По-моему, не было ни одного журналиста, который в интервью со мной не задал бы вопроса об СТД примерно с таким подтекстом: кой черт вас понес на эту галеру? За два-три дня до съезда меня пригласил Михаил Ульянов. Мы долго разговаривали. Он рассказывал о проблемах союза, о его перспективах, о моей кандидатуре на пост председателя... Могу честно сказать, что ни особого счастья, ни особой дрожи в коленках я не испытывал. Так сложилось, что до этого я никогда не был делегатом ни одного съезда СТД и никогда не представлял себя общественным деятелем. Когда пришел на съезд, появилась мысль взять самоотвод. Зачем мне это? Я сидел на заднем ряду и видел перед собой затылки, видел, что собравшиеся в зале гораздо больше озабочены собственными проблемами, выяснением отношений, обменом приветствиями и любезностями друг с другом, чем какими-то проблемами союза, о которых говорят с трибуны. Когда вышел на эту трибуну, увидел другой зрительный зал: недоверчивый, настороженный, и меня охватил азарт: неужели не получится? Тщеславие заело? А какая слава быть во главе Союза театральных деятелей? Смешно! Глава Союза - это король без королевства. Лучше руководить маленьким процветающим государством вроде Люксембурга, чем огромной разоренной страной. Я смогу тешить тщеславие, когда союз станет богатой процветающей организацией, вступить в члены которой будет престижно и почетно. А мы посчитали к последнему съезду: средний возраст членов союза к пенсионному близок!
В моем кабинете в СТД на стене висят портреты великих людей. Но считаю ли себя их прямым наследником? В театральном училище меня учили, что есть два великих актера: Чарли Чаплин и Михаил Чехов, а мы все - так, подмастерья. А сейчас легко раздаются эти эпитеты, как плевки: выдающийся, популярный, великий. Сыграл три роли - великий. Но когда меня выбирали председателем, я себе сказал: Саша, поломать эту систему, заложенную уже сто двадцать лет, может либо круглый идиот, либо сама жизнь. К идиотам я вроде бы не отношусь (хотя со стороны виднее). А если разрушит сама жизнь - тут уж ничего не поможет. Значит, самораспускаемся. И начинается что-то другое.
А пока СТД продолжает свою работу: люди ездят, проходят совещания, кабинеты работают, проводятся фестивали, конференции и т. д. Идут люди со своими нуждами, жалобами, проблемами. От них нельзя отмахнуться, отвернуться, забыть, потому что ты за них отвечаешь. И когда ко мне приходят журналисты и начинают расспрашивать о тяжелой ситуации, в которой сейчас оказались все творческие объединения, я стараюсь в ответ не жаловаться. Во-первых, бесполезно... Во-вторых, не по-мужски как-то. Когда пойму, что сделать ничего не удается, уйду немедленно. А пока что-то получается, надо работать. Уже сложилась команда специалистов, каждый занимается своей областью, и, сидя на наших заседаниях, я понимаю, что надо делать следующий шаг, придумать какой-то следующий проект. Все катится по накатанным рельсам, и страшно, когда работа становится рутиной: надо позвонить такому-то, надо встретиться с таким-то. В любом деле главное - двигаться дальше.
Александр Калягин
Из книги "Александр Калягин", 2002
http://www.kalyagin.ru/press/3303/
Док. 394980
Перв. публик.: 11.11.02
Последн. ред.: 11.11.07
Число обращений: 361
Калягин Александр Александрович
|
