Александр Дзасохов: `Я, вновь пропустил через память все, что было`Назад
Александр Дзасохов: `Я, вновь пропустил через память все, что было`
На последнем судебном заседании впервые в качестве свидетеля выступил экс-президент РСО-Алания А.Дзасохов. В период кратковременного визита в республику он согласился дать эксклюзивное интервью газете "Осетия. Свободный взгляд". Предлагаем вашему вниманию публикацию портала Ossetia.ru:
- Какова сейчас Ваша позиция перед бесланчанами? Встреча на суде что-то изменила?
- Буду продолжать поддерживать морально и помогать всем, кто обращается и будет обращаться. Конечно, не все захотят это сделать, Но я, со своей стороны, готов. В течение более трех часов, что я был на суде, вновь пропустил через память и чувства все, что было тогда. Среди многих вопросов были очень нужные и острые, но было избыточно и тех, что от эмоций и даже тенденциозных, политизированных взглядов.
- Какое в целом на Вас произвело впечатление судебное заседание?
- Я внимательно следил за всеми судебными заседаниями, знаком с публикациями вокруг этого процесса. Теперь, когда сам был его участником, откровенно скажу, что суд порой уходит от своей главной задачи - вскрыть подлинные обстоятельства и факты, которые предшествовали совершению кровавого преступления. Временами забываются злодеяния террористов и судебное заседание уходит в вопросы, не имеющие непосредственного отношения к целям судебного процесса.
- Как бывший руководитель республики, в чем Вы видите причину того, что теракт осуществлен именно в нашей республике?
- Высказанные за месяцы после Беслана суждения в печати и с трибун укладываются в два направления: месть за то, что республика и ее многонациональный народ - последовательный сторонник российской государственности, сильной духовно и экономически страны; взломать свежие швы хрупкого моста добрососедства между Осетией и Ингушетией и задействовать механизмы конфликта и противостояния.
С этими суждениями согласен, но сам предполагаю, что замысел о чудовищном преступлении конструировался за пределами страны, а исполнителей нашли там, где это было сделать легче.
- Вы сказали, что не являлись членом оперативного штаба по освобождению заложников даже до назначения руководителем Андреева - но Вы ведь вправе были оперативно дать какие-то распоряжения сразу после захвата?
- Это не только я сказал. Это вытекает из официальных государственных документов, которые приобщены к материалам федеральной парламентской комиссии и нашей республиканской парламентской комиссии во главе со Станиславом Кесаевым, которая проделала большую полезную работу.
Я не входил в штаб. Штаб - это нечто другое. Это доступно только профессионалам силовикам, прежде всего чекистам. Там особые формы действия и работы. А у меня, как у руководителя республики, членов правительства и парламента были свои задачи. Все три дня я находился в Беслане и отдал в первые минуты своего прибытия (около 10 утра 1 сентября 2004 г.) нужные указания - отвести мирных жителей на безопасное от непрекращающихся автоматных выстрелов террористов из окон школы расстояние; вывести мирных жителей из квартир, расположенных в зоне обстрела; обеспечить милицейское и другое оцепление вокруг школы. А потом были предложения этой террористической группе о переговорах по конкретным, нами предложенным, вопросам, о которых я подробно, как свидетель, выступил на суде. Повторяться не буду. Это есть в стенограмме моих свидетельских показаний.
- О многих вопросах Путин узнал лишь спустя год после встречи с пострадавшими. Почему так случилось?
- Прямой, без посредников, разговор главы государства с пострадавшими дает картину террористического преступления в виде конкретных человеческих судеб и суждений. В этом незаменимость состоявшейся встречи, которая была бы более содержательной, если бы в ней также участвовало большее число жителей Беслана, в том числе представительства учителей, ветеранов и молодежи. Еще в марте 2005 г. я обратился к Президенту РФ, и он поддержал предложение о встрече в таком составе. Напомню также, что В.В. Путин встречался в Ялте летом 2005 г. с большой группой находящихся там на реабилитации жителей Беслана.
- Удалось ли "взорвать" Кавказ? Если нет - стоит ли ожидать повтора Беслана?
- Северный Кавказ, как и Юг России, остается в зоне опасной для осуществления террористических преступлений. Потеснен сепаратизм, уменьшен потенциал вооруженного противостояния России. Однако, без срочных дополнительных мер террористические преступления могут повторяться.
Что я имею в виду: во-первых, новый, более жесткий, более практичный, сообразный обстановке Закон о борьбе с терроризмом. Во-вторых, существенное повышение качества информационных материалов для упреждения преступления. И в-третьих, только силовыми методами победить терроризм нельзя. Я за широкое использование методов политических, разъясняющих непоправимый вред существования пособнической базы терроризма, связей криминального мира с террористами, перекрытия каналов поступления смертоносного оружия в руки террористов.
Заявление А.С.Дзасохова на судебном заседании 12 января 2006 г.
...Хочу сделать следующие свидетельские заявления.
Первое. Учитывая, что в каждой из республик, областей и краев Южного федерального округа все последние 10-12 лет была повышенная опасность террористических преступлений, руководство республики неоднократно, регулярно в Москве, в Ростове и во Владикавказе ставило вопрос о том, что есть реальная угроза террористических атак по всему периметру к востоку от нашей республики. Мы обосновывали это на основании имеющихся у нас сведений не только от спецслужб, но и на основании многочисленных сведений, которые к нам поступали в разной обстановке в результате общения с людьми. Я хочу сказать, что после известных назрановских событий мы вправе были рассчитывать, что будут предприняты исчерпывающие меры для того, чтобы вся пособническая база была ликвидирована и вычищена среда, в которой так легко рекрутируются террористы. К сожалению, наши многочисленные обращения не достигли цели. Поэтому сегодня надо определенно сказать, что именно на территории Ингушетии произошла мобилизация преступников и отсюда был совершен кровавый террористический поход. Таким образом, наши требования по искоренению этих условий, которые к тому времени были на территории соседней республики, так и не были осуществлены.
Причин несколько. Обычно говорят, что кто-то предупреждал. Но идет поток информации с мест в центр и из центра сюда. Количество документов - избыточно, а качество этой информации - очень низкое. Я сошлюсь на заявление командующего внутренними войсками Российской Федерации, который 23 августа находился здесь, в столице нашей республики. И он сказал, что около 80% различного рода информации, в том числе закрытой переписки, не подтверждается. Видимо, враг в лице террористов и их пособников тоже работает, чтобы дезинформировать.
Второе. Я свидетельствую, что преступный замысел формировался и был осуществлен в условиях, которые находятся в полном противоречии с действующей Конституцией РФ и законами нашей страны. Это выражается, в частности, в том, что идеологически они были заряжены на сепаратизм и на агрессивно-националистические взгляды. Мое убеждение заключается в том, что бороться с терроризмом надо по нарастающей, но вместе с тем срочно необходимо сделать выводы из этой трагедии. Я об этом неоднократно говорил, в том числе в Москве на федеральном уровне о серьезном изобличении атмосферы и среды, в которой формируются эти террористы.
Третье. Анализ имеющихся у меня сведений поведения группы террористов на основании тех долгих трех дней и долгих часов и минут, не оставляет сомнения, что эта группа отличалась особой жестокостью. Потому что даже у террористов есть какие-то пределы. У этой преступной террористической группы не было вообще представления даже об элементарных нормах сдержанного поведения. Именно поэтому они в первые часы расстреляли и убили более 20 человек. И на многочисленные наши настойчивые - иногда в день по 10-15 раз требования доставить воду, лекарства, питание - мы получали только отрицательные ответы. Кроме того, велась ежеминутная психологическая война. Мера наказания террориста и квалификация масштабов трагедии для всей террористической группы должны быть соразмерны.
Четвертое. Свидетельствую, что террористическая группа имела с собой большое количество заводского производства оружия, в том числе 6 пулеметов, автоматическое оружие, противотанковые средства. Хочу как свидетель привлечь внимание, что если суд не будет добираться до вопросов о том, с каких складов, с каких заводов, с каких военизированных подразделений это оружие оказывается в руках преступников, мы будем каждый раз сталкиваться с трагедией - или здесь, или в другой части нашего государства. Возникает законный вопрос: почему эти преступления до сих пор не приравнены к преступлениям самих террористов? Я считаю, что преступник, который сбывает оружие в руки террористам, заслуживает того же наказания, что и сам террорист.
Пятое. Свидетельствую, что у террористической группы с самого начала было только одно требование - чтобы я и еще три известных вам человека вошли в школу. Других политических требований, серьезных, если так можно сказать, не было. Кроме импровизированного документа, к характеру и содержанию которого мы можем сегодня в ходе моих показаний вернуться.
Шестое. Я подтверждаю, что линия поведения и поступки республиканского руководства и всех других служб, находившихся в Беслане, были исключительно нацелены на поиск, напряженный поиск путей разрешения этой кризисной обстановки. Я иллюстрирую это тем, что ровно в 11 часов с минутами я вместе со своими соратниками - председателем парламента, членами правительства в присутствии Рогозина и еще нескольких общероссийских деятелей провел ситуационный анализ. Никто нас не обязывал, но мы шли на эти шаги. И мы представили, что террористическая группа имеет своей целью потребовать от властей России. Например, первое - отпустить 26 заключенных, которые участвовали в июньских событиях в Назрани, находившихся к тому времени без нашего знания этого обстоятельства в СИЗО г. Владикавказа. Второе требование, которое мы могли от них ожидать, это выведение недавно размещенных на территории Ингушетии воинских частей. Или поставить под сомнение итоги выборов в Чеченской Республике. Однако переданные нами все эти предложения как база для разговора были отвергнуты.
И последнее. Опыт и уроки Беслана показывают, что противостоять терроризму в отдельно взятой части государства невозможно. Планы террористических преступлений, особенно с политической подоплекой, рождаются в одних местах, их исполнители находятся в других, а совершаются они в третьих, как в случае с Бесланом. Поэтому как руководитель республики в то время и как человек, сразу же после происшедшей трагедии я несколько раз говорил, что нельзя это масштабное преступление представлять так, как если бы оно было внутриосетинское или внутриреспубликанское. Еще, я надеюсь, придет время, и занавес приподнимется: кто заказал это преступление, где находится место пребывания этих людей? Проходящий судебный процесс - это шанс раскрыть всю подлинную картину о том, что кто и когда здесь, на Юге России создал этот смертельный проект. Эта цель пока не достигнута.
Хочу повторить, зная, что не все с этим согласны, что перед лицом такой трагедии надо быть максимально открытыми, но все-таки едиными. Иллюстрирую это следующим примером. Уже спустя несколько месяцев после событий в Беслане восемь руководителей самых мощных государств мира собрались в Лондоне. Вы представляете, такие меры безопасности были предприняты в этом островном государстве, и, тем не менее, там произошли взрывы, там погибли люди. И мэр Лондона сказал, что расчет был сделан на то, чтобы мы, как звери, перегрызли друг друга, но мы не дадим им этого шанса. Я думаю, что эти слова я уместно процитировал здесь.
Теперь, уважаемый суд, позвольте очень кратко сказать следующее. В 9 часов 1 сентября я находился на давно запланированном торжественном открытии школы с математическим уклоном на Сухом русле. Примерно в 9 часов 20 минут министр внутренних дел по телефону мне сообщил, что идет перестрелка в Беслане и что речь идет о захвате школы. Он прибыл туда раньше, чем я, и раньше, чем председатель парламента. Но где-то в 10 часов мы все были на месте.
Спрашивают, что делали? Сотни людей, и, это совершенно объяснимо, в тревоге за своих родных вышли на улицу и вплотную подошли к школе. А из школы велся непрерывный, и это все свидетели и пострадавшие знают, огонь по всем направлениям. Целью было, конечно, не поражение людей в упор, а просто страх создать, панику. Поэтому по прибытии на место, зная многих жителей Беслана, мы во взаимодействии с министром внутренних дел, с другими должностными людьми попросили, настойчиво порекомендовали, а жителей было не сотни, а больше - около полутора тысяч, отойти в безопасное место. Мы постарались также эвакуировать те семьи, которые находились в секторе обстрела с территории школы.
После этого в 11 часов 40 минут я, имея уже правительственную связь, переговорил с Президентом Российской Федерации, который дал жесткие указания не только мне, но, видимо, и федеральным структурам, которые там находились, сделать все возможное для спасения жизни заложников. Мы этим и занимались. Террористы были уведомлены через переговорщика, который имел право вести эти переговоры, его служебное имя было Хасан, что власти Северной Осетии, понимая всю меру кризисной обстановки и понимая, что это расходится с положениями закона, готовы организовать "живой коридор", чтобы дать возможность выйти им в безопасное место, готовы предоставить им вертолеты и таким образом отвести угрозу. В ответ мы получили нецензурные выражения. Точно так же им было предложено, что огромное количество взрослых людей готово вместо школьников быть заложниками. Но и на это они не пошли. Было сказано, правда, не по нашей инициативе, что их родственники могут оказаться в тяжелом положении. Они сказали, приведите их сюда, поставьте на площадь перед школой, и мы их прямо при вас расстреляем. Потом мы это видели на примере муфтия Северной Осетии Вальгасова, который пытался пройти к школе, но они ему не дали возможность продвинуться.
Что касается лично меня, я, естественно, находился не в мундире только руководителя. Поэтому есть огромное количество авторитетных людей, которые ясно совершенно услышали мое решение, что я иду в школу. Однако ровно через пять минут, видимо, кому положено, уже доложили по инстанции, ко мне подошел Герой России, генерал-полковник Паньков, встал рядом со мной и сказал, что если я попытаюсь выйти из здания, я вас арестую. Некоторые мои земляки говорят, ну и хорошо, если бы вас арестовали. А я вам хочу сказать, что такое указание было и у начальника оперативного штаба, который об этом заявил 8 сентября на заседании парламента Северной Осетии. Вот такова реальная картина.
Хотел бы дать некоторые разъяснения по ключевым вопросам. Например, штаб. Я заявляю вам ответственно, что работал оперативный штаб под руководством начальника управления ФСБ по Северной Осетии Андреева. Он получил между 11 и 12 часами прямое устное поручение от своего руководства со ссылкой на распоряжение Правительства Российской Федерации. Поэтому, думаю, он все время подчеркивает, что официально стал руководителем штаба 2 сентября. Недавно парламентская комиссия РФ обнародовала основные положения своего расследования. Там черным по белому сказано, кто входил в штаб, и кто не входил. Был, в частности, сделан вывод, что комиссия считает ошибочным решение о том, что министр внутренних дел и президент республики не входили в штаб. Хотя это не давало мне никакого права не действовать. Я полностью понимал тревогу жителей Беслана, которые в первую очередь требовали, чтобы не было каких-то опережающих действий. И я нашел в этом вопросе понимание со стороны генерала Тихонова, который сам мне сказал, что как специалист, он убежден, что силовые методы сейчас могут привести к большой, непоправимой беде. И он проявлял выдержку. И мы постоянно передавали мнение жителей Беслана.
Теперь я хочу сказать о следующем. Некоторые участники процесса в зале заседания и за его пределами делают какие-то поправки о фактах. Во-первых, на закрытом заседании Совета Федерации, я думаю, это не является государственной тайной теперь, было сказано, что упреждающей информации о том, что готовится террористическое преступление против какой-то школы республики, не было. И я заявляю, что такой информации не было.
Я выступаю как свидетель, как бывший руководитель республики и как человек, который здесь родился и вырос, за то, чтобы в полном объеме была сказана достоверная правда о всех обстоятельствах. Причем, не надо замыкать это только в рамки трех дней, потому что такие преступления готовятся задолго. И для меня было бы важно узнать, кто нанял этих людей, кто их агитировал? Как, на территории Российской Федерации вот этого преступника можно увезти старшему брату не в пионерский и не в студенческий лагерь, а в лагерь террористов? Вот о чем идет речь! И пока не будет серьезной политической, просветительской, взыскательной работы - мы не находимся в безопасности.
