Опустевшая комната Маши каждой игрушкой, книжкой, фотографией, платьицем ежедневно напоминает мне об ее отсутствии. Каждый раз, проходя мимо ее комнаты, мое сердце разрывается от боли, слезы выступают на глазах. Я не понимаю судебного решения: почему Маша должна жить в приюте при живых родителях? В чем моя вина? Судья не понимает, что Маша больна и ей нужна мама? Но тянутся дни, ночи, недели, месяцы, а Маша по-прежнему в приюте. Я почти ничего не ем, не сплю ночами, не встречаюсь с друзьями, я не могу работать. Каждая клетка моего организма отравлена ужасом и страхом за жизнь моего похищенного ребенка. Уже сто восемьдесят дней и ночей я схожу с ума, стараясь понять, почему я разлучена с моей дочкой? Где она? Почему я не могу видеть ее? Что кроется за всем этим? Почему во Франции такая странная система: отнятие у родителей детей? Узнав в социальной службе, что Маша снова тяжело больна, я звоню судье, но безрезультатно. Тогда я письменно обращаюсь к ней:
Судье по делам несовершеннолетних мадам Симонен
14 мая 1999 г.
СРОЧНО!
Мадам! Я обращаюсь к Вам по по
воду моей дочери Маши, помещенной Вами в приют. Я не нахожу себе места: во время моего телефонного звонка в приют Маша сказала мне больным голосом: "Мамочка, я хочу в кровать. У меня болит горло и голова". Воспитатели, к которым я обратилась, отказались что-либо объяснять и показать Машу врачу, и отправили ее утром больную в садик. Так как у Маши к тому же в тяжелой форме ветрянка, как я узнала, прошу Вас распорядиться срочно вызвать к ней врача и поставить меня в известность о диагнозе. Благодарю Вас за внимание и участие. С нетерпением жду Вашего ответа.
К этому времени МИД России выступил с нотой протеста перед французским МИДом по поводу противозаконного отнятия у меня моей дочери.
В страшной тревоге проходят еще несколько дней. Ни от судьи, ни от работников социальной службы по-прежнему нет никакого ответа. Вновь звоню судье с просьбой поехать в приют и увидеть больную дочь. "Она абсолютно не нуждается в вас", - как всегда, бесстрастно и холодно отвечает она по телефону.
Я обращаюсь в ИТАР-ТАСС за помощью, чтобы они осветили ноту протеста МИДа в российской прессе. Узнав о моей истории, французские журналисты также опубликовали ряд статей в защиту Маши в "Фигаро Магазин", "Журналь дё Диманш", "Паризьен" и "Либерасьон".
Вскоре после этого некто мадам Урго, "специализированная воспитательница" социальной службы, сообщает мне по телефону дату, время и адрес, по которому я должна явиться для сорокапятиминутного свидания с Машей, которую я не видела вот уже четыре месяца. Всю ночь я думаю об этом свидании. Утром, с сумкой, полной подарков, я спешу по указанному адресу. Серое трехэтажное зданьице с разбитой вывеской "Территориальная социальная служба". Напротив двери огромная свалка мусора... На скамейке сидит бомж. На двери несколько кнопок. "Социальная служба No 5", - читаю я. Звоню. Дверь открывается и захлопывается за мной, как капкан. Чернокожая женщина за стойкой подозрительно спрашивает меня:
- Вы кто? Как ваша фамилия? Что вы хотите?
- Мне нужна социальная служба номер пять. У меня свидание с дочерью...
- Третий этаж, направо, - механическим тоном отвечает она.
- Спасибо.
Лифт. Коридорчик. Три стула у стены. Воспитательница Урго уже поджидает меня. На лице - дежурная улыбка. Мятые брюки, бесцветная блузка, стоптанные туфли. Она смотрит на меня свысока и протягивает руку для пожатия. Рука вялая и липкая, не соотносящаяся с ее холодно-жестким взглядом.
- Пройдите в комнату свиданий и там подождите! - приказывает она. - Сначала мы встретимся с Машей, а потом приведем ее к вам!
Вот и все общение. Она уходит.
Время тянется невыносимо долго. Я смотрю на крошечное окошко где-то под потолком, чувствуя, что мне трудно дышать. Неужели наконец я увижу мою девочку! Вдруг слышу голоса в коридоре, открываю дверь и замираю. В сопровождении каких-то двух незнакомых парней, бледная, с красными от ветрянки коросточками на лице, похудевшая, идет моя драгоценная любимая Машенька...
- Ма-а-ма, - тихо говорит она и тянет ко мне свои тонкие ручки.
Я бросаюсь к ней, нежно прижимаю к себе, целую, сдерживаясь, чтобы не зарыдать. Ее ручонки, как пушинки, ложатся мне на плечи. "Ма-ма!" Я беру ее бережно на руки и несу в комнату для свиданий. На ней чужое, тесное, застиранное платье, чьи-то старенькие босоножки. Я усаживаюсь с ней на стул. Маша кладет головку мне на плечо. Она вся горит. Парни с Урго устраиваются напротив и с интересом наблюдают за нами.
- С какого времени у нее ветрянка? - спрашивает Урго одного из парней, даже не представив мне его.
- Уже дня три, - равнодушно отвечает тот.
- Вас предупредили в приюте, что у вашей дочери ветрянка, мадам? - тоном специалиста спрашивает Урго.
- Да, - я с состраданием рассматриваю Машино личико в коростах.
- Ну, болячек совсем нет, - уверенно говорит Урго.
- Да, маленькие, - поддерживает парень.
- Если у вас не было ветрянки, - улыбается Урго, - так заболеете, мадам!
Маша всем тельцем тесно прижимается ко мне. Мы сидим, не разжимая объятий, потрясенно молчим...
- У нее здоровый вид, - продолжает Урго.
- Болячек совсем мало, - поддакивает парень.
- Не страшно! - уверяет она.
- Мы даем ей антибиотики, - говорит парень.
- От ветрянки?! - восклицаю я. - Зачем?
Урго с парнем наперебой убеждают меня, что так надо. Мне хочется только одного, чтобы они исчезли, испарились или, по крайней мере, хотя бы замолчали. Их бесцеремонное, подавляющее присутствие действует мне на нервы и пугает Машу.
- Дорогая моя, смотри, я принесла тебе бабочку, - нежно говорю я Машеньке. Большая надувная бабочка на нитке - любимая Машина игрушка. - Видишь, она приле...
- Мадам, - вдруг резко перебивает меня Урго. - Говорите по-французски!
Я изумленно гляжу на нее, еще крепче прижав к себе Машу.
- Почему?
- Как почему?.. Подождите... я должна объяснить Маше, почему вы не имеете права говорить по-русски, - она вплотную подвигается к нам на стуле. Маша с испугом смотрит на нее. - Маша, ты должна понять, что теперь все изменилось! И наша работа - объяснить тебе, почему ты не будешь больше говорить по-русски...
Я, не веря своим ушам, замерев гляжу на Урго. Маша, сжавшись, прячет личико у меня на груди.
- Хочешь, как раньше, я заплету тебе косички? - пытаясь успокоить ее, тихо спрашиваю я.
- Косички? Зачем? - вновь бесцеремонно вмешивается Урго.
Чтобы избавиться от ее вопросов, я говорю Маше: "Смотри, бабочка Зойка прилетела к тебе!" Маша, с трудом разжимая губы, что-то шепчет. Она больна и почти не шевелится в моих объятьях. В чужом платье ей тесно, она хрипло дышит. Хорошо, что я принесла ей новое. Осторожно переодеваю ее. Крестик! Ее нательный крестик!
- А где ее крестик? - тревожно спрашиваю я парня.
- Понятия не имею, - пожимает он равнодушно плечами. - Может, в корзине с одеждой, в приюте?
- В какой корзине? - оторопело спрашиваю я. - Это ее нательный крестик, он должен быть всегда на ней. Его привезли специально из Иерусалима, он лежал на Гробе Господнем, чтобы всегда оберегать мою дочь.
Троица с тупым недоумением смотрит на меня.
Я быстро снимаю свой крестик и надеваю Маше на шейку.
- Вы знаете, - нагло замечает парень, - она может им пораниться...
Я чувствую, что у Маши усилился жар, ее растрепанные волосики слиплись, я достаю расческу и осторожно причесываю дочь.
- Давайте мы ей острижем волосы! - вдруг предлагает мне парень.
- Зачем? У Маши всегда были длинные волосы, - категорично возражаю я.
Маша умоляюще смотрит на меня. Она не понимает, почему мы не идем домой, почему я разговариваю с этими чужими людьми, которых она боится. Она тяжело, простужено кашляет.
- У вас нет стакана? - вежливо спрашиваю я Урго, открывая привезенную бутылку с водой.
- Не-а, - отвечает она.
Я даю Маше попить прямо из бутылки, чтобы унять кашель. "Неужели я отдам им сейчас мою больную дочь? И они снова уведут ее в приют? Что мне делать? Как нам сбежать отсюда?" - я мучительно ищу выход.
- Смотри, Машенька, - говорю я ей по-русски, чтобы скрыть эти чувства и ободрить девочку, - я принесла тебе улиток.
Урго подозрительно настораживается. Боясь, что она опять закричит, я продолжаю по-французски:
- Я нашла их в траве. Вчера был дождь. Помнишь, мы видели однажды с тобой улиток на нашем балконе?
Маша с улыбкой смотрит на улиток, берет одну и "пугает" меня. Я смеюсь и целую ее в головку.
- Моя Машенька, моя любимая девочка, вновь перехожу я на русский.
- Мадам, говорите по-французски! - раздраженно приказывает Урго.
- Но я произношу ее имя, - с улыбкой говорю я.
- Понимаю, но говорите его по-французски! - парирует она.
Я ставлю на пол коробку с улитками. Они пугаются и втягивают рожки.
- Вы хотите выпустить улиток? - недовольно спрашивает Урго.
Улитки осматриваются и понемногу выползают из коробки. Маша смотрит на них с интересом и тихонько смеется. Урго тоже неожиданно смеется, но ее смех похож скорее на звук металлических шариков, гремящих в стеклянном стакане.
- Мадам, будет лучше, если вы их положите обратно в коробку, - неожиданно перестав смеяться, сухо говорит она. - Они могут нас укусить.
- Укусить? - изумленно переспрашиваю я. - Но у улиток нет зубов!
- Неважно. Уберите их. К тому же, - она бросает взгляд на часы, - время свидания подходит к концу, я вам даю последние пять минут...
Услышав это, Маша обхватывает меня своими ручонками и больным, низким голосом говорит мне по-русски:
- Мамочка, любимая! Я хочу домой! Я хочу с тобой! Я не хочу в приют!
Урго резко встает:
- К сожалению, Маша, это не мама теперь решает! Это решаем мы!
- А Сара меня все время бьет и отбирает мамины подарки, - горько заплакав, жалуется ей Маша. - Я хочу к маме! Я не хочу в приют! Мамочка, забери меня домой!
Я крепко обнимаю ее, прижимая к груди, еле сдерживая рыдания. "Я не могу отдать им Машу!" Вся троица уже на ногах. Мне страшно, мгновенно вспоминаю сцену в аэропорту "Шарль де Голль"... "Что они хотят делать? Почему я должна отдать им Машу? Это невозможно! Она умрет без меня".
- Я хочу с тобой, мама! Не отдавай меня им, - вцепившись в меня, кричит Маша.
- Мадам, не мучьте девочку! - злобно приказывает Урго. - Забирайте ребенка! - командует она парням.
Те цепко хватают Машу и пытаются вырвать из моих рук.
- Мама, ма-а-ма! - в ужасе кричит она.
Я не даю выхватить ее парню, но Урго вцепляется в меня.
- Успокойтесь, мадам, - шипит она. - Маше пора ехать в приют! Уже время обеда.
Парень хищно тащит Машу к лифту, тот клацает металлическими челюстями и заглатывает мою отчаянно рыдающую дочь.
- Ма-а-мо-о-чка! - доносится из лифта ее безумный крик.
Урго отдуваясь смотрит на меня.
"Ga va?"* - ее лицо почему-то начинает искажаться передо мной.
- Все в порядке? - слышу я плывущий голос Урго. - Ну, присядьте, успокойтесь, мне кажется, что сегодняшнее свидание прошло очень хорошо! До скорого, мадам. Да, не забудьте прихватить своих улиток...
Я смотрю на коробку с улитками, они спрятались в свои раковины и не шевелятся. "Мы с Машей как эти улитки в коробке", - смутно проносится у меня в сознании...
Верните мне дочь! / Наталья Захарова. - М.:Вагриус, 2007. - 304 с.
Док. 385984
Перв. публик.: 24.11.07
Последн. ред.: 20.11.09
Число обращений: 254
Книга `Верните мне дочь!`
|
