Председатель СТД Александр Калягин: `В погоне за зрителем театры начинают ставить жуткую дребедень`Назад
Председатель СТД Александр Калягин: `В погоне за зрителем театры начинают ставить жуткую дребедень`
250 лет назад Российское государство указом Елизаветы Петровны учредило в стране театр и взяло на себя заботу о нем. О том, что стало с государственными театрами в нашей стране за минувшие два с половиной столетия, обозреватель "Известий" Марина Давыдова беседует с председателем Союза театральных деятелей (CТД) РФ Александром Калягиным.
вопрос: Мы широко отмечаем 250-летие указа, и чудесно, что отмечаем. Но вот что любопытно - в сознании мировой театральной общественности русский театр - это в первую очередь Художественный театр. А МХТ был театром вовсе не государственным, это была частная инициатива, товарищество на паях. Вы видите сейчас в России возможность для продолжения такой традиции?
ответ: И как я должен на подобный вопрос отвечать? Как Соломон? Мол, в жизни все возможно?
в: Нет, вы уж честно отвечайте, как на самом деле думаете.
о: Я понимаю прекрасно, к чему вы клоните. Я ведь читаю ваши статьи, и вы иногда прямо в десятку бьете. Уж на что я толстокожий стал и то иногда вздрагиваю. И о тех театрах, которые находятся на государственной дотации, но пробавляются пошлейшей антрепризной продукцией. И о тех, в которых жизнь умерла. И зачем вроде бы тратить на них силы и деньги. И не деньги в искусстве должны все определять. Правильно все. Но поверьте, я и сам об этом знаю не хуже вас. Я не имею права рассуждать так, как вы. У вас одна задача. А у меня как у председателя Союза театральных деятелей России другая.
Я иногда думаю: Господи, да был бы я просто актером. Как хорошо сидеть в своей гримуборной в Художественном театре и на все проблемы смотреть из окна этой гримуборной. Помню, как сладостно было говорить про Ефремова: ах, ну что же он творит, что он делает?! Помню, я только-только пришел по его зову во МХАТ. А он взял к постановке пьесу "Сталевары". Я думаю: такой бред ставить. Думаю так, потому что не понимаю ни политической конъюнктуры, ни театральной, не знаю внутреннего состояния Ефремова (а ему в это время было несладко, он видел, что коллектив принимает его без радости, а пепел "Современника" все еще стучал в его сердце). В общем, когда я увидел этот спектакль, я - клянусь своим здоровьем - шел по Тверской к Охотному Ряду и думал: надо написать ему письмо. Он не понимает, что творит. Как можно ставить такие вещи в Художественном театре?
в: Ну, в Художественном театре, положим, еще и не такое ставили. Там "Зеленую улицу" Алексея Сурова ставили.
о: Да, в другие времена. А теперь нельзя. Это был мой актерский идеализм. У меня была своя точка зрения - из гримуборной. А у него своя - из кресла худрука. Это просто разные точки зрения. Это не значит, что у кого-то из нас проблемы со зрением. Я вижу прекрасно, что помимо взаимоотношений с государством в любом театре есть огромное количество внутренних проблем. Даже в самом благополучном. Образцово-показательном. Даже у Петра Фоменко. Я беседовал тут с ним недавно. И он тоже говорил о своих артистах, которые не хотят переступать через собственные штампы. О своей усталости от театра. И с современной драмой у нас беда...
в: Можно я предложу еще одну точку зрения? Для меня как для человека, много путешествующего, русский театр существует в европейском контексте. Так вот там происходят тектонические изменения в театральной сфере. Там есть спектакли, у которых нет никакой литературной основы, в которых вообще заняты не артисты, а обычные люди. Есть очень много форм визуального театра. Гибридных форм театра и танца. Таким театральным формам репертуарная система не очень и нужна.
о: Да я разве же против? Когда я говорю, что в театре все возможно, я в том числе и за такие формы. Но я не очень понимаю, что нужно, чтобы у нас такие цветы тоже расцветали.
в: Нужна некоторая открытость театрального мышления.
о: Легко сказать. Любой кинорежиссер имеет в России преимущество перед режиссером театральным. Ему проще находиться в мировом киноконтексте. Вставил кассету в видеомагнитофон и посмотрел последнего Джармуша или Альмодовара. Европейцы давно ощущают себя частью единого пространства. Но, кстати, и там при всем сходстве в каждой стране есть свои традиции. А для театральных людей наши российские расстояния оказываются просто губительными. От этих расстояний - и бедственное положение провинциальных театров. Одно дело - Германия или Голландия. В них нет нашей проклятущей центростремительности. А здесь, как только кто-то чуть возвышается над общим средним уровнем, сразу собирает чемодан и едет в столицу. Идет страшное оскудение провинции. Недоукомлектованность трупп жуткая. Встает на театральной бирже директор театра из Кинешмы и говорит: у нас в труппе 6 мужчин и 20 женщин, как прикажете начинать сезон? И вот мы опять возвращаемся к деньгам. Ну не могу я сказать им, хотя должен: "Вы несите свечку святого искусства, старайтесь, чтобы не задуло. О деньгах пусть другие думают"...
Мне только что Роберт Стуруа рассказывал об эксперименте в Англии. Теперь он хочет такое же у себя в Грузии устроить. Берут несколько пьес современных драматургов и направляют их в школы. Обычные, общеобразовательные. С кураторами из профессиональных театров, которые выступают в роли консультантов, ставят там спектакли. Выбирают 10 лучших. А потом Королевский шекспировский театр устраивает фестиваль этих лучших спектаклей. Атмосфера - как на стадионе, потому что все болеют за своих. Но самое главное, они в результате выращивают людей, инфицированных театром, любящих театр. У нас ведь сейчас почти умерли драмкружки, а как они были важны когда-то. Стуруа рассказывал, что он огромным трудом прорвался в школьные годы в драмкружок, чтобы играть в пьесе Сергея Михалкова. Про негра по имени Снежок пьеса. Ставил, знаете кто - Иоселиани... Короче говоря, там думают, как заразить театром людей. Воспринимают театральные проблемы как часть проблем социальных. А мы изымаем их из социального контекста. Но без этого никакие денежные вливания не помогут. В погоне за зрителем театры в провинции начинают ставить жуткую дребедень, на которую, по их представлениям, будет ходить публика, подсаженная на всякие "Смехопанорамы", и в результате критически настроенные умы задаются вопросом, нужны ли вообще такие театры... Получается порочный круг.
в: Вы говорите, что хорошо чувствовали себя в гримерке. Что заставило вас стать худруком? Зачем вам эта головная боль при таком непростом, мягко говоря, положении нашего театра?
о: Я сам себе часто этот вопрос задаю. Но когда уже ввязался, уже вошел в воду, а на тебя смотрят отовсюду: неужели не поплывет? Приходиться плыть. Ведь вы растите ребенка не для того, чтобы он стал Эйнштейном. Растите, потому что он родился. Вот и я занимаюсь своим театром, просто потому что он у меня уже есть. Меня к созданию театра мой собственный курс подбил, уж очень был талантливый. Пока я чего-то добивался, часть курса разбежалась по другим театрам. Но возникла некая ответственность перед теми, кто остался. И знаете, я не жалею. Это какой-то новый этап в моей жизни. Был период МХАТ, были кинороли, и я насладился ими вполне, я сыграл то, что и не надеялся сыграть. Но здесь - это какие-то совершенно иные ощущения. Я даже думаю, что этот театр меня возродил и как актера, у меня начался какой-то иной период, появились другие роли - Дон Кихот, Шейлок, Крэпп...
Мы уже чуть ли не два года вместе с Максимом Курочкиным сочиняем новую пьесу для нашего театра. Мне это нужно? Значит, нужно. Мне хочется чего-то нового. Я вот подумал, что есть роли, которые не провалишь. Короля Лира, например.
в: Короля Лира?! Его-то как раз проще всего провалить.
о: Нет. Лира не провалишь - тут заплачешь, там закричишь. Вытянешь как-то на мастерстве. А к новой драматургии непонятно, с какой стороны подступиться. Оттого и интересно. А потом я смотрю и радуюсь, как артисты наши растут. Кто-то считает, что нельзя все мерить по гамбургскому счету. Я не согласен, надо хотя бы стремиться к этому, но понятно, что есть жизнь, которая выставляет свои счета. Думаю, что в нашем деле главное - научиться счет предъявлять прежде всего себе. Формула ведь одна: спроси с самого себя. На афише не напишешь: спектакль не получился, потому что не принят закон об автономных учреждениях. Конечно, моя задача как председателя СТД - сделать так, чтобы рычаги для деятельности были более удобные, а уже за искусство пусть каждый отвечает сам, по совести.
Наш разговор в связи с таким большим праздником - все-таки 250 лет государственному русскому театру - получился какой-то безрадостный. Сплошное нытье. Но есть ведь повод и для оптимизма - какие потрясающие театральные здания у нас сейчас строятся: в Москве, Омске, Санкт-Петербурге... Может быть, в этих современных театрах мы и будем осваивать новые формы, о которых вы говорили, но не заимствованные, а нашего, отечественного производства.
