Олег Румянцев: Перераспределительная модель, ее противоречия и проблемы реформирования.Назад
Олег Румянцев: Перераспределительная модель, ее противоречия и проблемы реформирования.
ПЕРЕРАСПРЕДЕЛИТЕЛЬНАЯ МОДЕЛЬ, ЕЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ И ПРОБЛЕМЫ РБФОРМИРОВАНИЯЯ
I.
В последнее время все чаще поднимается вопрос о том, каким должен быть "новый облик" социализма. При этом в большинстве случаев просматривается некая изначальная вера в естественную способность построенного социализма к едва ли не автоматическому самоочищению от "чужеродных" наслоений, к устранению отчуждения трудящегося человека от собственности, власти и реальной политика. Одни прибегают к известим" "аргументам-заклинаниям" насчет господства общественной собственности., отсутствия эксплуатации человека человеком, не-антагонистического характера социальных противоречии, принципиально иных (нежели в предыдущей истории) целях общественного прогресса. Другие же, отрицая социалистическую природу созданного у нас общества, уповают на более правильное, строго вываренное воплощение классических прогнозов.
Эта "чистая вера", как мне представляется, препятствует пониманию истоков сути наших многочисленных социальных извращений. Для определения реальной расстановки социальных сил, распознания направлений их взаимодействия целесообразно еще раз вернуться к вопросу о характеристиках реального социализма и генезисе его основного противоречия, наметив возможные пути его разрешения.
Известно, что противоречия между различными взаимосвязанными элементами системы выступают в качестве основы ее поступательного развития. Но в определенных условиях они ограничивают общественный рост; тогда они - антагонизмы деградации. Сегодня мы наблюдаем естественное в условиях активизации общества обострение социальных противоречий: вызревавшие в обстановке за-стоя конфликты получают динамичное углубление. Какой не из ни: с имеет определяющее значение?
По мнению автора, одним из основных противоречий реального социализма выступает антагонистическое, по сути, противоречие между системой и демократического централизованного перераспределения и пробуждающимся гражданским обществом. На современное этапе именно здесь проявляется конфликт между монопольным вырази-телем интересов авторитарного государства - аппаратом перераспределительной власти и спонтанным стремлением граждан (и их групп) к защите и удовлетворению своих интересов через социальную самореализацию , и установление чётких обратных связей с обществом и государством.
Данное противоречие, на мой взгляд, не может подчиняться планомерному формированию", ибо характеризует противостояние различных по своему политико-властному положению, привычкам и особенностям общественных групп: с одной стороны - основанная на господств всеобщего централизованного перераспределения иерархическая ."вертикаль" монопольного блока власти, с другой -отчужденная от нее "горизонтальная" совокупность нереализуемых в данных условиях социальных потребностей людей, стремящихся к достижению действительной суверенности и автономии. Конфликт двух не сочетаемых, взаимно перпендикулярных структур налицо и его "замазывание" приводит лишь к потере ориентиров в реальной политике. Такое отрицание основывается на привычной идее о принципиальной неантагонистичности социалистического общества. Но, думаю, есть рациональное зерно в мысли венгерского ученого Т.Лишки, считающего, что "наибольшей бесчеловечностью и самыми острыми противоречиями чреваты как раз те идеи, которые обещают человечеству отсутствие антагонизмов и полную свободу, а после того, как выясняется их нелепость, начинают огнем и мечом принуждать людей быть свободными во имя идеи...
Выделенное противоречие носит конкретно-особенный характер. Вместе с тем в нем по-новому преломляется всеобщий конфликт между производительными сила-ми и производственными отношениями. Конструируемые на основа политико-идеологических соображений "производственные отношения" стали тормозом свободного состязательного развития производительных сил в условиях господства и демократии, догматического давления идеологических схем и манипуляций, буквально "насилующих" действительность. Корни этого перевертыша уходят, видимо, в первые утопические модели социализма, авторам которых казалось: стоит лишь все толково перераспределить как сразу установится желанная социальная справедливость.
Тормозящее влияние такого рода "производственных отношений" сегодня связано прежде всего с характерным для реального социализма всеохватывающим централизованным перераспределением, отправление которого к составляет главную привилегию аппаратов авторитарной политической власти. Принцип монопольного, исходящего из одного центра перераспределения действительно стал основой общественного воспроизводства в мире социализма. И перераспределение это носит не частичный, а всеобщий, тотальный характер: аппараты власти ведают присвоением, распределением и перераспределением как материальных, так и духовных ценностей. Посему не вполне точным я считаю определение "командно-административная система" употребляемое в начавшейся дискуссии о сущности социализма и закономерностях его развития. Командное использование административных методов управления - всего дашь приводной ремень механизма властного перераспределения; сложившуюся еще в сталинскую эпоху систему следовало бы называть "тотальный и демократический перераспределитель".
Важнейшей из отмеченных ее черт является, на наш взгляд, замена рационально-экономического подхода к распределительным отношениям на политико-идеологический. Ведь именно на этом построена умозрительная конструкция основного экономического закона социализма в его классической сталинском трактовке. Но та же, по сути дела, конструкция продолжает работать и поныне, только сейчас задача обеспечить максимальное удовлетворение постоянно растущих материальных и культурных потребностей подчас толкуется как задача монопольно-государственного доведения результатов общественного производства до потребления во имя возможно более полного удовлетворения потребностей членов общества.
Сторонники подобной точки зрения ратуют за сохранение и даже упрочение этатистокой модели общественного воспроизводства. Но жизнь показывает, что такое "неавтоматическое" регулирование губительно сказывается прежде всего на развитии производительных сил, что оно не способно объективно определить меру распределения по той простой причине, что при деформированных товарно-денежных отношениях оно не в состоянии изначально определить меру труда. Отсюда тот хаос в сфере хозяйствования, где действуют пряло противоположные тенденции, а также противоречия, вызревающие не на собственной экономической основе, а на привнесенных извне, взаимоисключающих друг друга распоряжениях и инструкциях.
Процесс монопольного перераспределения, привычно мотивируемый в условиях социализма приоритетом сознательности над стихийностью, на самом деле базируется на чисто идеалистических посылках: ведь в данном случае фактически отвергается объективная реальное существований общественной жизни, независимой от воли и сознания тотального перераспределения.. При принятии распределительных решений аппараты исходят совсем не из "чисто экономических соображений", как предполагал Энгельс в "Анти-Дюрпнге",, а из ими же выдвигаемой системы идеологических аксиом и аргументов, подминающих интересы адресатов решения. Доводами в пользу единственного предлагаемого сверху проекта служат чисто декларативные, необъективированные ссылки на общественные интересы, "классовые" позиции и цели, интересы государственной безопасности, мира и социализма, есть на "коренные" интересы трудящихся. Это автоматически ликвидирует опасность реального опротестования решений, ибо трудно пойти против заданной субординации потребностей, ставя свои до неприличия эгоистические личные или групповые (т.е. ""низшие") интересы над "общенародными" ("высшими").
Бесконтрольность вполне логично ведет к некомпетентности и безответственности, впрочем оплачиваемых из того же общественного кармана. Возникают сугубо специфические интересы участников перераспределительной игры - побудители их усердия и дисциплины. Прежде всего - стремление к упрочению своих позиций, росту влияния, созданию у окружающих впечатления. о своей непогрешимости и незаменимости, харизматической благодатности своих действий. Способствует этому у и тайна, большой, чем у нижестоящих субъектов, по священности и информированности. Формируется даже особое понимание чести номенклатурного мундира. В его основе лежит солидарность с коллегами по аппарату плюс участие в круговой поруке, подчас мало осознанное, но обязательное по правилам игры.
Все это позволяет говорить о формировании особой касты людей, паразитирующей на монопольном перераспределении. Один из бывших руководителей югославской компартии М.Джилао считал, что основная черта современного коммунизма - это новый класс собственников и эксплуататоров, высшая бюрократия, бесконтрольно распоряжающаяся всей национализированной собственностью (всем государственным имуществом) и всей общественной жизнью. Так ли это?
Джиласа в свое время много критиковали как "справа", так и "слева". Ему напоминали, в частности, что в условиях социализма вое члены общества являются сохозяевами общественных средств производства, субъектами общенародной собственности. Да, юридически это так. Однако вопреки всем ожиданиям эти субъекты не дорожат своим общим достоянием, видя беззастенчивое присвоение и бесконтрольное распоряжение партийно-государственным аппаратом любой формой общественной собственности. В ходе насильственного огосударствления она утратила свой общественный характер, трансформировавшись . в отчужденную от общественности, от основного производителя собственность бюрократических структур. Эти структуры стали полновластным распорядителем и средств производства, и производимого работником продукта, и рабочей силы. Достигнуть же фактического равенства производителей в использовании как средств, так и результатов производства, в распоряжении всей совокупностью материальных и духовных благ, которыми располагает общество, невозможно без установления реального господства индивидов и их сообществ над своими взаимоотношениями. Это господство предполагает свободное и независимое формулирование различных интересов и их оформление в виде политической воли для оказали непосредственного воздействия на механизм принятия решений.
Пока же такое состояние не достигнуто, правомерно, на наш взгляд, говорить и об эксплуатации. В условиях реального социализма сохраняется не подкрепленное реальными трудовым вкладом присвоение общественного богатства, только вот акцент при образовании прибавочной стоимости перенесен из сферы обращения над производственную сферу, сферу (пере) распределения: эта прибавочная стоимость формируется в виде долевого участия в исходящих из сверх централизованного перераспределения благах, свободного покрытия издержек неэффективно работающего аппарата, номенклатурных льгот и привилегий, а также коррупции.
Но есть у этого вопроса и другая сторона. В по-строенном социализме проросли не только "принципиально иные" стимулы и цели общественного производства, но и принципиально иное присвоение, а именно присвоение права на манипуляцию интеллектуально-эмоциональной стороной жизни общества. Тотальный перераспределителъ один обладает всей достоверной информацией по делал общественной важности; он единственный носитель и лучший толкователь единственно правильной идеологической доктрины, служащей руководством к "народному" действию; он и только он определяет состав номенклатуры, выдвигая новых кандидатов для всенародной любви и поддержки. Дозируя по своему усмотрению идеи, информацию кадры, аппарат направляет эмоции, убеждения, веру людей в нужное ему русло. "Чистая вера" в устои так же, как и доверие к руководству лежат в основе политической стабильности и равновесия. Но, вместо с тем, это проявление особого рода эксплуатации: система определяет граждан на роль мало информированных, но убежденных исполнителей ее команд, низводя само общество с положения исторического субъекта на роль исторического статиста с неразвитым самосознанием и атрофирован-ной политической волей. Получается, что реальный социализм развивался почти по Евгению Дюрингу, предупреждавшему, что "все виды распределительного богатства могут быть объяснены только через косвенную зависимость человека от человека, выступают как несколько видоизмененное наследие прежнего прямого подчинения и экспроприации".
Итак, является ли властная элита и демократического перераспределения особым классом? Историк Р.Медведев, например, считает, что если руководствоваться строго марксистским толкованием - то нет, не является. Но ведь классики марксизма-ленинизма не имели дела с реальным социализмом и его социальной структурой, как особой реальностью. На эмпирическом же уровне существование некоего феномена, идентичного прежним господствующим классам, сегодня фиксируется однозначно - на это указывают результаты социологических опросов. Существование же этого новообразования как раз и связано о исторически определенным принципом общественного воспроизводства (господством монопольного и демократического перераспределения), присвоением и распоряжением бюрократическими структурами общественного имущества, со специфическим типом эксплуатации, вытекающим из резких различий в политико-властном положении различных общественных сил и постоянной трансформации политических и кадровых преимуществ в социально-экономические (и наоборот). Вместе с тем следует отметить, что элита испытывает некоторую неуверенность в таком "статус-кво"; отсюда - характерные признаки политического малодушия и, как следствие, постоянная боевая готовность к лихорадочной агрессии против всего, что отклоняется от норм, логики и образа мышления установленного порядка и образца. Но это лишь углубляет отмеченное нами противоречие.
Еще одним его проявлением можно считать расхождение между абстрактно-общими и конкретными интересами. Изолированность аппаратной вертикали от мира чувственных данных, конечных потребностей гражданского общества привела к утрате этой "вертикалью" конкретности и истинности выносимых решений, стала препятствовать нормальному развитию общественной жизни в ее многосторонних отношениях. "Нисхождение" к чаяниям народа не работает уже потому, что отсутствует изначальное восходящее движение от низовых потребностей к субъекту принятия решений. Метафизика монополизма противоречит рассмотрению граждан и их групп в качестве исходного пункта и главного адресата отношений распределения.
Вытеснение многообразия общественных интересов на периферию государственной жизни привело к своего рода массовой внутренней эмиграции отражающейся в насильственном изгнании "из общества в лице государства" социальной сущности человека в биологическую подпочву. Поясню свою мысль. Тотальный перераспределитель "учитывает" -.человеческий фактор, но понимает интересы людей как особую разновидность интересов родовых биологических существ, обреченных на каждодневную борьбу за удовлетворение своих элементарных бытовых - нужд в рамках выделенной сверху квоты материальных и информационных ресурсов. Задавая направление для все совокупности прямых и опосредствованных связей граждан с окружающим миром, система ущемляет их право на автономное самоутверждение в данной социальной среде, их право на выбор. Таким образом, она не справляется с присвоенной самой себе ролью абсолютного выразителя коренных интересов всех членов общества, ибо в действительности оказывает на них деморализующее воздействие.
Нынешнюю перестройку я склонен рассматривать как начальный, но архиважный период масштабной политической социализации народных масс, период создания условий для скорейшего и лучшего совмещения двух ипостасей человека, призванного стать не только красивым и не ущербным биологическим существом, но также свободным,. культурным, суверенным социальным субъектом, активно
использующим свой гражданский статус. "Человек найдет смысл жизни лишь посвятив себя обществу", - писал А.Эйнштейн в 1943 г. в статье "Почему социализм?". Сегодня "посвятить себя обществу" - это прежде всего
.вернуться в его лоно, расширив социальную базу участников демократической перестройки. В свою очередь, "возвращение в общество" немыслимо без (и вне) трудного процесса исторического самосознания, без кропотливого экономического, политического и культурного само-развития народа. И начало этого процесса я склонен видеть в процессе пробуждения гражданского общества в нашей стране, напрямую являющемся следствием перестройки.
II.
Когда мы декларируем, что социализм - это идеал и целевой принцип политики реформ, нам, по-видимому, следовало бы более четко определять, что же мы понимаем под социализмом. А для этого следовало бы выяснить:
насколько случайно или, наоборот, закономерно реально существующее воплощение классических социалистических проектов? Вызрели ли необходимые условия для создания нового, более совершенного чем все существовавшие до сих пор, типа цивилизации? В этом есть основания сомневаться.
Ирреальность многих черт реального социализма была определена изначальным противоречием между коммунистическим идеалом (характеризующим, очевидно, очень высокий и далекий уровень развития общества) насильственным характером воплощения этого идеала в ходе масштабного социального эксперимента, начатого (вопреки классическим установкам) в странах догоняющего типа развития и запоздалой индустриализации, в условиях господства азиатского способа производства и политического деспотизма, при явном дефиците культурных сил. Социальные перевороты и последующие диктаторы исполнялись руками немногочисленного, качественно незрелого слоя, не вполне усвоившего элементарные не вьвхи предприимчивости и самоорганизации, не обладавшего не только зрелым правосознанием, ко даже достаточно развитой личной культурой.
В этой обстановке проходила кристаллизация типических признаков системы, "о ""которых мы уже упоминали и которые есть смысл представить в более полном объеме. К ним относятся: огосударствление всех элементов общественной жизни; господство централизованного механизма монопольного перераспределения материальных благ - духовных ценностей; информации; огромные масштабы отчуждения труда и производимой стоимости; подавляющее преобладание демократических мотивов и рычагов управления общественным воспроизводством; эксплуатация интеллектуально-эмоциональной стороны жизнедеятельности людей; формирование слоя лиц паразитирующих на перераспределительных функциях; выхолащивание содержания и деятельности демократических институтов под знаком высшей (а на деле эгалитарно-государственной) "социалистической демократии"; дисциплинарный ажиотаж как следствие организации всех общественных структур на базе принципа "демократического централизма"; отсутствие реального общественного контроля за механизме, принятия решений; нарушение принципа неотчуждаемого суверенитета и автономии как всего общества, так и отдельных его членов (и их групп).
Большинство этих признаков не ново, почти все они имеют предшественников в экономической и политической истории человечества. Впрочем, случайно ли эта аналогия "Стремление к созданию мира без противоречий как правило воскрешает уже списанные историей, полностью устаревшие методы поддержания режима и элементы идеологии. взятые из прошедших типов общественного строя. На наш взгляд, этим воскрешенным прообразом существующей системы во многих отношениях является феодализм.
Сходство этатистской и бюрократической общественной модели социализма с феодальной в последнее время все чаще привлекает внимание исследователей. Так, Ф.Липовец, выступая на 17-ом совещании Союз югославских экономистов, выделил следующие моменты экономического сходства: а) государственная и политическая власть является носителем хозяйствования, хотя и находится вне экономического процесса; б) эта власть привязана к определенной территории (стране, регион); в) она отстаивает натуральные, а не экономические показатели; г) государство забирает большую часть накопления, покрывает из него свои и чужие убытки, а затем распределяет его в соответствии с государственным планом, то есть взимает накопление как какую-то феодальную ренту. "Чем дальше уходит период свершения социалистической революции, - подчеркивал Липовец, - тем феодальные черты этой модели становятся все более ярко выраженными, а результаты - все более неудовлетворительными".
Так можно ли считать описанную модель "деформацией" социализма? Кризисным отклонением от его нормального состояния? В известней работе "Дефицит" Я.Корнаи отмечал, что термин "нормальное состояние" оправдывается только тогда, когда "существует контрольный механизм, который в случае отклонений снова возвращает систему в ее нормальное состояние". Можно спорить, есть ли такие механизма, в сложившихся социалистических обществах. Ни, к примеру хронический дефицит тот же Корраи отнюдь не рассматривает как кризисное явление, считая, что он представляет собой существенную черту нормального функционирования социалистической экономики. С тем же основанием можно, по-видимому, утверждать, что нормальной чертой политической системы реального социализма является решающая роль властного и демократического перераспределения, со всеми вытекающими последствиями, описанными выше.
Построенный в братских странах социализм определяют по разному: командно-административная система, сталинщина, бюрократический (военный, казарменный, уравнительный) социализм, тоталитарный (диктаторский) социализм. Но дело не в терминах, а в том, что речь вдет об определенной исторической форме социализма, а не о деформации ее. В том, что различные вариации этой формы - формы авторитарного государственного социализма - изжили себя и обновлять и очищать ее вряд ли можно. Предотвращение дальнейшей деградации, нейтрализация и преодоление ее негативных последствий могут быть обеспечены только на путях коренного пре-образования, направленного на создание черт демократического социализма, понимаемого нами как закономерная промежуточная стадия на пути к обществу пост-социализма.
Па этом слезном и длительном, пути предстоит выдвинуть новые способы преодоления кризисных явлений в различных сферах жизни общества. Прежде всего должна преобразоваться сфера политики. Политика из области демократических манипуляций должна сначала превратиться в арену, где формируется самосознание различных групп, артикулируется их политическая воля. Затем она станет полем выражения и согласования разнонаправленных интересов - в ходе свободного обмена информацией и идеями, в ходе отработки новых форм и норм политической практики.
В рамках поэтапно-комплексных преобразований пред-стоит сократить гипертрофированную роль политической системы по отношению ко всему обществу: деполитизация управления призвана освободить общество от управленческого волюнтаризма. Одним из важных условий этого является политизация общественной жизни. Повышение автономности экономических процессов, социальной сферы" и культуры, активизация общественных движений, организаций приведут к многообразию способов политического маневра.
Предстоит также добиться преобразования монопольно-аппаратного блока власти в демократический механизм" народовластия, воссоздав при этом представительную систему социалистического самоуправления. Органы политической власти при этом становятся местом проявления политической воли представителей различных автономных субъектов политической, экономической и территориально-административной систем. Новый политический блок народовластия мог бы основываться на политическом и общественном согласии различных организаций, органов, сил и движений относительно основных общедемократических ценностей. Это потребует и четкого разделения функций (общеполитических, властных, согласовательных, нормо-творческих, административных, контрольных, исполнительных и проч.) в системе государственных и общественных политических институтов. В устойчивой системе ни один орган не должен обладать всей полнотой власти, в том числе - в отношении распределительно-перераспределительных функций. В конечном счете, это сделает излишним вмешательство как партии, так и органов государственного принуждения в различные общественные дела властно-нажимными методами.
Правовые гарантии этих процессов могут быть созданы при условии, что новое правовое государство в свози деятельности будет ориентировано на (нормирование просвещенного правового общества, опирающегося в своем развитии на согласованные интересы и волю самого общества, его членов и их групп, выраженные в немногочисленных компактных и непротиворечивых законах. При этом само общество должно рассматриваться в качестве источника правотворчества, следя за тем, как, где и какими средствами различные органа вмешиваются в жизнь граждан, нарушая их суверенитет.
Основной целью и сверхзадачей преобразований, на наш взгляд, должно явиться преобразование общественной среды, развитие гражданской и личной культуры, ое освобождение от глубокой непрактичности, от извращенных критериев социального поведения. (Возможно, для этого следует перенести акцент с задачи еще более полного удовлетворения наших потребностей на их максимальное выявление и оптимальное согласование, то есть вернуться к рациональности в познании общественных законов). Формирование демократической политической культуры может стать основой реальной управляемости общества, повышения его мобильности. Эта культура должна исходить из терпимости к плюрализму форм социальной практики, готовности к компромиссу и сотрудничеству , отказа от насилия, идей национальной исключительности и монополии на истину в ущерб праву других на собственный поиск.
Стержнем упомянутых преобразований может стать широко понимаемый плюрализм. Многообразие равноправных форм собственности (общественной, государственной, кооперативной, частной, личной, иностранной) и различных комбинации; современные способы хозяйствования и предпринимательства; проявление разноликих форм самоуправления на всех уровнях; публичное сосуществование и состязательность идей, концепций, убеждений и методов политического действия; разнообразие легальных форм представительства интересов, корпораций; создание здорового политического маркетинга путем легализации ненасильственной политической борьбы между различными общественно-политическими организациями - вот что должно, по мнению автора, наполнить категорию социалистического плюрализма. Это необходимое условие для того, чтобы на деле устранить всевластие тотального перераспределителя, обеспечив становление социалистического гражданского общества - этого нового, массового, автономного, исторического субъекта, призванного сыграть решающую роль в начавшемся процессе социального обновления.
Думается, что без создания данных предпосылок успешное разрешение отмеченного выше противоречия реального социализма станет невозможным.
Опубликовано в сборнике: Политические реформы в странах социализма: опыт, проблемы, перспективы. М., ИЭМСС АН СССР, 1988. Для служебного пользования.
Док. 330639 Опублик.: 03.07.07 Число обращений: 467
