РУКОВОДИТЕЛЬ КРУПНЕЙШЕГО МОСКОВСКОГО МУЗЕЯ ИСПОВЕДУЕТ СТАРЫЙ ЗАВЕТ: ИСКУССТВО ДОЛЖНО ПРИНАДЛЕЖАТЬ НАРОДУ

В Государственном музее изобразительных искусств им. А.С.Пушкина - прибавление: открылся корпус, в котором отныне находится Музей личных коллекций. Теперь ГМИИ приглашает зрителей в 23 новых зала, где выставлены полторы тысячи произведений. Корреспондент "Труда" встретился с директором музейного комплекса Ириной Антоновой.

- Ирина Александровна, ведь Музей личных коллекций существовал и до нынешней реконструкции ...

- Конечно, он "начался" 20 лет назад с коллекции литературоведа и собирателя Ильи Самойловича Зильберштейна. Нам выделили под этот музей одно из соседних зданий, но там теперь стало очень тесно. Ведь в собрании уже не одна, а 30 коллекций. Среди недавних поступлений - картины Серебряного века, завещанные нам литературоведами Инной Корецкой и Борисом Михайловским. Большой друг музея Елена Михайловна Макасеева (кстати, племянница Леонида Утесова) завещала нам свою коллекцию мебели, декоративно-прикладного искусства. Среди собранных ею предметов есть даже кровать из дворца Павла I.

- Нынешние дарители - в основном представители интеллигенции?

- Если трактовать это слово в широком смысле - как показатель высоты духовных интересов человека, то, безусловно, да. Ну вот, например, Евгений Степанов - он был ветеринарный врач. В юности воевал в коннице Доватора... Его любовь к животным выразилась в уникальной коллекции анималистической скульптуры - в основном это фигуры лошадей. Или Михаил Чуванов - типографский работник. Славянофил, старовер, собирал иконы, русские рукописные книги. Книги он подарил Ленинской библиотеке, а иконы - Пушкинскому музею. Ну и, конечно, среди дарителей - профессиональные художники, искусствоведы или их семьи: Татьяна Маврина, оставившая великолепную коллекцию икон, вдова книжного иллюстратора Федора Лемкуля, передавшая собрание стекла, родственники Михаила Алпатова, Александра Родченко, Александра Тышлера...

- Ну а представители делового мира внесли свою лепту?

- Нет, с этой стороны дарения пока не было. Нынче максимум, на что расщедривается богатый ценитель искусства, это представление той или иной вещи во временную экспозицию. Как, например, выставил Логвиненко купленный им рубенсовский "Союз Земли и Воды" в Эрмитаже. Да и насчет практики дарения в старину у нас несколько преувеличенные представления. По-настоящему крупными дарителями были только Павел и Сергей Третьяковы. Ни Щукин, ни Морозов свои коллекции не дарили. Просто грянула революция и последовавшая национализация.

- Кстати, о национализации. Вы вот назвали в числе поступивших к вам вещей кровать из дворца Павла. Так она, наверное, тоже была в свое время "национализирована" большевиками. Не может сегодня из-за этого возникнуть коллизии? Не обвинят вас, скажем, в том, что присвоили экспроприированное?

- Ну что вы, мы тщательно прослеживаем историю каждой вещи. Иногда, правда, открываются ранее неизвестные обстоятельства, и если кто-то докажет свои права на вещь, музей, конечно, ее отдаст. Кроме того, должна заметить: далеко не всякий предмет из царского дворца обязательно прошел процедуру экспроприации. Мы сейчас хорошо знаем о сталинских распродажах эрмитажных вещей, но как-то забыли, что многое начал распродавать еще Николай I. Он мог счесть, что такая-то картина или скульптура не является шедевром - ну а деньги и монархам нужны...

- А на международном уровне у вас не возникает конфликтных ситуаций - вроде той, что создалась с той же Бременской коллекцией?

- Я многократно говорила и снова повторю: мы - российское учреждение и исходим из российского законодательства. Вот, например, проходит у нас выставка античных предметов. Эта коллекция поступила после войны из берлинских музеев в порядке репарации, то есть законно. Причем это были мелкие осколки: если зайдете на экспозицию, увидите одну вазу - она составлена из 70 кусочков... Все это кропотливо восстановлено нашими сотрудниками. Абсолютно законно хранится у нас и так называемое золото Шлимана. Я глубоко убеждена, что не нужно строить какие-то специальные концепции для решения спорных вопросов. Есть закон, и мы его соблюдаем.

- Давайте поговорим о менее пафосной стороне жизни гос-учреждения: вам хватает выделяемых бюджетных средств?

- Наш музей обходится без постоянных спонсоров. Мы ведь и сами зарабатываем, продавая входные билеты, собственную издательскую продукцию, организуя зарубежные выставки. Поэтому зарплата сотрудников у нас может доходить до десяти тысяч рублей. Хотя все равно это мало по нынешним временам. А резко повышать цены на билеты (сейчас они держатся на уровне 50 рублей) мы не вправе: иначе наш зритель окажется отрезанным от музея.

- Эффективна ли практика президентских грантов?

- Безусловно. Но пока эти гранты получали другие - музыкальные коллективы, фольклорные ансамбли...

- Ну так, может, пора заводить речь и о музеях?

- Наверное. Но не пойдем же мы прямо к президенту. Есть Министерство культуры, есть Федеральное агентство, это их дело...

- А у вас есть контакт с этими организациями?

- На личностном уровне, с их руководителями - да. Но у меня такое ощущение, что не до конца еще прояснены возможности самих этих организаций. Вызывает удивление, что министерство не распоряжается финансами: их распределяют федеральные агентства. Вот это распыление функций, к которому привела нынешняя административная реформа, откровенно говоря, не очень понятно. Оно сильно мешает нашей работе.

- По вашему ощущению, культура народа в целом растет или падает?

- Есть и то и другое. В последние лет пять я наблюдаю, что появилось большое количество молодых людей, прекрасно образованных, постоянно повышающих свой уровень знаний. С другой стороны, музей, куда за год приходит миллион посетителей, в численном отношении никак не может уравновесить стадионы, за один вечер притягивающие десятки тысяч поклонников так называемой попсы, которые впадают зачастую в транс по поводу совершенного ничтожества, изгаляющегося на сцене. Да и большинство телеканалов слепо ориентируется на рейтинг, по сути, насаждая дурной вкус.

- Какая "культурная модель" общества вам ближе: французская - с большим участием государства в делах культуры, с законодательной поддержкой своего, национального искусства - или американская, где меценатскую роль играют в основном частные фонды?

- Лично мне близка французская модель. Новые разделы Лувра, музеи науки и техники, народного искусства - все это создавалось на моей памяти и все это - государственные проекты. Я считаю, что государство не должно снимать с себя ответственности за культуру. Особенно в такой стране, как наша, где, нравится это кому-то или нет, 80 лет исповедовалась идея социализма. Другое дело - мы ее, может, неправильно толковали и оттого не реализовали. Я - за общество, в котором нет сверхбогатых и совсем нет бедных. За тот социализм, что в Швеции: каждый может купить автомобиль, но люди - от королевы до простого работяги - предпочитают велосипед, потому что это полезнее для здоровья и окружающей среды. И я против общества, где престижным считается обжираться, скупать недвижимость в далеких странах, коллекционировать "мерседесы"... Впрочем, это уже политика, а я в политическую борьбу не ввязываюсь. Была бы на 50 лет моложе - обязательно бы ввязалась.

- Как вы относитесь к приватизации памятников культуры?

- Очень настороженно. Мне просто неизвестны ее положительные примеры. Принятие памятника в собственность - это такая ответственность! По-моему, нужно двигаться по другому пути. Скажем, стоит почти сто лет основное здание нашего Музея имени Пушкина. Без капремонта. Не нужно его приватизировать - просто вложи деньги, и твое имя напишут золотыми буквами на фасаде. Как уже написаны там имена Ивана Владимировича Цветаева, Юрия Степановича Нечаева-Мальцева - создателей музея.

- Ну некоторые люди уже себя чем-то подобным увековечили - например, Александр Шилов, подаривший городу картинную галерею. Хотя, я знаю, у вас сложное отношение к его деятельности...

- Сейчас не об этом моем отношении речь. В конце концов он сделал это от души и ведь не кабак построил, а музей.

- Но, помнится, с Шиловым у вас возник и территориальный спор...

- Скорее с инвестором, которому правительство Москвы передало площадь между нашими музеями. Инвестор расширил галерею Шилова, но одновременно затеял строительство огромного бизнес-центра, которому, я считаю, не место в древнем ядре Москвы. Строительная компания вела себя неприлично: превышала допустимую высотность, подступила вплотную к границам нашего участка - так что пришлось отступить нам, нельзя же ставить здания стенка к стенке...

- Для большинства вы лицо официальное - а вот я то и дело вижу вас с хозяйственной сумкой. Благо живем в соседних домах на Юго-Западе...

- А как же! Продукты в дом кто-то должен покупать?

- Я знаю, что вы сама за рулем, казенным автомобилем практически не пользуетесь...

- Теперь уже пользуюсь - все-таки днем очень много разъездов.

- А если б из вашего музея можно было забрать одну-единственную вещь к себе домой - что бы вы выбрали?

- Ничего. Не говорю уж об абсолютной немыслимости подобного поступка с правовой, нравственной точки зрения. Но у нас в музее висят вещи такого исключительного художественного качества и значения, что в обыкновенной частной квартире они просто не могут существовать, "дышать". Если мне непременно хочется иметь перед глазами какую-то картину, я покупаю ее хорошую репродукцию. Вешаю, потом меняю на какую-то другую... Недавно была в Италии и привезла оттуда потрясающую вещь - "Бичевание Христа" Пьеро делла Франческа. Фотокопию, конечно.

- Можете назвать человека, чье влияние определило вашу жизнь?

- Одного - трудно. А двоих - могу. Это муж, он по профессии искусствовед. С ним я нашла личное счастье. И Святослав Рихтер, который много больше, чем музыкант: он сформировал мое понимание искусства. Не зря же задуманный им фестиваль "Декабрьские вечера" в нашем музее живет до сих пор.

Бирюков Сергей.

Труд No124 за 08.07.2005

Док. 236835
Перв. публик.: 08.07.05
Последн. ред.: 10.12.07
Число обращений: 468