О стилистических разногласиях с Михаилом СаакашвилиНазад
О стилистических разногласиях с Михаилом Саакашвили
Меня всегда занимала мысль, что было бы, если бы у нас в России к власти пришел Жириновский. Хотя бы ненадолго, в порядке эксперимента. Хотя есть и риск: а вдруг надолго?.. Все-таки жалко страну, отчасти - себя и особенно детей.
...Пускай история не знает сослагательного наклонения, но современность-то только и делает, что наклоняется то в одну, то в другую стороны.
Эксперимент поставила жизнь. В Грузии у власти Жириновский. Только зовется он: Саакашвили.
Едва этот молодой человек начал свою самую первую предвыборную кампанию, как его сразу обозвали "грузинским Жириновским", к тому времени уже одиозным персонажем на политической сцене России - больно они по своим риторическим ухваткам были схожи. Первое впечатление бывает самым верным. Я не говорю о вульгарной склонности обоих к популизму. Кто ж из публичных политиков к нему не склонен? Другое дело: уровень увлечения им. Он у наших героев зашкаливает. Для них это род наркотика. И в этом смысле они неизлечимо "эфирозависимы".
Впрочем, и без того десять различий между ними не так-то просто отыскать.
И для Жириновского, и для Саакашвили скандал, оскорбления оппонентов, фантастическая амбициозность, чванливое самодовольство - то, без чего они - не они. Это - норма их публичного поведения. Это воздух, которым они дышат, и при отсутствии которого сразу скукоживаются.
Есть еще одна страсть, что их роднит - склонность к сценическим эффектам и к символическим жестам. Оба - заслуженные и, более того, народные артисты своих стран.
Амплуа, правда, разные. Вольфович - шут, клоун, за что электорат его регулярно и отличает среди прочих блеклых персонажей политических шоу. И, видимо, должность вице-спикера - предел его политической карьеры. А Мишико - "первый любовник". Потому и стал первым лицом своей страны.
Оказавшись первым, Мишико еще пуще завелся, стал еще красноречивее. Как это и бывает с актерами-премьерами. К тому же у него много больше возможностей широко жестикулировать, планировать и отстраивать репертуар театра имени Себя. То есть выбирать для своего бенефиса пьесы особо выигрышные.
Он может уже не опускаться до плескания соком и минералкой, до разбрасывания денежных купюр, до бранных разборок с внутриполитическими соперниками. У него роль - Надежда Нации. Это в предвыборном спектакле. А в послевыборном спектакле, для внутреннего потребления, он - грозный Воитель, собиратель земель, геополитический пуп земного шара.
Памятна история по театральному эффектного победного завоевания Аджарии. В сопровождении телекамер он поехал в Батуми, где его аджарские ополченцы не пропустили через мост, насколько помнится, разрушенный. Президент это истолковал как удар по своему имиджу. На предложение посетить автономию посредством иного вида транспорта он ответил отказом. Только через мост, где унизили его должностное достоинство и непосредственно "под телекамеры". Пересечение границы было повторено на публику. По прибытию в Батуми Саакашвили устроил забег до пляжа, где, зачерпнув в ладони черноморской воды, ополоснул лицо. То был опять же символический жест, означавший так много: и воссоединение с утраченной было территорией, и прорыв к морю, и глубокое удовлетворение своим подвигом.
Или торжественное широко объявленное преобразование Кодорского ущелья в Верхнюю Абхазию.
Понятно, что знаки для Саакашвили сладостнее обозначаемого. Как красивый фантик желаннее конфеты.
Есть у него еще одна роль - заботливый Отец нации. Последняя сцена встречи Мишико с детишками в русскоязычной школе была особенно выразительна. Дети (черный низ, белый верх) выступали под лозунгом: "Спасибо "чудесному грузину" за наше счастливое детство!". Правда, массовка слишком переигрывала и пережимала в верноподданнических чувствах. Но детишки есть детишки. Они - пластичный материал, легко поддаются дрессировке. Чем-то школьники напоминали северокорейских взрослых, славящих своего великого руководителя Ким Чен Ира.
Впрочем, переигрывал и благородный Отец. Ему бы стоило еще поработать над своей улыбкой - она кажется неживой, маскообразной и потому фальшиво-приторной.
Что же касается экспортного варианта театрально-циркового представления, то здесь Мишико предпочитает являться публике в несколько ином образе. Он - Тот, кто учредил остров Свободы и Демократии под боком у материка Несвободы. Он - Ланцелот, что живет под боком у Дракона и принужден ежечасно с ним сражаться. Его маленькая страна - форпост и оазис западной демократии в нестабильном регионе мира. Более того, плацдарм для наступления цветочно-ягодных революций на диктаторские режимы во всех уголках мира. Был момент, когда Саакашвили обеспокоился судьбой демократии в Зимбабве. Это готовый сюжет для грузинского сценариста и режиссера Ираклия Квирикадзе, который, правда, снял уже нечто подобное. Его фильм называется "Путешествие товарища Сталина в Африку".
Спрашивается: откуда у грузинского хлопца африканская грусть? Оттуда же, откуда она была в свое время у кубинского хлопца Фиделя Кастро. Или откуда она сегодня у хлопца венесуэльского Уго Чавеса.
Ах, да, конечно, у Мишико с одной стороны, и у Фиделя с Уго - с другой, идеологии полярные. У первого - демократическо-либеральная идея в рюкзаке. У двух вторых - в ранцах по авторитарно-антидемократической задумке.
Но ведь, как сказано у Честертона: "Ни один смысл не в силах противиться грозящей захватить его форме".
Нам-то все кажется, что форму и видимость можно легко отделить от смысла и сути. Увы, это не всегда получается. И в кавказском меловом круге, похоже, демократическая риторика уже не в силах противиться диктаторской стилистике.
...Часто приходится слышать, что гражданам больших стран свойственен имперский комплекс. С этим не спорю. Хотя лично им не страдаю. Но по моим наблюдениям, политикам из небольших государственных образований имперский синдром, бывает, присущ ничуть не в меньшей степени. А проявляет он себя в гораздо более амбициозной, иногда просто-таки в карикатурной форме. Политик, ставший вождем, искушаем желанием стать геморроем для большого соседа.
У Америки в этой роли нынче - венесуэльский президент, у России - президент грузинский. А у всего мирового сообщества - Ким Чен Ир с ядерной бомбой.
В связи с этим можно говорить об общей стилистике их самоутверждения. Судя по тому, что мы видим, терроризм как оружие в этом противостоянии теперь не столь моден.
Сегодня оружие закомплексованных - провокация. И не обязательно такая резкая, как испытание реальной (или мнимой - есть такое мнение) ядерной бомбы. Возможна провокация мягкая, бархатная. Такая, какую организовал Саакашвили с "разгромом шпионской сети".
Какой уж там получился "разгром", трудно сказать, но спектакль вышел эффектный. Как и спектакль выдворения арестованных российских офицеров. Сначала их проход "под телекамеры" в наручниках. (По улицам людей водили, как будто напоказ). Затем показательное снятие наручников.
Не на арест нескольких военнослужащих "завелась" российская улица, а именно на это шоу-унижения.
Стилистика сделала свое неприятное дело, и Россия отреагировала неадекватно.
Впрочем, провокаторы - хоть мелкие, хоть масштабные - они рано или поздно оказываются все той же стилистикой изъеденными изнутри. Вопрос в другом: какую цену за это заплатят те, кто на нее купился? Или на нее поддался?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
