Скандал, вызванный признанием известного немецкого писателя Гюнтера Грасса в том, что в ранней молодости, семнадцатилетним юношей, он несколько месяцев прослужил в войсках СС, по неволе возвращает нас к феномену Лени Рифеншталь с ее пронацистскими фильмами "Триумф воли" и "Олимпия", с ее прошлым, в котором она так и не раскаялась.
Первому фильму уже стукнуло 70 лет два года назад. Второму такой же юбилей предстоит еще через два года. Споры о них могли бы и стихнуть за давностью лет. Но они, как на зло, актуализируются при каждом малейшем поводе.
Резонансное покаяние Грасса вроде - не самый подходящий повод, чтобы снова допрашивать покойную Рифеншталь на предмет ее служения фашизму. И как будто нет почвы для сопоставлений. Ну, разве что по контрасту.
Да, почти шесть десятилетий он, последовательный антифашист, таил от мировой общественности коричневую страницу в своей биографии. Но ведь, сколько антифашистских книг он за это время написал! И каких! Чего стоит только "Жестяной барабан"!
Он стоит Нобелевской премии по литературе и статуса "Совесть послевоенного западного мира".
Неловкость его нынешнего положения состоит не в том, что он когда-то на заре своей туманной и задымленной пожарищами Второй мировой войны юности содеял, а в том, что все эти без малого шесть десятков лет молчал о содеянном. Для совести отдельного человека это извинительно; для Совести нации и тем более человечества - не очень.
Когда в западной прессе разразился скандал с признанием, раздались голоса с требованиями отнять у Гюнтера Грасса его литературную награду. Лех Валенса выступил с инициативой лишить знаменитого писателя звания почетного гражданина польского города Гданьска.
Ни та, ни другая инициативы не прошли. Но со званием совести прогрессивного человечества у почетного гражданина Мира Гюнтера Грасса и лауреата самой престижной литературной премии теперь проблема.
Какая странная прихоть истории. Мы не можем простить одному человеку самого ничтожного прегрешения перед его общественным имиджем и готовы забыть о серьезных преступлениях против человечности другого.
"Другим" в данном случае следует счесть Лени Рифеншталь.
Сразу после войны антифашистская Европа пыталась ее засудить, посадить... И тщетно. Юридически она оказалась неподсудной. За ней не значилось военных преступлений. А пропагандистский эффект ее фильмов можно было судить только по неписанным законам.
Тогда Лени подверглась моральной и профессиональной обструкции... От нее брезгливо отвернулись почти все коллеги. Долгое время считалось абсолютным неприличием подать ей руку, дать ей работу, пригласить на какой-нибудь престижный кинофорум, не говоря о том, чтобы чем-нибудь ее наградить. В ее фильмографическом списке с 1939-го - по 2002-й пустота и зияние.
"Триумф воли", считающийся кинематографическим шедевром, в Германии и по сию пору является запрещенным к широкому показу; исключение: использование для научных целей. Другая ее гордость - "Олимпия" - была денафицирована и разрешена в прокате только после значительного сокращения.
Она почти всю свою оставшуюся жизнь после победы над гитлеровской Германией слыла живой легендой национал-социалистической эпохи. Ее искусство было наиболее впечатляющим символом нацистской культуры.
И вот, когда многим уже казалось, что ее удел проклятье и забвение, вдруг все перевернулось. Она благополучно дожила ХХ век и перевалила через него, протянув еще четыре года. Уходила из жизни Лени под звуки одобрения журналистов, киноведов, обывателей и, понятное дело, неонацистов. О ней снимались фильмы, писались книги, ставились спектакли. В постсоветской России ее нашла кинематографическая награда в виде медали. Забавно, что ее преподнесли бывшие советские документалисты бывшей нацистской документалистке
Время - не такой уж непреклонный и справедливый судья, как принято думать. Лени сумела перед ним оправдаться, коли ушла из жизни победительницей, с сознанием своей правоты.
Когда журналисты пытали ее неудобными вопросами, она отвечала агрессивно: "Чего хотят от меня эти журналисты? Какого раскаяния? Я осуждаю нацизм. Почему мне не верят? Почему все время задают одни и те же вопросы? Почему меня снова и снова пытаются подвергнуть "денацификации"?".
И вот ее логика самооправдания.
Она (Лени Рифеншталь) никогда не была в партии, никогда не была политиком и вообще не стремилась делать политические фильмы. "Триумф воли" был создан по личной и настоятельной просьбе фюрера - как можно было отказаться? Тем более, что он обещал избавить ее в дальнейшем от подобных заданий. Она не инсценировала съезд - это делали другие. Она просто хотела снять происходящее как можно выразительней, как можно зрелищней.
Она искала связи между ракурсами, между светотенями. Искала созвучие и контрапункты, как если бы творила музыкальную композицию. Ее увлекала тема вождя и народа - это и было главным. И потом, разве на съезде говорилось о евреях или о войне? Говорилось о возрождении нации, о всеобщем согласии, о сбывшихся надеждах людей на работу и мирную жизнь. Если и был в фильме какой-то политический энтузиазм, то именно такой. Наконец-то в стране мир!
Личная ответственность? За что? Девяносто процентов нации было охвачено воодушевлением. Исчезла безработица, исчезла преступность, исчезли раздоры... Да, после разгрома Франции она послала Гитлеру личную телеграмму, исполненную восхищения и благодарности, но это было продиктовано радостью от того, что грядет мир, что война кончена. Вся страна радовалась миру, звонили колокола...
...Хрустальная ночь?.. Она узнала о ней, когда плыла на пароходе в Америку. Это было в газетах. Но она не поверила.
Лагеря смерти?.. Но о них она ничего не знала.
Или ей надо раскаяться в дружеских отношениях с Гитлером? Но это сейчас о нем легко и просто судить, когда все стало явным. А тогда все было не так просто.
Тогда было и в самом деле все не просто. Но не так уж и сложно. Сумела же Марлен Дитрих разобраться и в Гитлере, и в Геббельсе, и в том, что происходило в стране.
Уже после смерти Рифеншталь в России вышли ее мемуары. Книга получилась лукавой, двусмысленной. Как и прежние ее интервью. Дотошная в одном, забывчива в другом. Она вспомнила все до мельчайших подробностей, как настоял Гитлер на том, чтобы именно она сняла "Триумф воли", но забыла рассказать об обстоятельствах и побудительных мотивах создания милитаристской картины "День свободы! Наш вермахт!" (1935).
Судьба, личная биография художника это одна история, а судьба его искусства - история совсем другая.
Столетняя женщина, которой когда-то целовали ручки Гитлер и Геббельс, а затем ныряющая с цифровой видеокамерой на глубину несколько десятков метров - это самоценный, самодовлеющий аттракцион. Это если угодно и есть триумф воли к жизни. Триумф воли над рутиной морали и человечности.
Она любила повторять, что предсказала свою судьбу в одной из ранних своих и лучших картин "Голубой свет", где героиня картины (Лени Рифеншталь сама играла эту роль), одинокая и травимая всеми девушка, мечтает найти "голубой кристалл" - залог удачи и счастья. Она находит его, но вскоре теряет, ибо он разбивается.
Так же, говорила Лени, разбилась и моя вера в Гитлера. К сожалению, слишком поздно. Но разве можно было знать обо всем заранее?
За что же отвечать?
Видимо, за свое великое искусство. За то, что послужила волшебной дудочкой для крысолова. За то, что увлекла массы трудящихся за Гитлером. Ведь кого-то она воодушевила своим фильмом. За то, наконец, что кто-то дудочкой под названием "Триумф воли" сможет снова воспользоваться.
Гитлер - голубая мечта Лени - мертв. А его идеология жива. Она проявляет чудеса витальности. Пожалуй, еще большей, чем столетняя Лени Рифеншталь.
У этой идеологии сегодня нет собственной территории, своего государства. Она нынче по преимуществу явление общественное. В том и ужас.
Вековая женщина Лени Рифеншталь пережила трагедию, содержание которой так до конца и не поняла, - трагедию радикального прекраснодушия.
Гюнтер Грасс, вступивший на порог своего 80-летия ее пережил и осознал. Обнародовав свое эсесовское прошлое, он ведь сознался в сверхидеализме, который слишком часто граничит с преступлением. Который чреват преступлением, как показал опыт и ленинско-сталинской России и гитлеровской Германии.
Вопрос на засыпку пост тоталитарному поколению людей: что ему делать со своим позорным прошлым? Быть ли его рабами? Рассовать его скелеты по стальным сейфам с кодированными замками? Стать ли его продавцами?
Своеобразие нынешней исторической ситуации в том, пожалуй, что мы занимаемся понемногу и тем, и другим, и третьим.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
