В реестре театров Министерства культуры Российской Федерации без малого 600 пунктов. Принимая во внимание коллективы, неподотчётные этой организации, число это следует как минимум удвоить - получим приблизительное количество храмов Мельпомены, существующих сегодня в стране. Нехитрый арифметический подсчёт приводит к грустной констатации: для того чтобы хотя бы кратко рассказать о каждом, о какой-нибудь одной-единственной его работе, "Литературной газете" не хватит и двух десятилетий. Вот уж подлинно, нельзя объять необъятное.
В меру сил и отпущенной нам газетной площади мы стараемся информировать своих читателей о наиболее ярких, шумных, показательных спектаклях сезона, причём не только в Москве, но и в богатой талантами провинции. Однако многое всё равно остаётся "за кадром". Праздновавшийся на минувшей неделе МЕЖДУНАРОДНЫЙ ДЕНЬ ТЕАТРА является едва ли не единственным подходящим случаем для того, чтобы хоть немного восполнить этот пробел. Перед вами несколько премьер - разных, во многом неожиданных, не слишком "раскрученных"... Но при этом, безусловно, свидетельствующих - Россия остаётся лучшей театральной державой мира.
ПО КОМ ЗВОНИТ КОЛОКОЛ?
"Три высокие женщины" Эдуарда Олби в постановке Сергея Голомазова
Мы привыкли к тому, что театр призван учить жизни, готовить к борьбе с её трудностями, при этом обязательно вселять в нас надежду на лучшее будущее, "сеять разумное, вечное..."
Вопреки установившейся традиции, Эдуард Олби сочинил пьесу "Три высокие женщины", призванную подготовить каждого человека ко встрече со... смертью как с одним из естественных проявлений жизни. Разумеется, речь не идёт о призыве к смерти, но всего лишь о том, что её не надо бояться.
Пересказывать сюжет - дело трудное и малопочтенное, тем более когда речь заходит о произведении одного из апологетов абсурдной драмы. Правда, современная жизнь предлагает ходы, которые и не снились ни Кафке, ни Ионеско, ни Олби. Но что поделаешь: пьесы сочиняют драматурги, руководствуясь собственными законами. А жизнь развивается параллельно и часто превосходит, казалось бы, самые абсурдные идеи наиболее "продвинутых" авангардистов.
Учебный театр "ГИТИС" и Театр имени Вл. Маяковского, объединив усилия, создали с помощью Сергея Голомазова и поверивших ему исполнителей один из самых пронзительных спектаклей последних лет, а главное - вселили надежду, что Земля по-прежнему вертится вокруг Солнца. Что театр как институт не собирается умирать, даже если переменится форма собственности и на смену репертуарному, стационарному театру вновь, спустя много лет, в России придёт антреприза. На всякий случай для тех, кто запамятовал, хочу напомнить, что и Московский художественный театр возник в конце XIX столетия вовсе не как государственное предприятие...
Самое большое удивление (и восхищение!) вызывает работа Евгении Симоновой, которой досталась роль 92-летней женщины. Мы так долго и бездумно повторяли формулу К.С. Станиславского "Я в предлагаемых обстоятельствах роли", что постепенно незаметно обронили слово "роль". А без него формула эта теряет всякий смысл. Актриса отважно проделывает путь от себя - очаровательной, энергичной молодой женщины Евгении Симоновой - к своей героине. И с помощью минимальных внешних средств добивается поразительных результатов! Слегка заторможенная речь, замедленные движения, чуть погасший взгляд, бесконечные воспоминания, иногда смахивающие на бред, чередуются с проблесками былого ума, женственности и детской непосредственности. (При этом обнаруживаются поразительные чувство меры, ювелирная точность и неистребимый юмор.) Неоспоримые достоинства перевоплощения становятся ещё более очевидными во втором акте, когда героиня Симоновой как бы возвращается в свою молодость, заново переживая перипетии собственной жизни.
Мы часто и справедливо сетуем на потерю профессионализма у многих актёров, из спектакля в спектакль предлагающих себя, любимых, со старыми штампами, без всякого учёта обстоятельств роли. Работа Симоновой наносит серьёзный удар по стремлению к самоповторению и возвращает подлинный смысл понятию "актёрское мастерство", которым когда-то славились великие чародеи сцены, знавшие тайны своей профессии.
Справедливости ради надо сказать, что Симонова отнюдь не одинока в своём прекрасном полёте. Пьеса и спектакль так устроены, что каждый из участников получает право на свою сольную партию - и актрисы Вера Бабичева и Зоя Кайдановская, и студенты РАТИ Алексей Фроленков и Алёна Ибрагимова образуют единый ансамбль, где все понимают друг друга с полуслова и взаимодействуют так, словно много лет служат в одном коллективе.
Со стороны может показаться, что все это произошло случайно, само собой, без чьих бы то ни было усилий. Ну и прекрасно, пусть так и кажется! Тем более что сегодня мы наблюдаем две крайности. В одном случае принято говорить об актёрской режиссуре. Эти спектакли, как правило, скучны и аморфны. На их примере легко представить, как выглядел театр в дорежиссёрскую эпоху, особенно если спектакль населяют не слишком талантливые актёры.
Не менее отталкивающее впечатление производят и те режиссёры, которые стремятся к самовыражению во что бы то ни стало. Они постоянно - надо или не надо - напоминают нам о себе, о своей неуёмной фантазии, о панибратских отношениях с классиками. Словом, ведут себя подобно зощенковскому монтёру, который раз и навсегда доказал, кто есть главная фигура в театре!
На этом фоне встреча с режиссёром Сергеем Голомазовым есть не просто приятная неожиданность, но одновременно и надежда на то, что не всё ещё потеряно в нашем театральном королевстве. Разумеется, один в поле не воин. Но почему же один? Может быть, стоит повнимательнее посмотреть вокруг и помочь по-настоящему талантливым людям заявить о себе, потому что бездарные, как известно, и сами о себе позаботятся...
Что же касается пьесы Олби и спектакля Голомазова, они напомнили мне известное высказывание Жан Жака Руссо, которое можно было превратить в эпиграф или в послесловие: "Не надо бояться смерти: когда мы есть, её нет, когда она есть, нет нас".
Борис ПОЮРОВСКИЙ
НЕ ТОЛЬКО МОРАЛЬ
"Укрощение строптивой" Бориса Покровского
В Камерном музыкальном театре вышла новая оперная премьера. Автор "Укрощения строптивой" - Виссарион Яковлевич Шебалин был известен в середине ХХ века. В молодости входил в ассоциацию современной музыки, сочинял симфонии, оперы, кантаты, музыку для радиопередач и кинофильмов, много писал для драматического театра (в том числе и для спектаклей Всеволода Мейерхольда). Был доктором искусствоведения, восстанавливал и завершал незаконченные оперы классиков, преподавал (среди учеников - Тихон Хренников, Александра Пахмутова, Эдисон Денисов, Софья Губайдулина). В середине карьеры Шебалин стал жертвой борьбы с формализмом, поплатившись постом директора консерватории. Но тогда справедливость восторжествовала - Шебалин вернулся к преподаванию, его музыка исполнялась, а опера "Укрощение строптивой" несколько сезонов шла в филиале Большого театра. Теперь же Виссариона Шебалина почти не помнят.
Несправедливое беспамятство прервал Борис Александрович Покровский, вернув на сцену светлую, радостную оперу.
Всё в этой музыке располагает к яркому зрелищу - и объёмный, красочный оркестр, и выразительные вокальные партии. Характеры персонажей отчётливы, драматургия предельно ясна (в основе либретто Абрама Гозенпуда - тактично сокращённая комедия Шекспира). Музыкальная логика подчинена логике действия, а мелодии - текстам, вокальные интонации не противоречат естественной речи, каждое слово пропевается четко и внятно - такое в опере бывает далеко не всегда.
Покровский пошёл за автором и поставил спектакль традиционный и предсказуемый. И в этой предсказуемости - его главное достоинство. На "Укрощение строптивой" можно смело вести детей - и тех, кто уже начал читать Шекспира, и тех, кто помладше. На сцене - богатая, академичная иллюстрация к пьесе. Художники Виктор и Рафаил Вольские окружили сцену изящными арками - получился уютный ренессансный дворик. Арки занавешиваются коврами - двор превращается во внутренние покои. Суетятся хористы, названные Покровским "лицами, организующими действие". Это и любопытные соседи, и недовольные гости, и просто городские сплетники. Толпа растёт и ширится - в руках хористов оживают куклы. У массовки есть своя корифейка - время от времени она фланирует вдоль рампы, кокетливо поигрывая табличкой с надписью, обозначающей тот или иной эпизод.
Покровский морализирует: "Все мы больны строптивостью, и в героях этой оперы каждый может узнать себя и поразмыслить над своим характером", - обращается он к публике в программке. Спектакль утрирует пороки и возвышает добродетели. Дерзкая и раздражительная Катарина (Юлия Моисеева) носит красное, швыряется посудой, огрызается и гримасничает. Благостная Бианка щеголяет в нежно голубом, приседает в поклонах по поводу и без повода, беспресстанно улыбается. Татьяна Ветрова с самого начала подчеркивает фальшь и притворство кроткой младшей сестрицы. Сразу ясно, что эта затаившаяся змея себя ещё покажет. Интрига немного ослабляется, но приключения не теряют занимательности. Самоуверенный Петруччио (Алексей Мочалов), похожий и на ковбоя, и на бесстрашного дрессировщика, укрощает и воспитывает Катарину не только "кнутом", но и "пряниками", не скупясь на подарки для невесты. Самый оригинальный - метла в розочках вместо торжественного букета. Самый смешной - пара детских лошадок-скакалок, на которых чета мчится в замок.
"Как сильно я Петруччио ненавижу, как сильно я Петруччио люблю", - поёт героиня, перерождаясь из дикарки в нежную принцессу. Признание Катарины - кульминация оперы. Во время арии яркий свет меняется на мягкий полумрак. Шутовство и мораль побеждаются лирикой. Но все настроения оперы собираются вместе в радужном, игривом и вместе с тем торжественном финале.
Во вступительном слове, напечатанном в программке, Борис Покровский вспомнил знаменитые постановки "Укрощения строптивой" в Малом и в Театре Советской Армии. Мастер резюмировал, что одна труппа трактовала шекспировский сюжет в духе высокой комедии, другая - отстаивала идею человеческого достоинства. Для патриарха оперной режиссуры одинаково важны обе линии. А музыка Шебалина подсказала еще одну - тему всесильной победы гармонии над мелочной суетой.
Елена ГУБАЙДУЛЛИНА
"ХАЛАМ-БУНДУ" НА ТВЕРСКОМ БУЛЬВАРЕ
2, 6, 7 и 15 апреля во МХАТе им. М. Горького пройдут премьерные показы спектакля "Халам-Бунду, или Заложники Любви", поставленного по пьесе Юрия Полякова. Новая работа театра, руководимого Татьяной Дорониной, осуществлена режиссёром Сергеем Кутасовым. В спектакле заняты: народная артистка России М. Юрьева, заслуженные артисты России Г. Ромодина, С. Габриэлян, В. Зикора, М. Кабанов, В. Косенков, В. Ровинский, заслуженная артистка Республики Крым Т. Поппе и другие.
Оформил спектакль заслуженный деятель искусств России В. Серебровский.
Приглашаем читателей "ЛГ" на премьеру!
ВСЕ МЫ, В СУЩНОСТИ, СОБАКИ...
Премьера в Театре "У Никитских ворот"
Марк Розовский любит четвероногих, в чём не раз признавался. Дома в разное время собак у него было несколько. Недавно режиссёр завёл ещё целых восемь штук и поселил на сцене Театра "У Никитских ворот". Плюс одного кота. Точнее, они - люди, артисты, и играют в спектакле по повести Константина Сергиенко "До свидания, овраг". Если быть совсем точным, то это её инсценировка. Об авторе немного позже.
...Живет в овраге-помойке свора бездомных псов со своими мелкими радостями и такими же огорчениями. Дружат, ругаются, влюбляются. Собачья и немного кошачья жизнь зрителям всё время что-то напоминает. Зрители смеются, но как-то робко, неуверенно, как человек, увидевший себя в кривое зеркало. Иногда наворачиваются слёзы. Как у Саши Чёрного: "И плакал за вьюшкою грязной / Над жизнью своей безобразной".
Всё узнаваемо, всё близко. Чудаковатый, отрешённый от реальности интеллигент Головатый, Хромой - вчерашний заслуженный, о чём свидетельствуют медаль на вытертом пальто и Бывшая Такса - одинокая, кокетливая, но всё ещё ждущая, когда же придёт настоящий день, дама. Пожалуй, это трио исполнителей - Юрий Голубцов, Андрей Молотков и Ирина Морозова - и задаёт тон спектаклю. Роли пригнаны актёрам идеально, оттого движение спектакля легко и воздушно. Текст выписан каллиграфическим почерком, грань между жгучей грустью и безудержным смехом - тончайшая и то и дело рвущаяся.
Я назвал трёх "собак", но и прочие, что называется, при деле. Красивая - особа не тяжёлого поведения, побирушка Крошка, уличный буян Чёрный, мечтатель Гордый и безмолвная Жужу. Их игра добавляет искр в согревающий зрителей костёр пьесы. Как, впрочем, ещё одна роль - кота Ямамото, исполненная Анатолием Зарембовским. Он с неуёмным аппетитом "съедает" всё, что выставлено ему от режиссёрских щедрот господина Розовского.
Действие "Собак", как и положено спектаклям Театра "У Никитских ворот", плещется в аккордах - даже Шнур и группа "Ленинград" со своей громовой эксцентрикой пригодились. Что, вероятно, свидетельствует о расширении музыкальных горизонтов главрежа. Может быть, это продиктовано желанием не только пощекотать нервы зрителей, но и хорошенько по ним стукнуть? Но зачем? "Собаки" и без того спектакль с горячим, прерывистым дыханием. Зато привычнее и уютнее становится в зале, когда монолог ведёт гитара и разливаются стихи. Причём блистательные! Да ещё в тонком исполнении Виктора Глазунова, к слову не только артиста, но и профессора, двойного доктора: технических и философских наук...
В выборе темы создатели спектакля идут по широкой дороге, протоптанной классиками. Но не как слепые, держась за истрёпанные тома, не смея и шага отступить от колеи, а зорко оглядываясь по сторонам и заглядывая в сумрачные закоулки уже теперешней жизни. Без брезгливости актёры и режиссёр приоткрывают вход в лачугу, откуда доносятся тихие стоны. Диагноз бедным и недужным людям поставить можно без труда, но средств на лечение всё равно не отыскать. Остаётся только созерцать, смеяться, да смахивать слезу. Ведь все мы, в сущности, собаки. Я, дама из третьего ряда, старик на приставном стульчике...
Инсценировка "Собак" принадлежит студентке Литературного института Вере Копыловой, для которой Константин Сергиенко был кумиром. Он и впрямь был тонкий, изящный и чувственный писатель. Умер случайно и нелепо, исчез не только физически, но и со своими героями - писателя почти не издавали, и знают о нём лишь литературные гурманы. Идея поставить Сергиенко давно витала в облаках над Театром "У Никитских ворот". И тут в дверь постучала удача в лице мечтательной девушки. Разумеется, её текст подвергся основательной правке, что впрочем, достоинств юного дарования не умаляет.
На днях Марку Розовскому присвоено звание народного артиста России. Есть повод вспомнить его элегантную фразу: "Мы, конечно, театр для избранных, но вся прелесть в том, что избранными могут быть все". Жаль, что их на спектакле может поместиться едва ли сотня...
Валентин ТУШИН
ЗДЕСЬ ТАНЦУЮТ
Музыкальное ревю "Если любишь, найди..." в Калужском драматическом
Единственный недостаток этого спектакля - его название. Слишком расплывчатое, что ли, неконкретное, "расслабляющее", несмотря на то, что является оно строкой известной песни из репертуара Утёсова. А сценическая работа одного из старейших театров России вышла, напротив, более чем осязаемая, вещная, точно апеллирующая к генетической памяти, живая и энергичная.
Главный режиссёр театра Александр Плетнёв и хореограф Татьяна Борисова выбрали на первый взгляд едва ли не беспроигрышный ход - показать историю страны через призму популярных мелодий, "хитов", в разные годы страной распевавшихся. Идея как будто бы не нова. Но создатели спектакля и не претендуют на ноу-хау - напротив, с каким-то не свойственным нынешнему времени прямодушием признаются в программке - идея-де позаимствована у Этторе Сколы (выполненный по тем же лекалам итальянский фильм "Бал" в 70-е с шумом прокатился по нашим экранам). Ход беспроигрышен, идея не нова... Успех обеспечен? Но на деле, выстроить подобное действо, без единого слова, опирающееся только лишь на музыку и пластику, и не впасть при этом ни в искус весёлого "капустничества", ни в пафос усердного неофитства - есть задача для драматических подмостков довольно серьёзная. В Калуге с ней справились с честью: молодые (а рядом и не очень молодые) исполнители демонстрируют ту обезоруживающую лёгкость, за которой, как в цирке, скрывается громадная работа. Скрывается, но не видна.
Видны же всего лишь до боли знакомые контуры провинциальной танцплощадки, на которой какими-то феерически незаметными для глаза монтажными склейками сменяют друг друга десятилетия. Колоритные нэпмановские 20-е, энтузиастические 30-е, монтирующиеся встык с "сороковыми, роковыми" (пожалуй, самым сильным, без промаха бьющим моментом спектакля является постепенный исход кавалеров, вдруг превращающихся в неловко отмахивающих строевой шаг солдат под рыдающие звуки "Брызгов шампанского"; и хрестоматийный голос Левитана кажется после этого уже излишним)... Радостно наивные 50-е, за душу берущие 60-е, полемические 70-е и так вплоть до снова колоритнейших "новорусских", в изображении которых театр, как и в самом начале спектакля, не скупится на сатирические краски. Круг замкнулся?.. Возможно, и так. Но ведь внутри и его было же, было что-то, заставлявшее стремиться на дощатые танцполы, освещённые тусклыми, пробивающимися сквозь листву садовыми фонарями.
Было. И куда только всё вмиг подевалось? Молчит старая заколоченная эстрада, не даёт ответа.
В спектакле с немного нелепым названием "Если любишь, найди..." дышит воздух эпохи. А погружение в него есть, может быть, одно из немногих - не убоимся этого слова - истинных эстетических наслаждений. А когда ещё и исполнение - ну не то, чтобы совсем безупречное, но честное...
Калужский драматический можно сегодня смело назвать самым удалённым от центра столицы театром "спального района" Москвы. Всего лишь каких-то два часа на новой скоростной и комфортной электричке.
Александр А. ВИСЛОВ
СУФЛЁР
ЗАМКНУТЫЙ КРУГ
Ольга ГАЛАХОВА
Каково близкое будущее репертуарных театров? В последние годы этот вопрос внёс раскол в театральное сообщество. Расцвет антрепризы, проектов, которые собирают актёров разных театров для реализации тех или иных идей и зачастую весьма успешно, усугубил остроту проблемы.
Зависимость культуры от денег всё больше и больше влияет на репертуарную политику театра и его стратегию. Не до осмысления художественной программы, в дело идут либо бойкие названия, не до кропотливой работы с труппой - ставка делается на звёзд, необязательно работающих в театре, а приглашённых. Надо обеспечить кассу. Таким образом, два аргумента репертуарного театра, как, собственно, репертуар и труппа, перестают быть доказательством в его пользу. К примеру, ещё до прихода Владимира Мирзоева в Театр им. К.С. Станиславского в качестве главного, этот режиссёр ставил здесь как приглашённый. В спектакле "Х (лестаков)" не был занят ни один артист труппы. По сути, Мирзоев тогда этого и не скрывал, он сбивал под крылом театра свою группу. Его понять можно, однако тогда было труднее понять руководство театра, нежели сейчас, поскольку Мирзоев закономерно стал главным режиссёром. Сегодня мы видим, что на чужие территории идут многие актёры: Сергей Маковецкий, служа в Театре им. Вахтангова, играет и в упомянутом Театре им. К.С. Станиславского, и в МТЮЗе, Лев Дуров, возглавляя театр на Малой Бронной, играет в Театре "Школа современной пьесы" и в Новом драматическом театре, приглашаются актёры из других театров на сцену МХАТа им. А.П. Чехова (об антрепризах речи в данном контексте не идёт). Список можно было бы продолжить. В каждом отдельном случае можно найти весьма серьёзные и убедительные аргументы прихода варягов. Однако такая миграция первых актёрских лиц, ставшая естественной для московской жизни, обнаруживает нивелировку художественных платформ самих театров. Трудно представить, чтобы молодая Мария Бабанова играла у Станиславского, а О. Книппер-Чехова у Мейерхольда.
Кризис художественных идей, катастрофически сужающееся пространство эксперимента, похожесть одной школы на другую, актёрская миграция - тревожные приметы падения репертуарного театра. Эту угрозу чувствуют единицы худруков. Большинство же не осознаёт подступающей опасности, не осознаёт, что государство получит в руки весьма убедительные аргументы в лучшем случае для реформирования, в худшем - для закрытия или перевода на самоокупаемость большинства театров.
Ситуация усугубляется ещё и тем, что само государство не вырабатывает какой-либо концепции в деле управления театрами, бросая их на произвол. К примеру, во Франции лет 20 назад статистика показала уменьшение процента посещаемости театров. Сначала этот процент был ничтожно мал, но, сосчитав на перспективу, французы поняли: через 10 лет театральные залы будут пусты. Так была выработана государственная концепция поддержки уличных театров, которые бы приобщали прохожего обывателя к театральному искусству. У нас же при весьма впечатляющем количестве департаментов, пекущихся о культуре, пока ни разу ни от одного государственного мужа не удалось услышать внятной программы, например, о том, почему так низок процент посещения театров по стране и что же делать, чтобы его увеличить. Социологи называют уже около 20 лет одну цифру посещаемости театров по стране - 3%. Так востребован театр обществом.
Все скопившиеся проблемы ложатся сегодня на плечи худруков, которым в руки не дан никакой новый механизм в круто изменившемся обществе. Любой из них скажет вам, что в труппе из 100 человек в репертуаре активно заняты 25 от силы. Однако уволить кого-либо невозможно, контрактная система не действует. Вместе с тем инициировать данный вопрос опять же опасно, поскольку никто в стране профессионально не защищён, даже олигархи, а что уж говорить о бедном актёре. Деятельность профсоюзов в стране практически отсутствует. Отсюда неработающее большинство актёров, оставаясь в штате и довольно часто не желая играть на собственной сцене, не покидает театров. Практически театр в данном случае берёт на себя функцию социальной защиты, выплачивая им денежное вознаграждение чуть больше прожиточного минимума.
Несколько лет назад, возвращаясь в числе группы критиков с фестиваля из Новосибирска в Москву вместе с американской актрисой Кэтрин Кросби, - вдовой знаменитого в Америке певца Бинго Кросби, - мы разговорились с ней. Она просила каждого из нас дать ей резюме о её игре, поскольку сыграла Раневскую на сцене "Красного факела". Потом тщательно записала наши фамилии, координаты. Я спросила, для чего ей это нужно. И тогда с удивлением услышала, что ей это необходимо, чтобы представить отзывы в профсоюз английских актёров. Американские артисты могут работать в Англии только с их разрешения. Такая категоричность связана с тем, что прославившиеся в Голливуде американские артисты, приезжая в Англию для участия в спектаклях, наступали на интересы английских актёров, которые отреагировали ужесточением режима работы для американских коллег. Подобной солидарности нам ждать в следующем миллениуме.
Чтобы осуществлять реформу, в частности, в пункте "контракт", необходимо параллельно выработать механизмы социальной защиты уволенного. Таких механизмов нет, а значит, контрактная система действовать не будет, а значит, труппы будут разрастаться, количество числящихся, но реально не работающих артистов будет также расти, а значит, положение худрука, главного режиссёра будет ещё больше усложняться.
За годы постперестройки по стране катастрофически сократилось количество кукольных театров. Специалисты называют цифру 40. Разрушена гастрольная жизнь репертуарных театров. Зато растёт количество фестивалей, на которые власти дают охотнее деньги, чем на менее заметную поддержку ежедневной жизнедеятельности театров.
Складывается практически замкнутый круг, из которого трудно найти выход. Чем больше затягивается дискуссия, попытка спрятаться от проблемы, тем более очевидно, что она может разрешиться самым неблагоприятным образом для театров страны, самым радикальным и даже безжалостным.
27.02.2004
http://www.lgz.ru/archives/html_arch/lg122004/Polosy/art10_1.htm#3
Док. 296095
Перв. публик.: 27.02.04
Последн. ред.: 19.04.07
Число обращений: 402
Поляков Юрий Михайлович
|
