Дмитрий Гришанков: Двадцать восемь причин.Инвестиционный климат в стране не улучшится до тех пор, пока в его улучшение не будут инвестированы средстваНазад
Дмитрий Гришанков: Двадцать восемь причин.Инвестиционный климат в стране не улучшится до тех пор, пока в его улучшение не будут инвестированы средства
Одного генерала как-то спросили, почему он проиграл сражение. На что полководец, не задумываясь, ответил: "Тому было двадцать восемь причин. Во-первых, у нас не было патронов..." Эта байка пришла на ум, когда в очередной раз мне довелось присутствовать на обсуждении проблем инвестиций в отечественную экономику. Вот уж, считай, второе десятилетие реформируемся, а нет их, хоть тресни. Точнее, есть ручейки, но они никак не желают перерасти в бурный поток.
Положение тем более странное, что есть и потенциальные инвесторы, и объекты инвестиций. По крайней мере, лет шесть все дружно говорят о 50 (варианты - 30 или 80) миллиардах долларов, лежащих в чулках. А привыкшие к выверенным схемам иностранцы бубнят, что к каждому доллару внутренних инвестиций они готовы добавить пару долларов своих. Итого - бешеная сумма. К сожалению, сумма эта существует только в воображении. Почему? Каких таких патронов у нас нет? Оказывается, у нас негодный инвестиционный климат. И вот тут-то обычно речь заходит о вышеупомянутых двадцати восьми причинах.
Лет пять-шесть назад иностранные инвестиционные гуру объясняли все отвратительной инфраструктурой фондового рынка. И реестры ведутся плохо, записи постоянно исчезают. И брокеры жуликоватые. И биржи настоящей нет. Прошло время, не берусь утверждать, что сделано все, но инфраструктура для обслуживания ценных бумаг у нас появилась вполне приличная. Уж никак не хуже, чем у многих куда более удачливых в плане инвестиций стран.
Казалось бы, препятствие устранено, несите свои деньги. Но нет, политические риски великоваты. Вот весной 1996-го они были в самый раз, а сейчас вдруг стали великоваты. Во всех странах президенты уже все рассказали про свою экономическую доктрину, а Путин что-то таится. А тут еще права акционеров стали нарушать. Нигде в мире, видимо, не нарушают, а у нас просто беспредел. Да, беспредел. Но даже самые ярые поборники прав акционеров согласятся, что есть у нас как минимум несколько крупных компаний, которые ни прав, ни интересов акционеров не нарушали. Или почти не нарушали (святых нет). И что же, они получили приз инвесторских симпатий? Ничуть не бывало.
Впрочем, причины и объяснения можно найти в любой ситуации. Посмею высказать гипотезу. Дело в значительной мере определяется отсутствием культуры инвестирования в нашей стране. В первую очередь я здесь имею в виду не экономические познания, а практически полное отсутствие конструктивного опыта, стереотипов поведения.
Значительная часть нашего населения озабочена проблемой, куда вложить свои накопления, как их сохранить и приумножить. Но чтобы человек вложил во что-то свои деньги, он, прежде всего, более или менее точно должен представлять себе ожидаемый результат.
Финансовый консультант за рубежом прежде всего рисует своему клиенту картинку в плоскости риск-доходность: низкий риск - низкий доход, рискуем сильнее - выше премия за риск. Они там, на Западе, уже настолько привыкли к устоявшейся жизни, что даже давно перепутали причину со следствием. И в учебниках, и в аналитических разработках под мерой риска часто подразумевается среднеквадратичное отклонение котировок от тенденции (то есть то, насколько подвержены цены случайным колебаниям).
У нас все не так. Еще до кризиса я пытался нарисовать картинку наших инвестиционных инструментов по западному образцу. Получалось полное безобразие: низкий риск - фантастическая доходность, высокий риск - убытки. Словно график нарисовал слепой. Сейчас же подобные изыски и повторять не хочется, фондовый рынок с тех пор не усилился.
Получается порочный круг: нет инвестиций - нет опыта. Нет опыта - нет инвестиций. Единственный привычный путь - покупать и коллекционировать доллары, чем все и занимаются.
Нужна модель. Не абстрактная модель фондового рынка (надеюсь, споры о преимуществах американской или германской моделей остались в прошлом), а модель реального поведения.
Гениальную модель в свое время создал Мавроди. Тупо и доходчиво потенциальным инвесторам объяснил доходность своих фантиков. Что же касается риска, то все, кроме, быть может, очень малого числа психически ненормальных, представляли себе, чем все это может кончиться. Тем не менее, баланс риска и доходов всех устраивал. Уверен, что с минимальными доработками эта модель сработала бы и сегодня.
Впрочем, можно предложить и более цивилизованную модель. Есть, например, западные фонды, которые работают в России много лет, давно вернули своим инвесторам вложенные средства и продолжают приносить неплохую прибыль. Пожалуйста, предлагайте эту модель населению, для начала высокообеспеченному. Но вот в чем загвоздка. Мавроди вкладывал в рекламу, PR, клиентскую сеть львиную долю полученных от своих инвесторов средств. Менеджеры же инвестфондов могут направить на это лишь несколько процентов. Этого явно недостаточно.
В разное время многие инвестбанкиры оценивали проект по созданию системы коллективных инвестиций в десятки миллионов долларов. Но инвестировать эти средства в налаживание "инвестиционного климата" никто пока не рискует.
Статья опубликована
в журнале Эксперт, #26 (237) от 10 июля 2000
