Анна Политковская: Что происходит в ИнгушетииНазад
Анна Политковская: Что происходит в Ингушетии
Две точки зрения на положение дел в республике - официальная и нашего специального корреспондента
У этого материала тяжелая предыстория.
Противная и вязкая - даже по нынешним временам. Сначала у нас был опубликован короткий анонс - о том, что словосочетание "ингушская стабилизация", которым принято характеризовать время правления президента Мурата Зязикова (в апреле - два года его избранию, половина срока), не совсем отвечает содержанию: людей тут похищают и расстреливают средь бела дня, процветает коррупция, введена цензура СМИ, странные "98 процентов" на выборах... После публикации анонса главному редактору несколько раз звонили из администрации президента Ингушетии, звонил и сам Зязиков, уверял, что все не так, что стабилизация - реальность и только недобросовестные журналисты думают иначе.
В итоге материал был остановлен - президент пообещал дать интервью. С ним согласились. Но никакого интервью не последовало, и вместо него в редакцию поступила статья Х. Шадиева под заголовком "Разлитая чаша чернил" со следующими основными постулатами: "...Отсутствие на первоначальном этапе озвученной реакции на трагическое происшествие с вертолетным обстрелом в ст. Орджоникидзевской А. Политковская вменяет в вину нынешнему руководству РИ, ставя под сомнение факт стабильности в Ингушетии, достигнутый и подтверждаемый этим руководством словом и делом... Зязиков провел специальное совещание с руководителями различных силовых ведомств, перед которыми жестко была поставлена задача... в кратчайший срок усилить работу, наладить их постоянный контакт с населением... Это была нормальная реакция, когда без поспешных оценок дан четкий анализ ситуации и поставлены конкретные задачи... Жаль людей, которых чрезмерно эмоциональная и ангажированная Политковская вводит в заблуждение... Нет сомнения, что по всем случаям в Ингушетии проведут расследование... Ингушетия сегодня - это субъект РФ, в котором идут значительные преобразования... За этим большой, выверенный на несколько шагов вперед труд руководства республики. Авторитет и признание этого руководства на самом высоком федеральном уровне.... Такого преображения Ингушетия не знала... О 98%, отданных на выборах президента РФ. Да, действительно, мы отдали такое количество голосов за Путина... Ингуши - народ благодарный. Путин доказал, что он болеет за Россию, простых людей. За это можно отдать и сто процентов... Недопустимо провоцировать людей статьями, подобно той, что сочинила Политковская, создавать у людей чувство тревоги за будущее. Лучше бы рассказали о достижениях, удачах, успехах РИ...".
Как нетрудно заметить, ни одного опровергающего факта - зато масса общих слов "о стабильности", эмоций, отповедей. И значит, проблема, о которой газета пыталась рассказать, остается... Редакция, несмотря на вызывающий текст, не опубликовала свой материал в связи с покушением на президента Ингушетии. Сегодня, когда М. Зязиков чувствует себя нормально, мы возвращаемся к теме и по-прежнему рассчитываем на обещанное интервью.
- Я борюсь против нынешней линии президента Ингушетии, потому что не хочу, чтобы моя фамилия была опорочена. Это самое главное, - говорит Мусса Зязиков. Он - двоюродный брат президента и депутат предыдущего созыва республиканского парламента. В декабре Мусса баллотировался в Госдуму, но не прошел, и теперь он один из тех, кто в Верховном суде Ингушетии оспаривает результаты зимних выборов, которые считает фальсифицированными по указке президента.
- "Порочит"? Какими действиями? - переспрашиваю. Мне кажется, это слишком серьезное обвинение, к тому же из уст родственника, активно участвовавшего в предвыборной кампании весной 2002 года.
- Я не хочу, чтобы нам потом плевали вслед, - продолжает Мусса. - Когда он перестанет быть президентом. За то, что ведет республику к войне.
...Вот так уж и к войне? В гостинице щелкаю телепультом - смотрю новый фильм об Ингушетии. Чудесная реальность - мирный труд хлебопашцев, сахарная свекла уродилась гигантской... Потому что Зязиков у нас - президент, говорит агроном... Чудесные горы и родники. Потому что Зязиков - президент, и поэтому возрождаются курорты у родников, говорят врачи. И на фоне мемориального музея жертвам депортации - президент. И на фоне беженских палаток - Зязиков, обещающий никого не трогать. И он же - во дворце в Магасе.
Ну поскребло по душе - любуясь Зязиковым, авторы забыли про Аушева, первого президента, и о том, что и тот мемориал, и дворец в Магасе, и много что еще построили при нем. И беженцев Аушев пустил и приказал заботиться... Бывает, конечно, перебрали.
Стук в дверь. А за дверью - очередь из стариков. И красивая видеореальность отступает в никуда: в очереди - свежее горе, отцы и матери тех, кто был похищен и убит без суда и следствия за последнее время в Ингушетии. Они уверяют: в республике нет никакой стабильности, наоборот, хрупкое существование на границе с Чечней пошатнулось, "людей убивают, как кур жарят"; Зязиков отмалчивается, "нам неоткуда ждать помощи", СМИ закрыты для информации о беззаконии спецслужб...
У Магомеда Яндиева, пенсионера из Карабулака, украли сына Тимура, известного в Ингушетии программиста и очень популярного в молодежной среде человека. Было это 16 марта. Тимур вышел из офиса, закончив рабочий день, "вооруженные люди в масках и камуфляже" затолкали его в белую "Ниву" без номеров и укатили. "Ниву" прикрывала такая же безномерная "Газель". Кортеж похитителей беспрепятственно въехал в Чечню через пост "Кавказ", продемонстрировав пропуска РОШа - Регионального оперативного штаба по управлению контртеррористической операцией, то есть без на досмотр.
- Я был везде. Я просил всех. - Отец просто добит. - Ну скажите мне: за что его забрали? Что бы он ни натворил - я должен знать... И где он? У меня возникает множество вопросов: если у "них" в Ингушетии такие полномочия, то почему "они" в масках? И еще я думаю, что "они" должны наше МВД предупреждать о проведении спецопераций... В нашем МВД - шесть тысяч человек. И зачем так много, если они не контролируют территорию республики? Или именно они позволяют все это? Я возмущен, что президент ни разу публично не выступил по проблеме похищений...
Яндиевы уходят - меняется кадр реальной жизни, и в комнате уже Циеш Хазбиева с сыном Исламом. У нее на глазах "неизвестные в масках" расстреляли 24-летнюю дочку Мадину - в тот день, 2 марта, они вместе ехали из Назрани к бабушке в село Гамурзиево.
- Мы совсем немного не доехали, - плачет Циеш Султановна, - как перед нами стали тормозить машины. Они перегородили дорогу, мы остановились. Видим, военные в масках вытаскивают молодого парня, бросают на землю и расстреливают. Я стала кричать: "Что же вы делаете?". В ответ они расстреляли нас. Девочке моей в сонную артерию попали. Мужа тяжело ранили в плечо и ногу. Теперь я из дома не выхожу. Людей очень боюсь. Никакие власти соболезнования нам даже не выразили. Ни в одной газете, ни по телевидению - ни слова. Там - будто живем в раю. Я не понимаю: кто ответит за расстрел Мадины?
Если с чем и можно сравнить все это, то только с Чечней: там к журналисту выстраиваются такие же "хвосты", как в советские годы за дефицитом, - родные похищенных и пропавших без вести, тех, кого утащили или убили "неизвестные военные в камуфляже и масках", и семьи не могут найти следов ни в одном СИЗО, УФСБ, РОВД... Получается, что этот современный чеченский "дефицит", который называется внесудебными расправами, или еще - "избирательным насилием в связи с антитеррористической необходимостью" - смотря какой язык применять, - теперь объявился и в Ингушетии.
Уходят Хазбиевы - в комнате Муцольговы. Адам Осмаевич, отец 29-летнего учителя Башира, срочно прилетел из Сусумана в Магаданской области, где живет и где выросли его сыновья, когда узнал, что с Баширом случилось то же самое, что и с Тимуром Яндиевым, но только его затолкали в аналогичную белую "Ниву" прямо у дома, и не вечером, а днем.
- Я убит, - рассказывает Адам Осмаевич. - Я не сумел ничего добиться от властей - ни объяснений, ни расследования. Ни даже чтобы передали по телевидению - и власть бы зашевелилась...
Естественно, семья Муцольговых взялась за самостийные поиски и выяснила, что к похищению Башира прямо причастны... сотрудники УФСБ по Ингушетии, подчиненные генерала Сергея Корякова, начальника УФСБ и друга президента Зязикова, и что первую после похищения ночь Башир провел в здании УФСБ в Магасе, прямо за президентским дворцом, а наутро был перевезен в Чечню, в Ханкалу, где следы Башира потерялись. Те, кто сообщил семье эту информацию, сами из того же УФСБ.
- Суть государства и смысл существования правоохранительных органов - в поддержании порядка. Да? - Адам Осмаевич будто сомневается. - Но почему тогда власти бездействуют? Я не могу себе представить подобного в Сусумане. Молодежь на грани. Только за последние 10 дней 8 похищенных. Это плохо кончится. Молодежь толкают в горы.
Адам Осмаевич протягивает список - в нем 40 фамилий похищенных за последние месяцы, и это чрезвычайно много для крошечной Ингушетии и не может быть списано на случайность. Список неофициальный - его составили сами семьи похищенных, потому что им некуда деваться, кроме как объединяться, чтобы добиться расследования.
Аналогичный список, только короче, в конце февраля получил Рашид Оздоев, старший помощник прокурора республики, надзиравший за законностью действий УФСБ по Ингушетии. К тому времени Оздоев и сам уже вел расследование этих похищений, пришел к выводу, что внесудебные расправы происходят с ведома республиканских силовых структур, и написал соответствующее представление на имя генпрокурора Владимира Устинова. Суть документа - противоправные действия прежде всего генерала Корякова и УФСБ. 11 марта, около шести вечера, Рашида видели в последний раз - он садился в свою машину на стоянке у президентского дворца в Магасе. Сутки спустя его "Жигули", покрытые брезентом, еще стояли во дворе УФСБ, а дальше, как выяснили опять же родственники, а не следствие, Рашид был избитый и измученный, в Ханкале, но и там теперь его след простыл...
- Я каждый день, проведенный в неизвестности, сына хороню, - тихо, поникнув, добавляет Борис Османович Оздоев, судья в почетной отставке и очень известный в Ингушетии человек.
- Вам говорил сын, что было в его представлении генпрокурору?
- Да, он писал о фактах внесудебных расправ и кто этим занимается. Я просил сына: "Это же страшный орган! Зачем тебе такой риск?". Он мне ответил так: "Если ты хочешь, я уйду с этой работы. Но если я - надзирающий прокурор и орган, над которым я надзираю, замешан в убийствах и похищениях людей, то я - единственный в республике, кто имеет законное право требовать восстановления законности". После похищения я пошел с этим к президенту Зязикову. И он меня не принял.
Наутро уже я иду в МВД. Действительно, кому как не милиции отвечать за порядок? Сижу в приемной министра Василия Кукушкина. Цель одна, которую ни от кого не скрываю, - узнать, насколько серьезно проводится расследование похищений. Что думает министр о том, как их прекратить?
Час жду, другой... Генерал Кукушкин передает через Мусу Оздоева, депутата республиканского парламента, выходящего из его кабинета, что о проблеме похищений говорить он не будет. Двигаюсь в пресс-службу МВД. Человек в большой черной шляпе с полями и с крупным красивым перстнем - ее руководитель Яхъя Магомедович Хадзиев. Посмеивается: "Конечно, министр не будет говорить... Он же не самоубийца". Прошу все же официального комментария - о волне похищений в Ингушетии. Пресс-чиновник звонит первому заместителю министра, даже уговаривает его, но тот, узнав, что Кукушкин отказался, тоже хватается за молчание. Наконец Яхъя Магомедович выдавливает: "По Оздоеву ведется следствие. По Яндиеву - проверка. По Мадине... Так, чисто случайно убили... Кто? Я не могу ответить на этот вопрос. Под проведение оперативных мероприятий может попасть каждый. И вообще, о 40 похищенных мне неизвестно - эта проблема не нарастает такими темпами. Список?". Мы почти расстаемся, я спрашиваю:
- Вы сильно боитесь? Чего? Или кого?
Человек в черной шляпе вообще замолкает, опустив глаза. Странные вещи творятся: с одной стороны, администрация президента Зязикова, как известно, не упускает случая продекларировать свое непоколебимое желание сохранить в Ингушетии мир, удержать республику стабильной и предсказуемой, для чего, прежде всего, не допустить переползания сюда всего того, что творится в Чечне... Но с другой - допускает. Прямо под аккомпанемент деклараций. Ну зачем? Кому нужна тут война?
Я совершенно не могу этого понять и обращаюсь к коллегам - ингушским журналистам. У меня два вопроса: почему в республиканских СМИ нет ни слова о внесудебных расправах, хотя сокрытие проблемы - путь к ее усугублению? И: как удержать мир за хвост, пока не поздно?
Разговор получается тяжким, дальше некуда. И только на условиях анонимности. Собеседник - журналист одной из двух выходящих в Ингушетии газет.
- Если узнают, что рот открыл, - не устроюсь даже трактористом, - отвечает взрослый мужчина и профессиональный журналист.
- А что будет, если вы напишете о похищениях? О коррупции? О "98 процентах" - фальсификации мартовских выборов? О разбирательствах в Верховном суде Ингушетии, которые сейчас идут, - о массовых приписках на декабрьском голосовании?
- Если напишу, меня уволят на этапе цензуры. Такие статьи все равно не выйдут. А я больше не найду работы.
Коллега рассказывает, каков механизм цензуры. Миф о стабильности поддерживается искусственно. ВСЕ газетные полосы в гранках лично вычитывает Исса Мержоев, пресс-секретарь президента, и снимает материалы, какие считает вредными. Аргументация кастрации - подрыв "процесса стабилизации". Цензура касается негативной информации обо всем, что даже косвенно касается тех, кто сейчас у власти. О войне в Чечне можно писать только с позиций уничтожения боевиков и "добровольного переселения беженцев". Об "эскадронах смерти" - категорически "нет". Все то же относится к телевидению и радио: Мержоев лично верстает программы - естественно, речь о политической верстке. И отсматривает сюжеты.
Конечно, советская стабильность была большим достижением - из Афганистана шли гробы, диссиденты сидели по зонам и психушкам, народ голосовал "99,9", "любимые руководители" боялись только госпартконтроля, отмуштрованные "художники кино" снимали правильные фильмы о полной уверенности в завтрашнем дне.
Однако ингушская реальность, закамуфлированная под стабильность так, как это получилось к апрелю 2004 года, - не бирюльки с красными флагами, тут девятый месяц "беременности" войной, которой и без Ингушетии в нашем общественном обороте по горло, справиться не можем.
И поэтому - нельзя... Эта опасная игра больше не может тут продолжаться - ни в коем случае. Похищения следует немедленно прекратить. Увезенных неизвестно куда - легализовать. Взять себя в руки - и виновных судить, даже если они чьи-то большие друзья. Люди должны получить право на свободный выдох.
