Такое признание `МК` сделал Илья Сергеевич Глазунов накануне своего 75-летия.
О том, что человек, которого многие называют гением, вовсе не лукавит, мы убедились, проведя с Мастером целый день. День рождения Галактики, энергия, бьющая через край, - пожалуй, главное впечатление от общения с Глазуновым.
`Я хотел бы получить к юбилею лишь один подарок - возможность спокойно работать`.
Но Илья Сергеевич прекрасно знает, насколько призрачна эта мечта о спокойствии. Галактика по имени Глазунов развивается и ширится в пространстве благодаря великой энергии, которой дышит талант художника и которой он заряжает всех, кто находится на его орбите...
- Вы хотели посмотреть, как я работаю? Вам повезло - у нас сегодня насыщенный день, впрочем, как всегда.
Народный художник Илья Сергеевич Глазунов только что появился в стенах основанной им Академии живописи, ваяния и зодчества. Приветливо жмет руку и приглашает проследовать за собой.
Мы проходим в приемную маэстро, где его аудиенции уже дожидаются несколько человек. Известный миллионам художник и ректор в одном лице за несколько минут выслушивает вопросы каждого, отдавая рабочие распоряжения, шутя и даже размышляя о погоде. Для кого как, а для Глазунова 75 лет вовсе не повод отходить от дел.
`Мне не так много лет, как вы думаете`

- Я обычно начинаю свой день с поездки в академию. Это мой обязательный пункт, - рассказывает Илья Сергеевич, снимая на ходу плащ. В зале переговоров его уже ждут преподаватели. Сегодня - вручение дипломов. Не успевшему присесть на свое место великому художнику вываливают на стол бумаги об окончании академии, которые надо подписать.
- А вы не скучайте, посмотрите, как у нас красиво, какие цари, - указывает бессменный ректор на целую плеяду самодержцев, которые `смотрят` на всякого входящего, словно живые. - Такой академии нигде в мире нет. Когда я только выбил здание, а это было почти 20 лет назад, здесь была такая разруха! - качает головой Глазунов. - Но я решил, что храм искусства обязательно надо сделать в стиле, который бы напоминал стиль Баженова, когда здесь располагалось знаменитое училище живописи, ваяния и зодчества, связанное с именами Саврасова, Левитана и других корифеев русского искусства. Интерьеры создавали по моим эскизам. Кстати, а библиотеку нашу видели? Образец Петербургской академии художеств.
...Ну вот, кажется, все дипломы завизированы. Маэстро спешит в актовый зал, на ходу потушив сигарету. Появление главного человека в академии вызывает бурю эмоций присутствующих.
- В этом году, хотите или нет, вы будете отмечать большой юбилей... - заведующие кафедрами пытаются поздравить маэстро.
- Мне не так много, как вы думаете, - отшучивается Илья Сергеевич и переходит непосредственно к торжественному моменту.
Почти у каждого получающего документ он интересуется темой диплома и рекомендует преподавателям издать работы выпускников. На лицах бывших студентов явная радость. Преподаватели - все более задумчивы...
- Ой, а вот хорошая девочка, не хотите взять на кафедру? - продолжает устраивать на работу еще не вышедших из стен вуза выпускников.
- Ну и, конечно же, как можно не поцеловать ручку у девушки с декольте... А кто напишет работу о Колесникове, Горбатове или Жуковском - готов расцеловать ручки и ножки, - не унимается Илья Сергеевич.
На этой высокой ноте церемония заканчивается. Море улыбок, у кого-то слезы. Бывшие выпускники стоят в очередь, чтобы сфотографироваться на память со знаменитым художником.
- Я с большим удовольствием, но давайте побыстрей - сейчас строители приедут. Чувствую, будет жаркий разговор.

`О меценатах можем только мечтать`

Время перевалило за обеденное, но маэстро Глазунов о еде как-то не думает. На повестке дня - совещание по строительству. Обсуждается проект реставрации выставочного зала для академии, в котором когда-то состоялась первая выставка передвижников. В зале переговоров - чиновники и руководители строительных служб. На столе, где недавно лежали дипломы, - чертежи архитектурных проектов и наброски. Секретарь приносит чай и печенье. Ректор начинает с вопросов `в лоб`.
- Это что?! Мне не нравится, я вам сам нарисую. Если я хочу улей - значит, надо улей. Все это должно соответствовать духу Баженова.
Вопрос о студенческом общежитии вызывает жаркие споры.
- Когда наконец приступите к ремонту? А то нам талантливых иногородних студентов некуда селить, - интересуется маэстро.
Сидящие за круглым столом ссылаются на чиновничью бюрократию и невозможность начать в ближайшие сроки.
- Если что-то вообще продвигается, то это только благодаря вашему имени, Илья Сергеевич, - разводит руками один из начальников.
- Мест хватает?
- Строим на сорок, а надо шестьдесят, - рисуют строители не очень радужную картину. - У нас есть предложение - давайте брать искусствоведов только из Москвы и области?
Ректор отвергает предложение, поясняя, что экономить на таланте - самое последнее дело. Совещание длится несколько часов - и уже часовая стрелка приближается к цифре шесть. Наконец все расходятся. Мы выходим из кабинета.
- Откуда берете средства на строительство? У чиновников?
- Мы - вуз федерального подчинения и живем согласно финансовой сетке, как все государственные институты. О меценатах можем только мечтать. Они редко встречаются...

Портрет Лоллобриджиды стал пропуском в жизнь

На выходе из академии маэстро сталкивается со своим сыном Иваном, который преподает здесь же, заведует кафедрой композиции. На лице Ильи Сергеевича вновь улыбка, как будто и не занимался только что разносом нерадивых сотрудников.
- А это что? - Глазунов замечает в руках у сына икону. - Оч-чень хорошо, молодец.
- Да я еще не закончил, - смущается Иван. - Лики надо дописать, ну и остальное... Это будет целый иконостас в церкви на месте убийства царской семьи у Ганиной ямы, заказчики - состоятельные предприниматели с Урала, - поясняет нам Иван.
- Что папе подарите? - спрашиваю тихонько, чтоб именинник не слышал.
- Не знаю пока. Обычно дарю древние иконы или предметы старины. В общем, то, что он любит.
Отец с сыном перекидываются парой слов, и мы отправляемся дальше, в галерею Ильи Сергеевича.
Здание неподалеку от храма Христа Спасителя выделяется на фоне остальных не только своим величественным видом, но и изумрудным цветом.
- Я выдержал борьбу за цвет фасада. Мне сказали, что нужно выкрасить его в желтый, дабы вписывалось в стиль района. Но я посчитал, что галерея не может быть желтым домом! - пока подъезжаем ко входу, делится Илья Сергеевич. - А вообще, конечно, я очень благодарен Юрию Михайловичу Лужкову и мэрии за организацию галереи.
Проходим внутрь - все та же стать. Сразу ощущается дух усадебных построек Москвы XIX века. Разглядывая сводчатые потолки и мраморные лестницы, едва не поскользнулась на паркете, украшенном причудливыми узорами. Художник Глазунов словно читает мои мысли, продолжая разговор:
- А еще мне предлагали поставить стеклянные лестницы и сделать галерею с евроремонтом. Но разве можно такое создавать в исторической части Москвы?
Маэстро проходит вместе с нами по нескольким залам. В одном из них помимо картин - фотографии из жизни художника. На одной - Илья Сергеевич пишет Джину Лоллобриджиду. Не могу не спросить, каким образом получилось столь необычное знакомство.
- На открытие кинофестиваля в Москву приехали Лоллобриджида, Феллини, Висконти... Я написал их графические портреты. После этого они пожелали иметь портреты маслом. Тогда я пошутил: для этого есть два пути - либо вы приедете в Москву, либо я приеду в Рим. Но шутку восприняли всерьез - по их приглашению после долгой борьбы с Министерством культуры СССР я выехал в Италию. Это был 1964 год. А ведь я даже не был членом Союза художников и находился в опале! Это было первое мое восхождение на мировую ступень. А Джину Лоллобриджиду я до сих пор считаю одной из самых прекрасных женщин мира. Это мой тип женщины.
- Я смотрю, сегодня у вас довольно спокойно...
- Да, у нас столпотворение обычно по выходным. Милицию вызывали на каждое открытие моей выставки в Манеже. Правда, несмотря на это, в 2000-м в Манеже все-таки была сломана дверь... Туда за месяц пришли сотни тысяч людей. Я всем в жизни обязан моим зрителям, которые в шесть утра занимали очередь. Это давало и дает мне право на жизнь. Любовь народа - высшая оценка.
- Но вы ведь и с президентом часто общаетесь?
- Я был с ним знаком еще до того, как он стал президентом, - говорит маэстро. - Сейчас вот мы приглашаем Владимира Владимировича посетить галерею и академию. Но, очевидно, таким людям, как он, очень трудно найти в своем графике свободные минуты. Надеюсь, что когда-нибудь это произойдет.
...За полтора часа хождений по залам понимаю, что мои ноги отваливаются. Но еще меньше понимаю, как можно было создать все эти шедевры - от монументальных живописных полотен до образов Достоевского.
- Это далеко не все. 360 самых значительных моих картин я подарил Москве, - комментирует художник.
- Выходит, в вас просто неиссякающий источник вдохновения?
- Я всегда чувствовал в себе какую-то внутреннюю энергию. Я работаю день и ночь и могу пожаловаться не на отсутствие вдохновения, а лишь на ситуацию, которая не дает мне работать.
За разговорами проходим мимо ампирного стола, на котором лежит толстенная книга отзывов.
- Кстати, давно не заглядывал, - останавливается вдруг маэстро Глазунов. - Что пишут?
- Никакой критики нет, Илья Сергеевич, один восторг и благодарность. Вот, например: `Мы гордимся, что ЮНЕСКО наградила вас `золотым глазом` Пикассо за вклад в мировую культуру и цивилизацию. Вы такой в России только один`, - не без удовольствия сообщает работница галереи.
- А вот и критика, - художник натыкается на надпись: `Беспрецедентная наглость с претензией на искусство`.
- Да, но тут люди устроили чат в книге, - указываю на стрелочку, что ведет к надписи: `Чтобы высказывать такие вещи - научитесь сначала грамотно писать`. Илья Сергеевич смеется:
- Это интересная критика. А вот к клевете злопыхателей, их официальной критике я отношусь с юмором. Раньше, например, писали всякую чушь, что Глазунов рисует одинаковые глаза. Надо же! Одинаковые глаза! Когда об этом услышал Сергей Владимирович Михалков, человек, которому я многим обязан, он сказал: `Попробуйте вставить глаза князя Мышкина в глаза вьетнамского ополченца! Если совпадут - значит, вы правы...`

`Хочу подарок, который никогда не получу`

До дома-мастерской народного художника пять минут езды на машине. Картины старых мастеров, портреты русских царей, огромный резной стол ручной работы, царские стулья, камин.
- Вот здесь я принимаю гостей и учеников. Здесь же и работаю, - маэстро Илья Сергеевич открывает зеркальные двери, и мы попадаем в его мастерскую. Начатые работы, холсты, мольберты. На противоположной стороне во всю стену огромный холст - четыре на восемь метров.
- Я принялся за новую работу. Картина будет называться `Раскулачивание`. Это страшный отрезок истории России, уничтожение русского крестьянства. А вот это - мои наброски, - указывает гений на небольшое метровое полотно, на котором линии карандаша переплетаются причудливыми узорами. - Тут, конечно, ничего не понятно, мне и самому не понятно, хотя все мысленно давно написано, - улыбается художник. - Не менее ста фигур должно быть в картине. Написать картину - это как создать роман или симфонию, очень трудная работа. Буду искать живые типажи, самую соль русского крестьянства. Ну давайте сделаем передышку. Инна, принеси гостям чай, - говорит Илья Сергеевич. Пока готовятся чай и бутерброды, решаюсь задать юбиляру несколько вопросов.
- Ну и как - уже подготовились к празднованию?
- Да какое там празднование? Я вообще об этом не думаю. Мы, например, долго не знали, где отмечать. Решили все-таки в галерее. Нужно понять, кто придет из мэрии, какие друзья сейчас в Москве. Как бы кого не забыть...
- Какой подарок хотели бы получить?
- Больше всего на свете я не люблю получать подарки. Например, ко мне приходят студенты с цветами, я смотрю и думаю: `Бедные ребята - потратились, лучше бы краски себе купили, мне было бы приятнее. Ведь эти розы сейчас стоят 100 рублей за штуку, а у них стипендия 500 рублей!` Хотя их забота так трогательна.
А в целом я бы хотел получить всего лишь один подарок, который я никогда не получу: возможность спокойно работать. Всецело отдавать время своему творчеству. Хотя долг гражданского служения обязывает меня трудиться в академии, а также дописывать книгу `Россия распятая` - исповедь художника и гражданина, которая недавно вышла в издательстве `Олимп`.
Илья Сергеевич тушит очередную сигарету в расписной фарфоровой пепельнице.
- У великого художника Глазунова много вредных привычек?
- Вредные привычки? Прежде всего это курение, как видите. Пытался бросить - не получается. Но зато я не пью, об этом все знают.
- А что насчет характера?
- Я о себе очень скромного мнения. У меня нет переоценки себя как художника, но при этом я очень хорошо знаю себе цену. Мои особенности - робость в личных делах и бешеная неукротимость в пробивании общественных дел. Например, в создании академии и галереи. А в личной жизни я очень часто себя недооценивал, и это мне мешало.
- Но хотя бы звездой себя ощущаете? Не зря теперь целая галактика может гордиться тем, что в ней есть планета имени великого Ильи Глазунова...
- Нет, - Илья Сергеевич смеется. - Я себя ощущаю вечным солдатом великой России, которого обуревает множество идей. Звезд не существует, потому что искусство - это дар божий, который либо есть, либо его нет.
...Старинные настенные часы пробили одиннадцать вечера. Илья Сергеевич начинает рисунок-этюд к новой картине. Мы прощаемся с маэстро. Напоследок решаю задать традиционный вопрос о творческих планах.
- Вы знаете, у меня еще столько идей! Ведь я сделал одну сотую часть того, что бы хотел, потому что всю жизнь прожил не благодаря, а вопреки. Но, если бы мне предложили прожить ее снова - я прожил бы ее точно так же. Сейчас начнется ночь, все утихнет, и я буду, как всегда, работать допоздна...


Московский Комсомолец
от 10.06.2005
Ульяна КАЛАШНИКОВА.

Док. 235967
Опублик.: 10.06.05
Число обращений: 658