На парижской встрече представителей пяти стран - постоянных членов Совета Безопасности ООН, а также Германии, не удалось найти согласия относительно резолюции по иранской ядерной программе. Об этом заявил минувшей ночью заместитель государственного секретаря США по политическим делам Николас Бернс по завершении консультаций на уровне заместителей министров иностранных дел. "Нам пока не удалось прийти к договоренности о необходимости применить статью 7 Устава ООН, - сказал Бернс. - Для этого потребуются дополнительные консультации в Нью-Йорке, и министры наших стран непременно займутся этим". В то же время, как заявил официальный представитель МИД Франции Жан-Батист Маттеи, развитие ядерной программы Ирана в нынешнем формате "несовместимо с требованиями международного сообщества". О том, чем могут закончиться нынешние консультации и ближайшее заседание Совета Безопасности ООН, корреспондент Страны.Ru Иван Преображенский побеседовал с заместителем гендиректора Центра политических технологий Алексеем Макаркиным.
- В сложившихся обстоятельствах может ли Россия согласиться на введение санкций против Ирана?
- Может, потому что все меньше и меньше возможностей для того, чтобы избежать этого. Иран закусил удила, там сейчас действительно эйфория. "Мы смогли, мы это сделали, мы добились, мы показали всему мировому сообществу, в первую очередь американцам, что мы собой представляем", - этим они провоцируют мировое сообщество и дают возможность для США требовать жестких решений.
Сейчас у американцев идет эскалация противоречий с разными странами по нескольким направлениям. Например, очень остро складываются отношения с Венесуэлой. Государства, которые претендуют на роль региональных лидеров, к ним принадлежит и Иран, и Венесуэла, - как нефтяные страны стремятся к тому, чтобы самоутвердиться в противостоянии с Америкой. Однако, в отличие от Венесуэлы, в Иране есть и ядерный фактор. Поэтому, допустим, в отношении Венесуэлы Америке значительно сложнее действовать. Там не получилось несколько лет назад устроить военный переворот, поэтому сейчас США в отношении венесуэльцев приходится занимать оборонительную позицию. Например, пытаться "не пустить" их в Перу, где сторонник президента Венесуэлы Уго Чавеса имеет шансы победить на президентских выборах. При этом влияние Венесуэлы и так уже расширилось и захватило Боливию, где разворачивается эта сложная история с национализацией нефтяной промышленности.
Иран, по сравнению в Венесуэлой, уязвимее. Там американцам действовать удобнее, потому что Ирану очень трудно самоутверждаться за счет влияния на соседние государства. Иранцы исповедуют шиитский ислам, соответственно, у них непростые отношения с арабами, где сильно влияние суннитов. Поэтому экспансию в другие страны вести сложнее.
- Кроме Ирака, может быть?
- В Ираке опять-таки сложно, потому что там все равно функцию протектора исполняют американцы. Например, сейчас в значительной степени позиция США повлияла на смену премьер-министра Ирака. То есть уход Джаафари с этого поста был связан, конечно же, с влиянием суннитов, влиянием курдов, но решающим фактором, пожалуй, здесь выступила Америка. Роль американцев в Ираке очень велика, более того, американцы предпринимают достаточно серьезные усилия, чтобы снизить возможное влияние Ирана, работая и с суннитами-арабами, и с суннитами-курдами, и с шиитами, в том числе играя на конкуренции между иранскими и иракскими шиитами. Ведь иракские шииты имеют свои амбиции, и они не хотели бы быть клиентами Тегерана. Они, конечно, благодарны Ирану за то, что он принял многих из них, бежавших в эмиграцию при Саддаме, но они не хотят быть функцией от Ирана. Иранцы могут разве что апеллировать к арабской улице, но арабская улица - это не арабская власть, и ей сложно прийти к власти в арабском мире.
Разве что есть движение ХАМАС в Палестинской автономии, но и то они стараются маневрировать, играть и с арабскими режимами, и с Ираном. Здесь тоже ситуация очень неоднозначная, ХАМАС - не клиент Ирана. Поэтому что остается? Как самоутверждаться? Получается, за счет атома, придания себе статуса ядерной державы, пусть даже и официально использующей атом в мирных целях, но неофициально имеющей ядерное оружие или создающей его. Однако этот статус уязвим. Мировое сообщество согласно, когда такое оружие есть, например, у Индии. Неофициально, конечно, потому что в Индии - демократическое правительство, сменяемость власти, сильный парламент, сильная оппозиция. Оно согласно, чтобы это оружие было у Пакистана как противовеса Индии. При этом Пакистан сейчас тоже эволюционирует в сторону плюралистического режима, несмотря на то, что там в 1990-е годы был военный переворот, приведший к власти Мушаррафа. А вот по поводу Ирана огромные фобии и в США, и в Европе, и, на самом деле, есть серьезные опасения и в России.
- Разве подходы России и европейцев к решению иранской проблемы можно назвать похожими?
- Нет, они и мы исходим из различных опасений. В Европе просто боятся совершенно непредсказуемого иранского президента, который может взять да и жахнуть ядерной бомбой, допустим, по тому же самому Израилю. Потом, постфактум, будет очень сложно разбираться с тем, кто виноват, что ему позволили это сделать. В России же в большей степени беспокоятся, что, стремясь как раз к внешней экспансии, к расширению своего влияния на разные страны, к контактам с арабскими радикалами, так как контакты с арабскими властями получаются не очень хорошо, Иран допустит попадание оружия массового поражения в руки каких-нибудь экстремистов, например, в той же Чечне. Поскольку отступить Ирану становится все сложнее, так как в сложившейся ситуации он будет выглядеть проигравшим, это приводит к эскалации. В этой ситуации Россия вполне способна на определенном этапе согласиться на введение санкций, поскольку иначе она оказывается в очень непростом положении.
- Может ли речь идти о том, что Россия согласится на предложение европейцев об обязательности исполнения решений МАГАТЭ? Ведь эта инициатива явно направлена против России и Китая. По сути, речь идет о передаче МАГАТЭ части функций Совбеза ООН, при том, что там нет такого понятия как "право вето"?
- Я думаю, что здесь Россия все-таки будет отстаивать исключительное право Совбеза на принятие обязательных к исполнению резолюций. Совет Безопасности - это один из уникальных ресурсов, который остался со времен СССР. Это структура, где Россия имеет право вето, унаследованное от Советского Союза. А раз так, то Москве нет никакого резона снижать авторитет этой структуры. Даже несмотря на то, что передача части функций МАГАТЭ, как ни странно, внешне выгодна и Америке, и вроде бы даже выглядит как шаг навстречу Ирану. С одной стороны, у американцев появляются дополнительные возможности, чтобы провести выгодные им решения большинством голосов, избежав наложения вето. С другой стороны, внешне выполняются требования Ирана, который настаивал на обсуждении своего "ядерного досье" только в рамках МАГАТЭ. То есть в этом случае Иран обещает конструктивный диалог. Однако интересы России, Ирана и США все-таки не тождественны. Москва будет исходить из собственных интересов - отсутствия у Ирана ядерного оружия и сохранения всех своих прав.
Россия не хотела бы, чтобы в этом контексте рассматривались какие-то другие вопросы, например, о характере иранского государственного строя, о возможном его силовом изменении, вообще о каких-то силовых акциях, пусть даже локального характера. А санкции можно ввести и через Совбез. Здесь я хотел бы заметить, что речь может идти только об ограниченных санкциях. Что касается всеобъемлющих санкций, то они не выгодны тем же американцам. Если национализация во второстепенной нефтяной стране, которой является Боливия, привела к росту цен на нефть чуть ли не на 10 долларов за баррель, то всеобъемлющие санкции против Ирана, одного из крупнейших нефтяных экспортеров, могут привести к взрывному росту цен. Американская экономика выдерживает цены в районе 70 долларов, но выдержит ли она рост до 100 долларов или свыше - это очень большой вопрос. Я думаю, что США будут настаивать на санкциях, связанных с оборонным сотрудничеством, возможно, на каких-то еще - в отношении государственных деятелей Ирана, к примеру, по белорусскому образцу.
- Во вторник, сообщая о своих успехах в обогащении урана и открытии нового его месторождения, Иран также заявил о намерении провести в этом году тендер на постройку еще двух АЭС и о выделении средств на эти цели. Не кажется ли вам, что это попытка накануне заседания Совбеза ООН, по сути дела, повлиять на Россию?
- России, конечно, это интересно. Хочу обратить внимание, что сегодня много в самых разных контекстах говорят о мюнхенском сговоре 1938 года и политике умиротворения, о том, что Англия и Франция тогда сыграли негативную роль, умиротворяя фашизм. Этот драматический прецедент помнят, и теперь Запад очень боится самого понятия "умиротворение" в отношении режимов, которые могут проводить совершенно непредсказуемую политику. Они боятся, что могут поощрить какого-нибудь нового Гитлера. Поэтому для Европы здесь в значительно большей степени играют роль политические факторы, основанные на этом трагическом прецеденте.
Что касается России, то у нее отсутствует такая историческая память, и она, конечно, была бы заинтересована в максимальном продолжении сотрудничества с Ираном в области атомной энергетики. Но здесь вновь встает вопрос о том, попадет ли это под санкции. Я думаю, что Россия здесь постарается настоять на компромиссных формулировках и отстоять свои интересы.
03.05.06.
Национальная информационная служба Страна.Ru, 2000-2006.
Док. 257086
Перв. публик.: 04.05.06
Последн. ред.: 14.04.07
Число обращений: 819
Макаркин Алексей Владимирович
|
