|
|
Пока я живу, я надеюсь на большее
Назад
|
Пока я живу, я надеюсь на большее
|
- Актер - человек зависимый: и режиссер, театр... В какой момент у актера возникает желание открыть свой театр?
- Все зависит от характера, от разных обстоятельств, удовлетворения и неполного удовлетворения работой в том театре, в котором служишь, ну и тяга к режиссуре: она может возникнуть с юных лет, с театральной скамьи, но может появиться и позже. У меня, исходя из этих причин, возникло желание заняться не столько режиссурой, сколько создать свой театр.
- Зачастую в понятие "свой театр" входит труппа, работающая ради успеха мэтра. В Вашем театре этого не происходит?
- Я бы с удовольствием меньше работа. Ведь сколько уже сыграно! Но многие режиссеры, приходя на постановку, говорят, что согласны поставить пьесу, если играть буду я. Приходится думать о распределении сил; могу ли я, стоит ли мне? Потому что работать на износ - только бы участвовать во всех спектаклях, только бы удовлетворить режиссера -бред! Но от последних работ я не мог отказаться. Появился режиссер европейского уровня Александр Морфов, болгарин, который сказал, что готов поставить "Дон Кихота", если я буду играть Дон Кихота. Состоялась премьера и достаточно громкая. Санчо Пансо играет Симонов - высокий и стройный. Старый Дон Кихот в конце отдает Санчо Пансо все доспехи и отправляет его в путь. А дальше... дает Санчо может стать рыцарем, а может и не стать...
Я не мог отказаться и от предложения режиссера Роберта Стуруа. Он поставил "Венецианского купца", где я играю Шейлока.
Но в первую очередь я хочу, чтобы созданная труппа была самодостаточна и самоценна без меня. Поэтому-то я и театр назвал "Еt cetera" - "... и так далее...". Мне вообще в искусстве больше нравится не точка, а многоточие, тогда в размышлении больше реальности. Видишь картину, слушаешь музыку, и это в тебе вызывает массу эмоций. А точка опасна, она подразумевает конец всему, а многоточие - это все-таки продолжение "Еt cetera" "...и так далее...", то есть театр в вечном поиске этого "золотого ключика", который надо находить и для новой пьесы, и для труппы, и для актеров. И каждый, в свою очередь, должен находить этот "золотой ключик": и актер, и режиссер. Поэтому я назвал театр, не отделяя его от себя - все-таки я родил театр, я его основатель. Но, когда меня не будет, театр все равно должен жить, это должно отразиться в нормальном поиске других актеров, режиссеров. Этот процесс очень трудный. Я хорошо понимаю, что публика, которая не забыла меня и мои роли, будет идти в театр, все-таки подразумевая, что этот театр вроде "имени Калягина". Потом со временем все установится. Останется мое имя, а театр продолжит свой путь.
- Когда-то Вы говорили молодым актерам, что на сцену нужно выходить каждый раз, как в последний раз. С годами Ваши взгляды не изменились?
- Не изменились. Я до сих пор говорю своим студентам, своим актерам, что в театральной жизни масса самолюбия, тщеславия, все это замешано на таланте. И чем талантливее человек, тем сильнее ведет он вторую партию, вторую игру. Я постоянно говорю, что в театре надо работать с ощущением, что всегда можешь уйти. Нельзя быть рабом места. Нельзя быть рабом жены, детей. Надо любить, уважать, ценить, помогать, но нельзя быть рабом. Это надевает на твою душу испанскую колодку, и ты незаметно превращаешься в НИЧТО!
- Когда-то Никита Михалков сказал, что он может делать кино только с друзьями. А для Вас какие отношения в искусстве важнее - профессиональные или дружеские?
- Иногда важнее дружеские. Недавно я встретил Александра Прошкина. Мы с ним начинали вместе. Я уже работал во МХАТе, мне было 29 лет, а играл 66-летнего мистера Пиквика (две серии) в его постановке. Я у него спрашиваю: "Почему ты меня тогда пригласил?" Во время этой встречи мы поняли, что можем расходиться по каким-то позициям, но не можем быть равнодушными друг к другу. Поэтому, я думаю, близкие товарищеские отношения иногда важнее творческих. Человек живет не только работой. Это бред - зацикливаться только на работе. А куда деть природу, музыку, книги?
- Вы никогда не жалели о выбранной профессии?
- Нет, таких минут не было. Хотя, честно вам скажу, я не был до конца счастлив в этой профессии, ну, словом, все, что она приносит.
Как сказал один философ: взгляд в прошлое - это результат твоих ошибок. Есть вещи, которые говорят только себе, вещи очень сокровенные. Я не люблю, когда лезут ко мне в душу, не выношу этого! Многие актеры любят "раздеваться", перечислять жен, любовниц. Я не ханжа, я все люблю: и женщина, и семью, люблю поесть, хорошо одеться, но я не считаю нужно говорить очень интимные вещи. Хотя время сейчас такое безудержное...
Многие молодые актеры просто не понимают, что они становятся моментально не интересными, как только перестают быть загадкой. В искусстве можно даже не успеть сказать "а", просто издать какое-то мычание, а критики обратят на это внимание. Молодому же артисту кажется, что он уже целый алфавит сказал в искусстве и начинает раздевать себя. Ни на сцене, ни в кино, а в бытовом смысле. Но для этого нужно быть личностью, надо прожить, поиграть, быть битым, чтобы иметь на это право. Я уверен, что сильно битый и справедливо битый жизнью человек не будет так себя "раздевать", как позволяют себе мои молодые взрослые коллеги. Поэтому, когда меня спрашивают, счастлив ли я в этой профессии - несчастлив, я до определенного момента могу рассуждать, до определенного момента мог обсуждать...
- Какая роль принесла Вам наибольшую известность?
- Не знаю. Я смущаюсь, когда мне говорят хорошие слова. "Все хорошее у гроба", - говорю я. Я родил эту грустную шутку, мне она понятна.
Я живу, я развиваюсь. Сегодня я такой, завтра другой. Пройдут годы и ни одна роль не вспомнится. Пройдут годы и фамилия забудется. Но и к этому надо быть готовым. В молодости я просыпался от ужаса, что вообще умру. Я живу и меня нет! Этого быть не может! Я начал интересоваться всеми оккультными делами: через что я должен появиться на этой земле - через кошечку, через цветочек, через дождик? Через что? Я не могу так просто умереть! Но с годами понимаешь - умер и все. Тебя нет. Все тленно. Тебе дан этот маленький отрезок времени, где ты максимум должен сделать, чтоб хоть с чистой совестью умереть, если есть она, эта совесть.
Иногда кажется, что фильм "Здравствуйте, я ваша тетя" - это грустный пример того, что с этой "теткой" меня знает уже третье или четвертое поколение, дети детей.
Для многих людей, особенно в дальних уголках, куда никогда не приезжал Художественный театр, до которых не доходит пресса, может, они даже и не знаю, что я в театре еще работаю. Для них, конечно, основное "Здравствуйте, я ваша тетя". А ведь были и Платонов в "Неоконченной пьесе для механического пианино", и Чичиков, и Эзоп, но нет - все равно "тетка" и все! Но тут, знаете, не надо заноситься. Надо быть счастливым и довольным, что хоть эта вещь становится приятной для многих зрителей, и тебе остается просто улыбаться, потому что хорошее настроение.
Но обольщаться и чувствовать себя приятным я не собираюсь, потому что пока я живу, я надеюсь на большее.
Михаил Крамаренко
Доктор Чехов, No 5-6
2001
http://www.kalyagin.ru/press/728/
Док. 395218
Перв. публик.: 12.11.07
Последн. ред.: 18.01.10
Число обращений: 197
Калягин Александр Александрович
|
|
|
|
|
