эффективно, стабильный экономический рост становится невозможен, даже при наличии достаточных запасов накопленного человеческого капитала и высоких темпов инвестиций.

Здесь возникает еще один вызов, ответ на который еще предстоит определить. Речь о диалектике либерализма, консерватизма, социализма. Думается, совершенно необоснованно преданы забвению некогда гонимые идеи конвергенции. Суть проблемы становится ясной, если учесть существующие в нашем обществе и политической элите противоречивые идеи о возможности и пределах вмешательства государства в экономическую жизнь страны. Отправной точкой для выработки стратегии в этом вопросе должно быть признание того, что Россия, великая держава и другой быть просто не может. Важно иметь в виду, что вопрос о величии страны невозможно решать сугубо логическими методами. Это `не Верхняя Вольта с атомной бомбой`. Четвертый вызов как раз и заключается в том , что в мире (и в стране) есть немало охотников, заинтересованных в том, чтобы на геополитическом пространстве хартленда не было бы единого, целостного, а следовательно, мощного социального организма. Еще один вызов связан с тем, что объективно необходимая глобализация осуществляется под определяющим влиянием экономически доминирующих Запада и США и приобретает характер вестернизации, американизации.

Правильно полагает В.Вьюницкий, пишущий, что: `В этой связи задача сохранения национально-государственной самобытности при участии страны в процессе интернационализации ли глобализации жизни человечества приобретает огромное значение`. Особенно - для стран, имеющих потенциал, позволяющий претендовать на роль альтернативных центров, способных компенсировать негативное влияние примитивного глобализма.

Одной из таких стран несомненно является Россия, которая сегодня, увы, идет по пути заимствования западных образцов и стандартов жизни, но уже начинает задумываться о поисках своего особого места в мире и пути развития. Само по себе историко-цивилизационное заимствование негативного смысла не имеет, если оно осуществляется в неких пределах и соединяется с собственным потенциалом страны. К примеру, те же петровские реформы существенно изменили уклад и образ Российской Империи, но результаты их нельзя объяснить исключительно `импортом` идей, ценностей и технологий. Скорее, произошел сложный синтез заимствований и самобытности, результатом чего и стало резкое, неожиданное для других усиление страны.

Именно на этом пути синтеза национально-самобытного и международно-глобального может произойти и возрождение России в XXI веке.

Однако при этом нужно разумно определить пределы и сам предмет заимствования, чтобы `импорт` чуждой культуры не подорвал корни самобытности государства.

Алексей Подберезкин, доктор исторических наук,
Юрий Булатов, доктор исторических наук

Часть VII. Глобальная проблема роста внешней задолженности. Необходимость стратегии для России.

Среди глобальных проблем в последнее десятилетие одной из наиболее актуальных стала проблема нарастающего внешнего долга, а, как следствие, - и экономической, политической и финансовой зависимости государств, отстающих в темпах развития от государств-кредиторов. Особенно остро это чувствуется на примере России, чей внешний долг за 10 лет вырос с 50,0 млрд. долл. (внешний долг СССР) до 150,0 млрд.

Сегодня, к сожалению, все дискуссии вокруг этого долга сводятся лишь к выплате процентов по долгам Лондонскому и Парижскому клубам. И правительство, и политическая элита обеспокоена на первый взгляд только частной задачей: как заплатить проценты в 2001, 2002 и, особенно, в 2003 году. Понятно, что тактически эта проблема волнует правительство больше всего в силу своей неотложности, связанностью с доходными статьями бюджета. Вместе с тем проблема стратегического государственного курса остается вне дискуссий, а тем более принятия конкретных решений.

Между тем необходимость выработки такого стратегического курса России (а не только текущей позиции Правительства и Минфина) вызваны следующими обстоятельствами:

Во-первых, с финансовой точки зрения погашение процентов по внешнему долгу не снимает вопроса об основной части долга. Надо сказать правду, если мы и дальше будем оплачивать только проценты, не сокращая основной долг, то наша зависимость, в т.ч. и бюджета (который уже более, чем на 30% ориентирован на выплату внешнего долга) будет сохраняться, внутренние инвестиционные возможности - заморожены, а изменение приоритетов в пользу образования, информационных технологий - невозможно. Иными словами, мы будем работать в основном на погашение долга, сознательно отрезая себе пути развития.

Во-вторых, с политической точки зрения, мы, конечно же, очень многое потеряли. В том числе и возможности списания части долга, его реструктуризации и т.д. Если такая государственная позиция сохраняется, то мы сможем в лучшем случае стать добросовестными плательщиками по процентам по внешнему долгу, не более того. При этом, надо понимать, что мы будем подвергаться мягко говоря нажиму МВФ, попадая уже не только в финансовую, но и политическую зависимость.

В-третьих, с общественно-политической точки зрения, сохранения такой ситуации будет означать постоянную возможность внутриполитической и социальной дестабилизации в стране: сложности при принятии бюджета, угрозы роспуска правительства, спекуляции в Государственной Думе и т.д.

В-четвертых, с социальной точки зрения, невозможно инвестировать главный сегодня объект для инвестиций - человека (социальные статьи, науку, культуру, образование, здравоохранение), без увеличения в разы, даже в десятки раз бюджетных расходов на эти цели. Имея такой внешний долг, задача остается нерешаемой.

Таким образом мы будем вынуждены, чем скорее, тем лучше, принять согласованную (между ветвями власти, общественным мнением) стратегию государства по освобождению от несоразмерного нашему бюджету внешнего долга. Оставляя за скобками рассуждения о выплате процентов по внешнему долгу, которые, на наш взгляд, относятся к тактике и эффективности работы собственно правительства, необходимо начинать процесс погашения основной части долга России.

Такой подход (стратегия) позволит добиться следующих целей:

Первое. Мы получим немедленный результат - укрепление политического и экономического доверия к России. Страна, которая, столкнувшись с диктатом кредиторов, платит не только по процентам, но и сокращает основной долг, вызывает не только уважение в мире, но это немедленно сказывается на ее финансовом рейтинге. Допустим, мы должны выплатить в 2001 году 3,5 млрд. долл. По процентам. Но если мы ежемесячно, а лучше еженедельно, даже ежедневно понемногу начнем погашение основного долга, то результат получается немедленный. Даже если в 2001 году мы сможем погасить лишь 0,5 млрд. основного долга.

Второе. Мы сами выбираем каким странам и в какой форме этот основной долг гасится. Очевидно, что такой выбор будет зависеть от уровня двусторонних отношений, от этих, не финансовых задач. Например, исходя из наших внешнеполитических приоритетов в Европе, уровня двусторонних отношений, мы выбираем государство, группу государств, которым выплачиваем не только проценты, но и основную часть долга, предлагая определенные финансовые условия (например, в форме товарных поставок, инвестируя таким образом российскую промышленность), или политические оговорки (замедлить процесс вступления в НАТО, поддержка нашей позиции в ООН, по договору по ПРО и т.д.).

Мы можем в этом случае рассчитывать на реструктуризацию долга, на более льготные условия его выплаты и т.д. Но главное, с политической точки зрения, мы дифифферецируем свое отношение к странам-кредиторам. Грубо говоря, начинаем прикармливать отдельных собак, а не всю стаю, выстраивая по-новому свою европейскую политику в приоритетных для России регионах.

Третье. Мы фактически провозглашаем общенациональную программу освобождения от внешней зависимости. Общенациональную, общегосударственную (президент, правительство, Федеральное Собрание) и межпартийную (общепартийную). Это может быть, например, гражданская инициатива, когда создается Общественный фонд, например, при Счетной палате, из которого идет ежедневное погашение госдолга. В данном случае важен не объем финансовых средств, а чтобы, во-первых, цифра долга сокращалась ежедневно, ежеминутно и об этом (например, через электронное табло) узнали все в России; во-вторых, важно привлечь добровольные пожертвования предприятий и граждан с тем, чтобы за рубежом это воспринималось именно как гражданская инициатива. Существование морального стимула (например, диплома 10 степеней `Гражданский поступок` и т.д.) крайне необходимо, в том числе и с финансовой точки зрения. Если исходить из того, что основной долг России составляет 150,0 млрд. долл., а население - 150,0 млн. человек, т.е. по 1000 долларов, то даже 2% населения (высший класс и члены их семей) заплатив только за себя и некоторых других (3.000.000 чел. по 1000) смогут существенно - с политической и финансовой точки зрения - сократить зависимость России.

Алексей Подберезкин, доктор исторических наук,
Юрий Булатов, доктор исторических наук

Приложение ≤ 1.
Современные международные отношения в условиях глобализации.
Тезисы содоклада председателя СВОП
С.А. Караганова

Процессы глобализации, как уже говорилось отнюдь не только позитивные последствия для международных отношений. Рассмотрим некоторые из них в этом разделе подробнее. Пессимизм, как превалирующий подход, очень точно выразил М.Урнов на конференции `Духовного наследия`, посвященной глобализации весной 2000 года:

`Сейчас, с моей точки зрения, происходит нечто похожее на то, что происходило на Западе в начале 50-х годов, - маргинализация последовательных правых и последовательной левой идеологии, разработка новых парадигм, политических и идеологических, которые, с точки зрения последовательной идеологии, кажутся уродливыми и эклектичными, зато являются адекватными объективной реальности, и политической, и экономической.

И наконец, происходит смещение противостояния в нашей политике, противостояние перестает быть собственно идеологическим и все больше и больше становится технологическим, перестают сшибаться лбами непримиримые ценности, дискуссия начинает все больше вестись по вопросу `Как?` Все это было ярко продемонстрировано на выборах, и думских, и, тем более, президентских, когда побеждала прагматика, нарочитая неидеологичность.

Это хорошо, потому что сжатие политического спектра означает, что мы входим в период более-менее стабильной демократии.

И еще одно важное обстоятельство, которое, на самом деле, стоит за процессом сжатия идеологического спектра, - в России начинает вырабатываться национальный консенсус ценностей, постепенно возвращается чувство собственного достоинства уходят комплексы неполноценности. Некоторые говорят об опасности - поднимающаяся подобного рода волна может повлечь за собой реконструкцию тоталитаризма.

Мне не кажется, что это - реальная опасность. Нет кровожадности в общественном мнении, нет нетерпимости. Скорее всего, просто наступает эра прагматики и собственного достоинства. С этим пафосом Россия входит в XXI в. и должна отвечать на вызовы.

На какие?

Это глобализационные вызовы, это и новое информационное общество, и экология, а в сфере политики такое явление, как вызов XXI в.

На самом деле, уход конфронтации между коммунизмом и свободным миром означает в реальности не повышение мудрости политических действий, а возврат к глупостям и конкуренции, которая была характерна для Европы, России, Соединенных Штатов еще до Октябрьского переворота. Политика перестает быть осторожной, она становится нахальной, страны начинают толкать друг друга плечами.

То, что мы видим с ситуацией в Косово, то, что мы видим с расширением НАТО и т. д. , - мудрости не прибавилось.

Обновляющаяся Россия входит в немудрый мир, в котором она должна найти свою нишу Не дай Бог, начать копировать глупые, безответственные образцы внешней политики.

К счастью, действительно складывается в политической и интеллектуальной элите консенсус по поводу того, какой должна быть Россия. У нас особенно-то и выбора нет.`

1.Основной текст

1.1. Многие из нижеприведенных тезисов носят предварительный, иногда полуинтуитивный характер. Тезисы неполны.

Тезисы нацелены на то, чтобы вызвать критику, породить возражения, желание дополнить.

Данные тезисы опираются на результаты предыдущих обсуждений.

1.2. Из-за рывка, который совершили в последние (90-е) годы, благодаря росту производительности труда (видимо, из-за массового введения информационных технологий, а также из-за накопленной лучшей способности приспосабливаться к переменам; большей возможности притягивать высокомобильный финансовый капитал и т.д.), США и другие ведущие страны снова пошли в отрыв от всего остального мира.

Стали образовываться условно три группы государств - страны первого мира, пошедшие в отрыв; новые индустриальные страны, которые рванули в 70-80-е, но сейчас развивающиеся недостаточно быстро, чтобы надеяться в обозримом будущем догнать первую группу (left-оuts), для них максимум - закрепление на периферии развитого мира (но захотят ли они смириться?); `падающие` государства или государства, не имеющие серьезного шанса закрепиться даже на периферии развитого мира (failing states).

Ко второй группе относятся Китай, Индия, большинство `азиатских тигров`, стран Латинской Америки, бывшие соцстраны, Иран, другие нефтяные государства.

К третьей - почти вся Африка, значительная часть Азии, значительная часть государств бывшего СССР. Россия политически находится на границе первого и второго миров, экономически - тяготеет к нижней границе второго мира.

1.3. Соединенные Штаты являются и будут продолжать являться в обозримом будущем (15-20 лет) единоличным лидером мирового сообщества. Большинству стран, особенно Запада, это лидерство выгодно, позволяет экономить ресурсы. Недовольство широко распространено, но носит пока неорганизованный, зачастую эмоциональный характер. К тому же ему (пока) нет реалистической альтернативы.

В то же время, в силу процессов, связанных с глобализацией, другими объективными процессами, США относительно не усиливаются, а слабеют, все менее способны эффективно навязывать свою волю.

Они - единоличный лидер, но лидер все менее эффективный, и все менее могущественный Классический пример провала этого лидерства - начавшийся процесс распространения ядерного оружия

Видимо, именно падающая эффективность этого лидерства толкает Вашингтон к активизации военно-политического инструментария: расширение НАТО, Югославия, попытки не допустить большей военно-политической самостоятельности ЕС. Военно-политический является единственно надежным инструментом Вашингтона. Он искусственно пытается поддержать слабеющую политическую полезность военной силы в странах развитого мира.

1.4. В регионах `второго` и `третьего` миров военная сила, возможно, возрождает свою полезность. Причины: быстрое перераспределение мощи и влияния, `размораживание` старых проблем,

Но этот вопрос до конца не ясен. Не исключено возрождение политической роли ядерного оружия - оружия `второго` мира против `первого`, Россия может быть и здесь поставлена перед трудным выбором.

1.5. Процессы глобализации уменьшают власть национальных правительств (не обязательно государства как совокупности органов управления) внутри страны и на международной арене (см. бумаги Никонова, Салмина). Правительства все меньше могут управлять `своими` корпорациями. Транснациональные субъекты неправительственные организации, все более международные СМИ затрудняют навязывание `своей` идеологии. Другое дело, что капиталистическая либеральная идеология в целом доминирует. Но и она трансформируется достаточно быстро.

1.6. В купе с крахом блоковой системы, ослаблением ООН, ОБСЕ, других организаций, связанных с прежней международной системой, падает ее общая управляемость, повышается уровень непредсказуемости и хаотичности. Улучшения в информационной сфере - не компенсация - знаем все больше, понимаем все меньше, а делать можем еще меньше.

1.7. Уход власти из-под контроля национальных правительств может означать кризис демократии в ее традиционном понимании. Только национальные правительства, несут ответственность перед своим населением, но их власть и возможности относительно уменьшаются.

1.8. Одновременно в связи с процессами глобализации, информационной революции происходит своеобычная неинституционализированная демократизация международных отношений - группы давления, неправительственные организации, интеллектуальные моды, рожденные в основном в `первом мире`, оказывают растущее влияние на мировую политику (антиглобализационные движения, движения против ядерной энергии, мода на `помощь России` - в начале 90-х, мода на помощь бедным - в 70-е и снова теперь; сама мода на демократию). Появляются значительные возможности манипулирования этой второй демократизацией.

1.9. Накопленный уровень экономического развития многих азиатских государств (Китая, Индии, `новых тигров`), рост образованности их элит и населения и как результат - рост самосознания элит азиатских государств позволяет говорить о возможности появления нового `азиатского вызова`. Азиатские государства традиционно подчинялись европейскому (американскому) доминированию. У них есть все меньше оснований продолжать следовать подобной логике.

1.10. Основные глобальные проблемы (выбросы в атмосферу, изменение климата, уменьшение площади лесов, уменьшение рыбных запасов в мировом океане и т.д.) не решаются и в целом имеют тенденцию к усугублению. Они решаются лишь частично в `первом мире`, в России - из-за деградации `старой индустрии`. Международные усилия по большей части ведут к провалу.

1.11. Единственный относительный успех - продолжающаяся либерализация международной торговли. `Уругвайский раунд`, деятельность ГАТТ, расширение ВТО. Эта либерализация, вкупе с информационной, телекоммуникационной, зеленой революциями послужила причиной заметного - почти повсеместного роста ВНП на душу населения (несмотря на растущее неравенство в его распределении). Но эта либерализация находится под угрозой. 2.2. Что делать.

Перед Россией стоит проблема: по уровню своего экономического развития она находится в нижней половине второго мира и, эта роль ее будет иметь тенденцию к снижению, если не будут начаты энергичные систематические экономические и иные институциональные реформы. В культурно-образовательном смысле, частично геостратегическом, в силу обладания ядерным оружием, а также, учитывая основные векторы экономических связей, мы принадлежим к первому миру. Но этот мир в силу по большей части объективных, а также и субъективных обстоятельств не считает нас полностью `своими`. В то же время этот мир является главным источником `новой экономики`, капитала.

Дилемма состоит в следующем: играть ли четвертую-пятую скрипку в первом мире, пытаясь закрепиться на его периферии, и тогда - курс на экономическую открытость, относительно либеральную экономику, демократическое общество; сближение с ЕС, провозглашенное, но проводимое вяло, курс на вхождение в информационное сообщество, поддержание хороших отношений с США в том числе за счет подавления обиды и части геостратегических амбиций и даже некоторых второстепенных, но важных интересов. Курс оперативно возможный, но морально трудный.

Другой курс: игра на недовольстве остающихся в стороне, попытки сбивать широкую разношерстную коалицию, во главе которой неизбежно станет Китай, а мы станем вторыми с необходимостью поддерживать Пекин в его вероятно усиливающемся соперничестве с Вашингтоном, в том числе в стратегической области,

Внутри страны это будет означать больший упор на мобилизационную экономику, авторитарные методы правления, на большую политическую и информационную закрытость. Вероятно жесткое давление со стороны США и замораживание сближения с ЕС.

В чистом виде так альтернатива не стоит. Речь идет о тенденциях. Пока российская политика находится между ними. Условно говоря - членство в `восьмерке` и одновременно игра в многополярность, которую большинство `семерки` отвергает на словах и не применяет в практике.

Выбор придется делать. Или автоматически Россия сползет ко второму на самых невыгодных условиях.

Приложение ≤ 2

Место России в условиях глобализации
Тезисы
1. Глобализация - процесс стремительного формирования единого общемирового финансово-информационного пространства на базе новых, преимущественно компьютерных технологий. В этом ее отличие от интеграции, высшей стадией которой она является: интеграция была и в ледниковый период, глобализация началась в 90-х годах этого века, 10 лет назад. Поэтому доктора наук, пишущие о глобализации в эпоху Великих географических открытий, не совсем точны. Это была интеграция.
Сразу же хочу предупредить: глобализация еще только разворачивается, она еще не принесла нам своих последствий в полном объеме и пока содержит их `в зародыше`. Поэтому многое из того, о чем я буду говорить, существует пока не как доминанта, но лишь как тенденция.

2. Наибольшее впечатление производят глобальное телевидение, `финансовое цунами` спекулятивных капиталов, сметающее и воздвигающее национальные экономики, первый кризис глобальной экономики в 1997-99 годах и, наконец, вершина всего - Интернет, виртуальная реальность, интерактивность. Однако внешние атрибуты и инструменты глобализации- не должны заслонять главного - влияния новых, информационных технологий на общество и, шире, на человечество в целом.

Единый мир возник на базе качественно новых компьютерных технологий, которые породили новые информационные технологии, а те, в свою очередь, качественно изменили природу бизнеса.

Главное в глобализации - изменение предмета труда. Человек всегда зарабатывал себе на хлеб, изменяя природу. Информационные технологии сделали труд наиболее прибыльным, наиболее коммерчески эффективным. Бизнесом стало не преобразование мертвых вещей, которым занималось человечество с момента своего появления, но преобразование живого человеческого сознания - как индивидуального, так и коллективного.

Строго говоря, это не новость. На некоммерческой основе это с Первой мировой войны применяется большинством государств мира, и не только тоталитарных. Однако информационные технологии впервые удешевили и упростили технологии формирования сознания до такой степени, что они стали практически общедоступны.

В результате изменением нашего сознания занимается не национальное и даже не зловещее `мировое` правительство, а практически каждый фабрикант собачьих консервов. Тот, кто не делает это, давно вытеснен из бизнеса, в котором нечего делать без технологий: в отличие от традиционного маркетинга, они приспосабливают не товар к предпочтениям людей, а, напротив, людей - к уже имеющемуся товару. В результате человечество все больше напоминает хирурга, делающего самому себе операцию на открытом мозге.

Превращение формирования сознания в наиболее выгодный бизнес - не частный вопрос коммерции. Оно изменяет сам характер человеческого развития: если раньше человечество изменяло окружающий мир, то теперь - вероятно, из-за того, что антропогенная нагрузка на биосферу приблизилась к некоему критическому уровню - оно перешло к изменению самого себя.

Технологии этого изменения, по аналогии с традиционными высокими технологиями, направленными на изменение окружающей среды - high-tech, получили название high-hume. Первоначально они использовались только для обозначения технологий формирования сознания, однако перспективы генной инженерии позволяют включать в эту категорию все технологии непосредственного изменения человека.

3. Превращение в лучший бизнес формирования сознания - это революция. Она кардинально повышает эффективность производства, качественно меняет международные взаимоотношения и мировую конкуренцию.

Однако целиком ее последствия еще не осознаны, и нет уверенности, что они могут быть осознаны вообще, так как формирование сознания всегда носит двусторонний характер: формируя чужое сознание, вы неминуемо меняете и свое. Убеждая кого-то в чем-то (а управление при помощи формирования сознания - во многом управление при помощи убеждения), вы неминуемо убеждаете в этом и себя, - и теряете объективность. Вопреки узбекской пословице, если вы сто раз искренне произнесете слово `халва`, во рту у вас станет сладко. Этот эффект - самопрограммирование - является первой опасностью, связанной с превращением формирования сознания в наиболее эффективный бизнес: управляющие системы могут просто потерять адекватность в масштабах всего развитого мира, что приведет к непредсказуемым, но печальным последствиям для всего человечества.

С ней связана вторая опасность - профессиональная болезнь пиарщиков: стремление решать проблемы реального мира `промыванием мозгов`. В ограниченных масштабах такой подход эффективен, но, если он начинает доминировать, то также ведет к неадекватности управляющих систем. Классический пример - администрация президента России с 1995 года и по наше время.

Третья опасность широкого распространения информационных технологий связана со снижением ответственности управляющих систем. Она вызвана прежде всего спецификой деятельности: работая с `картинкой` и представлениями, человек неминуемо теряет понимание того, что его работа влияет на реальную жизнь реальных людей. Он просто забывает о них, что в сочетании с качественно большей эффективностью превращает его в прямую угрозу для общества.

`Спортсмены как дети, убьют - не заметят`.

Максимальная эффективность технологий формирования сознания качественно повышает влиятельность тех, кто владеет ими и тех, кто их применяет, делает их могущественными.

При этом никакой `платы за могущество` нет; человек, создавая и внедряя новые представления, формируя сознания других людей, чувствует себя творцом, близким к богу. Эйфория творчества вкупе с безответственностью обеспечивает ему невиданное удовлетворение от повседневной жизни. `Человек, формирующий чужой сознание, испытывает значительно больше положительных эмоций в единицу времени, чем любые другие люди (за исключением влюбленных)`.

А теперь представьте себе `в одном флаконе` абсолютную безответственность, колоссальное могущество и фантастическую радость от каждой минуты работы!

Этому можно только позавидовать, правда?

И завидуют.

И безответственный стиль деятельности становится образцом для подражания в том числе и за пределами `информационной элиты`, что подрывает дееспособность общества.

Снижение ответственности при эрозии адекватности - поистине гремучая смесь!

Но это еще не все. Четвертой опасностью информационного сознания является извращение или по крайней мере сужение демократии. Причина не только в ослаблении государства, являющегося несущей конструкцией, опорой современных демократий. Дело в том, что для формирования сознания общества достаточно воздействовать на его элиту - относительно небольшую его часть, участвующую в принятии важных решений или являющуюся примером для подражания.

Длительные усилия по формированию сознания изменяют сознание элиты, и оно становится другим, чем сознание общества. В ситуации, когда способ мышления и мировоззрения элиты отличаются от наиболее распространенном в обществе, элита отрывается от него и теряет эффективность. При этом исчезает смысл демократии, так как идеи и представления, рожденные в низах общества, уже не диффундируют наверх по капиллярным системам общества, а просто не воспринимаются элитой.

В результате потенциал демократии съеживается до совершенно незначительных размеров самой элиты.

Как быстро происходит этот процесс, можно видеть на примере России, где демократы уже в 1998 году, то есть за 7 лет своего господства оторвались от народа значительно сильнее, чем коммунисты - за 70 лет своего.

Ситуацию усугубляет то, что элита информатизированного общества, то есть общества, в котором технологии формирования сознания применяются широко, значительно уже элиты обычного. Это вызвано технологическими причинами: одновременной небывалой мобильностью и концентрацией ресурсов. Классический пример - современный фондовый рынок. Изменение сознания буквально сотни его ключевых игроков способно изменить всю финансовую ситуацию в мире.

4. В силу эффективности, влиятельности и привлекательности своей деятельности элитой информатизированного общества очень быстро становятся люди, участвующие в формировании сознания. Это `информационное сообщество`, обладающее специфическими мировоззрением, системой ценностей и стилем поведения, неминуемо обособляется в рамках каждого отдельно взятого общества.

В результате в рамках каждого общества возникает глубокое противоречие между `информационной элитой`, осуществляющей формирование общественного и индивидуального сознания, творящей `дивный новый мир`, и основной массой населения (в том числе высоко обеспеченного и образованного), в силу специфики своей деятельности не имеющей доступа к информационным технологиям и являющейся поэтому исключительно объектом их применения.

От всех преимуществ информационной революции им достаются только голливудские блокбастеры, вложения в инвестиционные фонды и растущая неуверенность в окружающем мире, сконструированном для них `информационной элитой`.

Мировоззрение и психология этих групп становятся все более различными, и вторые, испытывая вполне понятные обиду и зависть, становятся движущей силой `новой левой инициативы`, самой серьезной со времен Вьетнама.

Протест `неолуддитов` исторически обречен, как и всякий бунт против технологического прогресса. Парадоксально, что сейчас - опять-таки впервые в истории человечества - можно остановить прогресс, надолго разрушив Интернет, однако бунтари, способные дернуть стоп-кран в самолете человеческой цивилизации, гарантированно не смогут создать соответствующие технологии.

При этом, чем более развитым является общество, тем острее в нем проявляется описанное противоречие, так как тем выше в процентном отношении доля `информационной элиты` и тем заметней ее деятельность.

5. Обособление во всех странах групп людей, работающих с `информационными технологиями`, в `информационное сообщество`, неизбежно ведет к постепенной концентрации этого сообщества (в силу материальных, - в том числе потому, что интеллект, хотя и выживает, не воспроизводится в бедности и опасности, - и интеллектуальных факторов) в наиболее развитых странах.

Это создает объективно обусловленный технологический разрыв, в первую очередь между развитыми и развивающимися странами.

Данный разрыв закрепляется и становится практически непреодолимым в силу целого ряда факторов, важнейшим из которых являются так называемые `метатехнологии`, - кардинально новый тип технологий, само применение которых принципиально исключает возможность конкуренции с разработчиком. Это своего рода плата за допуск к более высокой эффективности.

Появление и распространение метатехнологии снижает значение финансов с точки зрения конкурентоспособности: если раньше они были главным источником рыночной силы, то теперь становятся лишь ее следствием. Деньги теряют значение, а конкурентоспособность все больше определяется технологиями, которые часто нельзя купить.

Они будут превращаться во `вторую природу`, задавая условия развития личности и человечества, постепенно заменяя рыночные отношения и права собственности, выполняющие эти функции с момента появления денег. `Вторая природа` - совокупность технологий, - станет для информационного общества таким же внешним ограничением и стимулом развития, каким была `первая` природа для первобытнообщинного общества.

Пока же передача технологий встречает значительно больше не только субъективных, но и объективных ограничений, чем передача денег. Главный барьер - образование и благосостояние: необразованный не сможет использовать технологии, даже если ему их продадут, а бедное общество не удержит достаточное количество образованных людей. Это создает объективный технологический разрыв между развитыми и развивающимися странами, которую нельзя преодолеть в современных условиях.

6. Таким образом, распространение информационных технологий и глобализация качественно изменили сотрудничество между развитыми и развивающимися странами: созидательное освоение вторых первыми при помощи прямых инвестиций (бывшее содержанием как основанной на прямом политическом господстве `английской` модели колониализма, так и основанной на косвенном экономическом контроле `американской` модели неоколониализма) уступает место разрушительному освоению при помощи изъятия финансовых и интеллектуальных ресурсов. Именно осмысление реалий и последствий этого перехода породило понятие `конченых стран`, безвозвратно утративших не только важнейшие - интеллектуальные - ресурсы развития, но и способность их производить.

7. Концентрация в развитых и особенно - в наиболее развитых странах `информационного сообщества`, появление метатехнологий и изменение ресурсов развития делает технологический разрыв исключительно значимым.

При этом единство рынка обеспечивает всеобщность и небывалую остроту конкуренции, от которой больше некуда спрятаться: если 10 лет назад, ковыряясь на приусадебных участках, мы боролись исключительно со своей ленью, то в условиях глобализации мы конкурируем с сотнями миллионов крестьян всего мира. И, если мы делаем свое дело хуже них или находимся в худших исходных условиях, мы зря тратим время и обрекаем себя на банкротство. В результате конкуренция из механизма воспитания и развития слабых превратилась в механизм их уничтожения.

Именно это вызвало широкий протест против глобализации со стороны развивающихся стран, проявляющийся (в отличие от протеста представителей развитых стран) не столько в беспорядках, сколько в документах ООН.

Протест был усилен американской пропагандой, рисовавшей глобализацию как путь ко всеобщему процветанию. Когда выяснилось, что это, как и любое усиление конкуренции, означает укрепление сильных (в первую очередь США) и ослабление слабых, `третий мир` почувствовал себя жестоко обманутым, - и антиамериканизм приобрел форму антиглобализма.

Разрыв между развитыми и развивающимися странами приобретает окончательный, а при сохранении сложившихся тенденций - и непреодолимый характер.

8. Интенсивность конкуренции различна на различных уровнях сформировавшейся технологической пирамиды.

На ее вершине находятся создатели новых технологических принципов полностью контролирующие и самостоятельно формирующие рынки и направления реализации своего продукта.

Его эффективность настолько высока, что он, как правило, практически не выпускается на открытые рынки, продаваясь и покупаясь преимущественно внутри соответствующих транснациональных корпораций, в той или иной форме контролирующих проведение исследований. Таким образом, рынки новых технологических принципов как постоянное и регулярное явление практически не существуют, а оборот этих принципов носит внутренний для крупных субъектов мировой экономики характер. Он контролируются ими не столько коммерчески, сколько наиболее жестко - организационно.

Так же как наиболее эффективные современные технологии относятся не столько к производству, сколько к управлению, и особенно - формированию сознания, описываемые новые технологические принципы относятся далеко не только к традиционно производственным сферам.

Эффективность создания этих принципов связана не только с наибольшей долей добавленной стоимости (которая неуклонно снижается от верхних к нижним `этажам` технологической пирамиды, снижая соответственно эффективность бизнеса) и наибольшей степенью контроля за рынком сбыта (которая прямо зависит от степени уникальности товара - реальной или внедряемой в сознание потребителей при помощи системы торговых марок и также снижается от верхних `этажей` к нижним), но и с тем, что на основе этих принципов затем формируются технические и поведенческие стандарты, дающие совершено фантастическое конкурентное преимущество тому, кто эти стандарты первоначально формирует. Это преимущество так велико и обеспечивает такие прибыли, что позволяет говорить о получении своего рода ренты, аналогичной горной, сельскохозяйственной, интеллектуальной и т.д..

Наиболее эффективной, как показывает практика, оказывается разработка стандартов мышления (стереотипов) и поведения, а уже только потом технологической деятельности. Соответственно, главными технологическими принципами, наиболее важными с точки зрения обеспечения национальной и корпоративной конкурентоспособности, являются именно связанные с формированием сознания и организацией управления. Технологии стратегического планирования и кризисного управления являются примером наиболее успешного практического воплощения этих принципов.

Однако само по себе их практическое воплощение в непосредственно реализуемые технологии переводит нас на второй `этаж` технологической пирамиды.

Производители продуктов этой группы также непосредственно контролируют процесс их реализации, хотя и в значительно меньшей степени, чем представители первого `этажа`. Ведь, в отличие от новых технологических принципов, технологии сами по себе в достаточно больших объемах регулярно поступают на открытые рынки, хотя продажа их обычно и носит неполный характер, касаясь не самой собственности на них, но лишь права их использования и, иногда, ограниченного тиражирования.

Третий, четвертый и последний, пятый уровни технологической пирамиды образуют производители товаров, в той или иной форме использующие разработанные на втором уровне `ноу-хау`. Эти уровни плавно перетекают друг в друга по мере упрощения и снижения степени уникальности производимых товаров: от уникальных потребительских товаров, сложного технологического оборудования и высококвалифицированных услуг, поступающих на открытый рынок, но позволяющих производителю полностью контролировать его, - к просто сложным и, на последнем, пятом уровне, образующем фундамент пирамиды, - к однородным `биржевым`, обычно сырьевым товарам или продукции первого передела, рынки которых в наибольшей степени контролируются потребителями и являются поэтому наименее стабильными. Ориентация на них производителя или страны традиционно и вполне заслуженно рассматривается как серьезный фактор стратегического риска.

Распределение стран по `уровням` описанной технологической пирамиды в соответствии с традиционными представлениями носит достаточно устоявшийся характер.

Единственной страной мира, в массовом порядке и в различных сферах продуцирующей новые технологические принципы, являются сегодня США, в меньшей степени - Великобритания. Соответственно, первый `этаж` технологической пирамиды занимают `полторы страны`: США и, отчасти, Великобритания.

Концентрация их ресурсов на наиболее эффективных видах бизнеса, связанных с созданием новых технологических принципов, заставляет рассматривать все остальные потенциально доступные для них виды деятельности как расточительную трату сил и средств. Именно с этой точки зрения следует оценивать постепенный стихийный сброс менее эффективных производств в другие страны.

Такая концентрация ведет к относительному оскудению ресурсного потенциала (не только материальному и финансовому, но в первую очередь организационному и интеллектуальному) традиционных, менее эффективных видов бизнеса, что способствует постепенному и обычно трактуемому совершенно неправильно снижению показателей его собственного развития.

Инструментом выдавливания из американской экономики относительно неэффективных видов бизнеса, расточающих всегда ограниченные ресурсы и приносящих упущенную прибыль, является глобальная конкуренция. Осуществляемая ею структурная перестройка экономики выражается не только в стагнации ряда технологически простых отраслей собственного материального производства, но и в отставании американских представителей второго и третьего `этажей` технологической пирамиды в производстве целого ряда сложно-технических товаров и технологий от своих ближайших конкурентов.

Достаточно указать, например, что США уступают Европе по качеству систем мобильной связи, Европе и Японии - по качеству автомашин, Японии - по ряду компьютерных технологий (в частности, американские фирмы так и не освоили производство сверхтонких жидкокристаллических экранов, развернутое японскими корпорациями еще три года назад).

Однако принципиально важно, что это отставание вызвано не невозможностью, а в первую очередь ненужностью повторения или превышения уже достигнутого кем-то результата.

Американской экономике не нужно производить лучшие в мире автомобили или компьютеры по той же причине, по которой директору корпорации или нобелевскому лауреату не нужно уметь лучше всех в мире чинить канализацию: это не их профессия, они владеют значительно более эффективными способами зарабатывания денег и при возникновении нужды просто оплатят услуги соответствующих специалистов, зарабатывающих на порядок меньше, чем они.

По социально-политическим причинам, а также вследствие высокой инерционности общественных процессов американская экономика не может быстро избавиться от производящих упущенную прибыль производств низших `этажей` технологической пирамиды (а некоторые из них - например, сферу бытовых услуг - вынуждена будет сохранять всегда). Но постепенность структурной перестройки американской экономики не должна затемнять ее однозначности.

Уже на этом, наиболее простом примере (так как он касается только двух стран первого `этажа` технологической пирамиды) наглядно видно несовпадение технологического и традиционно-географического, странового разделения труда. На более низких `этажах` технологической пирамиды путаница усугубляется: достаточно указать, что нет практически ни одной страны, находящейся исключительно на втором или исключительно на третьем `этаже`, так как разработка технологий, оказывается теснейшим, практически неразделимым образом связана с производством сложнотехнических товаров.

Точно так же пятый, последний уровень технологической пирамиды - производство сырьевых товаров и продукции первого передела - оказывается `склеен` с четвертым, так как даже экспортно ориентированные страны, как правило, перерабатывают часть добываемого сырья для собственных нужд, в том числе и в тех случаях, когда это считается не выгодным с чисто экономической точки зрения.

Конкуренция внутри уровней технологической пирамиды ведется за рынки сбыта; чем выше уровень - тем менее интенсивна эта конкуренция по описанным выше технологическим причинам.

Между уровнями технологической пирамиды конкуренция ведется за ресурсы, причем большая эффективность каждого более высокого уровня делает эту конкуренцию заведомо безнадежной для менее развитых участников. `На уничтожение` ведется именно эта конкуренция. Именно она становится наиболее значимой с точки зрения международного развития, именно она подразумевается в первую очередь под `глобальной` конкуренцией.

9. Превращение конкуренции в орудие уничтожения ее слабейших участников свидетельствует о вырождении конкуренции.

Другой признак вырождения конкуренции - возникновение на едином мировом рынке глобальных монополий, почти не поддающихся регулированию государствами и международной бюрократией (последние были бессильны даже перед лицом традиционных производственных ТНК; сейчас же им противостоят во многом неформальные - и, соответственно, в принципе почти не поддающиеся даже обычному наблюдению - финансово-информационные группы).

Признаками загнивания этих монополий являются:

первый кризис глобальной экономики (1997-1999 годов, по недоразумению до сих пор называемый `азиатским фондовым`), увенчавшийся агрессией США и их партнеров по НАТО против Югославии;
выявленное в докладе Кофи Анана на Саммите тысячелетия того, что накопление богатства перестало вести к решению основных проблем, стоящих перед человечеством (это свидетельствует об исчерпании традиционного механизма развития человечества и необходимости смены его парадигмы).
10. Существует только два способа преодоления загнивания монополий.
Первый - расширение масштабов рынков.

В частности, величие Р.Рейгана и М.Тэтчер состоит прежде всего в том, что они усмирили национальные монополии раскрытием национальных экономик международной конкуренции. Именно этот шаг придал прогрессу США и Великобритании импульс, сделавший их лидерами технологического развития человечества, - единственными странами, постоянно генерирующими новые технологические принципы в широком круге отраслей. Но сегодня монополии приняли мировой характер - и в принципе нет конкуренции, которой можно было бы `по старым рецептам` открыть мировую экономику (нам не стоит надеяться на установление достаточного для возникновения такой конкуренции по объему и регулярности товарооборота с иными планетами).

Второй путь, - качественный технологический рывок, - в отличие от первого, носит слабо предсказуемый, нерегулируемый и весьма разрушительный характер.

Разрушительность вызвана кардинальным повышением производительности труда, в результате которой значительная часть занятых лишается работы и средств к существования в сроки, не позволяющие самостоятельно адаптироваться к изменению и сменить профессию.

Наиболее четко последствия изживания загнившего монополизма подобным образом описал К.Маркс, отметив, что в результате распространения в Англии ткацкого станка холмы Индии были покрыты костями ткачей, умерших от голода.

Такова цена ограничения технологического прогресса ради консервации благоприятных социальных отношений. Такое ограничение неминуемо ведет к искажениям структуры экономики и к взрывообразному и разрушительному исправлению накопленных диспропорций в результате стремительного распространения ранее сдерживаемых и порождаемых ими технологий.

11. Необходимый для слома глобального монополизма технологический рывок может быть осуществлен за счет существующего сегодня целого класса так называемых `закрывающих` технологий, названных так потому, что емкость открываемых ими новых рынков в краткосрочной перспективе существенно ниже емкости рынков, `закрываемых` в результате вызываемого ими повышения производительности труда. Их использование сделает ненужными огромное количество широко распространенных производств и, соответственно, лишит работы занятых на них. Классический пример `закрывающих` технологий - технология упрочения рельсов, способная привести к трехкратному уменьшению потребности в них и к соответственному сокращению их выпуска.

Наиболее перспективной группой `закрывающих` технологий являются интегрированные технологии, обеспечивающие отдельную активизацию индивидуумом своего обычно не используемого подсознания, объединенные в рамках так называемого `проекта 96`. Данные технологии сделают излишними значительную часть современных психологических, медицинских, обучающих и иных технологий, кардинально повысив самостоятельность и независимость личности в деле ее саморазвития.

Пока `закрывающие` технологии в основном сконцентрировали в пределах бывших специальных исследований, проводившихся в СССР. В развитых странах аналогичные разработки частью не осуществлялись в принципе (как из-за своей опасности для рыночных механизмов, так и потому, что рыночная экономика экономней социалистической и, в отличие от нее, не позволяла своим специалистам работать `в стол` разрабатывая конструкции, не способные найти быстрого применения), частью надежно блокировались навсегда при помощи патентных механизмов. (Собственно, и разрушение СССР можно рассматривать как коллективное захоронение всех этих представляющих смертельную опасность для развитого мира технологий) `оружия массового уничтожения` прогресса - в одном гигантском могильнике).

Массовый выброс закрывающих технологий на мировые рынки и их почти неизбежное внедрение вызовет резкое сжатие всей индустрии, что приведет к катастрофическим последствиям для большинства стран.

Выиграют лишь страны, находящиеся либо на пост- (как США и, возможно, Великобритания), либо на доиндустриальной ступени развития, - в них не произойдет массовых сокращений производства, и они получат дополнительные шансы за счет резкого ослабления индустриального мира.

Как ни странно, в числе выигравших окажется и вполне индустриальная Россия, - прежде всего как владелец и основной продавец `закрывающих` технологии. Ясно, что это принесет не только деньги, но и колоссальный политический ресурс - только представьте: мы будем решать, какую технологию из наших `ящиков Пандоры` к в каких объемах выпускать в мир - и, соответственно, в каких отраслях развитых стран и в каких объемах сворачивать производство. Однако Россия выиграет и как страна, в которой в результате катастрофической реформы объемы производства упали ниже уровня минимального самообеспечения: в этих условиях кардинальный рост производительности во многом приведет не к перепроизводству, а всего лишь к импортозамещению на российском рынке.

Однако этот выигрыш будет, к сожалению, краткосрочным: получив преимущества за счет разрушения стратегических конкурентов, пост- и доиндутриальные страны почти сразу столкнутся с катастрофическим падением спроса на свои услуги (первые лишатся покупателей информационных технологий, вторые - туристов и потребителей сувенирной продукции).

И только Россия, если она сможет удержать процесс распространения `закрывающих` технологий под своим контролем, сможет извлечь из него глобальную, стратегическую выгоду.

12. Следует понимать, что без использования потенциала `закрывающих` технологий Россия практически не имеет приемлемых долгосрочных перспектив.

Плохой климат (хозяйственная деятельность ведется в России в самых холодных условиях в мире) обусловливает издержки производства, значительно большие (вследствие намного больших энергоемкости производства и калорийности питания), чем в остальных странах мира.

Кроме того, неисправимое в краткосрочном периоде плохое качество управления (вызванное как психологическими причинами, так и тем, что российское государство исторически сформировалось для передела собственности и было способно стимулировать развитие только по недоразумению) оказывает дополнительное воздействие на завышение издержек.

В результате из-за относительно больших издержек производства концентрация на любом относительно простом производстве является для России исторически безнадежной, способной привести исключительно к банкротству.

Россия может концентрироваться только на сложном производстве, чтобы положительная интеллектуальная рента превышала отрицательную климатическую и управленческую.

Развитие Научных заделов и длительная созидательная работа в научной сфере, привычная для остатков российской научной бюрократии, недостижима для нашего общества по следующим основным причинам:

общий упадок всех факторов формирования человеческого потенциала (образование, здравоохранение, госуправление), который по мере реализации правительственной стратегии будет только нарастать (достаточно сказать, что ВУЗ, руководитель которого разработал принятую правительством реформу образования, несмотря на бешеную рекламу, славится в Москве низким качеством своего образования);
высокая капиталоемкость советских исследований делает их продолжение невозможным не столько из-за отсутствия требуемых значительных сумм денег, сколько из-за органической неспособности систем научного управления использовать подобные суммы (воровство бюджетных денег в российской науке сопоставимо с аналогичным воровством в российской армии);
необратимая утрата государством способности планировать и руководить развитием технологий.
Таким образом, Россия в ее сегодняшнем и завтрашнем состоянии гарантированно не способна к развитию технологий; она может лишь использовать технологическое наследство Советского Союза, сконцентрированное и доработанное коммерческими структурами. Роль государства сужается в этих условиях до простой защиты от внеэкономических воздействий, что вполне соответствует даже его сегодняшним возможностям.

13. В настоящее время человечество стоит на пороге качественно нового и потому неведомого периода своего развития.

С одной стороны, заканчивается эпоха изменения природы: антропогенная нагрузка приблизилась к объективному пределу, и человек начинает решать проблему приспособлением себя к окружающей среде. С другой, технологии вырвутся из-под общественного контроля, как при переходе от феодализма к капитализму, неся на плечах уже не просто новые общественные отношения, но и новый облик всего человечества.

Принадлежность `закрывающих` технологий России вселяет оптимизм, - но вновь навьючивает на нас сброшенную при распаде державы ответственность за судьбу мира.

М. ДЕЛЯГИН
Директор
Институт проблем глобализации, д.э.н.

Приложение ≤3.

РОССИЯ В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
Тезисы для обсуждения на IX Ассамблее СВОП
1. Общие замечания
1.1. С точки зрения процессов интернационализации глобализация базируется не столько на росте потоков людей и товаров, сколько на активизации обмена информацией и знаниями. В начале XX века доля экспорта в ВНП Великобритании превышала 30 процентов (в сегодняшних США - около 9-11 процентов), а почти половина торговавшихся на Лондонской бирже ценных бумаг представляли собой акции иностранных компаний. В конце XIX века - первом десятилетии XX века из Европы в США и другие страны эмигрировало более 12 процентов населения континента по состоянию на 1880 г. Таким образом, формально степень интернационализации мировой экономики была в те годы не ниже нынешней.

1.2. Интернационализация движения капиталов, рассматриваемая чуть ли не как важнейший элемент глобализации, представляется скорее формальным и внешним ее признаком, нежели отражением сущностных процессов, которыми остается обмен информацией и технологиями. Фундаментальной чертой нынешних процессов глобализации является формирование явственно выделяющихся информационных центров современного мира, задающих стандарты информационных технологий, уровень технологий производственного назначения, и поставляющих большую часть оборудования для производства и передачи информации, и отстающей периферии, поставленной перед необходимостью обмена собственной индустриальной продукции на информационные технологии. Возникающее сетевое общество резко повышает степень влияния западного мира над остальным человечеством. Возрастание западных инвестиций в развивающиеся страны становится, с одной стороны, средством создания в них инфраструктур, восприимчивых к новым информационным технологиям, и, с другой - результатом притока в западный мир огромных средств в виде компенсации за производимые им информационные продукты.

1.3. В этих условиях, вопреки распространенному мнению, сам западный мир начинает становиться все более замкнутым, препятствуя проникновению товаров и людей из стран периферии. 72 процента мировых иностранных инвестиций приходится на капиталовложения США, ЕС и Японии друг в друга, а объем товаров, покупаемых странами членами ОЭСР у прочих стран, не превышает 1,7 процента их суммарного ВНП. Западный мир, получая доступ к новым источникам сырья и материалов, сокращая свою зависимость от внешних рынков, становится гораздо более самодостаточным, нежели ранее.

1.4. На протяжении последних лет бурное развитие информационных технологий привело к резкому углублению пропасти между развитым и развивающимся мирами. Если в начале XIX века уровень доходов в странах центра и на периферии различался в 1,8-2 раза, то в середине 60-х годов XX века - в 17-24, а сегодня - в 60-72 раза. Развитые страны сегодня выступают поставщиками безграничного ресурса - информации, получая взамен ограниченные материальные ресурсы из стран периферии; тем самым они обладают новым механизмом формирования богатства: сама максимизация потребления порождает в развитых странах рост человеческого капитала - их основного ресурса. В данной ситуации все попытки `догнать` западный мир оказываются заранее обречены на неудачу.

1.5. Мировое экономическое соперничество сводится в подобной ситуации к борьбе между индустриальными странами за права и возможности поставок своей продукции в страны центра. В данном контексте США и ЕС остаются безусловными лидерами в мировой экономике (США даже повысили свою долю в мировой ВНП с 21,4 до 23,9 процента на протяжении 90-х годов, чем компенсировали ее падение в 80-е годы), Китай, страны ЮВА и, при определенных условиях, Латинской Америки имеют возможность повысить свою роль, в то время как Япония, где имеет место постиндустральный уровень издержек, но вполне индустриальная структура производства, станет наиболее показательной жертвой, покинув второе место в мировой экономической табели о рангах к 2010 г

1.6. Важным последствием информационной революции станет нарастание раскола в самих развитых странах. В ближайшие десятилетия в них завершится формирование отчужденного класса лиц, не находящих применения своим примитивным способностям в области информационного хозяйства. Разрыв в доходах между интеллектуальными работниками (knowledge workers) и остальной частью общества будет нарастать. Именно поэтому на протяжении первой половины XXI века страны центра будут в основном сконцентрированы на внутренних проблемах, и степень их позитивного влияния на развивающийся мир неизбежно снизится.

1.7. Неизмеримо увеличилась свобода перетока финансовых потоков и их объемы (до 1,5 трлн. долларов в день), они в значительной мере вышли из-под контроля национальных правительств. Экономическая мощь транснациональных корпораций превышает экономические возможности даже среднеразвитых государств. Созданные после второй мировой войны международные организации имеют все меньше возможностей воздействовать на многие глобальные процессы.

1.8. Меняется сам характер производства мирового ВНП, В нем быстро возрастает доля наукоемкой продукции Производство информации и сопутствующих продуктов становится важнейшим показателем развития. Человеческий, интеллектуальный `капитал` все в большей степени становится прямой производительной силой. Его качество превращается в главный показатель уровня развития стран и регионов.

1.9. Интернационализация большинства сфер общественной жизни и экономики, ускоренный обмен огромными объемами информации приводят к росту производительности труда и, в целом, общественного производства (неясно насколько). Налицо рост общемирового ВНП, почти повсеместный рост ВНП на душу населения. Даже в большинстве бедных государств решена проблема голода (хотя и не качества питания и, тем более - жизни).

1.10. Происходит трансформация роли государства, особенно, в развитом мире. Информационные, финансовые и иные процессы, связанные с глобализацией, уменьшают возможности национальных правительств контролировать ситуацию и управлять ею на территории своих государств (см. доклады Никонова, Салмина). Многие функции, ранее выполнявшиеся правительствами, переходят к транснациональным корпорациям, институтам гражданского общества. Национальные и международные неправительственные организации - правозащитные, религиозные, экономические и иные - оказывают растущее влияние на общественное мнение, политику, выработку законов, сами выполняют функции социальной защиты и даже принимают участие в деятельности комитетов и комиссий ООН. Государство фактически утрачивает монополию на реализацию властных полномочий. Правительства теряют возможности и вовне. Хозяйственная политика отдельных государств перестает быть суверенной, находясь под усиливающимся воздействием ситуации на мировом рынке. Они все меньше могут контролировать положение в сфере международной экономики, финансов. Выходят из-под контроля информационные потоки. Власть растекается. В то же время у государства сохраняется преимущество (или монополия) в решении таких задач, как обеспечение порядка и обороноспособности, предоставление социальных услуг, регулирование рынка, поддержание транспортной инфраструктуры, контроль за добычей природных ресурсов, регулирование миграции, решение внутренних этнических проблем и других.

1.11. Внутри развитых государств вновь стало нарастать социальное расслоение. В отрыв пошли представители сфер транснационального бизнеса и интеллектуального производства. Одновременно ускорившиеся изменения в сфере экономики сделали менее устойчивым и предсказуемым положение традиционного среднего класса, представителей `старых` отраслей экономики. Среди них стали нарастать настроения неуверенности, протеста, выразившиеся, в частности, в антигло-бализационном движении. Предсказываемые в связи с этим и некоторыми другими тенденциями (например, старение населения), серьезные социальные трудности, видимо, преодолимы на основе накопленного уровня благосостояния, быстрого роста производительности труда.

1.12. Большая информационная прозрачность мира, императивы рыночной конкурентоспособности ускоряют распространение демократических ценностей, число формально демократических государств на планете возрастает. Но при этом создаются всеобъемлющие электронные базы данных о телеметрических параметрах, структуре ДНК, отпечатках пальцев, привычках и т.п. каждого живущего на планете. Тем самым резко возрастают возможности для вмешательства в личную жизнь и даже для глобального контроля за поведением общества и человека. Это уже входит в очевидное противоречие с рядом основополагающих демократических принципов и требует дополнительных мер по защите сферы частной жизни.

1.13. Может быть, самое важное и наименее изученное последствие процессов глобализации - качественное сжатие времени в человеческой истории. Если на ранних этапах цивилизации изменение материальной и культурной среды обитания человека происходило через тысячелетия, во втором тысячелетии - через 200-300 лет, то с конца XX века экономическая, культурная и психологическая среда жизни человека развитого мира, в том числе большинства россиян, меняется на протяжении жизни одного человека. Социальный опыт родителей оказывается мало применимым, как и собственный опыт и навыки 20-30-летней давности. Тысячелетия и столетия сжимаются до 20-30 лет. Возможно, человек к этому приспособится. Возможно, частично нет. Это увеличивает непредсказуемость ситуации даже в странах, выигрывающих от процессов глобализации.

1.14. Почти повсеместный рост непредсказуемости социальных, политических, экономических процессов является, пожалуй, важнейшим итогом соединения процессов глобализации с распадом старой геополитической системы и является, пожалуй, важнейшей характеристикой мира, в котором будут жить Россия и россияне. 2. Международно-политическая составляющая

2.1. Важнейшая черта новой международной ситуации - растущая хаотизация, кризис управляемости.

2.1.1. Глобализация способствует стиранию грани между внутренней и внешней политикой государств. Политика, выходящая за рамки одной страны, охватывает все более широкий круг проблем. Энергетическая, научно-техническая, транспортная, социальная, экологическая политика все сильнее интернационализируется. Министерства иностранных дел постепенно утрачивают привычную роль единственного представителя страны на международной арене. Все острее встает проблема институционального обеспечения координации внешнеполитических линий различных ведомств, причем как внутри государств, так и между ними.

2.1.2. Старые организации, многие правила международного поведения становятся все менее эффективными, новые даже не успевают утвердиться. Так в надежде ответить на новые вызовы и сохранить себя НАТО приняла концепцию гуманитарной интервенции - и провалилась. США, скорее всего, не удастся закрепиться в роли единоличного лидера - отсюда еще большая нестабильность. Российской дипломатии предстоит предпринять совместно с партнерами по миру серьезные усилия по модернизации системы глобального управления или приспосабливаться к жизни во все более хаотичном мире.

2.2. Другой особенностью эпохи становится все более явная неспособность международного сообщества дать адекватный вызов на т.н. традиционные глобальные проблемы - загрязнение окружающей среды, потепление климата, сокращение площади лесов, рыбных запасов и т.д., которые имеют тенденцию к усугублению, хотя есть и исключения (улучшение экологической ситуации в России в связи со спадом производства, в некоторых регионах Западной Европы - в связи с ужесточением экологических стандартов).
http://nvolgatrade.ru/

Док. 215526
Опублик.: 12.12.04
Число обращений: 0