Институт экономики переходного периода
Корпоративное управление и права собственности: актуальные направления реформ
Радыгин А.Д. - руководитель проекта
Энтов Р.М. Шмелева Н.А.
март 2001 г.

Оглавление

1 Введение

2 Права собственности и проблемы экономической реформы

2.1 Современные концепции прав собственности

2.2 Права собственности и обязательства, внушающие доверие

2.3 Теория собственности и итоги массовой приватизации

2.4 Защита прав собственности: общие принципы и задачи реформы

3 Основные направления реформы и практические рекомендации

3.1 Защита прав акционеров (инвесторов)

3.1.1 Акционерное право

3.1.2 Реорганизация

3.1.3 Прозрачность и инсайдерские сделки

3.1.4 Вывод активов

3.1.5 Идентификация принципалов (`групп`)

3.2 Баланс интересов кредиторов и предприятий-заемщиков (банкротства)

3.3 Залог

3.4 Траст (доверительное управление)

3.5 Переход имущества

4.Право собственности и общественные интересы

5. Заключение

6.Источники

7.Приложение 1. Доверительное управление государственными пакетами акций

1. Введение

Работа подготовлена в рамках проекта, финансируемого Агентством США по международному развитию (USAID). На первом и втором этапах исследований в рамках контракта ИЭПП-USAID (1998-март 2000) были рассмотрены наиболее общие (постановочные) проблемы развития системы корпоративного управления в России.
На первом этапе исследований (тема 19 `Анализ проблем и рекомендации по защите прав акционеров (инвесторов)`) авторы уделяли основное внимание таким предварительным вопросам, как роль приватизации для формирования модели корпоративного управления, основные тенденции формирования корпоративного законодательства в странах с переходной экономикой, общее развитие нормативно-правовой базы корпоративного управления и защиты прав акционеров, сравнительная оценка возможных прикладных моделей построения долгосрочной системы корпоративного управления.

В рамках работ по второму этапу исследований (тема 12 `Пост-кризисное перераспределение прав собственности и проблемы защиты прав акционеров (инвесторов)`) проведен детальный анализ влияния финансового кризиса на динамику и особенности процессов перераспределения собственности в России в 1998-1999 гг. в контексте защиты прав инвесторов. На этой основе сделаны выводы о продолжающейся дестабилизации прав собственности (также с учетом данных, полученных в рамках работ по теме 20 первого этапа `Структура собственности и проблемы корпоративного контроля в российской экономике`). Это позволило с учетом среднесрочной перспективы оценить современную роль классических внешних механизмов корпоративного управления для специфики функционирования российских корпораций.

Практическим итогом работ в рамках первого и второго этапов стали конкретные нормативно-правовые рекомендации по совершенствованию процедур защиты прав акционеров в рамках закона `Об акционерных обществах`, а также ряд других предложений институционально-правового характера.

В настоящее время наиболее актуальными являются проблемы создания общей благоприятной институционально-правовой среды как фактора долгосрочного развития национальной модели корпоративного управления в России и, в целом, развития корпоративного сектора российской экономики. Соответственно, основной целью работ в рамках нового - третьего - этапа исследований должно быть выявление (с учетом результатов первого и второго этапов) наиболее значимых `белых пятен` формирования стабильной системы прав собственности и разработка комплекса правовых рекомендаций среднесрочного характера.

Соответственно, с содержательной точки зрения реализация указанной цели предполагает выполнение следующих новых исследований:

анализ подходов к проблеме прав собственности в контексте задач экономической реформы (с учетом новых подходов в современной теории);
комплексная оценка принципов и задач реформы в области защиты прав собственности в России;
комплексный обзор основных направлений реформы и практические рекомендации (акционерное право, реорганизация, инсайдерские сделки, идентификация принципалов (`групп`), банкротства, залог, траст (доверительное управление), переход имущества и др.).
Данное исследование должно стать основой для последующего (на дальнейших этапах работы) концептуального описания модели корпоративного управления, наиболее адекватной задачам повышения эффективности и инвестиционной привлекательности компаний (с учетом сложившихся реалий поведения экономических агентов). Это предполагает развитие как `внутренних` (внутрикорпоративных процедурных), так и `внешних` (рынок ценных бумаг, банкротства, рынок корпоративного контроля, антимонопольное регулирование, системное законодательство) инструментов.

Практическое использование результатов проекта может быть связано с разработкой рекомендаций по концептуальным направлениям развития и подготовке проектов новых нормативно-правовых актов государственного регулирования защиты прав акционеров (инвесторов) в России.

Потенциальными пользователями результатов проекта могут быть Правительство РФ, Государственная Дума Федерального Собрания РФ, Федеральная комиссия по рынку ценных бумаг, Министерство экономического развития и торговли РФ, Министерство по антимонопольной политике РФ, Министерство государственного имущества РФ.

Институт экономики переходного периода
Корпоративное управление и права собственности:
актуальные направления реформ
Радыгин А.Д. - руководитель проекта
Энтов Р.М. Шмелева Н.А.
март 2001 г.

2. Права собственности и проблемы экономической реформы

1.1 Современные концепции прав собственности
В рамках традиционной теории (см., например, Barzel 1989, Bromley 1991) в последнее время все чаще выявлялась недостаточность прежних, чрезвычайно общих (`универсалистских`) концепций, характеризующих права собственности . Новые подходы к анализу экономического содержания собственности все теснее связывались с проблемами хозяйственной эффективности и особенностями хозяйственных и правовых отношений (прежде всего контрактных отношений), складывающихся между теми, кто принимает участие в функционировании фирмы - владельцами факторов производства, работниками, менеджерами, кредиторами и др.

Не только при экономической оценке альтернативных структур собственности, но и при выборе правовых процедур, регулирующих имущественные отношения, в качестве главного критерия судебных решений выдвигаются соображения хозяйственной эффективности. Это критерий, который `несмотря на всё своё несовершенство, по-прежнему остается единственным чуждым произвола мерилом справедливости решения, принимаемого судом, во исполнение государственной политики и осуществление надзора за таковой.` (Маттеи 1999, стр. 80). Таким образом, даже морально-этические оценки (`мерило справедливости` и т.п.) все чаще связываются с экономической эффективностью реализации тех или иных структур имущественных отношений.

В качестве общего фона при анализе прав собственности обычно фигурирует совокупность контрактных отношений, складывающихся внутри фирмы и между частными фирмами (напомним, что современные теоретические концепции - см., например, Jensen, Meckling 1976; Williamson 1985; Alchian, Woodward 1988 и др. - обычно характеризуют фирму как `nexus of contracts`, средоточие контрактов). В рамках разветвленной системы контрактов отношения собственности существенно модифицируются. В одних случаях они могут `облекаться в одежды` контрактных прав, а в других - обнаруживаться в условиях, которые не предусмотрены (не могут быть предусмотрены) действующей системой контрактов. При этом можно утверждать, по-видимому, что чем более полон представленный в контрактах перебор возможных ситуаций (и соответственно - прав и обязанностей каждой стороны в рассматриваемых ситуациях), тем меньшую роль играют `остаточные права`, служащие индикатором выявляющихся отношений собственности. Подобный подход помогает полней и четче высветить реальное влияние собственника в сложнейшей структуре современных имущественных отношений (а вместе с тем роль различных групп акционеров, менеджеров, кредиторов, владеющих облигациями, тесно сращенных институтов и т.д. в условиях господства корпоративной собственности).

Согласно одному из исходных теоретических постулатов, права собственности выступают на первый план в рыночных отношениях между фирмами; взаимодействуя друг с другом, каждая фирма реализует свои имущественные права. Что же касается взаимодействий между различными участниками внутри фирмы, то их отношения непосредственно регулируются правами собственности лишь в ситуациях, не предусмотренных (недостаточно четко определённых) условиями контрактов.

Система прав и обязанностей, предусмотренная заключенными контрактами, обычно предоставляет руководителям корпорации сравнительно большую свободу распоряжения ресурсами фирмы, включая трудовые и финансовые ресурсы. Именно это и обеспечивает достаточно широкие возможности внутрифирменного управления и дополнительные (`нерыночные`) возможности перераспределения ресурсов .

Экономический анализ стремится выявить особенности современной многоярусной собственности и, в частности, особенности перехода права распоряжения ресурсами от `конечного` владельца факторов производства к корпорации. Никакие контрактные отношения не могут предусмотреть все возможные варианты последующего развития событий (states of nature) и оговорить права и обязанности сторон в каждом из случаев. Поэтому именно в непредусмотренных системой контрактов ситуациях и выявляются `остаточные` (по отношению к контрактным) права контроля, в том числе контроля над используемыми корпорацией факторами производства .

Наиболее полно указанный подход представлен в работах С. Гроссмана - О. Харта и О. Харта - Дж. Мура (см.Grossman, Hart 1986; Hart - Moore 1990, Hart 1995). Некоторые особенности теоретических моделей Гроссмана - Харта - Мура (далее ГХМ) уже рассматривались авторами . В данной работе хотелось бы на примере данной концепции выделить и более подробно обсудить некоторые общие характеристики современной экономической теории прав собственности.

В качестве исходного пункта теоретических моделей ГХМ используется тезис о неполноте любого контракта. Насколько существенно подобное положение? Ведь если предполагается, что все стороны, участвующие в заключении контракта, действуют рационально, обычно можно договориться о включении некоторых дополнительных `правил игры`, вступающих в силу при появлении непредусмотренных обязательств.

Э. Маскин и Ж. Тироль в своей статье привели соответствующие примеры: действуя рационально, участники хозяйственного процесса могли бы составить такие контракты, при которых неполнота перечня предусматриваемых ситуаций не будет играть существенной роли . В соответствии с терминологией авторов, можно сформулировать `теоремы иррелевантности` (irrelevance theorems), демонстрирующие, что в некоторых случаях просто не требуется предусматривать в контракте полное описание последующих ситуаций. Наиболее важные из этих теорем предусматривают, однако, чрезвычайно жесткие, не всегда реалистичные условия (см. Mаskin, Tirole 1998) .

В этой связи необходимо вернуться к исходному определению неполноты контракта. При этом, разумеется, речь не идет о недостаточно тщательно составленных контрактах, когда, например, нечетко оговорены характеристики приобретаемых услуг или материальные санкции в случае нарушения условий контракта (подобные ситуации часто встречаются в практической жизни). Дело в том, что случаи, когда поведение участников процесса оказывается недостаточно рациональным, чрезвычайно многообразны, и вряд ли могут быть описаны с помощью небольшого числа достаточно общих теоретических моделей.

Речь об ином - даже при совершенно рациональном поведении каждой из сторон, вступающих в контрактные отношения, все возможные исходы и соответствующие реакции сторон не могут быть предусмотрены и заранее зафиксированы (или их описание ex ante может требовать чрезвычайных затрат). Во многих случаях стороны вынуждены фиксировать в контракте те характеристики (цены, скидки и премии и т.п.), которые они в принципе предпочли бы оставить подвижными. Так, в соответствии с новым определением Харта - Мура (Hart, Moore 1998, p.37), контракт, предусматривающий, что продавец S обязан к определенному сроку поставить Х изделий покупателю В по некоторой фиксируемой соглашением цене (причем в контракте точно оговорены санкции в случае нарушения предусмотренных требований по поводу качества продукта, сроков и места доставки и т.п.) следует все же считать неполным, в ситуациях, когда какая - либо из договаривающихся сторон в принципе предпочитала бы - если бы существовала такая возможность - сохранить свободу решений и впоследствии изменить количество покупаемых (продаваемых) изделий в зависимости от складывающихся обстоятельств.

Уточнив исходные определения, рассмотрим общую постановку проблемы. В качестве объекта прав собственности - `вещных прав` - в дальнейшем изложении будем рассматривать прежде всего реальные активы, например, факторы производства. Будем полагать, что их объединение в рамках фирмы оформляется системой безукоризненно составленных контрактов. Факторы производства, используемые при осуществлении `однократных` инвестиций, легко могут служить объектом контракта, оформляющего их куплю (продажу). Сама фирма при этом выступает неким объединением активов (collection of assets), а права собственности обнаруживаются, прежде всего, как `остаточные` права владельца, позволяющие в соответствующей ситуации распоряжаться принадлежащими ему активами (Hart, Moore 1990).

Подобное определение собственности чаще всего предусматривает и права на остаточный доход фирмы . Каждый из собственников заинтересован в максимизации стоимости фирмы. Однако между остаточными правами контроля и правом на остаточный доход нет ни отношений эквивалентности, ни однозначного соответствия. В качестве конкретного примера можно сослаться на пример частных фирм, например, совместных предприятий (joint ventures), в которых доля голосов, принадлежащих участникам, во многих случаях существенно отличается от их доли в распределении доходов и убытков, а также на существование `многоголосых` акций, на схемы участия работников в доходах предприятия и т.п. И все же между правом на остаточный доход и правами остаточного контроля существуют отношения дополнительности: тесные связи между ними диктуются опять-таки прежде всего соображениями экономической эффективности.

Концепция собственности, исходящая из возможностей распоряжения факторами производства, по-видимому, носит более общий характер, чем концепция, связывающая собственность с правом присвоения остаточного дохода. Она позволяет, в частности, не меняя исходных постулатов, включить в анализ функционирование частных `бесприбыльных` (non-profit) учреждений и фондов.

Влияние той или иной структуры собственности на эффективность хозяйственных операций во многом определяется характером порождаемых ею стимулов. При этом нередко рассматриваются стимулы к осуществлению `специфических` инвестиций - вложений, необходимость которых определяется особенностями складывающихся отношений (relation - specific investments). В некоторых особых случаях подобные инвестиции могут играть чрезвычайно важную роль, тогда как в остальных ситуациях они не представляют особой ценности.

Примером таких инвестиций могут служить некоторые формы накопления человеческого капитала (Becker 1962), скажем, освоение особых производственных приемов и навыков, которые могут пригодиться в случае использования каких-то новых технологий. В подобных ситуациях эффективное распределение собственности может порождать дополнительные стимулы для специфических инвестиций и вместе с тем обеспечивать условия для использования таких вложений. Нетрудно видеть, что описанные специфические инвестиции не могут выступать в качестве объекта рыночной купли - продажи; эффективная аллокация ресурсов не может быть достигнута в результате обычного взаимодействия конкурентных сил на рынке факторов производства.

Указанное соображение относится прежде всего к распределению тех `ресурсов` человеческого капитала, которые не могут выступить в качестве стандартного объекта купли-продажи на неконтингентных рынках. Между тем развитие рыночных отношений способствует формированию более эффективной структуры вещных прав, прав собственности на реальные активы .

Наряду с указанными эффектами процессы хозяйственной интеграции (или дезинтеграции) могут способствовать более интенсивному использованию человеческого капитала. Ведь неполнота контрактов, заключаемых между фирмами, делает перспективы последующего развития событий ещё менее определенными, и это неизбежно ослабляет стимулы к осуществлению специфических инвестиций. Между тем переход к иной структуре собственности в ходе слияния или насильственного поглощения одних фирм другими может усиливать стимулы и расширять возможности для осуществления специфических капиталовложений.

Анализ связей между остаточными правами контроля и осуществлением специфических капиталовложений безусловно представляет существенный интерес. Однако теоретические гипотезы относительно склонности к специализированным вложениям в человеческий капитал плохо поддаются эмпирической проверке. При переходе к анализу тех вложений, которые связаны с приобретением реальных активов, многие выводы, по-видимому, довольно очевидны. Так, существование эффекта дополняемости (complementarity) между реальными активами, используемыми в различных производствах, может служить дополнительным аргументом в пользу интеграции указанных производств в рамках одной фирмы.

Любопытными представляются те соображения О. Харта, которые вполне согласуются с теоретическими схемами развития отрасли, разработанными Дж. Стиглером (Stigler 1951). Если, например, в отрасли насчитывается сравнительно небольшое число фирм, интеграция фирм, выпускающих готовую продукцию, и поставщиков сырья и материалов представляется значительно более вероятной (обеспечивает сравнительно большее повышение эффективности), чем в ситуации, когда число фирм, выпускающих готовую продукцию, достаточно велико.

Вместе с тем, стремясь объяснить наблюдаемые в последнее время тенденции не только к распаду возникших ранее `рыхлых` конгломератов, но и к дезинтеграции некоторых связанных между собой производств (contracting out), О. Харт ссылается на то, что в большинстве отраслей имеет место переход к более гибким технологиям, в результате чего реальные активы сегодня характеризуются сравнительно меньшей взаимодополняемостью (см. Hart 1995, Сhapter 2).

Общий подход к анализу прав собственности с точки зрения неполноты контрактов весьма успешно использовался в других областях экономической науки, например, в общей теории хозяйственного регулирования (Schweizer 1993), в теории корпоративных финансов (Aghion, Bolton 1992) и при анализе процессов формирования хозяйственных структур (Bolton, Whinston 1993).

Любопытный поворот рассматриваемая концепция получила в работе О. Харта, А. Шлайфера и Р. Вишны (Hart, Shleifer, Vishny 1997), анализирующей выбор между услугами предприятий, базирующихся на государственной и на частной собственности. Используя простейшую классификацию, авторы делят капиталовложения соответствующих предприятий на инвестиции, обеспечивающие снижение издержек, и инвестиции, направленные на обеспечение более высокого качества предоставляемых услуг. Результат деятельности (услуга предприятия) обладает рядом характеристик, причем не все эти характеристики могут найти отражение в соответствующем контракте, и, следовательно, `качество` продукта не может быть полностью оговорено в системе заключаемых контрактов.

Анализ моделей Харта - Шлайфера - Вишны подводит к следующим выводам. В рамках государственного предприятия (учреждения) его руководители могут быть связаны по контракту обязательствами некоторого снижения издержек или, в лучшем случае, материально заинтересованы в этом. Аналогичные соображения относятся и к усилиям менеджеров, направленным на улучшение тех характеристик `качества`, которые могут быть зафиксированы в контракте. Но у работника государственного предприятия, вообще говоря, нет особых стимулов заботиться о нововведениях, направленных на улучшение не оговоренных в контракте характеристик. Между тем владелец частного предприятия непосредственно заинтересован в любых изменениях качества услуг, которые могли бы (при не слишком большом росте издержек) обеспечить расширение рыночного спроса. Таким образом, дополнительные преимущества хозяйствования, основанного на частной собственности, оказываются непосредственно связанными с остаточными правами владельца в условиях неполноты контрактов.

Ф. Агион, Дж. Мур и О. Харт рассмотрели теоретические модели, характеризующие организационные формы функционирования корпоративной собственности в условиях обнаруживающейся неплатежеспособности компании. Авторы предлагают использовать, например, такие процедуры банкротства, при которых неоплаченные долговые обязательства конвертируются в акции, а затем `новые акционеры` принимают решение относительно того, следует ли продолжать хозяйственные операции или ликвидировать неплатежеспособную фирму (см. Aghion, Hart, Moore 1992; Hart 1995, Chapter 7).

В ряде случаев процедуры банкротства можно избежать: владельцы обязательств могут предложить неплатежеспособной компании приемлемые для неё форм погашения обязательств или компенсации убытков. Однако частные переговоры отнюдь не всегда могут обеспечить окончательное решение проблемы; и здесь действия заинтересованных сторон могут `упереться` в отсутствие (или недостаточное развитие) соответствующих рынков. Поэтому судебным инстанциям или лицам, ответственным за осуществление процедуры банкротства, предлагается опробовать различные рыночные процедуры продажи обязательств и активов неплатежеспособной корпорации (см. Hart, La Porta, Lopes de Silanes, Moore 1997). Все это может свидетельствовать о том, что отыскание оптимальных процедур банкротства существенно зависит от специфики сложившихся в данной стране институтов и отношений, от правовых и культурных традиций и т.п.; поэтому в своей новой работе О.Харт рассматривает различные сценарии банкротства и набор соответствующих правовых процедур (Hart 2000).

Вместе с тем трактовка собственности как остаточных прав контроля в рамках современной фирмы требует, по-видимому, и определенных уточнений. Реализация остаточных прав значительно модифицируется комплексом отношений `принципал - агент`. Если ограничиться определением ГХМ, то, как справедливо заметил Э.Кей, наши выводы совпадут со впечатлением инопланетянина, не читавшего учебников юриспруденции или экономической теории, а лишь наблюдавшего за поведением работников фирмы: `. в ответ на вопрос о том, кого же следует отнести к числу собственников фирмы, он, не колеблясь, указал бы на высших менеджеров компании` (Kay 1996, p. 111).

В связи с этим Р.Рэджен и Л. Зингалес (Rajan, Zingales 1998) предложили некоторое обобщение подхода ГХМ. Собственность на реальные активы, в соответствии с представлениями Рэджена и Зингалеса (РЗ), придает некоторым участникам хозяйственной организации особую силу. Именно понятие `сила` становится ключевым в теоретической концепции РЗ. Другим источником силы (в том числе тех её проявлений, которые не могут найти полного отражения в системе рыночных контрактов) в корпорации обычно оказывается монопольный доступ к некоторым критически важным сферам деятельности, например, к рычагам управления. В современных условиях особую роль приобретают, по-видимому, доступ к наиболее ценной информации (см. Aghion, Tirole 1997) и умение квалифицированно использовать указанную информацию.

Используя теоретические модели ГХМ, РЗ также обращаются и рассмотрению стимулов, побуждающих к специализированным вложениям в человеческий капитал. В схемах РЗ, однако, условия таких вложений меняются.

У ГХМ решающую роль играла структура вещественных прав собственности: наличие прав остаточного контроля побуждало владельцев к осуществлению специфических инвестиций. В более общих построениях РЗ не только собственность, но также, скажем, уникальная квалификация и опыт могут оказаться источником особой `силы` и тем самым более или менее надежно гарантировать возможности использования специфических вложений в человеческий капитал. Более того, сами вложения могут при определенных обстоятельствах выступать в качестве дополнительного источника `силы` некоторых работников фирмы .

В этой связи нетрудно заметить существенные различия между формулированием условий для специфических инвестиций. У ГХМ собственники реальных активов (совладельцы компаний) больше заинтересованы в осуществлении таких инвестиций, поскольку они могут оказать влияние на условия реализации этих вложений, тогда как в построениях РЗ сравнительно большую заинтересованность в таких вложениях обнаруживают лица, не владеющие реальными активами.

Уникальная квалификация и другие характеристики, открывающие доступ к критически важным сферам деятельности, оказываются, по мысли РЗ, в определенном смысле эквивалентны вещным правам собственности. Подчеркивание роли этих факторов отражает, как представляется новую ситуацию: все большее распространение получают компании, в которых решающую роль играют опыт и квалификация ведущих сотрудников, например, корпорации, разрабатывающие программное обеспечение, юридические и консалтинговые фирмы, рекламные агентства и т.п.

Вместе с тем указанные соображения могут играть существенную роль в условиях переходной экономики, когда на приватизированных предприятиях сохраняется влияние руководителей-инсайдеров и недостаточно отлажена система инфорсмента контрактных прав и прав собственности.

В отличие от вещных прав собственности права, обеспечиваемые, скажем, уникальной квалификацией и опытом, в меньшей степени нуждаются во внешнем, `экзогенном` инфорсменте: стимулы к осуществлению специфических вложений в человеческий капитал могут существовать (до определенных пределов, разумеется) и при отсутствии в данной экономике эффективного механизма реализации прав собственности.

Один из главных выводов РЗ, дополняющих систему ГХМ, сводится к тому, что собственник производственных активов (человеческого капитала), обладающий возможностями альтернативного использования этого капитала, менее охотно соглашается на такую специализацию, которая может ограничить его реальную свободу и тем самым оказать неблагоприятное влияние на стоимость фирмы. Отсюда и стремление крупнейших американских корпораций, например, автомобильных компаний, осуществить вертикальную интеграцию.

В Японии, по мнению РЗ, поставщики крупнейших фирм в силу ряда причин на практике обладают существенно меньшей независимостью, а следовательно, производители автомобилей меньше заинтересованы в полном объединении участников производственного цикла в рамках одной фирмы. Различия в формах организации отрасли довольно очевидны: к концу 80-х годов на американской фирме `Дженерал моторз`, выпускавшей около 8 млн. автомобилей, было занято 750 тысяч рабочих и служащих, тогда как на японской фирме `Тойота`, производившей примерно 4,5 млн. автомобилей, было занято 65 тысяч рабочих и служащих. При всех оговорках, связанных с неодинаковой степенью диверсификации производства у обеих компаний, различиями организационных форм и другими обстоятельствами, контраст в масштабах интеграции представляется достаточно внушительным.

В каждом из рассматриваемых случаев характеристики частной собственности непосредственно связаны с проблемами эффективного функционирования фирмы и отысканием наиболее конкурентоспособной её структуры . По мере развития рыночных отношений и появления новых рынков конкуренция может способствовать переходу к более эффективным структурам собственности, но в этой области, как отмечалось выше, с особой отчетливостью обнаруживаются `провалы рынка` (market failures), не - способность рыночных сил обеспечить оптимальную структуру распределения прав собственности.

Особенно часто это относится к тем случаям, когда права собственности трудно определимы, а если их и удается очертить, они не могут быть адекватно отражены в системе контрактов и/или не могут стать объектом купли-продажи. Но и в тех случаях, когда права (частной) собственности удается формально установить, фактическая реализация этих прав может сильно отличаться от предполагаемых рыночных `правил игры`. Указанное обстоятельство побуждает исследователей обратиться к рассмотрению институциональных условий, требующихся для эффективное реализации прав собственности.

1.2 Права собственности и обязательства, внушающие доверие

Экономическая теория прав собственности позволяет выделить лишь некоторые фундаментальные (`базовые`) отношения присвоения. Между тем роль тех или иных хозяйственных институтов в огромной степени зависит от распространенных в данном обществе традиций и неформальных норм поведения. В свое время еще Джон Стюарт Милль отмечал, что распределение продукта, равно как и систему экономических отношений, проявляющуюся в формах и методах распределения, можно считать результатом действия двух групп факторов - конкуренции и традиции (`обычая`), причем экономисты обычно склонны уделять внимание лишь первой группе факторов (см, Book II).

И при обсуждении механизмов, основанных на рыночной конкуренции, достаточно важен учет сложившихся норм, особенностей поведения и ограничений, порожденных историческими традициями. Нетрудно видеть, например, что описанный выше анализ прав собственности предполагает экономику, в которой существуют не только хорошо отлаженная структура контрактных соглашений, оформляющих результаты рыночных сделок, но и воспитанная многими десятилетиями, если не столетиями, `культура контракта`. Эффективное функционирование механизмов инфорсмента контрактных прав и прав собственности предполагает, что участники хозяйственного процесса уверены в надежности и устойчивости этих прав.

Ключевой категорией, описывающей подобную ситуацию, Д. Норт считает credible commitment - `обязательство, вызывающее доверие` (см. North 1993); название доклада, которым Д. Норт открыл конференцию, посвященную развитию новой институциональной теории (1992 г.), гласило: `Институты и обязательства, внушающие доверие`.

Как большинство характеристик такого рода, `обязательство, вызывающее доверие`, представляет собой не формально отточенное понятие, а, скорей, некоторую значимую метафору; поэтому напрасно было бы искать особенно четкие определения такого обязательства. Комментируя эту концепцию Д. Норта, один из известных представителей новой институциональной теории Г. Лайбекэп (Libecap 1993) полагает, что в узком смысле слова такое обязательство характеризует инфорсмент контрактных прав в коммерческих сделках; в широком смысле оно подразумевает ограничение произвольных действий со стороны государства, обеспечивающее такую надежность прав собственности, которая необходима для осуществления долгосрочных инвестиций. О существовании обязательств, внушающих доверие, по мнению Д.Норта, можно судить, по достаточно низкому уровню трансакционных издержек на рынке капитала и на других рынках.

Новая институциональная теория исходит из того, что на протяжении предшествовавшей истории хозяйственные отношения лишь в редких случаях могли обеспечить появление обязательств, внушающих доверие. Да и в настоящее время сфера распространения подобных обязательств не всегда достаточно широка.

Д. Норт справедливо отмечает, что в формировании системы обязательств, внушающих доверие, важнейшую роль играет проверка временем; такие обязательства могут быть утвердиться лишь на протяжении чрезвычайно продолжительного периода (см. North 1993, p.15). В экономике феодального типа для упрочения отношений между властью и подданными требовалась смена нескольких поколений, за это время постепенно расширялся и `горизонт` финансового планирования монарха. В периоды войн и финансовых кризисов горизонт планирования, понятно, сокращался.

В случаях более или менее радикальных реформ вплоть до нынешней поры требуется немалый период, чтобы с годами стала уменьшаться неопределенность, характеризующая последующее развитие событий. Постепенное упрочение обязательств, принятых на себя участниками хозяйственного процесса, выступает в качестве долгосрочной фундаментальной тенденции в развитии зрелой рыночной экономики.

Особенно существенным представляется в этой связи следующее соображение. Вопреки мнению многих экономистов, в том числе ряда западных экспертов, помогавших при разработке хозяйственных реформ в странах Центральной и Юго-Восточной Европы, формирование поведенческих стандартов, которые обеспечивают функционирование обязательств, внушающих доверие, не следует и не может автоматически последовать за общей либерализацией хозяйственной жизни (например, за отказом от фиксированных цен, разрешением купли-продажи иностранной валюты, появление финансовых инструментов и превращением их в объект купли-продажи и др.).

Базовые характеристики стабильности складывающихся хозяйственных отношений, в том числе отношений собственности, рассматриваются в работах О. Уильямсона. Вслед за Л. Дэвисом и Д. Нортом, О. Уильямсон предполагает различать институциональную упорядоченность (institutional arrangement) и институциональное окружение (institutional environment) - см, например, Williamson 1993.

Первая из них, по-видимому, должна характеризовать совокупность прав собственности, формально закрепленных в контрактах, а также в многочисленных неформальных соглашениях и механизмах поддержания репутации. Институциональная упорядоченность должна обеспечивать единообразные правила и механизмы, позволяющие вносить изменения в законы или в систему прав собственности. О наличии институциональной упорядоченности может свидетельствовать, в частности, доверие всех участников к заключенным контрактам. Поскольку такие соглашения заключаются добровольно в индивидуальном порядке, институциональная упорядоченность представляет собой прежде всего результат упрочения новых этических и правовых норм хозяйственной жизни.

Институциональное окружение характеризует общую устойчивость сложившихся структур собственности и правил присвоения на протяжении всего периода осуществления долгосрочных инвестиций. Указанное понятие включает и требования политической устойчивости, а также достаточной дееспособности судебной системы. При характеристике институционального окружения особую роль играют изменения в `характеристиках доверия` (`credibility features`).

Отыскание политико-правовых условий, формирующих оптимальное институциональное окружение, представляет собой достаточно сложную задачу. Б. Уэйнгаст, например, выделяет `фундаментальную политическую дилемму хозяйственной системы`: `правительство, достаточно сильное для того, чтобы защитить права собственности, оказывается вместе с тем достаточно сильным и для того, чтобы конфисковать собственность своих граждан` (Weingast 1993, p.287).

Новая институциональная теория обычно исходит из того, что с развитием экономики должна меняться оптимальная структура собственности, но ни в одном случае права собственности не могут быть сформулированы и установлены совершенным образом.

Последнее соображение связывается, в частности, со значительными масштабами трансакционных издержек, требующихся для реализации и защиты индивидуальных прав собственности. Наряду с государством, играющим столь важную роль в осуществлении инфорсмента контрактных прав и прав собственности, каждому участнику приходится расходовать силы и средства для реализации и защиты своих хозяйственных прав. Чем более благоприятно институциональное окружение для осуществления рыночных операций, тем меньшая доля в осуществлении подобных защитных функций приходится на частные формы инфорсмента.

Д. Норт (North 1990, p.33) предлагает сравнить поддержание системы прав собственности в небольшом американском городке, в котором царит привычный уклад жизни, и в Бейруте восьмидесятых годов, где господствовали уличные беспорядки и анархия. Ясно, что в последнем случае, когда враждующие между собой группировки пытались перераспределить имущество (или просто поддержать осуществление хозяйственных операций), подобные формы `частного` регулирования оказывались сопряженными с гораздо большими экономическими и социальными издержками.

1.3 Теория собственности и итоги массовой приватизации

Анализ сложившейся (или меняющейся) структуры собственности оказывается неполным без рассмотрения институционального окружения. Любая экономическая теория собственности переходит из некоторых предполагаемых характеристик этого окружения; поэтому оба подхода могут естественным образом дополнять друг друга. Вряд ли можно считать достаточно обоснованными попытки простого противопоставления описанных подходов.

В недавно опубликованном обзоре новой институциональной теории О.Уильямсон, несколько произвольно, на наш взгляд, связал проблемы, порожденные массовой приватизацией в России в первой половине 90-х годов с приверженностью лиц, разрабатывавших стратегию приватизации теории прав собственности Гроссмана - Харта - Мура (см. Williamson 2000, p. 609-610) и вновь противопоставил этому подходу традиции новой институциональной теории.

Между рассматриваемыми концепциями действительно существуют значительные методологические различия, некоторые из них упомянуты в обзоре Уильямсона. И все же оба подхода к проблемам прав собственности никак нельзя считать взаимоисключающими. Подход ГХМ (и обобщение РЗ) рассматривают взаимосвязи, складывающиеся между контрактными правами и правами собственности, а также происхождение и источник остаточных прав контроля. Теория Норта-Уильямсона выдвигает на первый план проблемы функционирования контрактных отношений, а также механизм инфорсмента контрактных прав и прав собственности. Оба аспекта отношений собственности представляются тесно увязанными между собой.

Многочисленные проявления неэффективного функционирования имущественных отношений, обнаруживающихся в посткоммунистических странах после массовой приватизации, порождены отнюдь не особой приверженностью реформаторов какой-либо из рассмотренных теорий, а скорее специфическими проблемами переходной экономики - теми проблемами, которые находят лишь самое общее отражение в господствующих теориях.

Речь идет прежде всего о глубоком расхождении между формальными правами собственности и реальными возможностями контроля, об отсутствии серьезных санкций, которые неизбежно следовали бы за нарушением контрактных прав и прав собственности, о неэффективности процедур банкротства, существовании легальных и полулегальных форм перераспределения собственности в пользу лиц, принимающих политические решения и др. Как теория прав собственности ГХМ, так и новая институциональная теория позволяют выявить некоторые источники неэффективности, характеризующей функционирование подобной системы имущественных отношений.

В связи с этим рассмотрим несколько более детально вопрос о последствиях массовой постсоциалистической приватизации.

В соответствии с традиционной неоклассической теорией (а также новой институциональной теорией) изменения в структуре имущественных отношений обычно носят эволюционный характер и постепенно осуществляются спонтанным путем. В одной из наиболее известных работ - в статье `К теории прав собственности` Х. Демсица предлагается, например, следующая схема. Резкие изменения относительных цен, прежде всего цен на природные ресурсы, неизбежно порождает ряд `внешних эффектов` (externalities). В ходе последующих операций, связанных с куплей-продажей корпоративной собственности и личного имущества удается добиться такого изменения структуры собственности, которое обеспечивает `интернализацию` проблем, ранее обнаруживавшихся во `внешних эффектах`. Переход к новой структуре собственности обеспечивает более эффективную аллокацию ресурсов. `. Формирование прав собственности можно наилучшим образом понять в том случае, если рассмотреть их связь с появлением новых различных благоприятных или вредоносных эффектов` (Demsetz 1967, p.350).

Нетрудно видеть, что при таких изменениях институциональное окружение должно предусматривать достаточно четкие `правила относительно изменения правил`, по крайней мере, для предвидимых изменений. Вместе с тем сложившееся институциональное окружение должно включать хозяйственные механизмы (в обычных условиях прежде всего рыночные механизмы), способные осуществить такие изменения.

Теоретические модели ГХМ по существу согласуются с указанным подходом. Конечные права контроля не могут быть зафиксированы в контракте и превратиться в обычные контрактные права; в некоторых случаях (например, специфические инвестиции и накопление человеческого капитала) это может приводить к тому, что при заданной структуре собственности оптимальное равновесие просто не может быть достигнуто в результате свободной игры конкурентных сил на рынке готовой продукции. Переход к более эффективному использованию ресурсов может обеспечиваться изменением сложившейся структуры имущественных отношений, скажем, на путях объединения владельцев реальных активов и образования компаний или вертикальной интеграции уже существующих фирм. Тем самым в ходе `интернализации` процессов в рамках единой компании удается решить проблему наиболее эффективного использования ресурсов.

Хорошо известны ограничения, в рамках которых можно рассчитывать на действие рыночных сил, описываемых теоремой Коуза (1960 г.); и тем не менее её выводы сохраняют особую привлекательность для многих экономистов. Ряд экспертов, вырабатывавших рекомендации по вопросам приватизации в странах Восточной Европы, исходил из следующих предположений. На самом деле вопрос о том, кто непосредственно окажется частным владельцем приватизируемого имущества, не столь важен; цепь рыночных сделок, увеличивающих стоимость приватизируемых активов, в конечном счете сможет обеспечить наиболее эффективное их использование (см., например, Rаpaczynski 1996, p.87) . В российской науке точка зрения, согласно которой действие рыночных сил, описываемых теоремой Коуза, в конечном счете обеспечит благотворные последствия приватизации, поддерживалась, например, П.О. Авеном (см. Авен 1994, стр. 181-182).

Как показал Г. Демситц (Demsetz 1967), существование четко определенных прав частной собственности является одним из необходимых предварительных условий, делающих возможным эффективное функционирование рыночных отношений. Поэтому результаты действия рыночных сил в начальный период формирования частной собственности могут существенно отличаться от результатов, описываемых теоремой Коуза. Нетрудно видеть, например, что в ситуации, когда система отношений, характеризующих `институциональную упорядоченность`, не обеспечивает функционирование обязательств, внушающих доверие, а также более или менее действенный инфорсмент контрактных прав и прав собственности, ссылки на теорему Коуза напоминают скорее благие пожелания, чем прогнозы, основанные на сколько-нибудь строгой логике суждений.

Применительно к постсоциалистической экономике существенной модификации требуют теоретические модели ГХМ. В ситуации, когда наблюдается массовое неисполнение контрактных обязательств (просроченные платежи по заработной плате, неплатежи поставщикам, налоговые недоимки и т.п.), не влекущее за собой санкций, а владение акциями не обеспечивает участия в корпоративном управлении и принятии решений, размываются различия между контрактными правами и остаточными правами контроля. Заметим, что неисполнение обязательств может распространяться в полной мере и на компенсационные платежи (side payments), которые играют столь важную роль в теоретических моделях Коуза, описывающих эффективное перераспределение прав собственности.

Прежняя социалистическая экономика характеризовалась разительными расхождениями между официально провозглашенными правами собственности (`общенародная собственность`, `коллективная собственность`) и реальными правами контроля. В постсоциалистической переходной экономике, несмотря на действительно имевшие место серьезные изменения в имущественных отношениях, продолжает сохраняться серьезный разрыв между номинальными и реальными правами собственности, причем в некоторых случаях права реального контроля - `силы`, по терминологии РЗ, - сохраняются в руках старой (или пришедшей ей на смену новой) номенклатуры.

В концепции Норта - Уильямсона справедливо отмечается, что изменения структуры собственности сами по себе не могут обеспечить повсеместного утверждения обязательств, внушающих доверие. К этому стоит лишь добавить, что лица, осуществляющие реальный контроль над приватизированными реальными активами, во многих случаях отнюдь не заинтересованы в распространении таких обязательств, в появлении жестких санкций за их невыполнение и в реально действующих и свободных от политического вмешательства процедурах банкротства. Поэтому в постприватизационный период реальные права собственности могут постепенно сосредоточиться у тех участников хозяйственного процесса, которые умеют наилучшим образом использовать ситуацию массовых неплатежей, неравного доступа к правительственным финансовым ресурсам, манипулирования корпоративной собственностью, распространения финансовых пирамид, коррупции, и пр.

Из сказанного следует, в частности, что последовательность приватизации, её формы и темпы проведения оказывают чрезвычайно существенное влияние на структуру складывающихся прав собственности. Опыт развития российской экономики на протяжении 90-х годов может служить еще одним подтверждением того, что изменения в структуре имущественных прав в огромной степени зависят от пути, пройденного экономикой (path-dependent) .

К числу объектов активной научной дискуссии всегда относился вопрос о том должны ли постсоциалистические реформы, в том числе преобразования в сфере имущественных отношений носить постепенный характер (`градуалистская` стратегия) или их следует осуществлять в предельно короткие сроки. Некоторые авторы подчеркивали: в условиях неопределенности и отсутствия конкретных представлений об оптимальных путях и методах преобразований следовало бы предпочесть более осторожное `нащупывание` эффективной стратегии реформ (см., например, Murrel 1992; Dewatripoint, Roland 1993). Но большинство авторитетных представителей университетского `мэйнстрима` (в том числе те, кто выступал в роли официальных или неофициальных советников при реформистских правительствах) склонялись к тому, что намеченные программы следует осуществить в самые короткие сроки.

Так, в вышедшей в 1990 г. книге Я. Корнаи `Дорога к свободной экономике` предполагалось, что все реформы проводятся `одним ударом` - они могут и должны быть реализованы на протяжении года (Kornai 1990, pp. 102, 103). Вскоре широкое распространение получил термин `шоковая терапия`. Выступая в 1996 г. с лекцией перед Европейской экономической ассоциацией, А. Шлайфер выразил убежденность в том, что реальный ход развития постсоциалистической экономики в Европе на протяжении 5 лет полностью подтвердил правоту защитников `шоковой терапии` (Shleifer 1997, p. 386).

Центральное место в системе реформ, разумеется, занимала приватизация, которая, в соответствии с указанной стратегией, также должна была претворяться в жизнь высокими темпами. Обосновывая этот тезис, ряд авторов (см., например, O. Blanchard, R. Dornbush, P. Krugman, P. Layard, L. Summers 1991) ссылался на необходимость перехода к таким отношениям собственности, которые приостановили бы массовое разворовывание имущества в ходе анархичной `спонтанной приватизации` конца 80-х - начала 90-х годов.

В пользу ускоренной приватизации приводился ряд аргументов; упомянем лишь наиболее распространенные. Во-первых, чем быстрее осуществляется `разгосударствление` собственности, тем больше уверенность участников хозяйственного процесса в неотвратимости движения общества к рыночной экономике, тем больше доверия к проводимым реформам. Во-вторых, приватизация обеспечивает условия для формирования социальных групп, материально заинтересованных в ускоренном развитии рыночных отношений. В-третьих, длительное параллельное существование государственных и частных компаний неизбежно порождает многочисленные ценовые `перекосы` и особенно благоприятные условия для контрпродуктивных спекулятивных операций.

Однако практике быстро выяснилось, что сколько-нибудь эффективные процедуры приватизации все же требуют значительного времени на подготовку и реализацию. В большинстве стран с переходной экономикой процессы приватизации, как правило, сильно отставали от намеченных программ. Отмечая этот факт , многие авторы связывали острые конфликты выявлявшиеся в переходной экономике, прежде всего со слишком медленным переходом к частной собственности.

В России с 1993 года процессы приватизации стали стремительно набирать темпы. Структура имущественных отношений, сложившихся во второй половине 90-х годов, носила отчётливый отпечаток ускоренной приватизации. Институциональные реформы, и без того не слишком радикальные, не поспевали за массовой приватизацией.

Вплоть до настоящего времени не получили развития экономические и правовые институты, обеспечивающие реализацию прав собственности и контрактных прав. К тому же сами возможности использования стандартных процедур официального инфорсмента ограничены широким распространением `теневых` операций двухярусных структур и теневых фирм. Все это неизбежно способствует некоторому размыванию предусматриваемых правил рыночной игры, усиливая общую неустойчивость хозяйственных отношений.

Существование тесной связи между собственностью на активы и присвоением доходов, порождаемых хозяйственным использованием указанных активов, обеспечивает стимулы для осуществления капиталовложений и наиболее эффективного использования капитала. Поэтому один из аспектов эффективной реализации прав частной собственности предполагает существование институциональных барьеров, предотвращающих перераспределение значительной части продукта в обход законных прав владельца, например, изъятие доходов криминальными группировками (`мафией`), регулярные поборы чиновников, представляющих центральное правительство или местные органы власти, и т.п.

Утверждение частной собственности в постсоциалистической экономике неизбежно связано с постепенным ограничением сферы влияния различных органов власти, общественных квазиполитических и просто криминальных группировок, претендующих на свою `долю` в доходах приватизированных компаний. Если число получателей рентных доходов велико, подобные поборы в пользу чиновных и частных `мафий` могут подрывать или резко ослаблять стимулы частных предпринимателей к расширению инвестиций, перестройке производства и использованию новых технологий. Кроме того эффективные ставки налоговых изъятий в федеральный и местные бюджеты в ряде случаев быстро увеличиваются вместе с ростом доходов фирмы, что также может ускорять процессы постепенного `обескровливания` некоторых приватизированных компаний.

В такой ситуации обнаруживающаяся атрофия деятельности приватизированного гиганта может сопровождаться интенсивным накоплением реальных и финансовых активов в собственности тех фирм, которые лица, обладающие реальным контролем в рассматриваемой крупной компании, предпочитают размещать в офшорных зонах или в теневом секторе внутренней экономики.

Указанная практика, во многом порождаемая недостаточной защищенностью частной собственности, может свидетельствовать о том, что официальные права собственности и контроля владельцев приватизированных предприятий на практике могут оказываться существенным образом ограниченными. Тем самым и контроль лиц, считающимися частными собственниками, над результатами использования приватизированных активов оказывается недостаточно полным. В этой связи привлекают внимание появившееся в последнее время теоретические исследования воздействия `эффекта доения` (milking effect) и `эффекта жадности` (voracity effect) на функционирование имущественных отношений. Указанные эффекты, по определению, наблюдаются в условиях, когда органы власти, а также те или иные частные группы влияния могут оказывать воздействие на решения собственника, а вместе с тем менять направление формирующихся внутри фирмы потоков дохода.

Авторы работы, посвященной `эффекту жадности`, А. Торнелл и Ф. Лейн строят двухсекторную модель, включающую формальную и теневую экономику (Tornell, Lane 1999). Предполагается, что наряду с реальными собственниками в рамках фирмы (или за её пределами) имеются группы, каждая из которых может реализовать свое влияние, изымая определенную часть доходов компании . Рассматриваются возможные исходы динамических игр и складывающиеся при этом внутренние равновесия.

Ограниченность реальных прав собственности, которыми располагают владельцы приватизированного предприятия, может, как показывают авторы, вести к общему `растаскиванию` активов, уводу в теневую экономику ресурсов. Указанные процессы и подрывают стимулы к расширению вложений в приватизированные предприятия. Равновесная норма накопления в рассматриваемой фирме (а при агрегировании - во всей `формальной` экономике) неизбежно оказывается ниже, чем в экономике, в которой права собственности предполагают существование институциональных барьеров, предотвращающих `автоматическое` перераспределение доходов в пользу различных политических, социальных и других групп. Сам `эффект жадности` авторы связывают (Tornell, Lane 1999, p. 34) с таким перераспределением средств, когда изымаемые суммы увеличиваются сильнее, чем норма прибыли фирмы, функционирующей в более эффективном секторе экономики.

Таким образом, приватизация и другие хозяйственные реформы, которые не сопровождаются формированием институциональных барьеров, ограничивающих хозяйственное влияние мощных социально-политических группировок, вызывает ряд неблагоприятных экономических эффектов и, в частности, может повлечь за собой постепенное `обескровливание` некоторых приватизированных предприятий. Вместе с тем отсутствие подобных барьеров и недостаточно действенная система инфорсмента контрактных прав и прав собственности может способствовать укреплению различных частных криминальных (`мафиозных`) структур, осуществляющих столь необходимые функции - реализацию контрактных прав и действенную защиту собственности.

Переход от государственной собственности к частной, в соответствии со стандартными представлениями экономической теории, должен придать приватизированному сектору сравнительно большую динамичность. Реальная задача приватизации, как справедливо отмечает К. Эрроу, состоит не в том, чтобы просто передать ранее существовавшие предприятия и активы в частную собственность, а скорее в том, чтобы постепенно заменить их новыми предприятиями и новыми активами (см. Arrow 2000, p. 16). Не исключено, что интенсивность реальных преобразований структуры отрасли и технологии производства может находиться в обратной зависимости от скорости `формальной` приватизации. Во всяком случае, если исходить из критерия Эрроу то, по-видимому, придется заключить, что лишь в некоторых отраслях российской экономики подлинная приватизация смогла осуществиться в короткие сроки, а в целом реальное обновление производства в ходе российской приватизации по своим темпам существенно уступало аналогичным процессам, осуществлявшимся, например, на территории бывшей ГДР или в Венгрии.

В России и после проведения массовой приватизации отсутствие хозяйственных механизмов, которые могли бы обеспечить надежный инфорсмент контрактных прав и прав собственности, а вместе с тем внушать доверие к складывающимся обязательствам, конечно, серьезно ограничивало действие `коузианских процессов` - рыночных процессов реаллокации ресурсов и формирования новых более эффективных структур собственности.

Нельзя не заметить, однако, следующих моментов: во-первых, при сохранении недостаточно четко определенных прав собственности и ограниченной действенности механизмов инфорсмента выведение ресурсов в теневой сектор или в офшорную зону может оказаться условием их последующего эффективного использования. И, что представляется особенно существенным, при всех искажениях, порождаемых ограничениями рыночной конкуренции и коррупцией, приватизированные предприятия, как правило, характеризовались определенной реорганизацией хозяйственной деятельности и более оперативным и гибким приспособлением к новым условиям .

1.4 Защита прав собственности: общие принципы и задачи реформы

Без надежной и цивилизованной защиты прав (перехода прав) собственности невозможно эффективное использование таких институтов рыночной экономики, как банкротства, финансовые рынки, рынки корпоративного контроля, рынок недвижимости.

Право владеть имуществом с глубокой древности является одним из основных гражданских и политических прав человека, и в то же время - средством обеспечения индивидуумом своей экономической независимости. Так, Всеобщая декларация прав человека гласит, что каждый человек имеет право владеть имуществом как единолично, так и совместно с другими, и никто не должен быть произвольно лишен своего имущества.

Принцип полного признания и защиты всех форм собственности (а также права на интеллектуальную собственность) тесно связан с политическим плюрализмом и демократическими ценностями. Принцип абсолютной защиты прав собственности, признанный приоритетом государства, обусловливает устойчивость политической системы и повышает доверие населения к ее институтам. Напротив, реально демократические институты и процедуры принятия решений позволяют наиболее полно и с минимальными издержками для общества реализовать баланс интересов различных субъектов собственности.

Следование этим принципам означает и признание международных норм, выработанных мировым сообществом во второй половине XX века. В контексте процессов глобализации мировой экономики эффективная защита прав собственности на национальном уровне означает формирование благоприятных условий для интеграции экономики России в международную торговлю и мировую финансовую систему (финансовые рынки).

Соответственно, ключевым условием оживления экономики России является регулярная и последовательная работа государства по защите и укреплению институтов собственности. Формирование в России стабильной, прозрачной и защищенной системы прав собственности, обеспечение равенства (не-дискриминации) прав всех субъектов собственности, участвующих в имущественном обороте - это принципиальные условия модернизации экономики России.

В настоящей работе не представляется возможным специально обсуждать вопрос о природе (определениях) собственности (права собственности). Классическая римская юриспруденция рассматривала собственность как неограниченное и исключительное господство лица над вещью, свободное от ограничений и абсолютное по защите. Понимание права собственности как `plena in re potestas - полная власть над вещью в праве Юстиниана` пришло на смену феодальной концепции расщепленной собственности во многих странах континентальной Европы в процессе буржуазных революций. Тем не менее очевидные факты ограничений права собственности и движение к принципу ограниченной природы права собственности уже с 19 века вызвали к жизни новые подходы:

теория социальной функции права (`собственность обязывает`),
индивидуализация правового режима собственности в зависимости от размера и субъекта,
тенденция к расщеплению права собственности на один и тот же объект в странах романо-германского права (изначально сохранившаяся в Англии) и др.
Большинство юристов мира принимают наиболее общее определение собственности как совокупности отношений между людьми, где праву собственника вещи противостоит обязанность всех и каждого воздерживаться от воздействия на вещь. В современной экономической теории (неоинституционализм) права собственности определены как `санкционированные поведенческие отношения между людьми, которые возникают в связи с существованием благ и касаются их использования. Эти отношения определяют нормы поведения по поводу благ, которые любое лицо должно соблюдать в своих взаимодействиях с другими людьми или же нести издержки из-за их несоблюдения` (Furuboth, Pejovich, p. 3). Его основу составляет классическая триада владения, пользования и распоряжения, однако современный набор частичных правомочий намного шире и предполагает множество комбинаций.

В правовых памятниках Древней Руси не было специальных статей о праве собственности, но меры ответственности за нарушение права собственности присутствовали уже в Уставах первых киевских князей и в Правде Ярослава (30-е гг. XI века). Последняя, в частности, предусматривала наказания за порчу межи, порчу и кражу коней, иного имущества и др. Сами термины `собственность` и `право собственности` впервые появились в 18 веке - в наказе Екатерины II генерал-прокурору 1767 года и манифесте 1782 года.

В Своде законов Российской Империи (т. X, ч.1, ст.423) было установлено, что `право собственности есть полное, когда в пределах, законом установленных, владение, пользование и распоряжение соединяются с укреплением имущества в одном лице или в одном сословии лиц, безо всякого постороннего участия`. Вместе с тем, по замечанию А.И.Герцена, `самое отсутствие точно установленных юридических понятий, неопределенность прав тем более не позволяли утвердиться идеям собственности.` (Герцен, 1982, с. 261).

Согласно действующей Конституции РФ (ст. 35), право частной собственности охраняется законом. Каждый вправе иметь имущество в собственности, никто не может быть лишен своего имущества кроме как по решению суда. Принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено только при условии предварительного и равноценного возмещения.

В современном законодательстве России собственник обладает наибольшими правомочиями по сравнению с не-собственниками, но вместе с тем не имеет неограниченного (абсолютного) господства над вещью. Право собственности как совокупность правовых норм, регулирующих отношения принадлежности имущественных благ, возможности владения, пользования и распоряжения имуществом, детально описано в российском законодательстве и отвечает общепринятым в мире цивилизованным нормам.

В частности, в российском законодательстве предусмотрен практически весь спектр существующих способов защиты прав собственности - как вещно-правовая (при прямом нарушении прав собственности), так и обязательственно-правовая защита (при косвенном нарушении - по договору аренды, кредита и др.).

Тем не менее отношения собственности (право собственности и отношения, связанные с переходом имущества) так или иначе регулируются всеми отраслями права. При этом для решения многих важных вопросов, касающихся сферы правовых отношений собственности, требуется весьма сложный комплекс законодательных актов, обеспечивающих более действенное признание принципов равного статуса всех форм собственности, правовой защиты приобретения, отчуждения, продажи имущества.

В этой связи наличие цивилизованного прорыночного законодательства, созданного в России в 90-е гг. (Гражданский кодекс РФ, законы `Об акционерных обществах`, `Об обществах с ограниченной ответственностью`, `О рынке ценных бумаг`, `О защите прав и законных интересов инвесторов на рынке ценных бумаг`, `О несостоятельности (банкротстве)`, акты в области приватизации, антимонопольного регулирования, земли, недвижимости, патентное законодательство и др.) не означает отказа от необходимости серьезного улучшения существующей нормативно-правовой базы. Сохраняются такие фундаментальные проблемы, как:

определенная фрагментарность законодательства;
противоречие между имеющимися задачами государственного регулирования и правомочиями государства по их реализации ;
практика исполнения существующего законодательства.
Важной отличительной особенностью отношений собственности, в том числе в праве России (в традициях римского частного права и европейского континентального права периода буржуазных революций), является то, что они обладают абсолютной защитой, то есть должны защищаться против всех и каждого, нарушившего право собственности.

Конституция РФ декларирует признание и защиту равным образом частной, государственной, муниципальной и иных форм собственности (п.2 ст.8). Введение конституционного принципа многообразия форм собственности требует дальнейшего законодательного регулирования на основе установления равного (однородного) правового режима всех форм собственности путем:

обеспечения правовой защиты собственников-резидентов и неприкосновенности их имущественных прав, в том числе с целью создания материальной заинтересованности и стимулирования производственной (инвестиционной) активности;
поддержания не-дискриминационного правового режима собственности для нерезидентов, которые выступают в качестве собственников (учредителей) компаний, инвесторов, лицензиатов;
исключительно законодательного установления обычных (вытекающих из юридического определения права собственности), административных (установленных в административном порядке или передающих определенные правомочия собственника административным органам) и иных ограничений в том случае, когда необходим контроль над использованием имущества в соответствии с общими интересами;
отмены ограничений частной недвижимой собственности.
На современном этапе развития правовой базы в сфере отношений собственности требуется системный подход к разработке и обновлению законодательства и проведение работ по упорядочению состава и систематизации федерального и регионального законодательства. Основными принципами развития нормативной правовой базы укрепления институтов и защиты прав собственности должны стать:

преемственность в развитии нормативной правовой базы, эволюционный характер этого процесса;
декларирование политики в области совершенствования нормативной правовой базы в целях информирования субъектов собственности о планируемых изменениях правового режима;
использование гражданского права как основы для развития специальной нормативной правовой базы защиты прав собственности в сочетании с формированием новых правовых институтов, способствующих укреплению институтов собственности;
преимущественная и всесторонняя защита законных прав и интересов собственников (инвесторов);
пресечение незаконной деятельности при осуществлении перехода прав собственности, повышение ответственности профессиональных посредников за результаты своей деятельности;
расширение мер административной и уголовной ответственности за наиболее опасные правонарушения в сфере отношений собственности и совершенствование частноправовых способов защиты прав и интересов субъектов собственности и профессиональных посредников.
Одновременно существует значительная потребность в совершенствовании методов защиты прав собственности по конкретным объектам.

Институт экономики переходного периода
Корпоративное управление и права собственности:
актуальные направления реформ
Радыгин А.Д. - руководитель проекта
Энтов Р.М. Шмелева Н.А.
март 2001 г.

3. Основные направления реформы и практические рекомендации

1.1 Защита прав акционеров (инвесторов)
Привлечение инвестиций в предприятия оставалось наиболее слабым звеном сложившейся модели рынка в течение всех 90-х гг. Приватизация не дала заметных инвестиций на предприятия. В законодательстве пока слабо развиты многие необходимые механизмы защиты прав акционеров (проблемы дополнительных эмиссий, прозрачности, защиты разных категорий акционеров, вывода активов, инсайдерских сделок, идентификации реального контроля и др.).

Пост-приватизационное перераспределение собственности является нормальным и эффективным механизмом корпоративного управления и контроля за менеджерами в рамках цивилизованных процедур, если итогом такого перераспределения становится эффективность компании на микроуровне, экономический рост в рамках национальной экономики. В условиях российской специфики этот механизм в значительной степени направлен на обеспечение контроля финансовых потоков в интересах узкой группы лиц. Тенденции перераспределения собственности (как в силу объективных процессов переходной экономики, так и с учетом многих субъективных факторов) сохранятся в ближайшие годы, что может усилить нестабильность прав собственности и потребует ужесточения политики защиты интересов акционеров (инвесторов). Приоритетной задачей, таким образом, остается формирование четкого правового поля такого перераспределения.

Соответственно, задачи защиты прав акционеров (инвесторов) и усиления государственного регулирования в данной области приобретают особую актуальность. Требуется детальный анализ типовых корпоративных конфликтов и применявшихся способов их урегулирования. На этой основе должны быть, во-первых, внесены адекватные поправки в законодательство, во-вторых выработана некая типовая модель ответной реакции уполномоченных органов государственной власти.

С началом этапа экономического роста ускорение процесса завершения формирования российской модели корпоративного управления будет связано с целым рядом факторов:

снижением доходности и масштабов заимствования государства на рынке государственных ценных бумаг (что долгое время отвлекало денежные ресурсы и, прежде всего, ресурсы банков от инвестиций в реальный сектор);
развитием российской правовой базы в целом, в частности создание института обеспечения кредитов в реальный сектор на основе приватизации земли и недвижимости и развития института ипотеки, а также укрепления правового положения кредиторов;
введением законодательной и фактически реализуемой ответственности за нарушение прав акционеров (кредиторов), что обеспечит большую заинтересованность в инвестировании в предприятия;
успехом (неудачей) усилий по повышению открытости предприятий инвесторам (раскрытие информации, реформа бухгалтерского учета).
В области корпоративного права необходимо акцентировать внимание на:

- расширении сферы мониторинга за действиями исполнительных органов предприятия и крупных акционеров со стороны совета директоров и мелких акционеров;
запрете инсайдеровских сделок;
квалификации сделок с аффилированными лицами, расширении понятия `аффилированное лицо`, усилении полномочий правоохранительных органов остановить сделки аффилированных лиц;
расширении требований раскрытия информации и ответственности за содержание раскрываемой информации;
регулировании `размывания` акционерного капитала;
ограничении `перекрестного владения` акциями;
увеличении требований по обязательному привлечению независимых оценщиков;
защите добросовестных акционеров от последствий применения недействительности сделок с акциями;
введении прямой ответственности должностных лиц, директоров и контролирующих акционеров за причинение ущерба самому акционерному обществу, или акционерам (беспрепятственное увольнение (отстранение) в случае нарушения норм корпоративного управления, вплоть до конфискации активов и уголовного преследования при крупном ущербе).
1.1.1 Акционерное право

Закон `Об акционерных обществах` особенно нуждается в целом ряде изменений:

установление преимущественного права всех акционеров на приобретение размещаемых дополнительных акций независимо от наличия указания об этом праве в уставе акционерного общества при размещении посредством как открытой, так и закрытой подписки;
защита прав акционеров при реорганизации акционерных обществ (см. пункт Б);
возможность принятия решения о размещении дополнительных акций и ценных бумаг, конвертируемых в акции, путем закрытой подписки только общим собранием акционеров;
запрет превращения формально открытой подписки в фактически закрытую путем установления требования об оплате акций специфическим имуществом;
введение правила, по которому при уменьшении уставного капитала путем уменьшения номинальной стоимости должна уменьшаться номинальная стоимость всех акций;
предоставление совету директоров больших прав при осуществлении контроля за функционированием исполнительных органов общества (возможность приостановления полномочий исполнительных органов общества по решению совета директоров при одновременном создании временных исполнительных органов);
уточнение правил созыва и проведения общего собрания акционеров;
возможность увеличения уставного капитала акционерного общества за счет его собственного имущества, то есть капитализации;
установление детального порядка совершения крупной сделки, связанной с размещением акций и иных ценных бумаг;
предоставление акционерам - владельцам привилегированных акций возможности препятствовать изменению прав по их акциям.
Эти изменения были приняты Государственной думой в третьем чтении 2 июня 2000 года, однако Совет Федерации заблокировал их, по оценкам - под давлением РАО `Газпром` и РАО `ЕЭС России`.

Новая редакция поправок, принятая Государственной думой в конце 2000 года, предусматривает следующие новации:

исключительное право общего собрания акционеров принимать решение об увеличении уставного капитала;
необходимость решения общего собрания акционеров для размещения акций по закрытой подписке и более 25 % от выпущенных акций по открытой подписке;
необходимость единогласного решения совета директоров при утверждении дополнительной эмиссии;
при выпуске дополнительных акций под имущество АО размещение происходит среди существующих акционеров пропорционально их долям;
при реорганизации (разделение АО или выделение части АО) существующие акционеры получают их акции пропорционально доле в основном АО;
обязательность ведения реестра АО специализированным регистратором при числе акционеров свыше 50.
На наш взгляд, принятие таких поправок отнюдь не означает, что необходима абсолютная и безоговорочная поддержка только мелких акционеров со стороны закона и государства против крупных держателей. Поддержание баланса интересов разных групп участников корпоративных отношений, защита эмитентов от недобросовестной практики (шантажа) мелких акционеров не менее необходима с точки зрения доминирования общего принципа защиты прав собственности.

Существует немало примеров неоправданной дестабилизации системы управления АО в рамках корпоративного законодательства. Одной из новаций 2000 года является применение ст. 49 закона `Об акционерных обществах`, позволяющей акционеру (в т.ч. владельцу одной акции) обжаловать в суде решения общего собрания акционеров, нанесшие акционеру потенциальный ущерб. Чаще всего это делается в целях запрета проведения следующего собрания акционеров (где должны быть приняты существенные для АО решения или происходит смена руководства) на основании нелигитимности созывающего собрание совета директоров. Очевидно, что такой конфликт инициируется не формальным истцом, владеющим 1 акцией, а конкурентами или одной из реальных сторон внутрикорпоративного конфликта. При этом владелец одной или нескольких акций, формально имеющий право подать иск, вряд ли может объективно понести реальный ущерб. В случае ОАО `Кристалл` таким акционером выступало ООО `Техногрэс`, оспаривавшее решение собрания о смене генерального директора. В случае РАО `Норильский никель` аргументация была несколько иной: истца не устроила форма проведения голосования (на собрании по вопросам, связанным с реструктуризацией РАО). В случае ОАО `Полимерстройматериалы` попытка проигнорировать решение суда только усложнила конфликт.

С правовой точки зрения должен быть найден разумный компромисс между необходимостью предоставить акционерам (мелким и иностранным) средства правовой защиты в случае нарушения прав собственности с одной стороны и необходимостью не допустить `засорения` правовой системы необоснованными исками с другой стороны. В этой связи возможны следующие решения:

введение процедуры альтернативного разрешения споров (по крайней мере на первоначальном этапе) - проведение административных или арбитражных слушаний государственным регулятивным органом,
развитие системы третейских судов в рамках СРО,
разработка положений, призванных защитить совет директоров (руководство) компании от злоупотреблений мелких акционеров посредством (а) проверки обоснованности жалоб и (б) использования т.н. `безопасных гаваней` (такие средства правовой защиты, как правило `делового усмотрения` или отказ от необоснованных требований в раскрытии информации)(см.: Страхота, 1999).
Тем не менее принимаемые меры должны быть направлены на создание действующего в современных российских реалиях механизма контроля, который мог бы затруднять инсайдерам манипуляции с активами в ущерб как самому предприятию, так и не вовлеченным в этот процесс акционерам, кредиторам и государству.

Последовательность предоставляемых прав в данном случае должна облегчить мелкому акционеру упрощенные и поддерживаемые регулирующими органами процедуры реализации следующих возможностей:

регламентированный доступ мелкого акционера к необходимой информации (включая хозяйственные договора) и снижение издержек такого доступа;
право инициирования обсуждения спектра проблемных вопросов (возможно, оговоренных законом) на общем собрании;
право обращения в суд с исками о нанесенном ущербе и создание в суде необходимых прецедентов;
право обращения в суд с исками к руководителям компаний, не предоставившим необходимую информацию или предоставивших ложную (вводящую в заблуждение) информацию;
право в судебном порядке применять к лицам, допустивших умышленное нарушение корпоративного законодательства (что привело к ущербу интересов акционеров), запрет на занятие руководящих должностей в открытых АО.
В целом проблема обеспечения акционеру возможности обращаться в суд должна решаться одновременно по двум направлениям. Во-первых, это законодательное урегулирование неясных вопросов. Например, рассылка бюллетеней для голосования таким образом, чтобы они были получены уже после собрания акционеров, должна однозначно трактоваться как существенное нарушение прав, позволяющее затем (через суд) уйти из АО, получив компенсацию. И таких неясностей множество. Во-вторых, необходимо постоянное формирование судебных прецедентов. Так, согласно закону `Об акционерных обществах`, акционер имеет право право на взыскание в пользу общества убытков, причиненных ему по вине его руководителей. Описать такие убытки в законодательстве фактически невозможно, поэтому важны конкретные судебные решения.

Вместе с тем только корпоративное право объективно не способно дать адекватный ответ массовому воровству (через трастовые схемы, трансфертные цены, договора о сбыте с занижением цены и т.д.) и узкогрупповому контролю финансовых потоков в ущерб отдельным группам акционеров, кредиторам, государству.

1.1.2 Реорганизация

Важнейшим элементом защиты прав акционеров (инвесторов) является защита прав акционеров при реорганизации акционерных обществ. Как показывает практика 1997-2001 гг., нарушения прав акционеров, связанные с проведением реорганизации юридических лиц, стали очень распространенными. Безусловно, мотивы реорганизации очень неоднородны.

Имеются многочисленные попытки целенаправленного вытеснения отдельных акционеров в новые компании с неблагополучным финансовым состоянием, или, напротив, вывод активов в неподконтрольные `чужим` акционерам структуры. Ярким примером может служить попытка `реорганизации` структуры акционеров компании АВВА (одна из известных финансовых пирамид первой половины 90-х гг.) в 2000 году. Этой компании удалось сохранить определенные активы и провести обмен своих псевдо-акций (т.н. свидетельств о депонировании акций - СДА) на имевшиеся в ее распоряжении акции `АвтоВАЗа` (его контрольный пакет находится в залоге у государства под реструктуризацию недоимки в бюджет), однако целый ряд акционеров - аутсайдеров отказался от такого обмена. В 2000 году бенефициары АВВА обратились в ФКЦБ с предложением вывести строптивых акционеров-аутсайдеров, отказавшихся от обмена СДА, во вновь создаваемое АО, не обладающее, видимо, сопоставимыми активами.

В крупнейших компаниях России процесс реорганизации стал объективной необходимостью для дальнейшего долгосрочного развития. Тем не менее, по оценке Института корпоративного права и управления, эти процессы происходят при различном уровне прозрачности (с точки зрения интересов мелких акционеров). Можно выделить три типа: консолидация РАО `Норильский никель` и НК `Сургутнефтегаз` (мелкие акционеры поставлены перед фактом), реструктуризация холдинга РАО `ЕЭС России` (мелкие акционеры проинформированы, но не привлечены изначально к подготовке программы), телекоммуникации (информирование и привлечение мелких акционеров к разработке программы).

Необходимо отметить, что многие проблемы реструктуризации крупнейших холдингов связаны с последовательностью их создания и приватизации. Широко известный конфликт 2000 г. между менеджментом и мелкими иностранными акционерами РАО `ЕЭС России` имеет в своей основе объективно сложившуюся еще в середине 90-х гг. структуру собственности. Как известно, в РАО присутствуют государство как владелец контрольного пакета акций (долгосрочные стратегические интересы с сильным социальным фактором, но вместе с тем осознание необходимости радикальной технико-технологической реконструкции), миноритарные акционеры (краткосрочные интересы, связанные с динамикой курса акций), акционеры - представители трудового коллектива (специфические интересы сохранения рабочих мест и заработной платы). Конфликты, связанные с последней группой, имеют самостоятельную перспективу , но также касаются взаимоотношений РАО с региональными властями (социальные интересы и контроль региональных энергетических структур). Хотя генератором потенциальных конфликтов здесь выступает неоптимизированная структура собственности, определенный компромисс интересов может быть найден посредством выработки пока отсутствующих принципов корпоративного управления.

В РАО `Газпром` в течение 2000 года представители миноритарных акционеров поднимали вопрос о взаимоотношениях РАО с компаниями `Итера` (точнее, группа из около 100 компаний) и `Стройтрансгаз`. Хотя жестких обвинений не предъявлялось, основная обсуждаемая проблема - это отсутствие прозрачности по важнейшим имущественным решениям, вывод активов из РАО `Газпром` и передача их компаниям, аффилированным с руководством РАО, и как следствие снижение капитализации РАО. По состоянию на февраль 2001 года ситуация не стала более ясной, однако и у менеджмента РАО стало меньше возможностей реализовывать свои интересы (с июня 2000 года в Совете директоров РАО 5 представителей государства, 4 - менеджмент РАО, 2 - от миноритарных акционеров). Возможный уход со своего поста летом 2001 года Р.Вяхирева, видимо, еще больше усилит влияние государства в РАО.

Реорганизация РАО `Газпром`, как и в случае РАО `ЕЭС России`, будет прямо связана с изменениями в структуре собственности РАО и затронет интересы всех типов акционеров. В 1999 г. 17 дочерних транспортных предприятий `Газпрома` преобразованы в ОАО с собственной отчетностью, с выведением всех непрофильных структур. Предложения правительства, подготовленные к декабрю 2000 года, предусматривают (во многом по аналогии с РАО `ЕЭС России`) разделение объектов РАО на монополистов (трубопроводы, в РАО `ЕЭС России` - сети и диспетчерские функции) и переходящих к конкурентным отношениям (добыча и сбыт, в РАО `ЕЭС России` - генерирующие мощности и сбыт).

Сравнительно новой практикой является консолидация акций компании. Осенью 2000 года ФКЦБ заявляла о неприемлемости существующей практики консолидации, направленной на вытеснение `чужих` акционеров. Более того, рассматриваются поправки в закон `Об акционерных обществах` касательно исключения нормы о консолидации акций. На практике, тем не менее, Санкт-Петербургское отделение ФКЦБ в сентябре 2000 года зарегистрировало выпуск 20 обыкновенных акций ОАО `Северная нефть` (Республика Коми), которые должны быть обменены на все прочие (после дополнительной эмиссии, размывшей доли ряда акционеров). Те акционеры, которые не располагают пакетом, достаточным для конвертации в 1 акцию (т.е. держатели т.н. дробных пакетов), получат денежную компенсацию.

В компании `Сибнефть` необходимость консолидации акций дочерних компаний обосновывается тем, что остающиеся мелкие акционеры (менее 5 % акций) не отреагировали на предложение перейти на единую акцию и фактически недоступны. Консолидация в этой ситуации является способом трансформации миноритарных акционеров в кредиторов (через предложение о выкупе дробных пакетов). В декабре 2000 года решение о консолидации акций принято собранием акционеров АО `Сибнефть-Омский нефтеперерабатывающий завод` (72 акции). Аналогичное решение принято в АО `Сибнефть-Омскнефтепродукт`. Мелким акционерам, тем не менее, предложен выбор: получение денежной компенсации за дробные пакеты, обмен акций на акции холдинга (т.е. `Сибнефть`) до завершения консолидации, создание консорциума `дробных` акционеров, совместно владеющих несколькими акциями. При доведении доли в дочерних компаниях до 100% предполагается их реорганизация в ЗАО или ООО, чем резко упрощаются процедуры управления и расширяются возможности материнской компании по манипулированию активами.

В целом необходимо заметить, что в 2000 году возникавшие между компаниями и мелкими акционерами конфликты по поводу перехода на единую акцию (в основном касательно коэффициентов обмена) чаще всего решались конструктивно и на стадии переговоров. Первой из российских нефтяных компаний переход на единую акцию начала НК `ЛУКойл`, затем `Сургутнефтегаз`, `ЮКОС` и `Сибнефть`. К началу 2001 года `Сибнефть` консолидирована почти полностью, а НК `ЛУКойл` и `Сургутнефтегаз` смогли осуществить эту процедуру только с частью дочерних компаний. Интересно отметить, что по мере консолидации активов дочерних компаний возрастали формальная прозрачность и открытость компаний по отношению к мелким акционерам (видимо, первичной здесь является консолидация). Так, `ЮКОС` и `Сибнефть` приняли кодексы корпоративного управления, ввели `независимых директоров`. НК `ЮКОС` заявила о переходе на международную финансовую отчетность и исключила из устава положение об объявленных акциях.

Для предотвращения нарушений при реорганизации принятая в 1998 г. ФКЦБ редакция `Стандартов эмиссии акций и облигаций и их проспектов эмиссии при реорганизации коммерческих организаций` включает требование, что все акционеры должны получать акции (доли участия) во всех коммерческих организациях, создаваемых при реорганизации АО, пропорционально количеству принадлежащих им акций в реорганизуемых АО.

Ведомственных решений явно недостаточно, поэтому необходимы поправки и изменения в базовое законодательство:

в закон `Об акционерных обществах` должна быть внесена поправка, суть которой в том, что при разделении и выделении акции создаваемых обществ получают все акционеры, с теми же правами, которые им принадлежат в разделяемом общества и обществе, из которого осуществляется выделение, и в количестве, пропорциональном количеству этих акций,
необходимо подготовить самостоятельный Федеральный закон `О реорганизации юридических лиц` (`О реорганизации и ликвидации коммерческих организаций`),
необходимо внести поправки и подготовить Федеральный закон `О внесении изменений в ГК РФ в главу 4 `Юридические лица`.
1.1.3 Прозрачность и инсайдерские сделки

Нарушения требований о раскрытии информации должны предотвращаться как по линии реализации норм законов `Об акционерных обществах`, `О защите прав и законных интересов инвесторов`, `О рынке ценных бумаг`, так и посредством введения международных стандартов бухгалтерского учета (с разделением налоговой и финансовой отчетности), введения уголовной ответственности за нераскрытие информации.

Необходимо законодательно закрепить возможность проведения аудиторских проверок финансово-хозяйственной деятельности эмитентов по инициативе акционера (группы акционеров) за счет средств эмитента.

Принятие Закона `Об ответственности за совершение сделок с использованием служебной информации` (`Об инсайдерских сделках`) необходимо в целях установления ответственности лиц, располагающих служебной информацией, за совершение сделок с использованием такой информации в своих интересах (с получением незаконного дохода) или передавших такую информацию для совершения сделок третьими лицами.

В этом законе должны присутствовать (1) нормы, определяющие круг лиц, располагающих служебной информацией; (2) нормы, устанавливающие запрет на использование ими такой информации для заключения сделок и передачу ее для совершения сделок третьим лицам; (3) нормы, предоставляющие право федеральному органу исполнительной власти, осуществляющему государственное регулирование, налагать штрафы в случае совершения определенными в проекте лицами сделок с использованием служебной информации, а также за передачу такой информации для совершения сделок третьим лицам, в том числе на аудиторов эмитента или профессионального участника рынка ценных бумаг, заключившего с этим эмитентом договор, служащих государственных органов, имеющих в силу контрольных, надзорных или иных полномочий доступ к служебной информации в соответствии с законодательством Российской Федерации и иными нормативными актами о государственной службе. Принятие закона может повысить ответственность при совершении сделок, устранить причины недобросовестной конкуренции.

Для мелких и средних эмитентов чрезмерными являются требования предоставления развернутого отчета за ряд лет, включая данные о финансово-хозяйственной деятельности, а также об основных видах деятельности эмитента, источниках его доходов, поставщиках сырья и рынках сбыта продукции, планах его перспективной деятельности. Для многих мелких и средних предприятий-эмитентов затруднительными являются существующие унифицированные процедуры регистрации выпуска ценных бумаг. Необходимы различные подходы к разным группам эмитентов.

1.1.4 Вывод активов

Проблемы вывода активов (`освобождение от активов`) и трансфертного ценообразования в ущерб эмитенту, акционерам, кредиторам и государству должны решаться как в рамках норм закона `Об акционерных обществах`, так и посредством:

практического применения норм Уголовного кодекса (ст. 165, 201, 204),
совершенствования налогового законодательства и его правоприменения (по отношению к эмитенту и физическим лицам - бенефициарам контроля финансовых потоков),
совершенствования форм финансовой отчетности, по линии реформы трудового законодательства (упрощение процедуры увольнения генеральных директоров),
усиления требований к порядку совершения крупных сделок и сделок заинтересованных лиц,
расторжение договоров об избежании двойного налогообложения с оффшорными зонами (следует заметить, к примеру, что попытки 90-х годов расторгнуть такой договор с Кипром встретили жесткое сопротивление в России).
В этой связи необходимо и правовое урегулирование противоречия между законом `Об акционерных обществах` и Кодексом законов о труде в части увольнения генерального директора АО. Введение контрактной системы найма (которая сегодня не принимается во внимание судом со ссылкой на КЗоТ) облегчило бы применение мер ответственности к исполнительным структурам АО. С другой стороны, в новом варианте КЗоТ необходимо предусмотреть и интересы собственника/работодателя, которые никак не защищены в трудовой сфере в рамках действующего законодательства. Правительственный вариант нового КзоТ (в отличие от варианта профсоюзов) предполагает урегулирование таких вопросов, как договор с коллективом, условия найма работника, практика срочных контрактов, диверсифицированная оплата по индивидуальным (постоянным или срочным) договорам и др.

Уклонение от уплаты налогов и финансовые манипуляции в особо крупных размерах стали поводом для возбуждения уголовных дел против (руководства) НК `ЛУКойл`, Тюменской нефтяной компании (использовано дело, начатое в 1997 г.), ОАО `АвтоВАЗ` в июне-июле 2000 года. Учитывая крайнюю закрытость правоохранительных органов при объяснении действительных мотиваций возбуждения дел, трудно понять истинные причины.

По крайней мере, дело ОАО `АвтоВАЗ` разрабатывалось задолго до начавшейся летом 2000 года `охоты на олигархов`. Еще 21 апреля 2000 г. А.Починок заявил о `пропаже` 211000 автомобилей (автомобильных кузовов), или 30 % годового выпуска, в 1996 году. Предполагается, что это экспортные автомобили, за которые не возвращались деньги от зарубежных дочерних фирм (совокупная дебиторская задолженность по экспорту составила к началу 1999 года 400 млн. долл.). Первым следствием стал перенос решения совета директоров `Дженерал Моторс` о создании СП с ОАО `АвтоВАЗ`.

В случае ТНК очевиден конфликт с менеджерами НК `Славнефть` и, вероятно, с принципалами НК `Сибнефть` (за владение приватизируемым пакетом акций последней, а также из-за вполне законных попыток ТНК провести своих представителей в советы директоров НК `Славнефть` и ее дочерних компаний). Обыски государственных правоохранительных органов в дочерних компаниях ТНК стали в данном случае инструментом решения корпоративного конфликта.

В отношении НК `ЛУКойл` претензия ФСНП связана с возможным лжеэкспортом и выводом из-под налогообложения крупных сумм в 1997-1999 гг. Тем не менее, по признанию представителей Генеральной прокуратуры РФ, уголовное дело было возбуждено для того, чтобы получить возможность направлять запросы в правоохранительные органы других стран. При этом весной 2000 года компания получила диплом МНС РФ как `добросовестный налогоплательщик`. Первым следствием стало падение котировок акций НК в ходе подготовки момент размещения ADR на 4,5 % акций компании (предполагавшаяся выручка от этой приватизационной сделки - 500 млн. долл.).

Трудно пока интерпретировать (это демонстрация объективности ко всем но при сохранении избранных , или это наконец реально равный режим для всех компаний) тем более что многие дела рассыпаются (опять же трудно интерпретировать - дела закрываются из-за коррупции, или из-за отсутствия нарушений (что сомнительно - могут быть и другие более осмысленные схемы увода активов), или из-за некомпетентности правовых структур)

В принципе - если принять во внимание реальную организацию структуры собственности и финансовых потоков крупнейших компаний России - разработка и доведение до конца дел, связанных с налоговыми преступлениями, является одним из немногих эффективных способов государственного воздействия на корпорации и их принципалов (бенефициаров). Возникают лишь три принципиальных комментария:

Во-первых, необходимо радикальное решение проблем налоговой реформы (то есть снятие объективных экономических причин большинства налоговых преступлений, возможно массовая однократная реструктуризация задолженности как субститут налоговой амнистии).

Во-вторых, юридическая чистота применявшихся правовых методов и достоверность фактов для открытия уголовных дел.

В-третьих, и это ключевой вопрос, фактические конечные цели инициаторов селективных дел с учетом системности нарушений.

1.1.5 Идентификация принципалов (`групп`)

Проблема слияний и поглощений стала особенно актуальной в 2000 году. В наибольшей степени этот процесс был характерен для металлургической и нефтегазовой отраслей. В среднем МАП РФ дает согласие примерно на 94 % сделок, по 5 % выдвигаются определенные условия, 1% получает отказ. Одним из ключевых в данном случае является вопрос о бенефициарном владении и общей структуре формирующейся группы.

Крупнейшая сделка 2000 года в алюминиевой отрасли (консолидация 70 % активов в рамках `Русского алюминия`), безусловно, выходит за рамки рядового решения МАП. По имеющимся данным, ООО `Русский алюминий` было зарегистрировано весной 2000 года в г.Омске, однако пакеты акций алюминиевых и глиноземных предприятий остаются в собственности оффшорных компаний. Соответственно не возникало и предмета для деятельности МАП, так как происходило `просто перераспределение капиталов внутри акционерных обществ.Одни оффшорные компании продавали другим те пакеты, которые им принадлежали`. Официальная точка зрения МАП, тем не менее, состоит в том, что структура типа `Русский алюминий` имеет право на существование в силу доминирующей экспортной ориентации, а наличие 3 холдингов в отрасли (помимо `Русского алюминия`, `СУАЛ` и `Северо-Запад`) обеспечивает достаточную внутреннюю конкуренцию.

В качестве типичного примера возможностей МАП в этой области можно привести скупку газораспределительных сетей, которые, как предполагается, осуществляет компания `Межрегионгаз`. Тем не менее у МАП нет данных о такой скупке именно со стороны `Межрегионгаз`, так как поглощения осуществляются учрежденными `Межрегионгаз` компаниями, в которых доля учредителя формально невелика.

В 2000 году, тем не менее, МАП РФ получил право запрашивать сведения об источниках и объеме средств, появившихся на счетах предприятий. Это позволит доказывать реальную связь между формально независимыми сделками. Формально эти данные МАП вправе запрашивать многократно и до тех пор, пока конечный бенефициар сделки не будет раскрыт. В 2001 году предполагается упрощение системы рассмотрения заявок на осуществление слияний и поглощений и, в целом, введение новых правил их осуществления.

Видимо, проблема идентификации бенефициарных владельцев должна решаться по трем основным направлениям:

ужесточение законодательства с точки зрения открытости структуры собственности (в том числе конечных бенефициаров) в целях выявления целей и заинтересованных сторон в сделках;
либерализация пороговых значений в законодательстве, при которых требуется согласие государственных органов;
определение меры ответственности собственников, а при невозможности идентификации - менеджеров (за предоставление ложной информации, потенциальный ущерб различным сторонам сделки и участникам корпоративных отношений и т.д.)
Эффективный государственный мониторинг (обеспечение `прозрачности`) системы участий в капитале акционерных обществ, правил слияний и поглощений является важнейшей задачей. Это имеет принципиальное значение и для предотвращения инсайдерских сделок. Механического расширения понятия `аффилированное лицо` явно недостаточно, поскольку для обеспечения `прозрачности` корпораций требуется и отслеживание в динамике фактических (реальных) владельцев корпораций с учетом возможной перспективы привлечения их к ответственности за нанесенный ущерб, и обеспечение инвесторов (аутсайдеров) правдивой информацией о владельцах и принципалах корпорации. В основе регистрационного (статистического) подхода должно лежать выявление всех капитальных связей между конкретными предприятиями, что в итоге позволяет идентифицировать группу. Для этого необходимо ужесточение регулирования взаимоотношений между различными юридически независимыми, но экономически взаимосвязанными коммерческими организациями.

Принятие Закона `Об аффилированных лицах` необходимо для четкого определения понятия аффилированного лица и установления требований и порядка совершения сделок с аффилированными лицами или с участием аффилированных лиц. Понятие аффилированных лиц целесообразно определять посредством выделения ряда взаимосвязей между юридическими и (или) физическими лицами, при наличии которых имеет место отношение аффилированности. Эти взаимосвязи возможно разделить на несколько групп по следующим основаниям: участие в органах управления; участие в капитале; имущественные отношения; родственные отношения; деловые отношения.

1.2 Баланс интересов кредиторов и предприятий-заемщиков (банкротства)

Защита прав кредиторов имеет принципиальное значение для восстановления инвестиционной активности российских предприятий. Эта проблема должна решаться комплексно в рамках способов обязательственно-правовой защиты (косвенная защита прав собственности), корпоративного права, процедур банкротства, налогового регулирования, исполнительного производства.

Угроза банкротства предприятия и переход контроля к кредиторам традиционно является важнейшим инструментом защиты прав последних. Тем не менее масштабы неплатежей в российской экономике, традиции мягких бюджетных ограничений, социально-политические преграды для проведения реальных процедур банкротства убыточных предприятий (особенно крупнейших или градообразующих), многочисленные технические трудности, связанные с объективной оценкой финансового состояния потенциальных банкротов, коррупция обусловили низкую эффективность существующего законодательства.

Институт банкротства в России на протяжении 90-х гг. использовался либо как способ перераспределения (захвата, удержания, приватизации) собственности, либо как высокоселективный способ политического и экономического давления на предприятия со стороны государства. Наблюдается парадоксальная ситуация: те предприятия, которые имеют достаточный запас прочности, вовлекаются в процедуры банкротства (так как существует благоприятная возможность для захвата контроля над ними со стороны конкурентов), а безнадежные предприятия избегают этой процедуры (так как не находится желающих захватить эти предприятия, а шансы получить долги в ходе процедуры банкротства невелики).

Фактически возбуждение процедуры банкротства стало низкозатратной (при наличии потенциального сговора арбитражного управляющего с кредиторами, арбитражными судьями и чиновниками ФСФО) альтернативой враждебному поглощению посредством скупки акций на вторичном рынке. В этой связи интересно предположение о том, что существует прямая связь между вступлением в силу в 1998 году закона `О несостоятельности (банкротстве)` и низким уровнем сопротивления российского фондового рынка в 1998-2000 гг. Существенно при этом, что закон `Об акционерных обществах` содержит многочисленные легальные возможности для эффективного отражения корпоративного агрессора в рамках корпоративного права, тогда как действующая процедура банкротства - при должной организации - почти беспроигрышна для агрессора.

Хотя закон `О несостоятельности (банкротстве)`, вступивший в силу с 1 марта 1998 г., прогрессивен с точки зрения мировой практики и предполагает определенный баланс интересов должников и кредиторов, необходимо его совершенствование для предотвращения дискриминации прав отдельных участников процесса, включая государство. Необходимо, с одной стороны, обеспечить защиту прав кредиторов в процессе банкротства предприятия, но, с другой стороны, оградить предприятие-должника от упрощенных схем недобросовестного перехвата контроля над ним (частью его активов) посредством процедур банкротства.

Основными направлениями государственной политики в данной сфере должны быть:

повышение качества арбитражного управления, обеспечение прозрачности процедур лицензирования, организация системного контроля за деятельностью арбитражных управляющих;
введение мер ответственности арбитражных управляющих за действия (осуществление сделок с активами) в интересах части кредиторов;
стимулирования формирования профессиональных управляющих компаний, специализирующихся на финансовом оздоровлении неплатежеспособных организаций;
разработка законодательства о дисквалификации руководителя, действия которого нанесли ущерб возглавляемой им организации и ее кредиторам;
введение мер ответственности за преднамеренное или фиктивное банкротство, не повлекшее крупного ущерба;
разработка принципов и порядка участия государства во всех стадиях процесса банкротства (в числе лиц, участвующих с правом голоса в собраниях кредиторов);
разработка дополнительных мер (критериев вхождения в процедуры банкротства) для предупреждения недобросовестного передела собственности и возбуждения дел в отношении фактически платежеспособных предприятий;
разработка четких критериев выбора между ликвидацией и реабилитацией, определение условий (критериев) отказа от открытия конкурсного производства в пользу продления внешнего управления;
отказ от использования ускоренного порядка применения процедур банкротства;
снятие правовых ограничений для широкого применения положений о мировом соглашении, заключаемом должником (арбитражным управляющим) и кредиторами, в том числе через процедуры реструктуризации задолженности по обязательным платежам.
В интересах защиты предприятий от недобросовестного перехвата контроля над ними (частью их активов) посредством процедур банкротства необходимо расширять практику отказа судебных инстанций от использования процедур банкротства в качестве рядового средства погашения долга. Такие действия должны рассматриваться как злоупотребление правом в соответствии со ст. 10 Гражданского кодекса РФ. Для инициирования процедуры банкротства кредиторы должны представлять достаточные доказательства, подтверждающие невозможность возврата долга иными способами.

Действующее законодательство практически не регулирует `размер` кредитора с точки зрения его возможностей назначении арбитражных управляющих. Хорошо известна практика, когда самый `мелкий` кредитор в ущерб всем прочим проводил свою кандидатуру управляющего. Это возможно, тем не менее, только заручившись поддержкой арбитражного суда, причем эту поддержку придется `стимулировать` постоянно в силу права суда в любой момент и без особых оснований сменить управляющего. Видимо, необходимы как законодательные преимущества крупнейшим кредиторам в этом вопросе, так и исчерпывающий перечень оснований для отзыва арбитражного управляющего.

Очередность удовлетворения требований кредиторов также нуждается в пересмотре. Основания признания судом юридического лица банкротом устанавливаются законом о банкротстве (ст. 65 ГК РФ), но очередность удовлетворения требований едина и устанавливается в ст. 64 ГК РФ. Необходимо, во-первых, изменить порядок очередности погашения требований кредиторов в пользу финансовых институтов - инвесторов (создав исчерпывающий перечень таких институтов). Во-вторых, необходим взвешенный подход к удовлетворению требований по бюджетным платежам. Предложение МНС и ЦБР о выплате таких платежей во вторую очередь при банкротстве (февраль 2000 г.) прямо нарушает права всех остальных кредиторов (инвесторов).

В рамках корпоративного права необходимо создать препятствия для образования акционерных обществ - `однодневок`, `дутых` капиталов обществ, тем самым обеспечить реальную основу для возмещения убытков кредиторов общества, положившихся на размер уставного капитала общества. Тем самым защита интересов кредиторов обществ повышается. В частности, необходимо:

запретить акционерным обществам до полной оплаты их уставного капитала учредителями совершать какие-либо сделки, не связанные с учреждением;
ужесточить порядок оплаты акций - они должны быть полностью оплачены в течение трех месяцев после государственной регистрации общества, дополнительные акции при размещении должны быть оплачены полностью;
ввести обязательность привлечения независимого оценщика во всех случаях оплаты акций неденежными средствами и установить ответственность учредителей, членов совета директоров и независимого оценщика за завышение стоимости имущества, вносимого в оплату акций.
Важным прецедентом является принятое в декабре 2000 года решение Высшего арбитражного суда о законности погашения долгов предприятия его акциями. В явном виде эта практика впервые применялась в 1999 году кредиторами Ленинградского металлического завода, которые посредством закрытой дополнительной эмиссии передали контрольный пакет акций завода группе `Интеррос` в счет погашения долга. Для всей последующей хозяйственной практики существенно, что ВАС санкционировал такое право кредиторов, несмотря на поддержанный ФСФО протест одного из крупных акционеров завода. Позиция ВАС основана на том, что при осуществлении процедуры банкротства обычные органы управления АО не действуют.

Необходимо отметить также внесение в Государственную думу в 2000 году поправок в закон `О несостоятельности (банкротстве)`, предоставляющих право внешнему управляющему принимать решения о дополнительной эмиссии акций. Если собрание кредиторов при реализации процедуры банкротства еще может рассматриваться как преемник функций традиционных органов управления, то предоставление такого права арбитражному управляющему еще больше ухудшит ситуацию.

Существенно также, что в январе 2001 году нормы действующего закона `О несостоятельности (банкротстве)` и АПК, касающиеся права на участие должника в судебном процессе, стали предметом рассмотрения Конституционного суда РФ. В рамках действующего законодательства конституционные принципы права на защиту, состязательности и равноправия сторон не реализованы. В новый закон о банкротстве целесообразно включить нормы, предусматривающие возможность обжаловать решения суда о банкротстве и бесконтрольные в настоящее время действия арбитражного управляющего, а также обеспечить равенство позиций всех кредиторов независимо от первенства обращения в суд (введение принципа коллегиальности рассмотрения исков о банкротстве с участием всех заинтересованных сторон).

1.3 Залог

Правовая база для залоговых операций первоначально была сформирована с принятием закона РФ `О залоге` от 29 мая 1992 г. Согласно ст. 1, залог представляет собой способ обеспечения обязательств, при котором кредитор-залогодержатель приобретает право в случае неисполнения должником обязательства получить удовлетворение за счет заложенного имущества преимущественно перед другими кредиторами (за изъятиями, предусмотренными законом). Предметом залога могут быть вещи, ценные бумаги, иное имущество и имущественные права/требования (ст. 4), которые в соответствии с законодательством РФ могут быть отчуждены залогодателем (ст. 6). Это и товарно-материальные ценности (товары, готовая продукция. Производственные запасы), и недвижимость, и деньги (срочные депозиты в рублях и валюте), и др.

Со вступлением в силу части I Гражданского кодекса РФ в 1995 г. правовая база способов обеспечения исполнения обязательств (в т.ч. залоговых операций) расширилась и претерпела ряд изменений. Если ранее перечень таких способов был исчерпывающим (гарантия (поручительство), неустойка, задаток и залог), то кодекс фактически снял любые ограничения. Согласно ст. 329, кроме залога, предусмотрены следующие способы: неустойка, поручительство, банковская гарантия, задаток, удержание имущества должника. При этом стороны вправе в договорном порядке создавать другие способы обеспечения обязательств. В целом российская конструкция закона очень широка.

Особенность залога по сравнению с другими способами состоит в том, что он носит вещно-правовой характер. В то же время такой, например, вид залога, как залог товаров в обороте, не имеет отношения к вещному праву. Право залогодателя имеют и государственные предприятия, в рамках специфического института хозяйственного ведения и оперативного управления. С учетом широчайшего диапазона возможностей, которые мог открыть институт залога для незаконной (спонтанной) приватизации, Письмо о согласовании залога (заклада) государственного имущества было выпущено Госкомимущества РФ уже в 1992 году.

Существенным при залоге является порядок очередности удовлетворения требований кредиторов при банкротстве. Требования кредиторов по обязательствам, обеспеченным залогом, удовлетворяются лишь в третью очередь (после полного удовлетворения предыдущих). Это означает, что у залогового кредитора нет безусловных преимуществ перед другими кредиторами.

Как было отмечено выше, большинство компаний в состоянии предложить залог под банковский кредит (или облигационный займ). Тем не менее еще одна важная проблема состоит в том, что возможная неурегулированность прав собственности резко обесценивает эту возможность доступа к внешнему финансированию. С точки зрения организационно-правовой формы наибольший рейтинг присваивается обычно государственным и муниципальным предприятиям (или созданным с их участием). Большое значение имеет наличие текущего (расчетного) счета в банке -залогодержателе. С точки зрения коммерческих банков качество (ликвидность, надежность) различных видов залогов оценивается следующим образом:

ценные бумаги банка, предоставляющего ссуду; гарантии первоклассных зарубежных банков и российских банков высшей категории надежности - 5 баллов,
государственные ценные бумаги - 4 балла,
товары с гарантированной реализацией - 3 балла,
недвижимость с гарантированной реализацией - 2 балла,
депозиты в данном банке, уступка выручки по контракту, залог товаров в обороте - 1 балл,
гарантии и поручительства платежеспособных организаций (в том числе банков) - 1 балл,
корпоративные ценные бумаги, имеющие стабильные котировки - 1 балл.
Напротив, сами предприятия могут с подозрением относиться к механизму залога как к потенциальному инструменту захвата контроля в АО или имущества предприятия.

Ужу вышеназванные реалии позволяют понять имеющиеся ограничения для развития института залога. Безусловно, существует немало и чисто правовых (процедурных, технических) проблем для развития цивилизованных залоговых операций. Например, отдельным вопросом должно быть детальная регламентация т.н. последующего залога (когда имущество, уже находящееся в залоге, становится предметом еще одного залога в обеспечение других требований). Есть необходимость изменения и сопряженных актов.

К примеру, в 2000 г. ОАО `Пермский моторный завод` планировал оформление долгосрочного иностранного кредита (для реконструкции производства и модификации авиадвигателя ПС-90А) под залог своего имущества. В качестве меры обеспечения кредита необходимо заключить договор ипотеки одного из производственных корпусов стоимостью 5 млн. долл. В соответствии со ст. 339 ГК РФ договор должен быть удостоверен нотариусом. Закон `О государственной пошлине` для таких договоров устанавливает отчисление 1,5 %, или 75 000 долл. в нашем примере. Видимо, целесообразно внесение поправок в закон `О государственной пошлине`, предусматривающих резкое снижение пошлины при оформлении залога (ипотеки) для инвестиционных кредитов.

Вместе с тем залоговые операции стали в 90-е гг. заметным явлением в хозяйственной практике. Как правило (и в силу указанной специфики), они осуществляются крупными компаниями и банками, которые способны различными способами отстоять свои интересы, или же проводятся в рамках взаимосвязанных `групп` юридических лиц для самых разнообразных целей.

К моменту финансового кризиса августа 1998 г. долг по зарубежным коммерческим кредитам 17 крупнейших негосударственных заемщиков составлял около 1,3 млрд. долл. (долю псевдо-иностранных кредитов в этой сумме установить невозможно). Многие банки объективно или сознательно не смогли расплатиться по кредитам, которые брались под залог акций различных предприятий (так, на момент кризиса 30 % акций НК `ЮКОС` и 24 (ранее 34) % акций НК `Сиданко` являлись предметом залога под кредиты; Национальный резервный банк использовал купленные на спецденежном аукционе 8,5 % акций РАО `ЕЭС России` в качестве залога для получения зарубежных кредитов и осенью 1998 г., по имеющимся данным, передал 7 % акций для покрытия долга). Некоторые нефтяные компании, воспользовавшись ростом цен на нефть, затем выкупали эти пакеты. Примером может быть НК `ЮКОС`.

В 1998 г. банки Standard Bank (ЮАР), Daiwa Europe Limited Bank и WestMerchant Bank (подразделение WestDeutsche Landesbank) стали владельцами 31,9 % акций НК `ЮКОС`. Эти акции были заложены по сделке `репо` в 1997 г. банком `Менатеп` (бывшее ядро группы, куда входил `ЮКОС`) за 236 млн. долл. Банк `Менатеп` не смог расплатиться по своим обязательствам после августа 1998 г., и акции перешли к залогодержателям. Standard Bank (первоначально владевший 2 % акций НК) выкупил затем всю долю Daiwa и часть доли WestMerchant Bank (первоначально - 16,5 %), аккумулировав в совокупности 19,8 % акций. Оставшийся у WestMerchant Bank пакет акций НК и был, видимо, продан компаниям К. Дарта. В январе 2000 г. чере аффилированные структуры НК ЮКОС (после соглашения с Дартом) вернула в свою собственность 10,9 % акций. Видимо, выкуп заложенного ранее пакета будет продолжаться.

Среди относительно типичных примеров приведем лишь несколько наиболее свежих.

В металлургии приведем лишь 2 наиболее свежих примера (в определенном смысле их можно рассматривать и как признак растущего интереса Сбербанка РФ к реальному сектору, в частности алюминию). 22 июня 2000 г. собрание акционеров ОАО `СУАЛ` (Сибирско-Уральская алюминиевая компания, входят Иркутский и Уральский заводы) рассмотрело вопрос о передаче в залог Московскому отделению Сбербанка РФ имущества на общую сумму 230 млн. долл. для обеспечения кредита на 100 млн. долл.

В июле 2000 г. Сбербанк РФ выделил холдингу ОАО `Русский алюминий` кредит 200 млн. долл. `на пополнение оборотных средств`. В этом случае Сбербанк РФ отказался от обычной практики кредитования промышленности под залог контрольного пакета акций (возможно, в связи с трудностями оценки пакета акций в процессе формирования нового холдинга). Предметом залога стали экспортные контракты предприятий холдинга. Эта сделка имеет несколько разноплановых особенностей: (1) получение крупного залогового кредита от российского банка (другим крупным соглашением 2000 года является кредит 300 млн. долл. Сбербанка для РАО `ЕЭС России`); (2) эквивалентность суммы кредита средствам, потраченным холдингом на покупку у менеджеров 34 % акций Братского алюминиевого завода (150 млн. долл.) и еще одного металлургического предприятия (50 млн. долл.); (3) возможность перехода холдинга на полное обслуживание в Сбербанк РФ, включая продвижение на фондовом рынке (от банка МДМ, обслуживающего, в частности, крупные металлургические `группы`).

В автомобилестроении завершился длительный конфликт касательно задолженности 100 млн. долл. (с пенями и штрафами - 141 млн.) АО КамАЗ перед ЕБРР. ЕБРР освобождает из-под залога имущество АО, а АО КамАЗ реструктурирует свой долг ЕБРР частично в виде акций, частично в виде рассрочки платежей до 2012 при наличии правительственной гарантии.

1.4 Траст (доверительное управление)

Для правовой системы России характерен дуализм регулирования доверительных отношений: частично в традициях англо-американского подхода (вещное право, указ Президента РФ `О доверительной собственности (трасте)` ≤ 2296 от 24 декабря 1993 г.) - как доверительная собственность, частично на основе копирования романо-германской правовой традиции (обязательственное право, ГК РФ, закон `О рынке ценных бумаг`) - как доверительное управление. Хотя континентальная система права (и триада правомочий собственника) доминирует, правомочия собственника вместе или порознь, по его воле и в пределах его полномочий могут быть переданы другому законному владельцу, что не влечет перехода права собственности. Единое право собственности расщеплено, и назвать одного собственника невозможно. В частности, это касается и доверительного управления (п. 4 ст. 209 ГК РФ и др.).

Согласно ГК РФ, объектами доверительного управления могут быть предприятия, объекты недвижимости, ценные бумаги, права, удостоверенные бездокументарными ценными бумагами, исключительные права. По закону `О банковской деятельности` (ст. 5), предметом доверительного управления банков могут быть только деньги и ценные бумаги. Положение ФКЦБ ≤ 37 от 17 октября 1997 г. определяет следующий список объектов доверительного управления: средства инвестирования в ценные бумаги (деньги), акции АО, облигации организаций, государственные и муниципальные ценные бумаги (если иное не предусмотрено положением о выпуске), законно ввезенные в РФ бумаги иностранных эмитентов, задолженность третьих лиц (оформленная векселями или чеками). Доверительное управление ценными бумагами указано как один из видов профессиональной деятельности в законе РФ `О рынке ценных бумаг`.

На практике эта сфера деятельности развита достаточно широко. Среди основных видов доверительного управления, которые характерны для российской экономики, можно выделить:

управляющие инвестиционных фондов и компаний,
доверительное управление пакетами акций корпораций,
передача в доверительное управление государственных (федеральных и региональных) пакетов акций и активов ,
управление деньгами и ценными бумагами клиентов в трастовых отделах коммерческих банков,
доверительное управление в паевых инвестиционных фондах (ПИФ) и общих фондах банковского управления (ОФБУ),
принятие обязанностей платежного агента клиента по управлению кредиторской задолженностью и по бюджетным платежам (траст в сфере дисконтных, зачетных и бюджетных инструментов),
учреждение трастовой компании для проведения процедуры реструктуризации долга.
К примеру, в июле 2000 г. ОНЭКСИМбанк завершил подготовку процедуры реструктуризации своей задолженности перед кредиторами. Кредиторы банка (среди крупнейших - НК `Сургутнефтегаз`) учредили трастовую компанию, которой переданы все активы банка (кредиты, в том числе кредиты группе `Интеррос` и кредиты, гарантированные акциями `Сиданко`, муниципальные, `сельские` облигации и др.). Затем кредиторы в определенной пропорции получат специальные ноты трастовой компани Решения касательно активов трастовой компании принимаются кредиторами простым большинством держателей нот. Агентом по возврату активов трастовой компании является Росбанк (`зеркальный` банк ОНЭКСИМбанка). При этом в ОНЭКСИМбанке остаются такие активы, как дочерний банк в Швейцарии, доля в ММВБ.

Противоречивость и неполнота законодательства (включая отсутствие понятия `траст`) обусловливают также использование трастовых схем для маскировки собственного контроля, вывода активов и/или ухода от налогообложения.

Хорошо известна схема, когда директора и/или реальные владельцы российских АО передают свое АО в доверительное управление специально созданной (подставной, аффилированной) компании. Практикуется также (прямо или через цепочку подставных доверенных лиц) учреждение `обезличенного` траста за рубежом (в оффшорных зонах), и через него осуществляется управление АО (пакетом акций, отдельными активами). Фактические бенефициары (они же de facto владельцы АО, они же de facto учредители траста, они же de facto доверительные управляющие) тем самым выводятся из-под какой либо ответственности и контроля.

При доверительном управлении государственными пакетами акций (несмотря на сверхжесткие требования ГК по ответственности доверенного лица за объект управления) не существует гарантий, что деятельность управляющего не приведет к расхищению активов управляемого объекта.

Видимо, существующее в России противопоставление доверительной собственности (траста) и доверительного управления носит несколько искусственный характер. По мнению А. Генкина, доверительное управление по своей природе ближе всего к обязательственному праву с некоторыми элементами вещного права (трастовый договор есть базовый признак траста для большинства юристов). Естественным путем развития правовой концепции траста в России (и, соответственно, эффективной защиты прав собственности всех субъектов трастовых отношений) должно быть принятие концепции расщепленного права собственности и анализ взаимного положения доверителя и доверенного лица применительно к каждому конкретному трастовому договору и к ситуации, описываемой конкретным законодательным актом. Это требует, в частности, и заимствования некоторых элементов англо-американской правовой традиции (Дробышев, 1997).

Необходимо также иметь ввиду, что одной из заметных современных тенденций в мире стал резкий рост судебных исков и признании трастов недействительными (Генкин, с. 21-22, 81). Существуют несколько ключевых проблем, которые принципиально важны и для развития этого института в России:

прямое противоречие траста акционерному праву (к примеру, законам о запрете голосования по сговору), налоговому кодексу, законам о банкротстве и др.,
использование траста для обхода антимонопольного законодательства,
притворность сделки траста,
применение траста для мошеннической передачи собственности.
К этим проблемам можно добавить доверительное управление государственными активами в контексте коррупции, а также общие проблемы инфорсмента и сохраняющихся `белых пятен` в законодательстве. Соответственно, вопрос лишь в создании эффективных и ясно оформленных в законодательстве и непротиворечивых механизмов траста, а не в криминальном потенциале этого института в рамках общей негативной институциональной среды.

Некоторые исследователи также полагают, что траст в классическом понимании - атрибут лишь высокоразвитого общества, где уровень благосостояния обусловливает наличие значительной собственности (Алехин, 1998). Вместе с тем наличие в одних странах траста, а в других только доверительного управления (части траста) связано не только с уровнем благосостояния, но и правовыми традициями, особенностями налоговых систем, эффективностью управления, существующим уровнем доверия в деловой среде. Общий уровень и эффективность защиты прав собственности является непременным показателем развитости института траста. Соответственно, развитие траста в России зависит в значительной мере от решения рассматриваемой проблемы в целом.

1.5 Переход имущества

Принципиально важным направлением развития институтов собственности в России является укрепление всего комплекса отношений собственности, связанных с переходом имущества. Государство должно усилить свою роль в защите добросовестных приобретателей ценных бумаг, недвижимости, иной собственности. Для этого необходимо предпринять конкретные шаги, направленные на:

совершенствование правового механизма государственной регистрации прав собственности,
установление полной имущественной ответственности государства перед добросовестным приобретателем объектов собственности в случае признание сделки ничтожной,
совершенствование законодательства и соответствующей инфраструктуры на предмет исключения возможностей мошенничества при переходе прав собственности,
создание надежных и эффективных систем регистрации перехода прав собственности, бессрочного хранения информации о совершенных сделках и субъектах собственности.
Необходимыми условиями создания таких систем являются прозрачность и стандартизация технических процедур, устранение возможностей для коррупции, региональных и национальных рестрикций при осуществлении имущественного оборота. Это объективно приведет к снижению издержек по переходу прав собственности и благоприятно скажется на развитии цивилизованного имущественного оборота, но вместе с тем будет способствовать расширению налоговой базы.

Сделки с недвижимостью составляют значительную часть гражданского оборота (предприятия как имущественный комплекс, общая собственность, кондоминимумы, аренда, сервитуты, доверительное управление и др.) и нуждаются в государственном признании и подтверждении прав их участников, что обусловлено особым характером предмета таких сделок.

С 31 января 1998 г. вступил в силу закон `О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним`. Унификация регистрации сделок с недвижимостью требует, в частности, решения проблемы несогласованности федерального и регионального законодательства.

Например, проект закона г. Москвы `О паспорте учета недвижимости в городе Москве` (июнь 2000 г.) предполагает - помимо федеральной системы регистрации - дополнительные механизмы. В принципе этот подход может быть признан целесообразным с точки зрения защиты прав собственников. Тем не введение системы паспортов на недвижимость в том виде, в каком это предложено в проекте, возможно лишь на основе адекватных изменений федерального законодательства.

Введение единой (федеральной) системы регистрации прав собственности на недвижимость возможно также при наличии унифицированных документов, подтверждающих данные права. В настоящее время известны случаи, когда в земельные комитеты для оформления различных сделок предъявляются такие документы, как справка комитета деревенской бедноты о выделении надела, датированная 1921 годом.

Широкий спектр проблем перехода прав на недвижимость связан с вопросами залога недвижимости. Вместе с тем федеральный закон `Об ипотеке` мало внимания уделяет защите прав сторон при заключении соответствующей сделки.

Важнейшим вопросом является обеспечение государством перехода прав на ценные бумаги.

Имеющиеся нарушения со стороны регистраторов (отсутствие необходимой информации об эмитентах и полной информации в передаточных распоряжениях, нарушение сроков проведения операций в реестре, превышение сумм оплаты услуг, нарушения при взаимодействии с трансфер-агентами, нарушение правил оформления лицевых счетов, выписок из реестра, передаточных распоряжений и др.) обусловливают необходимость совершенствования этой отрасли. Возникали ситуации (типичные при наличии корпоративных конфликтов в АО), когда ведение реестра осуществлялось двумя регистраторами.

При проверках в 1998 г. ОАО ЦК ФПГ `Магнитогорская сталь` выявлен факт ведения 2 реестров - самим эмитентом и регистратором по поручению совета директоров. Два регистратора осуществляли ведение реестра именных ценных бумаг ОАО `Качканарский горно-обогатительный комбинат `Ванадий`. При проверке регистратора ЗАО `РК-Реестр` вывлено грубое нарушение прав одного из акционеров - ОАО `Московский завод `Сапфир`. С его лицевого счета акции были списаны без надлежащего оформления передаточного распоряжения

Регистраторы являются также эффективным способом перераспределения собственности (чаще незаконного). В ряде случаев потребность эмитента в создании `карманного` регистратора объективно связана с тем, что при наличии конфликта с эмитентом `независимый` регистратор (самостоятельно или по требованию своих фактических владельцев/бенефициаров) может применить такое средство давления на АО, как дезорганизация реестра. Установление контроля над регистратором позволяет, например, по подложным протоколам общего собрания акционеров или подложным передаточным распоряжениям `вывести` даже контрольный пакет акций. Это связано с тем, что, по оценке НАУФОР, регистраторы не проверяют документы содержательно. В Москве через суд возможно восстановление утраченных прав, в регионах это маловероятно. Известны также случаи неправомерного отказа во внесении записей о переходе прав собственности или неправомерного внесения таких записей в реестр владельцев именных ценных бумаг специализированными регистраторами.

Совершенствование работы регистраторов в настоящее время необходимо по следующим направлениям: устранение зависимости регистраторов от эмитентов или крупных акционеров; ужесточения требований к деятельности регистраторов; укрупнения регистраторов; введения ограничений на участие в уставном капитале регистратора для любого акционера и одновременно с ним - запрещения акционерам регистратора владеть пакетом акций эмитента, чей реестр ведет данный регистратор, в размере, превышающем эти ограничения; повышение требований к собственному капиталу регистраторов и структуре их баланса с тем, чтобы обеспечить регистратору возможность повысить уровень своей ответственности за ошибки перед третьими лицами и обеспечить регистратору возможность страхования своей финансовой ответственности. Целесообразно рассмотреть вопрос о законодательном придании регистраторам статуса некоммерческого партнерства.

Нарушения со стороны депозитариев (операции по счетам депо клиентов (депонентов) без соответствующих поручений, нарушение принципа двойной записи при учете ценных бумаг на счетах депо, возможности несанкционированного доступа и утраты баз данных, несоответствие положений заключаемых договоров установленным требованиям и др.) также требуют совершенствования деятельности по оказанию данного вида услуг. Например, очевидный (и неурегулированный) `разрыв` в переходе прав собственности возникает тогда, когда курьер выезжает к эмитенту (в регионы) для передачи необходимых документов о переходе прав собственности.

Центральный депозитарий и/ или несколько взаимосвязанных депозитарных структур должны обеспечивать защиту прав инвесторов на ценные бумаги, включая государство как собственника ценных бумаг; уменьшение кредитных рисков при расчетах по ценным бумагам и денежным средствам, что подразумевает поставку против платежа; снижение затрат; ускорение расчетов; широкий круг участников системы; как можно большее число ценных бумаг, по которым могут вестись расчеты; доступ для удаленных пользователей, что подразумевает открытую региональную политику.

Центральны депозитарий в том виде, в каком он предусмотрен в действующих правовых актах, представляет собой по сути дублирующий массив информации (хранение и подтверждение). Это безусловная гарантия инвесторам с учетом описанных проблем при том, что арест ценных бумаг (чего опасаются отдельные участники рынка) невозможен в силу их отсутствия.

Существует также целый ряд других проблем, характерных для 1997-2000 гг. и прямо связанных с нарушениями прав инвесторов:

сохраняются случаи выпуска и обращения незарегистрированных в установленном порядке ценных бумаг эмитентов;
нарушения эмитентом порядка приобретения размещенных им акций;
отсутствие обязательных публикаций эмитентом годового отчета, бухгалтерского баланса, счета прибылей и убытков, списка аффилированных лиц;
нарушения при выплате дивидендов
деятельность региональных властей (попытки аннулирования выпусков ценных бумаг);
несоблюдение требований прозрачности эмитентами и профессиональными участниками,
осуществление операций с ценными бумагами без поручения их собственника или неосуществление таких операций при наличии поручения собственника;
конфликты интересов при осуществлении профессиональной деятельности на рынке ценных бумаг (игнорирование приоритетного интереса клиента по отношению к собственным интересам, незаконное использование средств клиентов).
В 1999 г. в ходе проверки ФКЦБ в ЗАО `Инвестиционная компания `Тройка-Диалог` были выявлены факты нарушения прав клиентов путем использования денежных средств клиентов без их распоряжения. Кроме того, заключаемые договора содержали положения, ведущие к заведомому преимуществу компании в правах перед клиентами.

Необходимо осуществление комплекса мероприятий по совершенствованию нормативно-правовой базы клиринговой деятельности, упрощение процедур регистрации документов клиринговой организации в регулирующих органах. При разработке документов следует исходить из практики осуществления клиринговой деятельности, принятой на рынке.

Институт экономики переходного периода
Корпоративное управление и права собственности:
актуальные направления реформ
Радыгин А.Д. - руководитель проекта
Энтов Р.М. Шмелева Н.А.
март 2001 г.

4. Право собственности и общественные интересы.

Помимо реализации принципа защиты прав собственности, цивилизованное государство имеет право (признанное, в частности, в Европейской конвенции о правах человека) проводить в жизнь такие законы, которое оно считает необходимым для контроля над использованием имущества в соответствии с общими интересами. Это право должно быть неотъемлемой частью самого института государственного управления. Гарантией от произвола со стороны государства должны быть четкие законодательные нормы, исключающие возможность произвольного и некомпенсируемого изъятия имущества.

Тем не менее общая неопределенность (непрозрачность) политики государства в данной сфере является одним из основных факторов, препятствующих созданию благоприятного инвестиционного имиджа России. Если взглянуть на развитие ситуации на практике, то процессы национализации достаточно давно идут: попытки пересмотра результатов инвестиционных конкурсов, судебное признание отдельных приватизационных сделок ничтожными, рост числа унитарных предприятий (после банкротства за долги в бюджет на региональном уровне), процессы реструктуризации долгов, возврат либо залог пакетов государственным органам, арест акций за долги, передача пакетов в государственные холдинги и другие. Все это требует единого подхода и цивилизованного правового поля. Закон о национализации, тем не менее, так и не был принят в 2000 году. Это определенная декларация о намерениях, где должны быть прописаны условия компенсации и абсолютная компенсация добросовестным приобретателям, возможные санкции для прежних нарушений. Необходимо и урегулирования вопросов об исковой давности по приватизационным сделкам.

Ярким примером в данной области может быть ситуация, сложившаяся с `Норильским никелем`: 20 июня 2000 г. Московская городская прокуратура направила иск о признании недействительными результатов залогового аукциона 1995 года и последующих операций с ценными бумагами РАО. Как и при инициировании налоговых дел (см. выше), мотивации крайне неясны, и имеются по крайней мере три объяснения: прямая атака конкурентов по металлургической и/или нефтяной отраслям руками прокуратуры, проверка властями общественной реакции на выборочную национализацию и, наоборот, проверка реакции властей на перераспределение собственности уже после выборов Президента. Московский арбитражный суд отклонил иск, но лишь с указанием о необходимости разъединить требования к ответчикам (МГИ, РФФИ, Министерство финансов, банки и другие структуры).

Безусловным примером правового нигилизма является последовавшее затем письмо Генеральной прокуратуры РФ с требованием (без суда) `доплатить` 140 млн. долларов за приобретенный ранее 38-процентный пакет. В конце июля появились дополнения: на основании документов комитета Государственной думы по собственности Генеральная прокуратура готовит новый иск о признании недействительной сделки 1997 года (занижение стартовой цены в 2 раза, незаконное завышение суммы задатка участников конкурса).

Другой свежий пример имеет также сравнительно давнюю историю.

Еще в 1998 г. был принят федеральный закон от 07.05.98 N 74-ФЗ `Об особенностях распоряжения акциями Российского акционерного общества энергетики и электрификации `Единая энергетическая система России` и акциями других акционерных обществ электроэнергетики, находящимися в федеральной собственности`. В соответствии со ст. 3 установлено, что в собственности иностранных государств, международных организаций, иностранных юридических лиц, а равно их аффилированных российских юридических лиц, иностранных физических лиц может находиться до 25 процентов всех видов акций РАО. При этом на момент принятия закона в иностранной собственности уже находилось свыше 30 % акций РАО.

По некоторым оценкам, принятие этой квоты, гипотетически означающей требование национализации определенного пакета акций, стало одним из ключевых факторов падения фондового рынка России в мае 1998 г. Показательно, что этот фактор был в сущности психологическим, ибо легальное доведение доли иностранцев до требуемой было малореальным. Так, существует только один легальный способ снижения этой доли - дополнительная эмиссия, которая возможна лишь после решения общего собрания (у иностранцев - блокирующий пакет, у правительства - контрольный), затем - регистрация этой эмиссии в ФКЦБ, которая имеет основания в отказе в соответствии с Гражданским кодексом РФ.

В январе 1999 г. по предложению Генеральной прокуратуры РФ правительство поручило МГИ рассмотреть законность продажи на спецденежном аукционе в 1996 г. 8,5 % акций РАО `ЕЭС России`. Покупателем стал Национальный резервный банк, который использовал данный пакет в качестве залога для получения зарубежных кредитов и осенью 1998 г., по имеющимся данным, передал 7 % акций для покрытия долга. При проведении самого аукциона выдвигались обвинения об использовании инсайдеровской информации о цене пакета и получении кредита ЦБР для покупки пакета, однако судебных исков не последовало. В то же время не существовало никаких ограничений для продажи пакета нерезидентам. По сути, аннулирование этой сделки означало бы придание указанному выше закону обратной силы, а также повлекло бы за собой расторжение всех последующих добросовестных сделок и, возможно, необходимость возврата денег (порядка 300 млн. долл.) покупателю из бюджета.

Наконец, в июле 2000 г. последовало неофициальное заявление представителя Счетной палаты РФ о подготовке иска о признании незаконными сделок по приобретению 15 % акций РАО `ЕЭС России` нерезидентами в ходе ваучерных аукционов. Очевидно, что даже сама постановка такой проблемы является сильнейшим дестабилизирующим фактором. Помимо политических мотивов, это наносит удар по программе реструктуризации РАО (которая, впрочем, вызывает недовольство ряда портфельных акционеров-нерезидентов с точки зрения сохранения их прав - известна, например, негативная оценка М.Мобиуса от группы фондов `Темплтон`). Наконец, полученная руководством РАО доверенность на голосование по акциям иностранных инвесторов (на которые выпускались и депонировались в Bank of New York ADR) еще не дает оснований для постановки вопроса о национализации.

Указанные примеры включают значительный политический элемент, однако поле для спонтанной национализации может быть гораздо шире. Так, ст. 1 закона `Об акционерных обществах` вводит по сути двойной правовой режим для тех АО, у которых более 25 % остается в собственности государства. Если по закону `Об акционерных обществах` формально все акционеры равны (в том числе и государство), то действующая Программа приватизации государственных и муниципальных предприятий (указ Президента РФ ≤ 2284 от 24 декабря 1993 г., редакция 15 июля 1998 г.) устанавливает необходимость согласования имущественных сделок (и ряда иных вопросов) с государственным имущественным ведомством. Вероятность того, что все АО, где государство когда-либо имело блокирующий пакет, согласовывали сделки в течение 90-х гг., крайне низка, поэтому в судебном порядке они могут быть расторгнуты, и руководители могут нести личную имущественную ответственность по ст. 71 закона `Об акционерных обществах` (Волков, Привалов, 2000, с. 26-27.).

Достаточно примеров спонтанной национализации существует на региональном уровне. Так, в Татарии указом президента республики `О мерах по обеспечению участия государства в управлении нефтяными компаниями` всем т.н. `независимым нефтяным компаниям` (ННК, созданы в 1998 году для разработки небольших месторождений) предписано преобразоваться в ОАО. Затем 25 %+1 акцию по номиналу выкупит правительство, остальные будут проданы на торгах `гражданам Республики Татарстан`.

Аналогичные тенденции отмечены на муниципальном уровне. В Томской области в 1997-2000 гг. число муниципальных учреждений выросло в 3 раза. По оценке губернатора области В.Кресса, `с одной стороны, идет приватизация муниципальных предприятий, ликвидируются и проходят процедуру банкротства государственные организации. С другой стороны, общее число государственных и муниципальных учреждений растет. Создаются новые ГУПы, МУПы, собственность предприятий-банкротов переходит в руки местных органов самоуправления (курсив мой - А.Р.)` (Серов, 2000). Такой переход собственности на формально законных основаниях связан в первую очередь с кредиторской задолженностью предприятий (вызванной в том числе местными - часто незаконными - налогами). После муниципализации, по оценке правительства Томской области, убыточными становятся ранее прибыльные предприятия (включая хлебобулочные и ликеро-водочные заводы).

В настоящее время необходимы по крайней мере два решения для снятия остроты проблемы: во-первых, краткосрочное - жесткая и обоснованная декларация о намерениях со стороны правительства, во-вторых, правовое - принятие закона `О национализации в РФ` с указанием принципиальных процедур и описанием мер защиты интересов инвесторов - добросовестных приобретателей (процедуры компенсации инвесторам и процедуры защиты интересов добросовестных приобретателей с учетом уже состоявшихся многократных перепродаж).

Государство должно также отказаться от каких-либо прямых или косвенных мер в области деприватизации, кроме законодательно установленных. При этом необходимо закрепление двойственного подхода к рассмотрению имевших место нарушений законодательства при уже состоявшихся приватизационных сделках: (1) бессрочное применение наказаний (в том числе уголовного характера) за выявленные и доказанные правонарушения должностных лиц и их контрагентов; (2) обеспечение абсолютного принципа `неприкосновенности` собственности добросовестного приобретателя (что адекватно невмешательству государства в сложившуюся структуру собственности). Единственной альтернативой может быть лишь абсолютная компенсация потерь добросовестного приобретателя. Необходимо также законодательно закрепить и сократить срок предъявления иска о применении последствий недействительности ничтожной сделки в области приватизации.

Институт экономики переходного периода
Корпоративное управление и права собственности:
актуальные направления реформ
Радыгин А.Д. - руководитель проекта
Энтов Р.М. Шмелева Н.А.
март 2001 г.

5. Заключение

Анализ проблем защиты прав собственности в контексте задач экономической реформы (с учетом новых подходов в современной теории) и комплексная оценка принципов и задач реформы в области защиты прав собственности в России позволяют сформулировать прикладные рекомендации, имеющие принципиальное значение (с точки зрения авторов) для дальнейшего позитивного развития корпоративного сектора России.

В области корпоративного права необходимо акцентировать внимание на:

расширении сферы мониторинга за действиями исполнительных органов предприятия и крупных акционеров со стороны совета директоров и мелких акционеров;
запрете инсайдеровских сделок;
квалификации сделок с аффилированными лицами, расширении понятия `аффилированное лицо`, усилении полномочий правоохранительных органов остановить сделки аффилированных лиц;
расширении требований раскрытия информации и ответственности за содержание раскрываемой информации;
регулировании `размывания` акционерного капитала;
ограничении `перекрестного владения` акциями;
увеличении требований по обязательному привлечению независимых оценщиков;
защите добросовестных акционеров от последствий применения недействительности сделок с акциями;
введении прямой ответственности должностных лиц, директоров и контролирующих акционеров за причинение ущерба самому акционерному обществу, или акционерам (беспрепятственное увольнение (отстранение) в случае нарушения норм корпоративного управления, вплоть до конфискации активов и уголовного преследования при крупном ущербе).
С правовой точки зрения должен быть найден разумный компромисс между необходимостью предоставить акционерам (мелким и иностранным) средства правовой защиты в случае нарушения прав собственности с одной стороны и необходимостью не допустить `засорения` правовой системы необоснованными исками с другой стороны. В этой связи возможны следующие решения:

введение процедуры альтернативного разрешения споров (по крайней мере на первоначальном этапе) - проведение административных или арбитражных слушаний государственным регулятивным органом,
развитие системы третейских судов в рамках СРО,
разработка положений, призванных защитить совет директоров (руководство) компании от злоупотреблений мелких акционеров посредством (а) проверки обоснованности жалоб и (б) использования т.н. `безопасных гаваней` (такие средства правовой защиты, как правило `делового усмотрения` или отказ от необоснованных требований в раскрытии информации).
Для предотвращения нарушений при реорганизации ведомственных решений явно недостаточно, поэтому необходимы поправки и изменения в базовое законодательство:

в закон `Об акционерных обществах` должна быть внесена поправка, суть которой в том, что при разделении и выделении акции создаваемых обществ получают все акционеры, с теми же правами, которые им принадлежат в разделяемом общества и обществе, из которого осуществляется выделение, и в количестве, пропорциональном количеству этих акций,
необходимо подготовить самостоятельный Федеральный закон `О реорганизации юридических лиц` (`О реорганизации и ликвидации коммерческих организаций`),
необходимо внести поправки и подготовить Федеральный закон `О внесении изменений в ГК РФ в главу 4 `Юридические лица`.
Нарушения требований о раскрытии информации должны предотвращаться как по линии реализации норм законов `Об акционерных обществах`, `О защите прав и законных интересов инвесторов`, `О рынке ценных бумаг`, так и посредством введения международных стандартов бухгалтерского учета (с разделением налоговой и финансовой отчетности), введения уголовной ответственности за нераскрытие информации.

Необходимо законодательно закрепить возможность проведения аудиторских проверок финансово-хозяйственной деятельности эмитентов по инициативе акционера (группы акционеров) за счет средств эмитента.

Принятие Закона `Об ответственности за совершение сделок с использованием служебной информации` (`Об инсайдерских сделках`) необходимо в целях установления ответственности лиц, располагающих служебной информацией, за совершение сделок с использованием такой информации в своих интересах (с получением незаконного дохода) или передавших такую информацию для совершения сделок третьими лицами.

В этом законе должны присутствовать (1) нормы, определяющие круг лиц, располагающих служебной информацией; (2) нормы, устанавливающие запрет на использование ими такой информации для заключения сделок и передачу ее для совершения сделок третьим лицам; (3) нормы, предоставляющие право федеральному органу исполнительной власти, осуществляющему государственное регулирование, налагать штрафы в случае совершения определенными в проекте лицами сделок с использованием служебной информации, а также за передачу такой информации для совершения сделок третьим лицам, в том числе на аудиторов эмитента или профессионального участника рынка ценных бумаг, заключившего с этим эмитентом договор, служащих государственных органов, имеющих в силу контрольных, надзорных или иных полномочий доступ к служебной информации в соответствии с законодательством Российской Федерации и иными нормативными актами о государственной службе. Принятие закона может повысить ответственность при совершении сделок, устранить причины недобросовестной конкуренции.

Для мелких и средних эмитентов чрезмерными являются требования предоставления развернутого отчета за ряд лет, включая данные о финансово-хозяйственной деятельности, а также об основных видах деятельности эмитента, источниках его доходов, поставщиках сырья и рынках сбыта продукции, планах его перспективной деятельности. Для многих мелких и средних предприятий-эмитентов затруднительными являются существующие унифицированные процедуры регистрации выпуска ценных бумаг. Необходимы различные подходы к разным группам эмитентов.

Проблемы вывода активов (`освобождение от активов`) и трансфертного ценообразования в ущерб эмитенту, акционерам, кредиторам и государству должны решаться как в рамках норм закона `Об акционерных обществах`, так и посредством:

практического применения норм Уголовного кодекса (ст. 165, 201, 204),
совершенствования налогового законодательства и его правоприменения (по отношению к эмитенту и физическим лицам - бенефициарам контроля финансовых потоков),
совершенствования форм финансовой отчетности, по линии реформы трудового законодательства (упрощение процедуры увольнения генеральных директоров),
усиления требований к порядку совершения крупных сделок и сделок заинтересованных лиц,
расторжение договоров об избежании двойного налогообложения с оффшорными зонами (следует заметить, к примеру, что попытки 90-х годов расторгнуть такой договор с Кипром встретили жесткое сопротивление в России;
урегулирование противоречия между законом `Об акционерных обществах` и Кодексом законов о труде в части увольнения генерального директора АО.
Проблема идентификации бенефициарных владельцев должна решаться по трем основным направлениям:

ужесточение законодательства с точки зрения открытости структуры собственности (в том числе конечных бенефициаров) в целях выявления целей и заинтересованных сторон в сделках;
либерализация пороговых значений в законодательстве, при которых требуется согласие государственных органов;
определение меры ответственности собственников, а при невозможности идентификации - менеджеров (за предоставление ложной информации, потенциальный ущерб различным сторонам сделки и участникам корпоративных отношений и т.д.)
Эффективный государственный мониторинг (обеспечение `прозрачности`) системы участий в капитале акционерных обществ, правил слияний и поглощений является важнейшей задачей. Это имеет принципиальное значение и для предотвращения инсайдерских сделок. Механического расширения понятия `аффилированное лицо` явно недостаточно, поскольку для обеспечения `прозрачности` корпораций требуется и отслеживание в динамике фактических (реальных) владельцев корпораций с учетом возможной перспективы привлечения их к ответственности за нанесенный ущерб, и обеспечение инвесторов (аутсайдеров) правдивой информацией о владельцах и принципалах корпорации. В основе регистрационного (статистического) подхода должно лежать выявление всех капитальных связей между конкретными предприятиями, что в итоге позволяет идентифицировать группу. Для этого необходимо ужесточение регулирования взаимоотношений между различными юридически независимыми, но экономически взаимосвязанными коммерческими организациями.

Принятие Закона `Об аффилированных лицах` необходимо для четкого определения понятия аффилированного лица и установления требований и порядка совершения сделок с аффилированными лицами или с участием аффилированных лиц. Понятие аффилированных лиц целесообразно определять посредством выделения ряда взаимосвязей между юридическими и (или) физическими лицами, при наличии которых имеет место отношение аффилированности. Эти взаимосвязи возможно разделить на несколько групп по следующим основаниям: участие в органах управления; участие в капитале; имущественные отношения; родственные отношения; деловые отношения.

Защита прав кредиторов имеет принципиальное значение для восстановления инвестиционной активности российских предприятий. Эта проблема должна решаться комплексно в рамках способов обязательственно-правовой защиты (косвенная защита прав собственности), корпоративного права, процедур банкротства, налогового регулирования, исполнительного производства.

В интересах защиты предприятий от недобросовестного перехвата контроля над ними (частью их активов) посредством процедур банкротства необходимо расширять практику отказа судебных инстанций от использования процедур банкротства в качестве рядового средства погашения долга. Такие действия должны рассматриваться как злоупотребление правом в соответствии со ст. 10 Гражданского кодекса РФ. Для инициирования процедуры банкротства кредиторы должны представлять достаточные доказательства, подтверждающие невозможность возврата долга иными способами.

В рамках корпоративного права необходимо создать препятствия для образования акционерных обществ - `однодневок`, `дутых` капиталов обществ, тем самым обеспечить реальную основу для возмещения убытков кредиторов общества, положившихся на размер уставного капитала общества. Тем самым защита интересов кредиторов обществ повышается. В частности, необходимо:

запретить акционерным обществам до полной оплаты их уставного капитала учредителями совершать какие-либо сделки, не связанные с учреждением;
ужесточить порядок оплаты акций - они должны быть полностью оплачены в течение трех месяцев после государственной регистрации общества, дополнительные акции при размещении должны быть оплачены полностью;
ввести обязательность привлечения независимого оценщика во всех случаях оплаты акций неденежными средствами и установить ответственность учредителей, членов совета директоров и независимого оценщика за завышение стоимости имущества, вносимого в оплату акций.
В новый закон о банкротстве целесообразно включить нормы, предусматривающие возможность обжаловать решения суда о банкротстве и бесконтрольные в настоящее время действия арбитражного управляющего, а также обеспечить равенство позиций всех кредиторов независимо от первенства обращения в суд (введение принципа коллегиальности рассмотрения исков о банкротстве с участием всех заинтересованных сторон).

Существующее в России противопоставление доверительной собственности (траста) и доверительного управления носит несколько искусственный характер. Естественным путем развития правовой концепции траста в России (и, соответственно, эффективной защиты прав собственности всех субъектов трастовых отношений) должно быть принятие концепции расщепленного права собственности и анализ взаимного положения доверителя и доверенного лица применительно к каждому конкретному трастовому договору и к ситуации, описываемой конкретным законодательным актом. Это требует, в частности, и заимствования некоторых элементов англо-американской правовой традиции.

В перспективе необходимо также решение нескольких ключевых проблем, которые принципиально важны для развития этого института в России: прямое противоречие траста акционерному праву (к примеру, законам о запрете голосования по сговору), налоговому кодексу, законам о банкротстве и др., использование траста для обхода антимонопольного законодательства, притворность сделки траста, применение траста для мошеннической передачи собственности, доверительное управление государственными активами.

Государство должно усилить свою роль в защите добросовестных приобретателей ценных бумаг, недвижимости, иной собственности. Для этого необходимо предпринять конкретные шаги, направленные на:

совершенствование правового механизма государственной регистрации прав собственности,
установление полной имущественной ответственности государства перед добросовестным приобретателем объектов собственности в случае признание сделки ничтожной,
совершенствование законодательства и соответствующей инфраструктуры на предмет исключения возможностей мошенничества при переходе прав собственности,
создание надежных и эффективных систем регистрации перехода прав собственности, бессрочного хранения информации о совершенных сделках и субъектах собственности.
Необходимыми условиями создания таких систем являются прозрачность и стандартизация технических процедур, устранение возможностей для коррупции, региональных и национальных рестрикций при осуществлении имущественного оборота. Это объективно приведет к снижению издержек по переходу прав собственности и благоприятно скажется на развитии цивилизованного имущественного оборота, но вместе с тем будет способствовать расширению налоговой базы.

В области национализации необходимы по крайней мере два решения для снятия остроты проблемы: во-первых, краткосрочное - жесткая и обоснованная декларация о намерениях со стороны правительства, во-вторых, правовое - принятие закона `О национализации в РФ` с указанием принципиальных процедур и описанием мер защиты интересов инвесторов - добросовестных приобретателей (процедуры компенсации инвесторам и процедуры защиты интересов добросовестных приобретателей с учетом уже состоявшихся многократных перепродаж). Необходимо также законодательно закрепить и сократить срок предъявления иска о применении последствий недействительности ничтожной сделки в области приватизации.

Данное исследование должно стать основой для последующего (на дальнейших этапах работы) концептуального описания модели корпоративного управления, наиболее адекватной задачам повышения эффективности и инвестиционной привлекательности компаний (с учетом сложившихся реалий поведения экономических агентов). Параллельно с данной теоретической работой предполагается осуществление эмпирических исследований, продолжающих тематику второго этапа (темы 8-9 `Подготовка и проведение опроса предприятий по проблемам финансового поведения предприятий и корпоративного управления (включая выборочный анализ и проверку гипотез на примере отдельных групп предприятий).

Вопросы правоприменения (инфорсмент) - как в теоретическом плане, так и в контексте прикладных рекомендаций, имеют столь важное значение в системе защиты прав собственности, что предполагается их также рассмотреть в дальнейшем отдельном исследовании. В частности, предполагается рассмотреть необходимые поправки в законодательство, проблемы судов, исполнительного производства, представить общие рекомендации по развитию российской модели инфорсмента.

Институт экономики переходного периода
Корпоративное управление и права собственности:
актуальные направления реформ
Радыгин А.Д. - руководитель проекта
Энтов Р.М. Шмелева Н.А.
март 2001 г.

6. Источники

Авен П.О.(1994): За звание либерала. - `Знамя`, 1994, ≤9, стр.180 - 184

Алехин Б. (1998): Траст на рынке ценных бумаг. - В: Рынок ценных бумаг, 1998, ≤ 8, с.55-60.

Богатых Е. (1996): Гражданское и торговое право. М.

Васильев Д. (2000): Корпоративное управление в России : есть ли шанс для улучшений? М. Институт корпоративного права и управления.

Вишневский А. (1995): Залоговое право. М., БЕК

Волков А., А.Привалов (2000): Ворующие по закону. - Эксперт, 2000, ≤ 7, с. 23-29.

Генкин А.С. (1999): Эффективный траст. Опыт Западной Европы и российская практика. М., АЛЬПИНА

Герцен А.И. (1982): Письма в будущее. М.

Гнедовец Д., Д.Гришанков, Н.Кириченко (1996): Операция Trust. - В : Эксперт, 1996, ≤ 11, с. 30-35.

Дробышев П. (1997): Правовое регулирование доверительного управления. - В: Рынок ценных бумаг, 1997, ≤ 22

ИЭПП (2000): Российская экономика в 1999 году. Тенденции и перспективы. М.ИЭПП

Камышанский В.П. (2000): Право собственности: пределы и ограничения. М., ЮНИТИ.

Капелюшников Р. (1990): Экономическая теория прав собственности. М. ИМЭМО.

Капелюшников Р.И. `Экономическая теория прав собственности.` М.1990

Кирдяшкин Д. (1999): Защита прав и законных интересов владельцев ценных бумаг. - В: Вестник НАУФОР, 1999, ≤ 7, с. 27-29

Конституция Российской Федерации. Принята 12 декабря 1993 года. М., Юристъ, 2000.

Кулагин М.И. (1997): Избранные труды. М.: Статут.

Маттеи У. (1999) `Основные принципы права собственности` М.

Неволин К.А. (1857): История Российских гражданских законов. Полн. Собр. Соч., т. 4, часть 2.

Новопрудский С. (2000): Лакмусовый кусочек. - В: Известия, 2000, 26 июня.

Основные направления социально-экономической политики Правительства Российской Федерации на долгосрочную перспективу. Проект, Июнь 2000 (http://www.kommersant.ru// Docs)

Приоритетные задачи Правительства Российской Федерации на 2000-2001 годы по реализации `Основных направлений социально-экономической политики Правительства Российской Федерации на долгосрочную перспективу. Проект, Июнь 2000 (http://www. kommersant. ru //Docs/high-priority-task.htm)

Путин В.В. (2000): Послание Президента РФ Федеральному Собранию `Государство Россия` (http://www.kommersant.ru//Docs/putin-plan.htm)

Радыгин А. (1999): Государственное регулирование в корпоративном секторе. - В: Журналъ для акционеровъ, 1999, ≤ 7, с. 14-19.

Радыгин А., И.Сидоров (2000): Российская корпоративная экономика: сто лет одиночества? - В: Вопросы экономики, 2000, ≤ 5, с. 45-61

Радыгин А.Д., Энтов Р.М. `Институциональные проблемы развития корпоративного сектора: собственность, контроль, рынок ценных бумаг` М.1999

Родригес Луис Валенсия (1992): Право каждого человека владеть имуществом как единолично, так и совместно с другими. ООН, Экономический и социальный совет (49-я Сессия, доклад Комиссии по правм человека, GE.92-14922/22185, E/CN.4/1993/15)

Серов А. (2000): Итоги национализации. - В: Известия, 2000, 14 июня, с. 5.

Страхота Р. (1999): Принципы корпоративного управления ОЭСР: будут ли они работать в России. Тезисы доклада, семинар ФКЦБ, НАУФОР.

Суханов Е.А. (1999) `Право собственности и иные вещные права в России` М.

Эпштейн Е. (2000): Дамоклов меч национализации. - В: Финансовая Россия, 2000, ≤ 24

`The Transition in Eastern Europe` ed. by O. Blanchard, K. Froot, J. Sachs Vol.1 Country Studies; Vol.2. Restructuring. University of Chicago Press 1994

Aghion P., J. Tirole. Formal and Real Authority in Organizations. - `Journal of Political Economy` Vol.105 1997, pp. 1-27

Aghion P., O.Hart, J. Moore. The Economics of Bankruptcy Reform. - `The Journal of Law, Economics and Organizations` Vol.8 1992, pp. 523-546

Aghion P., P. Bolton. An `Incomplete Contracts` Approach to Financial Contracting. - `Review of Economic Studies` 1992 Vol.59, pp.473 - 494

Alchian A., S. Woodward. Reflections on the Theory of the Firm. - `Journal of Institutional and Theoretical Economics` Vol.143 1987, pp. 110 - 136

Arrow K. Economic Transition: Speed and Scope. - `Journal of Institutional and Theoretical Economics` Vol. 156 2000, pp. 9 - 18

Arrow K.J. (1974a): The limits of organization. New York, Norton, 1974

Arrow K.J. (1974b): Gifts and Exchanges. - In: Philosophy and Public Affairs. Summer, 1 (4), pp. 343-362

Barzel Y. Economic Analysis of Property Rights. Cambridge University Press 1989

Becker G. Investment in Human Capital: a Theoretical Analysis. - `Journal of Political Economy` Vol. 70 1962, pp. 9 - 49

Blanchard O., R. Dornbusch, P. Krugman, P. Layard, L. Summers. Reform in Eastern Europe. MIT Press 1991.

Bolton P., M. Whinston. Incomplete Contracts, Vertical Integration and Supply Assurance. - `Review of Economic Studies`1993 Vol. 60 ≤1, pp. 121-148

Bromley D. Environment and the Economy: Property Rights and Public Policy. Basil Blackwell 1991

Coase R.H. The problem of social costs. Journal of Law and Economics, 1960, Vol. 3, N 1, pp. 1-44

Demsetz H. Towards a Theory of Property Rights. - `American Economic Review` Vol.57 1967, pp. 347 - 359

Demsetz H. Towards a Theory of Property Rights. American Economic Review, 1967, 57, N 2, pp. 347-359

Demsetz H., K. Lehn (1985): The Structure of Corporate Ownership: Causes and Consequences`. Journal of Political Economy, 93, pp. 1155-1177.

Dewatripoint M., G. Roland The Design of Reform Packages under Uncertainty. CEPR Discussion Paper ≤862. London 1993

Diermeier D., Ericson J., Frye T., Lewis S. (1997): Credible Commitment and Property Rights: The Role of Strategic Interaction Between Political and Economics Actors. - <> Ed. by D. Weimer. Cambridge University Press 1997, pp. 20-42.

EBRD (1998): Transition Report. EBRD, London.

EBRD (1999): Transition Report. Ten Years of Transition. EBRD, London.

Entov R., Radygin A., Sinelnikov S et al. (1999): Present State of the Russian Financial Market and Main Factors of the Integration with International Markets. A Study for the Financial Affairs Division, IET-OECD, Moscow-Paris, 1999

Furuboth E.G., S. Pejovich, Eds. (1974): The Economics of Property Rights. Cambridge

Grossman S., Hart O. The costs and benefits of ownership: A theory of vertical and lateral integration, Journal of Political Economy, 1986, 94, 691-719

Grossman S., O. Hart One Share - One Vote and the Market for Corporate Control. - In: Journal for Financial Economics, Vol.20 (1988), pp.175-202.

Grossman S., Hart O. (1988): One Share - One Vote and the Market for Corporate Control. - Journal for Financial Economics. Vol. 20 (1988), pp. 175-202.

Grossman S.J., O.D. Hart (1986): `The Costs and Benefits of Ownership: a Theory of Vertical and Lateral Integration`. Journal of Political Economy, 1986, Vol. 94, pp. 691-719.

Gustafson T. (1999): Capitalism Russian-Style. Cambridge, Cambridge University Press

Hart O. Different Approaches to Bankruptcy. NBER Working Paper 7921 September 2000

Hart O.(1995): Firms, Contracts, and Financial Structure. Clarendon Press. Oxford. 1995

Hart O., A. Shleifer, R. Vishny The Proper Scope of Government: Theory and an Application to Prisons. - `Quarterly Journal of Economics` 1997 Vol. 112 ≤ 4, pp. 1127-1161.

Hart O., J. Moore (1988): Incomplete Contracts and Renegotitation. - In: Econometrica, 1988, pp.755-786.

Hart O., Moore J. `Foundations of Incomplete Contracts`. NBER Working Paper 6726. September 1998

Hart O., Moore J. Property Rights and the Nature of the Firm. Journal of Political Economy, 1990, 98: 1119-1158

Hart O., R. La Porta, F. Lones de Silanes, J. Moore. A New Bankruptcy Procedure That Uses Multiple Auctions. - `European Economic Review` Vol. 41 1997, pp. 461 - 473 Tornell, Lane, pp. 22 - 46

Hart O. (1995): `Firms, Contracts, and Financial Structure` Clarendon Press. Oxford. 1995

Hart O., Moore J. (1990): Property Rights and the Nature of Firm. - Journal of Political Economy. Vol. 98 (1990), pp. 1119-1158.

Hendley K., B.W.Ickes, R.Ryterman, P.Murrell (1997): Observations on the Use of Law by Russian Enterprises. - In: Post-Soviet Affairs, 13 (1), pp. 19-41

Honore A. (1961): Ownership. - In: Oxford Essays in Jurisprudence. Oxford, 1961, p.107-147

Jensen M., W. Meckling. Theory of the Firm: Managerial Behavior, Agency Costs and Ownership Structure. - <> 1976, pp.305-360

Johnson S., J.McMillan, C.Woodruff (1999a): Contract Enforcement in Transition. - Fifth Nobel Symposium in Economics - The Economics in Transition, Stockholm, September 10-12, 1999, Session 6.

Johnson S., J.McMillan, C.Woodruff (1999b): Property Rights, Finance and Enterpreneurship. - Fifth Nobel Symposium in Economics - The Economics in Transition, Stockholm, September 10-12, 1999, Session 6.

Kay J. The Business of Economics. Oxford University Press 1996

Knack S., Ph. Keefer (1995): Institutions and Economic Performance: Cross-Country Tests Using Alternative Institutuional Measures. - In: Economics and Politics, November, 7 (3), pp. 207-228

Knight J., D. North. Explaining the Complexity of Institutional Change. - `The Political Economy of Property Rights. Institutional Change and Credibility in the Reform of Centrally Planned Economics` Ed. by D. Weimer. Cambridge University Press 1997, pp. 349 - 354

Kornai J. `The Road to a Free Economy` Norton 1990

La Porta R., F. Lopez-de-Silanes, A. Shleifer, R.W. Vishny (1998): `Law and Finance`.- In: Journal of Political Economy, Dec. 1998, Vol. 106, N 6, pp. 1113-1155

Libecap G. Commen. - ` `Journal of Institutional and Theoretical Economics` 1993 Vol. 149, ≤ 1, pp. 29-35

Maskin E., J. Tirole. Unforeseen Contingencies and Incomplete Contracts `Review of Economics Studies` 1998 Vol. 65

Mauro P. (1995): Corruption and Growth.- In: Quarterly Journal of Economics, August, 110 (3), pp. 681-712

Murrel P. Evolutionary and Radical Approaches to Economic Reform. - <> 1992, pp. 79-95

North D.C. Structure and Change in Economic History. New York, Norton, 1981

North D. (1980): `Structure and Change in Economic History` W.W. Norton

North D. (1993): Institutions and Credible Commitment. - <> Vol. 149, pp. 11-23

OECD (1998): Capital Market Development in Transition Economies. Country Experience and Policies for the Future. Paris, OECD.

OECD (1999a): Working papers, Conference on `Corporate Governance in Russia`, OECD in co-operation with USAID and the World Bank, Moscow, 1999, May 31-June 2

OECD (1999b): Principles of the Corporate Governance. Paris, OECD.

OECD (2000a): Working papers, 2nd Meeting of the OECD/World Bank Corporate Governance Roundtable for Russia on `Shareholders Rights and Equitable Treatment, Moscow, 2000, 24-25 February

OECD (2000b): Working papers, Informal Meeting on Investment Policies in the Russian Federation. Paris, OECD, 2000 May 18, CCNM/Russia/IME (2000)

Radygin A. (1999): Ownership and Control in the Russian Industry. OECD/World Bank Global Corporate Governance Forum. OECD: Paris, 1999 (http://www.oecd.org/ daf/ peru/ governance/in.russia/radygin.pdf

Radygin A., R.Entov (1999): Institutional Problems of the Corporate Sector Development: Ownership, Control, Securities Market. Moscow, IET, 1999

Rajan R., L. Zingales. `Power in a Theory of the Firm` NBER Working Paper ≤6274 Cambridge, Mass 1997

Rapaczynski A. The Roles of the State and the Market in the Establishing Property Rights - <> 1996, pp. 87-103

Rodrik D. Institutions and High Quality Growth: What They Are and How to Aquire Them. NBER Working Paper 7540 February 2000

Schweizer U. Institutional Choice: A Contract-Theoretical Approach. - ` Journal of Institutional and Theoretical Economics` 1993 Vol. 149, ≤ 1, pp. 151-169

Scully G., Slottje D. Ranking Economic Liberty Across Countries. Public Choice,1991, Vol. 69, pp. 121-152

Shleifer A. Establishing Property Rights. World Bank`s Annual Conference on Development Economics. Wash.1994. April 28-29

Shleifer A. Government in Transition. - `European Economic Review. Papers and Proceedings` 1997, pp.385-410
http://nvolgatrade.ru/

Док. 215535
Опублик.: 12.12.04
Число обращений: 0