Ведущий пресс-конференции - Петр Спектор - 1-й зам. главного редактора газеты "Московский комсомолец".
Спектор: Дорогие друзья, уважаемые коллеги, тема нашей сегодняшней встречи понятна - 17-я годовщина вывода войск из Афганистана. Мы очень признательны Борису Всеволодовичу за то, что для этой традиционной встречи с коллегами, пресс-конференции, брифинга, как угодно можно это называть, выбрал площадку газеты "МК", и большое вам за это спасибо. Первый вопрос, наверное, такой: Борис Всеволодович, что самое трудное было в Афганестане, на ваш взгляд, через годы?
Громов: На войне самое трудное, естественно, сама война. Я там был ровно 5,5 лет, 20 января 1980 года туда попал, а 15 февраля 1989 года оттуда вышел, то есть, в три приема 5,5 лет. И за все эти годы, в какой бы я там должности не был, конечно, самое сложное и самое тяжелое была, собственно, сама война, и ответственность, я говорю лично про себя, за то, что бы, как можно меньше людей гибло. Если я принимал какое-то решение, связанное особенно с боевыми действиями, а такие решения, естественно были, то я на себя брал огромную ответственность за судьбы тысяч людей, которые участвовали в этих боевых действиях. И вот прошло уже 17 лет, а с начала, как только я туда попал - с 1980 года, уже 26. Я и сегодня могу сказать, что самое тяжелое, конечно, принятие решений на те или иные виды боевых действий, на то или иное действие вообще, на то, чтобы организовать там жизнь. Сначала дивизии, когда я командовал - 13 тыс. человек, а потом уже перед выводом, собственно, 40-й армии - это 140 тыс. человек. Кто там был и знает, на первый взгляд, не везде была война, и кое-где было спокойно, но тем не менее, спокойствие было временное. Потому что в любое время были обстрелы, в любое время можно было подорваться на мине, в любое время можно было попасть к нашим "друзьям" душманам, и т. д. Ну и второй момент: для меня самое сложное было - это, конечно, подготовка и вывод 40-й армии. Когда я поехал уже, в качестве командующего 40-й армии, я уже знал свою задачу - это подготовка к выводу 40-й армии. Уехал я туда в июне 87-го года, значит, где-то чуть больше, чем через 1,5 года надо было вывести оттуда войска. И, конечно, я не представлял себе, как такую махину можно было вывести, с учетом боевых действий, боевой обстановки. Вот этот вывод был самым сложным, ну и слава Богу, что все это завершилось, и все это уже в истории.
Вопрос журналиста: Вывод войск был тяжелой задачей, операция прошла успешно, но как говорили, вывод мог не состояться, ведь до последнего момента это было неизвестно, и вас держали в напряжении. Можно рассказать про последние дни, как принималось это решение?
Громов: Мы начали сомневаться в том, что мы оттуда уйдем с момента прибытия в Кабул, по-моему, где-то в начале 88-го года, тогдашнего министра иностранных дел Шеварднадзе. И когда зашел разговор о том, что в Женеве уже состоялось решение, определены сроки, определен временной режим: 15 мая 1988 года начало вывода, и 15 февраля 1989 года завершение вывода, то для нас уже даже вопрос не возникал будем мы выходить или нет. Это же в общем-то даже не наше решение было, оно принималось на четырехсторонней встрече в Женеве. И когда Шеварднадзе начал вести разговор о том, что давайте вместе подумаем и доложим Политбюро через своих министров о том, следует ли, в дальнейшем, с точки зрения помощи афганской стороне, выводить войска в полном составе, или нет. Как вариант рассматривался, это они предлагали, охраны города Кабула по периметру, после вывода войск и основной дороги Кабул-Пермез. По скромным подсчетам нужно было оставить примерно 30 тыс. людей. Фактически, это как раз тот ограниченный контингент, который и был введен в 79-м году. Дальше события развивались таким образом, что пошла самая настоящая борьба за то, чтобы вывести в полном составе с одной стороны, не нарушая международного соглашения, и оставить какую-то часть, с другой стороны, т. е. стороны даже не министерства иностранных дел, а со стороны персонально Шеварднадзе. Эта борьба продолжалась фактически весь 88-й год. По плану я, как командующей 40-й армией, должен был уйти, покинуть Кабул, а значит и все войска должны были уйти из Кабула, мы должны были это сделать в начале ноября 88-го года. Я покинул Кабул в середине января 89-го года. Мы не знали какое решение будет принято. Можете себе представить, что такая громадная группировка войск, которая охраняла дорогу от Кабула до Пермеза фактически, надо было ее постепенно подготовить, постепенно вывести зимой, причем уже не в те сроки спокойные, как было по плану, а совершенно в иной обстановке, и, конечно, это было очень тяжело. И фактически последний командный пункт, где я был на территории Афганистана, это был Тажкурган, куда мы перебазировали командный пункт армии, и все управление уже шло оттуда. Мы вели войска на себя, основную часть вывели по этому западному направлению, вывели ее где-то за неделю. За неделю до окончательного срока - 15 февраля, практически в Афганистане войск уже не было, только был командный пункт в Тажкургане и развед. база 201-й дивизии, и все, больше войск не было, мы еле-еле успели.
Вопрос журналиста: Расскажите о несостоявшейся бомбардировке войск Шаха-Масуда 9-ти тонными бомбами?
Громов: В общем-то она и не могла состояться, если брать вероятность - процентов на 95, наверное. 5% все-таки на то, что она могла состояться. А могла состояться только, как раз лишь по причине того, что политики, в данном случае г-н Шеварднадзе, уже дошел до того, что начал под словом "прошу", сподвигать нас к тому, чтобы мы, все-таки наносили удары под благовидным предлогом. Под предлогом того, чтобы обезопасить вывод наших войск на восточном основном направлении, т. е. на кабульском. Мы до этого применяли девятитонные бетонобойные авиабомбы, но толку, в принципе, от них никакого не было и применять их смысла не было вообще. Но на последнем этапе вывода войск мы все-таки настояли на том, что применение оружия при выводе войск будет только по плану командования 40-й армии. По всем видам оружия, включая и применение стратегической авиации.
Спектор: А вот эта операция по выводу войск - она вошла во все военные учебники. А какой опыт из этой операции вынесла наша армия - советская, российская?
Громов: Мне сложно говорить какой опыт, потому что от армии я отошел давно, но судя по тому, что было в той же Чечне, я уверен, что этот опыт никто не перенимал, никто его не изучал, ну, может быть, где-то в училищах. В академии Фрунзе был небольшой курс, а в принципе, этот опыт никому не нужен был, к сожалению. Я это говорю не потому, что я осуществлял вывод войск, я командовал 40-й армией в то время, а говорю это потому, что к большому сожалению и стыду, при вводе войск в тот же Грозный, в начале осени 94-го года, когда была так называемая колонна оппозиции Дудаева. И второй раз, когда в ночь на Новый год с 94-го на 95-й год. Если бы его использовали, то таких потерь просто не было бы по-определению. Я думаю, и война пошла бы в Грозном не так, и вообще в Чечне, как она шла и идет до сих пор, к сожалению.
Вопрос журналиста: Говоря о боевой составляющей в Афганистане, на ваш взгляд, последнего боевого командующего Советской армией, какого оружия, какого снаряжения там катастрофически не хватало для ведения войны, боевых действий, и какое оружие проявило себя максимально эффективно?
Громов: Мы всегда ставили вопрос о том, чтобы было побольше высокоточного оружия, т. е. оружия, которое применялось и действовало по принципу: вижу - попадаю, вижу - уничтожаю, не более того. Потому что другие виды оружия, хотя они были и хороши и системы, в т. ч. и артиллерийские, авиационные, но тем не менее, они не позволяли решать вопросы таким образом, каким их надо было бы решать, имея в виду соотношение Советской армии и армии душманов. Хотя про нее и говорят, что она была не подготовленная, это не правда. Вот единственный этот вопрос мы всегда ставили, т. е. авиационное, артиллерийское и еще высокоточное оружие, и оружие ближнего боя, противотанковое, которое использовалось для уничтожения в пещерах огневых точек и т. д. Этого не хватало.
Вопрос журналиста: Я так понял, после окончания боевых действий, все-таки не было такого осмысленного обобщения опыта 40-й армии по проведению боевых действий в Афганистане?
Громов: Нет, не было конечно. Со стороны государства такого вообще не было. Обобщение было только со стороны некоторых участников этих боевых действий, в т. ч. и тех, которые были в оперативной группе министерства обороны, труд есть. Хороший, большой, главный редактор Лиховский. Вот он очень много сделал. Я бы даже сказал не труд, а учебник. И все, больше это было никому не нужно.
Вопрос журналиста: На сегодня есть цифра - 4 тыс. человек, которые еще не получили своих наград, почему это произошло?
Громов: Да по разным причинам люди не получали награды. И эта цифра не 4 тыс., она больше. Причины разные были. Человек переменил свое место жительства, или что-то еще. Не потому, что министерство обороны тогда плохо работало. Разные были причины, абсолютно. Естественно, это не замысел был - не вручать. Если сравнивать с цифрой наград, которые были вручены там, то это капля в море. Ну и самое главное, слава Богу, что до сих пор эта работа ведется, все эти люди известны, которые были приставлены к этим наградам. И все эти награды будут вручены, каждый год это делается, делается не только 15 февраля, это делается и в другие дни, и не только в России, а во всех республиках бывшего Советского Союза. И бывшие наши военнослужащие с огромным удовольствием эти награды получают. 15 февраля мы очередную группу награждаем, вручаем награды людям, которым они не были вручены.
Спектор: Борис Всеволодович, часть каких-то событий была засекречена, и до сих пор остается за кадром. Часть каких-то событий, вещей оставили некоей тайной. Можете что-нибудь сказать по этому поводу?
Громов: Я думаю, про это все уже рассказали, я не знаю, может быть, что-то и есть за кадром, касающееся представительств, скажем, КГБ, МВД, практически все министерства имели там представительства. Может быть, по их линиям какие-то тайны есть. Что касается министерства обороны, то, по-моему, уже все рассказано. Никаких тайн абсолютно. Во всяком случае то, что я знаю. Может быть, при вводе войск в 79-м году и 80-м, но вряд ли. Тем более сейчас уже тайны держать смысла нет.
Вопрос журналиста: А после того, как закончилась война, вы общались с Шахом-Масудом и даже хотели с ним подписать своеобразный договор, завершающий войну. А во время войны вы с ним общались каким-то образом?
Громов: Общался, да. Мы общались письменно очень много, направляли друг другу пожелания, просьбы и т. д. Мы с ним общались через своих агентов. Общались ближе к выводу, однажды лично, но это была очень кратковременная встреча. Когда закончилась эта война и когда уже прошло определенное время, в Россию в качестве посла республики Афганистан, приезжает родной брат Ахмат-Шаха-Масуда. Человек был удивительно умный во всех отношениях, в т. ч. и в военном, хотя он не военный. Но хорошо подготовленный, безусловно, и патриот своей страны. Фактически, весь северо-восток страны - это люди, которые его поддерживали, и он там был "царь и бог", он создавал там очень хорошие условия для людей, не только военных, во всем поддерживал население. И, естественно, ему платили любовью. И вот когда все это произошло, вернее, до его гибели, у нас была договоренность встретиться в Москве здесь, пригласив сюда военачальников, которые, в конце уже того лета, в той или иной степени участвовали в таких крупных локальных войнах. С тем, чтобы, именно в Москве, подписать обращение ко всем странам, руководству всех стран, которые так или иначе ведут войны, или хотят вести. Обращение связано с тем, чтобы все сделали выводы из трагедии 20 века, из всех войн, в т. ч. и первой и второй мировой войны, включая и локальные войны, в которых мы участвовали. Мы хотели с ним пригласить сюда и американцев, которые готовили и проводили "Бурю в пустыне", мы хотели пригласить на эту встречу англичан, у которых была война за острова с Аргентиной. Список небольшой, человек 8 было. Но вот убийство Ахмат-Шаха это не позволило. А с его братом, когда мы встретились, встреча была очень теплой и хорошей, встречались у меня в кабинете, договорились о том, чтобы поддерживать друг друга, помогать. И мы свое слово держим. Именно той территории, на которой Ахмат-Шах-Масуд был руководителем, где он работал, туда направляли гуманитарные грузы. В последний раз это было месяца два назад. Мы собрали от нашей Московской области очень много гуманитарного груза в эти страдающие районы, а они действительно страдают, и направили им туда. Договорились с руководством Афганистана, с посольствами о том, чтобы они взяли на контроль доставку этого груза от аэропорта Кабул до провинции Паншер. Как нам говорили, туда все доставили, но я думаю, что одну треть, все же разворовали.
Вопрос журналиста: Там продукты в основном были?
Громов: Нет, там не только продукты.
Вопрос журналиста: Вы после вывода в Афганистане больше не бывали?
Громов: Нет, не бывал.
Вопрос журналиста: А вам не хочется?
Громов: Они меня приглашали туда, я получал приглашения от нынешнего президента, но что-то пока не очень тянет.
Вопрос журналиста: Вы общались через переводчика? Он английским не владел? Письма ему тоже писали по-английски?
Громов: Нет, английским владел, но мы через переводчика общались. Письма на своем языке писали. Он на английском. Все как положено, на высоком дипломатическом уровне. Протокол был соблюден.
Вопрос журналиста: Борис Всеволодович, на месте событий, на территории Афганистана воевали мото-маневренные группы пограничников. Какие-то совместные операции вы проводили или просто было взаимодействие?
Громов: Проводили, но только на севере в зоне ответственности погранвойск, там расстояние было разное от госграницы Советского Союза на юг в сторону Афганистана, там где 5, где 6, где 20 км. Вот это была зона ответственности погранвойск. И в случае, когда такая необходимость была в совместных действиях, она иногда появлялась, мы проводили. В том же районе Тажкургана. По-моему, 6 или 7 таких операций мы провели. Постоянное было взаимодействие, иначе быть не могло. От них, постоянно был представитель у нас в штабе, от нас у них. от каждой дивизии - 201-я на севере была и 5-я дивизия, т. е. на западе и востоке были, естественно, свои представители. Взаимодействие было очень хорошее. В т. ч. и обмен информацией, разведовательной, прежде всего.
Вопрос журналиста: С кем из своих однополчан вы до сих пор общаетесь, как часто с ними встречаетесь и что вы с ними вспоминаете?
Громов: Практически со всеми. Со всеми, кто... Я не говорю, про 15 февраля, когда само собой по определению, это понятно. Практически со всеми. Я не помню ни одной фамилии, с кем бы я не встречался из тех, кто был со мной.
Спектор: Расскажите про операцию, в которой сбрасывали на парашютах мешки с песком.
Громов: Это была операция "Магистраль". Та, которую я проводил, как раз и у нас не все получилось с тем, чтобы захватить основной перевал, по дороге от Гардеза на юге Афганистана в сторону Пакистана на юг, где есть такой город - Хост. И там этот перевал был высотой около 3 тыс. метров. И нам не удавалось никак взять его, мы где-то месяц, по-моему, сидели перед перевалом. Можно было бы, конечно, взять его, но для этого очень много людей потерять, естественно, мы на это не шли. Применять авиацию - мы ее применяли. Все применяли. Но с учетом того, что 8-й год уже был войны, они тоже были опытными, естественно. И как только мы начинали движение в сторону перевала, оттуда сразу сумасшедший такой плотный был огонь. И вот родилась у меня такая мысль, чтобы изобразить десант. Поскольку до этого никогда такого не было, чтобы мы, в ходе боевых действий, выбрасывали десант, и тем самым, как бы обрекая людей уже в воздухе, на парашютах на верную смерть. И мы его подготовили, по количеству там было, где-то штук 20. Мы набили песком, изобразив контуры тела, другими вещами, взяли и на парашютах с трех самолетов сбросили десант. Так, чтобы они по фронту были. Они не ожидали этого. А сбросили для того, чтобы когда они откроют огонь, чтобы мы засекли все огневые точки. В это же время в воздухе находилась авиация, т. е. она рядышком ходила и давала команды и координаты, естественно. И когда мы их сбросили, они "клюнули", открыли ураганный огонь, все точки мы засекли и тут же был нанесен удар. Часа через 3 мы спокойно, без единого выстрела зашли на перевал.
Вопрос журналиста: Я хотела спросить про "Девятую роту"? К вам обращались за консультацией, как вам фильм?
Громов: Нет. Я узнал, когда она уже вышла на экраны. Я не смотрел, и смотреть не буду, потому что события, связанные с 9-й ротой, а такая действительно была, события имели место, с некоторыми, художественными странностями. Я смотреть не буду, потому что, когда прочитал о том, что вся 40-я армия ушла в Советский Союз, а забыли 9-ю роту, я это воспринял на свой счет. Как это я, командующий армией, вдруг забыл целую роту. Даже представить себе нельзя. Нереально абсолютно. Самое главное, я сам это знал и видел, потому что эта рота с 345-го полка была вдоль дороги, когда мы перехватили перевал Стакандат и выставили охрану вдоль дороги. Она была почти на границе, при подходе к самому городу Хост, самая дальняя от нас была на этом посту рота. Там действительно был бой, продолжался он примерно 8 часов. Не постоянный, а когда все началось и завершилось. В том числе все ночное время. Погибло там 6 человек из этой роты. Двум погибшим было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно, а вся рота была награждена орденами и медалями Советского Союза. Получилось так, почему мы не могли ей помочь, началось все вечером, уже в сумерках, а в сумерках авиация не действовала, по понятным причинам, и ночью шел этот бой. Артиллерию мы не могли использовать, потому что цели и указания неправильные давали, чтобы своих не подавить и уничтожить. А уже к утру, когда начался рассвет, когда уже все было на издыхании, "духи" поняли, что эту роту не взять и они ушли. Поэтому все, что в этом художественном фильме, в принципе, не соответствует реальности и действительности. Все то, что там показали, в основном там этого не было. Это я говорю сам лично, потому, что я не сидел в бункере, где толщина бетонных стен была полтора-два метра, и я сам ездил, я сам под обстрелами там был, был на этом месте 9-й роты, вместе с командиром этого полка. Мы все это видели, мы говорили с этими ребятами. Почему? Вообще тема войны очень тонкая тема, и когда делают фильмы про войну, то, на мой взгляд, все должно соответствовать все-таки истине, должно придерживаться хронологии событий. Тем более, что люди, которые там были, они живы, они, кстати, сами рассказывали сценарий, я уж не знаю что они там говорили, но я не очень рад тому, что есть такой фильм.
Вопрос журналиста: А можно ли считать, что такое систематическое участие в локальных конфликтах армий больших государств, это такая скрытая форма поддержания боевой готовности, и что ожидает нашу российскую армию в этом смысле?
Громов: Я думаю, что российскую армию это не ожидает, долго еще не будет ожидать по вполне объективным причинам. Воевать не кому, вот и слава Богу. Я имею в виду сухопутные войска. Про Советскую армию у нас такие мысли появлялись иногда, но я думаю, наверное, все-таки, не так. В основе всех решений была политика прежде всего. И вот если взять любую локальную войну, боевые локальные события, везде и всюду была только политика. Про американскую, я уверен, что там политика не для того, чтобы армию прокатать, чтобы она имела боевой опыт, конечно, политика. А уж армия как инструмент.
Вопрос журналиста: Вы знаете, что произошло на самом деле с маршалом Хамеевым?
Громов: Трудно сказать. Я его знал очень хорошо. С одной стороны, я верю, что он мог сам уйти из жизни, потому что ситуация была такая. Человек, абсолютно преданный идеям нашей страны, Советскому Союзу, он, конечно, мог уйти из жизни, тем более, что он был советником у Горбачева. В конце жизни, уже, когда он был советником, а я в то время был в МВД, мы с ним достаточно часто встречались, он мне рассказывал о том, как Михаил Сергеевич реагирует на ситуацию, связанную в целом в стране, конкретно в отношении вооруженных сил. Естественно, он этого пережить не мог, по нему чувствовалось, что он переживает серьезно. А с другой стороны, я думаю о том, что все-таки, наверное, не может человек, прошедший Великую Отечественную войну, уже в годах, понимавший все и осознававший свои шаги, ну не мог он просто так, тем более таким способом, уйти из жизни. Такая ситуация, сложно объяснимая.
Вопрос журналиста: В подмосковье воинам афганцам наверное лучше жить, ведь у них губернатор сам афганец? Есть какая-то программа поддержки семьям погибших?
Громов: Не знаю, это у них надо спросить. Мы стараемся, конечно, это делать. Например, в семьях погибших, это я знаю точно, не только, скажем, в Афганистане, но и в Чечне. Мы на сегодняшний день им платим пенсии или пособия, как это можно назвать, - 5 тысяч рублей в месяц, а начиналось все с того, что они получали 450 рублей в 2000-м году. Сегодня 5 тысяч. Вот в этом году, мы прибавляем еще по тысяче рублей, но в два приема. К концу года они будут получать по 6 тысяч. Естественно, помогаем решать все вопросы, связанные с жильем, транспортом и другими.
Вопрос журналиста: "Боевое братство" как раз и было создано для поддержки воинов после того как государство отвернулось от них и кто-то из правительства тогда сказал: "Что мы вас туда не посылали"?
Громов: Что касается боевого братства, то, конечно, для нас это основная задача, мы других задач перед собой не ставим, кроме как помогать нашим ребятам, боевым товарищам, вместе с ними работать в этом направлении. По всем жизненным позициям, которые в той или иной степени касаются наших ребят. У кого сложно, естественно, мы помогаем. Вот основная задача наша.
Спектор: 17 лет прошло, снится еще Афганистан?
Громов: Длительное время вообще ничего не снилось, ни Афганистан, ничего. А в последнее время, когда заговорили про девятую роту, и я увидел ролики, опять все нахлынуло и опять снится. Причем разные события, абсолютно, и разные годы.
Вопрос журналиста: На момент вывода войск из Афганистана там оставалось какое-то количество солдат и офицеров пропавших безвести. Какую часть из них удалось найти и вернуть и какая часть из них осталась там?
Громов: Сейчас у меня точных цифр нет, сразу могу сказать, к сожалению. Но вот по нашей оценке, в том числе и с комитетом Руслана Аушева, а в основном они этим занимаются, и достаточно успешно. По нашей оценке какая-то часть из тех, которые остались там, а тогда цифра была 333 человека, какая-то часть, по-фамильно не определена, по разным причинам, они погибли скорее всего. Какая-то часть из них вернулась к нам, она не очень большая. И какая-то часть наших ребят, которые там осталась, приняв их образ жизни, ислам, они там живут, уже как граждане. Хотя, мы знаем, что некоторые из них, иногда не-нет, да и возвращаются. Работа эта продолжается, в этой работе, к счастью для нас, активно участвуют, практически все страны республик бывшего Советского Союза, участвуют, в том числе и финансово, они помогают комитету Аушева. Есть специальная комиссия при администрации президента, которая серьезно занимается этими делами. Но сама обстановка в Афганистане не позволяет сегодня приехать туда, в любые точки, где мы были и спокойно заняться вопросами поиска, обнаружением следов, встреч с людьми, которые с ними общались. Как бы там не говорили, все-таки, к сожалению, движения талибов, по моей оценке, контролирует значительную часть в Афганестане, в настоящее время.
Вопрос журналиста: Какие были ваши чувства, когда вы пересекли реку Панж, когда все уже было позади?
Громов: Облегчение, конечно. Я уже несколько раз об этом говорил, у меня никогда не было такого чувства, вот ждал-ждал-ждал, и вдруг все завершилось. Практически война закончилась. И на следующее утро, когда я проснулся, то первое движение всегда было к телефону. Утром, трудно сказать, что такое утро в Афганистане - 5 утра или 6 утра, обычно так. И день начинался с того, что я заслушивал прежде всего свою разведку о том где, что и как произошло, потом оперативный отдел штаба и так далее. И так целый день. А тут вдруг нет ничего - никаких докладов, донесений, ни сводок, ни, слава Богу, убитых - ничего. И сразу опустошение внутри, после такой напряженности. Радость конечно была огромная.
Вопрос журналиста: В одном из интервью вы привели слова афганского крестьянина, который сказал примерно так: "Когда русские уходили, я зарезал 10 баранов, а если бы они сейчас вернулись, то зарезал бы 20 баранов". Что он имел в виду под этими двадцатью баранами?
Громов: Под этим надо понимать хорошее отношение. Баранов режут тогда, когда встречают друзей, когда праздник, я думаю, это хорошо.
Вопрос журналиста: Ваш прогноз на развитие событий в Афганистане, сколько там пробудут американские войска?
Громов: Я думаю, что ситуация будет очень тяжелой дальше. Американцы, естественно, они все не контролируют, и вообще не ведут такую политику, которую мы там вели, у них чисто потребительские, по моей оценке, отношение ко всему. Ну и главным образом к тому, чтобы не допустить к власти талибов, вообще не допустить неугодного для них человека, или режим, или организацию, для них это основная цель. Талибан контролирует огромные площади, почти весь центр, все на запад и на юг. Это все их. Ну, а потом народ, которому нечем заниматься посещают другие мысли, хоть раньше что-то и было там, я имею в виду экономику, были у них какие-то предприятия, а сейчас вообще ничего нет, практически. И, отсюда наркотики, страна No1 по наркотикам. И потом, война сколько идет, даже не с момента, когда мы туда вошли, они всегда воевали друг с другом, вся история Афганистана об этом говорит. Раньше, может быть, не так сильно. Поэтому моя оценка - там будет очень долго. Мне кажется конца и края не видно. Ну, сколько там американцев, мне трудно сказать.
Вопрос журналиста: Ваша оценка состояния сегодняшней российской армии? Все эти случаи, как с рядовым Сычевым имеют место быть в армии? И какая армия нам нужна?
Громов: Когда я там был, я имею в виду, мальчишкой, такого быть не могло, абсолютно точно. В Суворовском училище, где я семь лет учился, конечно, там всякое было, но чтобы такое случилось... И в мыслях такого не было, это касалось и армии. Ну, а сейчас в армии что происходит? Скажу, наверное, что не раз уже говорились: в армии происходит то же, что и в стране. Тоже самое, к большому сожалению. Тоже самое, когда офицеры в таких условиях находятся, тоже самое, когда наша молодежь так воспитывается, тоже самое, когда мы видим непрекращающиеся на телевидении всевозможные фильмы, и т. д., и т. п. Другого ожидать трудно. Конечно, в армии должно быть лучше, чем в стране, без сомнения, включая деньги, и не только офицерам. В казармах, в учебных корпусах, все-таки контроль должен быть, безусловно. Когда доходит до таких событий, кроме как ужасными, их не назовешь.
Спектор: Давайте поблагодарим Бориса Всеволодовича. Мы очень рады, что вы сегодня здесь, и спасибо вам за искреннюю беседу и за полные откровенные ответы. Спасибо вам за встречу, всего доброго.
13 января 2006 г.
Московский Комсомолец
от 01.03.2006
Док. 250837
Опублик.: 01.03.06
Число обращений: 751
Громов Борис Всеволодович
|
