Валерий БУШУЕВ: СВЕТ И ТЕНИ НАШЕГО ПРОШЛОГО (2)Назад
Валерий БУШУЕВ: СВЕТ И ТЕНИ НАШЕГО ПРОШЛОГО (2)
Московские процессы второй половины 1930-х годов буквально ошеломили подавляющее большинство советских людей, да, пожалуй, образованную, мыслящую часть населения всего мира. Еще бы! Ведь советские юстиция и пропаганда объявили всему человечеству не больше, не меньше о том, что практически все руководство партии и государства, едва ли не все герои Октября и Гражданской войны, все ближайшее окружение Ленина (кроме, естественно, самого Сталина и его камарильи) были платными агентами разведок и контрразведок самых разнообразных, порой совершенно экзотических стран мира. Прав был Г.Федотов, подметивший специфическую черту сталинского характера: "В преследовании прямой, ближайшей цели он забывает обо всем на свете". Увлеченный уничтожением своих реальных или потенциальных противников, Сталин, действительно, кажется, даже не представлял себе последствий своих преступных действий. А ведь в итоге этих действий, вопреки сталинским расчетам, "государство, - как отмечал тот же Федотов, - публично, перед всем светом, само себя секло на радость врагам".
Приходится ли удивляться тому, что в жизненно важный для судеб Родины период, к концу 1930-х, после всей кровавой вакханалии, начавшейся еще с коллективизации, Сталин не был в состоянии найти в демократических странах Европы ни одного уважающего себя руководителя, который согласился бы доверять ему и налаживать с ним сотрудничество в борьбе с надвигавшейся военной опасностью. Только Гитлер к августу 1939 года вдруг нашел с ним общий язык, пошел на беспрецедентное сближение и совместные акции. А Сталин, сам упорно искавший еще с 1933 года путей налаживания такого сотрудничества, в очередной раз опозорил идеи и дело социализма, принеся в жертву и престиж своей страны, и жизни множества немецких антифашистов, которых он согласился передавать в руки гестапо. В конечном счете, он создал смертельную угрозу самому существованию русского и других народов СССР, когда, разделив с гитлеровцами оккупированную территорию Польши, фактически своими руками вывел германские войска непосредственно на границы Советского Союза.
Урон, который Сталин в 1930-е годы нанес социализму, страшные, невосполнимые потери, которые по его вине понесли партия, вооруженные силы, крестьянство, вообще все слои населения страны, вызвали злорадство у
злейших врагов СССР, в ультраправых кругах Европы. "Не стал ли Сталин тайным фашистом в связи с катастрофой ленинской стратегии", - иронизировала газета "Пополо д"Италиа", официальный орган фашистской партии. Увидел в Сталине родственную душу и сам дуче - Муссолини, который заявлял, что "никто до сих пор не наносил идее коммунизма таких ударов и не истреблял коммунистов с таким ожесточением, как Сталин". Это восхищение Сталиным со стороны фашистов разных мастей сохраняется поныне. Приведу в качестве примера высказывание скандально известного итальянского журналиста И.Монтанелли, убежденного противника социализма и приверженца идей Гитлера и Муссолини. Вдова лидера Итальянской компартии П.Тольятти, оказавшись как-то в кабинете Монтанелли, была поражена, увидев, что его письменный стол украшает бюст Сталина, и, естественно, спросила его о причине такого странного для него выбора. "А разве вы не знаете, - ответил он ей, - что я давний поклонник Сталина? Никто не уничтожил столько коммунистов, сколько он".
ТАКОВА грустная судьба политической составляющей созданной Сталиным общественной модели. Что касается экономической составляющей, то существует мнение, что эта модель со всеми ее достижениями и успехами начального периода - правда, в большинстве случаев сильно преувеличенными пропагандой - исчерпала себя уже к концу 30-х годов, а где-то к 1940-му перестала приносить те плоды, которые худо-бедно имелись ранее. Фактически, сталинскую модель сохранила война. Если бы не война, эта модель могла бы прийти в упадок гораздо раньше 1953 года, когда она начала быстро умирать в связи со смертью своего создателя, или потребовала бы глубоких реформ уже в начале 1940-х.
После войны, преодолевая лишения и трудности, порождавшиеся безраздельным господством сталинской системы, советский народ совершил настоящий подвиг, в рекордные сроки подняв страну из руин. Но ценой стал отказ от назревших перемен, которых в душе ожидало большинство советских людей. В атмосфере послевоенной эйфории резко возросли надежды народа на то, что Сталин за эти четыре страшных года многое понял, осознал прежние ошибки, оценил героизм и самопожертвование своих соотечественников и пойдет теперь на определенную демократизацию общественной жизни, восстановление прежних прав крестьянства. Кое-кто верил, что в какой-то форме вернется и нэп, и вообще отныне вся жизнь улучшится, будет, как тогда говорили, "как в мирное время". На бытовом уровне массы людей действительно ждали такого поворота. Вместо этого последовало новое "завинчивание гаек", дальнейшие догматизация и окостенение всей общественной, духовной и идеологической жизни.
О том, что даже среди членов высшего партийно-государственного руководства смутно ощущалось тогда приближение возможной, но так и не ставшей реальностью развилки, косвенно свидетельствует знаменитое "ленинградское дело". Его жертвами стала большая группа перспективных советских руководителей, имевших шанс в недалеком будущем повести страну по новому, не исключено - альтернативному сталинскому, пути.
На одном из заседаний Политбюро в 1947 году Сталин как будто невзначай обмолвился: "Время идет, мы стареем. На своем месте вижу Алексея Кузнецова..." Речь шла о руководителе блокадного Ленинграда, завоевавшем к тому времени большой авторитет в партии своим мужеством и организаторским талантом. Одновременно Сталин дал понять, что своим преемником на посту главы правительства он видит члена Политбюро и председателя Госплана Н. Вознесенского. Это сталинское высказывание вызвало настоящий переполох в том осином гнезде, которое представляло собой окружение вождя. В нем шла непрерывная, смертельная схватка за "доступ к телу" Сталина и захват ключевых постов в верхних эшелонах власти. Появление конкурентов крайне встревожило прежде всего тех, кто сам претендовал на особую близость к "трону" - Л. Берия, до 1946 года руководившего госбезопасностью, и Г. Маленкова, отвечавшего в Политбюро за подбор и расстановку кадров. Их беспокойство особенно усилилось, когда Сталин поручил переехавшему в Москву Кузнецову кураторство над одним из важнейших участков государственной и партийной работы - органами внутренних дел и госбезопасности.
В начале 1948 года в результате интриг Берия и Маленкова у патологически подозрительного Сталина стали зарождаться сомнения в отношении лояльности Кузнецова, Вознесенского и других ленинградцев, которые к этому времени заняли важные посты в партийно-государственном руководстве и пользовались поддержкой второго тогда лица в стране - тоже ленинградца А. Жданова. Умело разжигая недоверие и гнев Сталина, Берия и Маленков докладывали ему, что ряд связанных с группой "ленинградцев" граждан, заранее узнав о предстоявшей денежной реформе, успели вложить деньги на подставных лиц в сберкассы. А денежную реформу проводил Вознесенский. Затем на столе Сталина появились доносы о том, что "ленинградцы", не спросив разрешения ЦК, проводят в своем городе оптовую ярмарку всероссийского масштаба, куда съезжаются представители союзных республик. За этим последовала информация, будто члены этой группы вынашивают планы переноса столицы РСФСР в Ленинград и обсуждают между собой планы устранения из высшего руководства партии "инородцев".
Viperson
