Замминистра экономического развития и торговли Андрей Шаронов: `Мы `съели` ресурсы роста, не изменив характер экономики`Назад
Замминистра экономического развития и торговли Андрей Шаронов: `Мы `съели` ресурсы роста, не изменив характер экономики`
Массовые протесты против реализации закона о монетизации льгот на первый взгляд могли показаться громом среди ясного неба. Широко распространено мнение, что финансовое положение страны настолько стабильно, а достигнутые экономические успехи впечатляющи, что правительству ничего не стоит `купить` социальный мир. Однако итоги минувшего года показывают, что рост национальной экономики пошел под горку. О том, чем обусловлено это пике и сколь высоки шансы вновь выйти на траекторию взлета, в интервью `Итогам` рассказывает замглавы Министерства экономического развития и торговли (МЭРТ) Андрей Шаронов.
- Андрей Владимирович, русское `экономическое чудо`, похоже, приказало долго жить: в 2003 году ВВП вырос на 7,3 процента, в 2004-м - на 6,8, прогноз МЭРТ на этот год - 5,8. Об удвоении ВВП к 2010 году сегодня говорят только большие оптимисты...
- Причины роста, который мы наблюдаем последние шесть лет, были вполне конкретны и, как оказалось, конечны. Сначала он был вызван эффектом девальвации, затем вмешалась фантастически благоприятная внешнеэкономическая конъюнктура на основные товары экспорта. Мы хорошо поднялись на этой волне, но полностью ее `выбрали`. Этот сектор российской экономики уже не может быть генератором роста: ни физические, ни денежные объемы экспорта энергоносителей не меняются. Если в предыдущие годы мы получали до 13 процентов прироста физических объемов экспорта, то в прошлом - всего три. У нас исчерпались возможности быстрого прироста транспортных мощностей. Поэтому ответ таков: мы `съели` ресурсы роста, не изменив характер экономики и не создав источников долговременного экономического развития, которые должны базироваться на цивилизованной финансовой системе, на системе правоприменения, защищающей права собственности и просто права человека. Не смогли завершить реформу социальной сферы, образования и здравоохранения, не подошли к реформе ЖКХ и газового сектора, не предприняли усилий по развитию инновационных видов деятельности, обладающих большим эффектом роста, - таких, как IT-сектор.
- Получается, шесть лет топтались на месте?
- Ряд реформ завершен. Мы получили, например, определенные позитивные результаты по налоговой реформе: снижены подоходный налог, налог на прибыль, единый социальный налог, отменен налог с продаж, введена упрощенная система налогообложения для малого бизнеса. Но ко многим весьма болезненным, но необходимым преобразованиям, в частности к замене льгот натуральных денежными компенсациями, только подходим. Здесь нет простых решений, граничащих с чудом. Мы должны будем полностью пройти весь путь формирования рыночной инфраструктуры, каким бы долгим и трудным он ни был.
- Подготовленная МЭРТ среднесрочная программа социально-экономического развития предусматривает три сценария. Первый предполагает сохранение нынешней экспортно-сырьевой ориентации и достаточно низкие темпы роста, второй и третий - переход на инновационные рельсы и ускорение экономического развития. О том, что предпочтительнее, говорить не приходится. Но уж очень это напоминает намерение начать новую жизнь с понедельника. Почему нельзя было начать вчера?
- Если вы обратили внимание, важной чертой этой программы является ее преемственность. Мы не пытаемся начать жизнь заново. Более того, я являюсь противником абсолютно новых программ и документов, это признак несостоятельности. Программа на 2005-2008 годы базируется на анализе результатов, достигнутых в последние пять лет, и во многом воспроизводит те же идеи, которые были в программе Грефа от 2000 года. На пятом году президентства Путина мы возвращаемся к задачам, которые ставили на первом. Это еще раз подтверждает, что нельзя перепрыгнуть через хрестоматийные этапы, обойти создание фундаментальных основ рыночной экономики и демократического общества.
- Но где тогда гарантия, что о `новой экономике` в точно таких же выражениях и с таким же результатом не будут говорить через 5-10 лет?
- Гарантий никаких нет. За исключением воли президента, кабинета министров, региональных элит к тому, чтобы все-таки пройти эти сложные, болезненные, непопулярные преобразования, которые снижают рейтинги и иногда приводят к тому, что люди выходят на улицу. Остается только надеяться на последовательность правительства в реализации поставленных задач.
- Если сравнить нас с ближайшими соседями - странами СНГ, здесь по скорости экономического развития мы находимся на одном из последних мест. Чем объяснить то, что мы отстаем от стран, не избалованных ни энергоресурсами, ни экономическим либерализмом?
- Сразу скажу, что не надо фетишизировать темпы роста и уж тем более сравнивать нас с аутсайдерами экономического развития. Если вы сначала производили один кирпич, а потом два, ваша экономика действительно удвоилась, но стало ли от этого лучше жить? Надо понимать, что у всех стран СНГ, не исключая Россию, был очень низкий старт. Экономисты называют это эффектом базы. Российские грандиозные темпы отталкиваются от 1998 года, года максимального падения экономики, унаследованной от СССР. Конечно, ее структура сильно изменилась, и, как правило, в лучшую сторону. Но что касается физических объемов и размера ВВП на душу населения, мы только-только выходим на дореформенные советские параметры. Высокие темпы - дело хорошее, но в сто раз важнее, чтобы они были долговременными. Лучше 10 лет расти по пять-шесть процентов в год, чем за один год `подскочить` на 15 процентов, а затем стагнировать. Западные экономики демонстрируют очень небольшие темпы роста, но они растут почти непрерывно и очень давно, у них не было за плечами ямы, из которой им пришлось выбираться.
- Что будет с нашей экономикой, если вычленить из нее экспортно-сырьевую составляющую?
- Согласно нашим оценкам, в 2004 году из 6,8 процента роста ВВП экспортными поступлениями обусловлено 4,2 пункта (на экспорт нефти приходится 2,5 пункта). Это говорит о том, что у нас есть не только нефть и газ, некоторые нересурсные отрасли также демонстрируют заметный рост. Но их вклад, к сожалению, пока невелик.
- Предлагаемый вами инновационный сценарий предусматривает активное участие государства в инвестировании экономики. О профиците бюджета и стабфонде в этом случае придется забыть?
- Формирование Стабилизационного фонда преследует две цели. Первая - стерилизация денежных средств, вторая - создание `подушки`, призванной смягчить последствия ухудшения нефтяной конъюнктуры. Такая идеология исключает использование стабфонда на любые иные цели, в том числе на инвестиционную активность. Мне кажется, следует выбрать золотую середину: часть дополнительных доходов может идти на увеличение расходов бюджета, имеющих инвестиционную направленность, но ограниченных рядом условий. Главное из них - серьезный мультиплицирующий эффект инвестиций. Деньги должны идти почти исключительно на инфраструктурные проекты, поскольку именно они приводят к тому, что на рубль бюджетных средств мобилизуется несколько рублей частных вложений. Причем для этого не придется распечатывать Стабилизационный фонд. Просто мы медленнее будем его наполнять. Предполагается, что уже в 2005 году в бюджете будет сформировано около 60 миллиардов рублей, которые могут пойти на крупные, прежде всего инфраструктурные проекты.
- Какие именно?
- Это могут быть дороги - железные или автомобильные, - трубопроводы, морские порты, аэропорты. Это может быть, например, такой проект, как строительство железной дороги к Эльгинскому месторождению (коксующиеся угли, юг Якутии. - `Итоги`). Начало у него получилось не очень удачным: сейчас реализация проекта приостановлена. Между тем появление дороги могло бы отмобилизовать средства, существенно превосходящие те, которые будут потрачены на строительство самого подвижного пути.
- А возможны ли госинвестиции в форме, скажем, `длинного` кредита на строительство завода по производству микроэлектроники?
- Такие проекты представляются существенно менее предпочтительными. Я бы даже сказал, на грани запрета. Они не порождают длинных цепочек, как в случае с дорогой, когда у нас появляются заказы машиностроителям, производящим технику для освоения месторождений, возникают новые грузовые потоки, растет спрос на портовые услуги. Что касается строительства завода, если это быстроокупаемый проект, думаю, найдется достаточно частных финансовых институтов, которые возьмут на себя его финансирование. Превращение государства в предпринимателя стало бы признанием нашего бессилия в создании благоприятной среды для бизнеса. К тому же, как правило, государство является плохим предпринимателем, поскольку тратятся не свои кровные, а народные деньги.
- В одном из выступлений вы связали проблему неблагоприятного инвестиционного климата в стране с ситуацией вокруг `ЮКОСа`. А что, собственно, страшного произошло: компания задолжала казне, и государству не оставалось ничего другого, кроме как возместить этот долг продажей с аукциона `Юганскнефтегаза`. Как нам было объявлено, все происходило прозрачно, честно и рыночно. Или вы не согласны?
- Не хочу выступать арбитром в данной ситуации. Просто напомню, что существует институт банкротства, процедура которого в нормальных экономических системах запускается, чтобы защитить интересы собственника, кредиторов, наемных работников. Главная ее цель - сохранить бизнес как таковой. В ситуации же с `ЮКОСом`, на мой взгляд, не все было сделано для того, чтобы сохранить бизнес. Я не ставлю под сомнение право государства истребовать недоимки. Но государство должно это делать, заботясь не только о сегодняшних платежах, но и о завтрашних и послезавтрашних. Мы должны собирать налоги, не убивая бизнес.
- Кстати, к вопросу о государстве-предпринимателе: как мы видим, государство активно расширяет свое присутствие в нефтяной отрасли.
- Скажу лишь, что извлечение прибыли не является функцией государства, нет никаких аргументов в пользу этого. Поэтому идеология остается прежней: государство должно уходить из конкурентных видов деятельности, продавать все активы, которые не связаны с вопросами обороны, безопасности или государственного управления.
- И значит, `Юганскнефтегаз` и `Роснефть` должны быть переданы частному собственнику?
- Думаю, на определенном этапе мы подойдем к этому вопросу. Мы просто обязаны это сделать.
- Ваши оппоненты могут привести в пример Китай, который не чурается активного государственного вмешательства в экономику, при том что дела там идут куда более споро.
- Давайте вспомним, что там есть еще коммунистическая партия и ЦК КПК. Государственное вмешательство в экономику определяется существующей там политсистемой. Поэтому в этой части китайский опыт для нас не применим. Но посмотрите на объем частных инвестиций в Китае. Он гигантский, а это говорит о том, что государство здесь выступает не только как предприниматель. В отличие от нас Китай смог создать благоприятную среду для своего и иностранного капитала и стал наиболее привлекательным на сегодняшний день развивающимся рынком. А капиталы притягиваются только двумя вещами: первая - надежность вложений, вторая - норма прибыли, которая в Китае выше, чем в Америке, Европе или Японии. У нас в России во многих бизнесах норма прибыли тоже достаточно высока, но вот с надежностью - проблемы.
- МЭРТ готовит законопроект об особых экономических зонах, и здесь у китайцев, наверное, тоже есть чему поучиться. Но они создавали зоны, свободные от плановой экономики. А от чего освобождаемся мы?
- Мы не в состоянии, к сожалению, сейчас обеспечить благоприятный режим хозяйственной деятельности на всей территории Российской Федерации. Потому что наши законы, наши чрезвычайно мутно прописанные административные процедуры позволяют чиновникам творить любой произвол, заволынить любое дело, поставить под угрозу ваше благополучие и как бизнесмена, и как человека. При подготовке законопроекта мы изучили не только китайский, но и весь мировой опыт: эта модель используется во многих странах. Сущность особых экономических зон в том, что для ряда направлений, которые обещают прорыв и рост существенно выше среднего, создаются условия более благоприятные, чем в целом по стране. Как в налоговом, так и в административном плане.
- Знаете, наверное, анекдот: `Что бы ни делали, выходит калашников`. Не получим ли мы вместо сияющего Шэньчжэня новый вариант ингушского офшора?
- Да, предыдущие попытки создания особых экономических зон привели к прямо противоположным результатам. Вместо центров экономического роста мы получили `черные дыры`, где просто отмывались деньги. Но, как мне кажется, сейчас в законе заложены механизмы, предотвращающие появление таких `черных дыр`. Вместе с преференциями на инвестора налагаются достаточно жесткие финансовые обязательства. Если вы получаете статус резидента особой экономической зоны, сразу возникает график платежей: вы должны немедленно приступить к инвестициям. Причем инвестициям не мифическим, а реальным - это будет легко отследить.
- Становление новой экономики вряд ли возможно при нынешнем разгуле коррупции. Предприниматели в один голос уверяют, что коррупционные издержки бизнеса за последние годы не только не уменьшились, но даже выросли.
- Снизить коррупцию до уровня, приличного для страны, которая хочет считать себя экономически развитой, мешают несколько обстоятельств. Во-первых, благоприятной почвой для мздоимства является большое количество административных конструкций, предполагающих возможность выбора чиновником существенно различающихся решений. Когда у меня есть дополнительная опция, всегда есть соблазн продать ее вам за наличный расчет. Вторая проблема - отсутствие арбитра, который мог бы объективно рассмотреть конфликтную ситуацию между предпринимателем и представителем государства. К сожалению, в подавляющем большинстве случаев необъективные решения чиновников либо невозможно оспорить, либо это чересчур дорого с точки зрения временных и финансовых затрат. Нереформированные, архаичные правоохранительная и судебная системы делают очень легкой возможность произвола. Чиновник ничем не рискует, а вы рискуете своим бизнесом, поэтому вам проще заплатить, чем настаивать на своих правах. И еще один момент: ведение бизнеса `в серую` и `в черную` стоит сегодня дешевле, чем `в белую`. Если я пройду через все установленные законом процедуры, мои менее законопослушные конкуренты меня обойдут.
- Что вы имеете в виду под реформой судебной и правоохранительной систем?
- Не буду говорить, какими они должны быть: вокруг нас, за рубежом, есть много примеров. Но не подлежит сомнению то, что данная проблема имеет критическую важность для развития экономики. Мы можем сколько угодно создавать все более хитрые экономические механизмы, можем отточить до совершенства Гражданский кодекс, законодательство об акционерных обществах, о банкротстве и так далее, но при отсутствии независимой судебной системы, позволяющей оспорить действия чиновника или недобросовестного конкурента, все теряет смысл. На сегодняшний день, когда гражданин судится с властью, суд зачастую стоит на стороне власти. Во многом это объясняется менталитетом, сформированным еще советской этикой, когда коллективное было важнее личного. Однако существует и серьезная экономическая зависимость судов от исполнительной власти. Речь идет об обеспечении судей жильем и прочими материальными благами. Эта зависимость, разумеется, должна быть разорвана.
- Экономическая политика последнего времени, мягко говоря, противоречива. За либеральными шагами следуют не слишком либеральные, а то и откровенно антирыночные. Где тот предел компромисса, по достижении которого команда либеральных экономистов в правительстве, команда Грефа, скажет: `Нет, ребята, нам с вами не по пути`?
- Конечно, такая граница существует. Но каждый принимает решение сам, на основе собственной оценки ситуации, под влиянием, в том числе, субъективных, эмоциональных факторов. Естественно, когда человек понимает, что все, что он делает, девальвируется, лишается смысла другими действиями власти, это не стимулирует его к продолжению работы. Появляется повод для того, чтобы задать себе вопрос: зачем?
- События прошлого года приблизили вас к этой границе?
- Если вы спрашиваете, собираюсь ли я уходить, то отвечу - пока нет.
27.01.2005
Итоги, No4, 2005.
Док. 220146 Опублик.: 01.02.05 Число обращений: 503
