Непосредственная причина распада СССР очевидна: алчность освобожденной от сталинского страха партхозноменклатуры, ее стремление владеть тем, что она привыкла распределять. Зависть высокопоставленных чиновников и директоров к уровню жизни своих зарубежных партнеров во время загранкомандировок стала хрестоматийной. Именно она породила сокрушительную хозяйственную "триаду" горбачевской перестройки: кооперативы как инструмент перекачки материальных ресурсов из государственного сектора в частный, использующий свободные цены, товарно-сырьевые биржи как инструмент концентрации этих ресурсов и либерализация внешнеэкономической деятельности как способ вывода их из страны.
Существенно, что "ускорение" 1985 года пыталось одновременно форсировать развитие и ВПК, и производства потребительских товаров. Для одновременной модернизации "по расходящимся направлениям" не могло хватить никаких ресурсов; управляющая система не смогла ни выбрать один главный приоритет, ни обеспечить сопряжение двух приоритетов ("конверсия" была запоздалой и непроработанной, а потому разрушительной попыткой). Нехватку ресурсов попытались восполнить за счет симулирования "чувства хозяина" развитием материального стимулирования, которое разбалансировало товарно-денежные потоки и привело к краху потребительского рынка (стремительному росту дефицита) уже к ноябрю 1987 года.
Создание с 1989 года частной и дисперсной банковской системы (чего не допущено не только в Китае, но даже в Японии и Южной Корее) исключило возможность жесткого контроля государства за экономикой и привело к системной утрате управляемости. Развитие внешнеторгового бартера по стихийно сложившимся максимально невыгодным для страны операциям (сырье в обмен на ширпотреб) привело к установлению заниженного курса рубля, закрепило сырьевую ориентацию и предопределило разрушение сложных производств.
К этому добавилось бурное укрепление оргпреступности по мере развития "теневой" экономики и мелкого бизнеса. Стоит напомнить, что историческое решение о переориентации всех средств на "скупку" перспективных студентов юридических факультетов было принято на общесоюзной сходке "воров в законе" еще в 1983 году, а наркомафия сложилась благодаря афганской войне уже к середине 80-х.
Однако экономический кризис сам по себе был недостаточен для распада СССР. Теоретически рывок партхозноменклатуры к построению "капитализма для себя" мог привести к отпадению от страны лишь незначительных территорий, а с учетом жесткой вертикали власти КГБ и КПСС и это маловероятно.
Важную роль сыграла национальная бюрократия, окончательно сложившаяся после смерти Сталина, когда железная воля центра перестала "перемешивать кадры", пойдя у них на поводу, и интернациональная по духу российская элита оказалась чуждой постепенно ставшим националистическими элитам союзных и автономных (тогда) республик. Именно они обеспечила обособление союзных республик, а после распада СССР сначала не поверили своему счастью, но затем не дали никак "склеить Союз", так как повышение статуса их представителей оправдывало для них любые несчастья населения.
Однако национальная бюрократия обеспечивала обособление, а не крах. СССР "переломили через колено" все же иные силы.
Ключевым элементом распада стала жестокая борьба спецслужб против партии. Грубо говоря, в условиях ослабления и снижения эффективности верховной власти (а Горбачев устроил демократизацию и стал президентом, чтобы, опершись на массы, ослабить позиции партаппарата, который он был не в состоянии переделать "под себя") спецслужбы восстали против партии. В этом они были едины; есть свидетельства единой модели действий таких враждующих структур, как МВД и КГБ, в деле развития националистических движений. Агенты из республик, получив команду разжечь пламя национально-демократического движения и убежденные в будущем расстреле, валялись в ногах, вымаливая пощаду, у руководителей почти всех силовых структур. Пощады им не дали - и многие из них стали президентами и премьерами.
Предполагалось, что "разгул демократии" сметет КПСС и позволит спецслужбам, "наведя порядок", не просто освободиться из-под контроля партократов, но взять всю полноту власти в свои руки. Идеологи этой стратегии недооценили разложение собственных служб, но пресловутая операция "Звезда", выродившись в мечту и идеологию, пережила в этом качестве своих разработчиков и завершилась фарсом 2000 года.
Но и сама самоубийственная атака спецслужб на партийный контроль была лишь проявлением главного противоречия нашей страны, ценой чудовищных жертв загнанного "под спуд" Сталиным. Исторически это противоречие выразилось в конфликте "западников" и "славянофилов"; к настоящему времени оно выродилось в противостояние "либералов" и "силовиков", различающихся лишь склонностью к потреблению: первые предпочитают материальное и потому стремятся на Запад, вторые - символическое и потому предпочитают "быть первым парнем на деревне, нежели последним в городе".
При всем нынешнем убожестве участников этот конфликт принципиален: сталкиваются две отрицающие друг друга модели развития России как части "мировой цивилизации" и самодостаточного "срединного царства". Этот конфликт обострился - с другим расходным управленческим материалом и идеологическим наполнением - сразу после войны, еще до смерти Сталина и тогда же гармонично вписался в описываемый С.Кургиняном общемировой конфликт национально и транснационально ориентированных элит, раздирающий практически все сообщества практически всех значимых стран мира.
СССР так и не смог найти гармоничного синтеза этих двух систем ценностей, без которого гармоничное развитие системы просто невозможно. Именно эта неосознанная неудача и похоронила его. Сталину было не до него - вздергивая страну на дыбу очередной модернизации, он просто придавил его, оставив его решение "на потом", превратившись после войны (что, собственно, его и погубило) из блестящего стратега в изощренного тактика.
Как российская интеллигенция из "Шинели" Гоголя, СССР вышел из сталинской шинели. Нежизнеспособность советской элиты была заложена еще создателем советской цивилизации - Сталиным, создавшим эффективную и жесткую машину достижения мирового господства, которая после утраты оказавшейся недостижимой цели не смогла не то что модернизироваться, но даже и просто осознать себя. В итоге она сгнила так же, как фольклорный "Генеральный секретарь" руководил, - не приходя в сознание. "Мы не знаем своей страны" - это признание Андропова становится чудовищным, если понять, что в нем не было ни грана интеллектуального кокетства. Люди, пришедшие после смерти Сталина к руководству советской системой, действительно не знали, для чего создавалась и конструировалась эта изощренная машина, не умели узнать, понять и принять объективно заложенную в ее устройстве цель - и в итоге просто не сумели с ней справиться.
Нежизнеспособность советской (а теперь уже и российской) бюрократии, подпитываемая утратой народом чувства собственного достоинства, вызвана чудовищной прививкой страха в эпоху Сталина. Играло роль и физическое выкашивание кадров - Дэн Сяопин в СССР было бы расстрелян как минимум дважды и даже теоретически не имел шансов модернизировать страну, - но главным все же является именно изнуряющий и обессиливающий страх.
Причина проста. Как сказал под конец жизни один из его мудрых поклонников, "Сталин был неправ, потому что созданная им система породила Горбачева". Сталин, как и весь советский управляющий класс 20-50-х годов, как исчадие гражданской войны с ее чудовищной, непредставимой сегодня жестокостью тоже был избыточно жесток.
Новые руководители России будут порождены значительно более мягким по сравнению с гражданской войной системным кризисом - и, соответственно, их жестокость не будет столь чудовищной и столь разрушительной. А это значит, что они имеют хороший шанс восстановить страну, не заразив ее чумой будущих безволия и распада.
Автор: Михаил Делягин, Председатель Президиума - научный руководитель Института проблем глобализации, д.э.н.
Док. 290499 Опублик.: 04.04.07 Число обращений: 539
