На периоде "перестройки", шести годах пребывания у власти М. Горбачева предстоит остановиться подробнее. Говорить об этом времени и просто, и крайне сложно. Просто - потому, что мне довелось быть не только свидетелем происходившего, но (хотя, разумеется, и в минимальной степени) в силу самой работы партийного журналиста - и участником событий. Сложно - потому, что далеко не уверен, в состоянии ли мы сегодня - через сравнительно небольшой промежуток времени - в полной мере и достаточно объективно и беспристрастно оценить процесс перестройки и роль Горбачева на отпущенном ему судьбой переломном этапе нашей истории.
Для подавляющего большинства представителей старших поколений Горбачев - это еретик, предатель, бездарность, сам себя лишивший власти, а заодно разваливший великое государство, уничтоживший все, ради чего они трудились и воевали на протяжении всей своей жизни. Что касается молодого поколения, то для него он не более чем престарелый отставник, человек из совершенно другой эпохи, о которой юные российские граждане знают в основном из переполненных ложью телепередач и скверных учебников по истории. Плохо это или хорошо, но они просто не в состоянии оценить того, что в действительности было совершено Горбачевым. Молодежь давно уже не помнит ни главлитовской цензуры (ее давно заменила цензура денежного мешка), ни "железного занавеса", ни омерзительного воя "глушилок" западных радиостанций. Она не знает, что такое "выездные комиссии" райкомов с маразматиками, выспрашивающими человека, желающего отдохнуть на пляже в Болгарии, о том, как зовут генерального секретаря компартии Шри Ланки и каковы плановые задания по развитию Экибастуза. Не представляет себе, что для получения даже одной безобидной ксерокопии надо было испрашивать визу у вышестоящего начальства. Не подозревает о преследованиях за открыто высказываемое мнение об известных всем безобразиях, творившихся в стране "победившего социализма", и об обязательном изучении в вузах предельно схематизированного и донельзя засушенного "марксизма-ленинизма".
Так что вполне закономерны многочисленные и до сих пор не получившие внятного разъяснения вопросы, на которые я вовсе не претендую дать исчерпывающие ответы. Забудут новые поколения Горбачева совсем или он еще вернется на пьедестал как один из великих реформаторов - хоть и неудачливых, но реальных, а не дутых, каким оказался Ельцин? Что на самом деле двигало действиями Горбачева? Почему, обладая гигантской и, главное, практически не сменяемой властью, он по собственной воле начал ломать систему, которой был обязан всем и без которой он становился ничем, нулем - всего лишь руководителем Фонда имени самого себя? Неужели он не видел риска предпринимаемых им инициатив, или у него были какие-то личные мотивы пойти на демократизацию общества? Причем такого общества, которое не только никогда не знало, что такое демократия в западном толковании этого слова, но, по-моему, и до сих пор в массе своей не понимает, что это такое и для чего она нужна в российских условиях? И уж наверняка наше общество не было подготовлено к тому, что произошло в стране в результате действий Горбачева. Почему же он пошел на это, да еще и придал такой немыслимый темп никому (включая его самого) непонятным, непродуманным преобразованиям одновременно в политической и экономической сферах? Вот ключевые вопросы, без прояснения которых - хотя бы в общих чертах - было бы бессмысленно, как мне кажется, обращаться к рассмотрению личности и деятельности Горбачева.
ПО ХОДУ изложения я буду не раз ссылаться на хранящиеся в моем личном архиве диктофонные записи воспоминаний своего близкого друга, который несколько лет проработал в высшем эшелоне аппарата российского правительства и имел возможность "изнутри" наблюдать, как функционирует система нашей верховной власти. По поводу начального периода правления Горбачева мой друг - назовем его условно N - говорит так: "Горбачев - это не только весьма неоднозначная и противоречивая личность, но и некий коллективный символ, символ целого поколения, символ чего-то такого, что буквально ворвалось в политическую жизнь страны в середине 80-х годов. Я убежден, что не один Горбачев должен отвечать за все то, что произошло с нашей страной. И не в его личной судьбе, не в структуре его личности надо искать ключ к расшифровке загадок того времени. Если мы не разберемся в особенностях формирования того политического слоя, к которому он принадлежал, то вряд ли удастся отыскать ответы на интересующие нас вопросы.
Поначалу этот слой был просто постандроповским. Плеяда тогдашних политических деятелей была в целом единой. Расколы появились потом, когда высшее политическое руководство приступило к конкретным действиям. А вначале преобладало лишь общее ощущение того, что страна, действительно, подошла к пределу, к краю пропасти, что пора что-то делать, что надо жить как-то иначе. В осознании всего этого правящий класс тогдашнего Советского Союза был более или менее един. По крайней мере, существовала иллюзия такого единства... Но чем дальше, тем больше личностные черты Горбачева не просто включались в логику начинавшегося процесса, но и стали оказывать возрастающее воздействие на сам его ход. В первое время все было вроде бы понятно. Появился новый генсек, который очень много сделал для консолидации политического слоя, для возрождения угасавшей социалистической надежды. К власти пришел последний романтик социалистического образа жизни, социалистического идеала, наследник дела и мало кому известных задумок Андропова. Тот совсем недолго правил, но успел создать почву для легенд о себе и своих планах преобразования страны. На не сформулированные до конца андроповские идеи и опиралось поколение партийно-государственных руководителей 1985-1986 годов".
Сейчас некоторые историки и политологи пытаются доказывать, что Андропов, мол, на самом деле был не реформатором, а реакционером и ничего бы в действительности не изменил в стране, что он предлагал изначально тупиковый путь развития. Но все это представляет собой не более чем догадки и спекуляции вокруг во многом загадочного, совершенно закрытого от людей политического деятеля. Трагедия Андропова, как уже говорилось, в том, что он ничего не успел сделать, что о его реальных планах нам остается судить только на основании отдельных формулировок статей и выступлений. Но мы вправе утверждать, что доведение до логического завершения того курса, за который в различное время и каждый по-своему ратовали такие разные деятели, как Берия, Маленков и Андропов, могли бы привести, используя терминологию Гефтера, к появлению того или иного варианта "государства полицейского благоденствия".
