В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Игорь Манцов. Привкус несчастья и дыма Назад
Игорь Манцов. Привкус несчастья и дыма
В романе Акунина "Алмазная колесница" меня рассмешил эпизод, где попавший в ловушку, смертельно испуганный предатель Сирота все-таки навязывает безутешному Фандорину дискуссию о русском стихосложении. Японец Сирота буквально бредит русской литературой. Подловатый письмоводитель рационален до неприличия, и в этом смысле его страсть к Пушкину с Тургеневым закономерна. Это страсть человека системы к официальному канону. Акунин остроумно уподобляет мертвый канон партийно-правительственному циркуляру.

Сирота поклоняется психологической традиции, в которой внутренняя речь упорядочена, запротоколирована и легализована: субъект как на ладони. В этом смысле Фандорин противостоит Сироте еще и как "герой не его романа". Фандорин - весь - выстроен из аффектов и разрывов логической цепочки. Вот, в очередной раз покинув непослушную О-Юми, он навсегда отдается политике и криминальным приключениям, однако в один прекрасный момент вдруг срывается с места и, послав политику к черту, снова начинает борьбу за куртизанку.

Короче, психологический реализм, каким мы его знаем, это строй переживаний, предполагаемый общественным мнением, точнее, доминирующими социальными группами. Аффект же - это именно разрыв речевой ткани и, если угодно, официального протокола, неизбежный удел маргинала. Аффекты, по словам Делеза, это уже не чувства или переживания, они превосходят силы тех, кто через них проходит. Дмитрий Быков, который и без того пару раз в жизни очень мне помог, снова оказался на высоте, когда в своем философическом письме от 7 сентября проницательно заметил, что "Манцов понес что-то совершенно невозможное", и охарактеризовал некоторые фигуры моей речи как "надрыв". Договоримся понимать "невозможное" и "надрыв" в том самом смысле, в каком я употребляю "аффект" с "разрывом", и приступим к первой из двух отчетных картин: "Натали".

Это средних достоинств работа режиссера Анн Фонтейн с Фанни Ардан, Жераром Депардье и Эмманюэль Беар. Средних-то средних, но над сюжетом стоит помедитировать. Ардан с Депардье, то бишь их герои Катрин с Бернаром, живут в супружестве долго и без малого счастливо. Или, скажем, прилично живут, как все. Катрин - гинеколог, то есть знает женщину максимально глубоко. А вот с мужчиной возникли проблемы: Бернар увлекся изменами. Катрин, да, удивилась и оскорбилась. Но Бернару, похоже, все равно, что супруга подумает. Тогда Катрин нанимает молодую куртизанку Марлен, от которой требуется Бернара соблазнить. Отныне Марлен зовется Натали. Куртизанка встречается с Бернаром и в деталях пересказывает встречи жене. Поначалу жену возмущают и чрезмерная изобретательность шлюхи, и ее предельная откровенность. Но отказаться от неприличных подробностей она не в силах. Потом выяснится, что шлюха ни разу с Бернаром не переспала, даже не познакомилась. Все-все придумала. Обновленная Катрин воссоединяется с мужем.

У жены психологическая проблема. Ее внутренняя речь упорядочена, легальна и потому прилична. Жена социализирована и по определению не может выйти за пределы своего социального дискурса. Она искренне возмущается теми непристойностями, которые позволяет себе в постели Натали. Стоп, не в постели, а в речи! Достоинство фильма именно в том, что он акцентирует не разницу темпераментов, а разницу социальных диалектов. Жена не способна на аффекты, которые с пугающей легкостью продуцирует шлюха, не потому, что она старуха или фригидная ханжа. Натали - бессознательное Катрин, ее невозможное. Легальный человек ограничен в своих желаниях. То, что он самонадеянно полагает своим этическим выбором, - это, как правило, социальная клетка. Легальный человек вынужден соотносить свою речь с каноном. Подпольный - склонен к надрыву, его речь все равно не достает до общественного сознания, радиоактивной пылью оседает в коллективной подкорке. Обществу не с чем ее соотносить. Но иногда помощь приходит откуда не ждешь: из Америки. Вот любопытная, предельно актуальная для России картина знаменитого М.Найта Шьямалана The Village, "Деревня".

Наши прокатчики пошли на чудовищный подлог, радикально исказив смысл фильма, переименовав его в "Таинственный лес". Лес окружает Деревню. В Лесу живут злобные звери в человеческий рост: ярко-красные плащи, свиная морда под капюшоном, когти, клыки. В Деревне же обитает удалившаяся от Мира община благонамеренных людей, которые заключили со зверями пакт о ненападении. После выяснится, что звери были для острастки придуманы старейшинами, что Лес - обманка. И вот эту-то обманку безумные прокатчики выносят в название, которое, как известно, является свернутым содержанием любого нарратива. Понятное дело, нашим новорусским грамотным деревня как таковая глубоко неприятна. Они же, типа, хозяева дискурса. Но не до такой же степени, чтобы оглуплять хорошее кино!

История Найта Шьямалана хитро придумана и нелинейно рассказана. По сути же происходит следующее. Лет тридцать назад группа молодых образованных людей обоего пола решила начать новую жизнь. Их объединила ненависть к Миру, в котором слишком много проблем и где каждый из них потерял близкого человека: чью-то сестру убили в ночном переулке, чьего-то мужа переехал грузовик. Используя связи в правительстве, они поселились на территории некоего заповедника: в центре компактная деревня, вокруг непроходимый лес, еще дальше высокий забор и посты охраны по всему периметру. Самолетам пролетать над заповедником запрещено. Никто в Мире не знает о том, что происходит внутри.

Тем временем в отрезанной от Мира деревне Старшие объяснили детям и внукам, что самое страшное - это Города. В Городах разврат, безнравственность и тунеядство, короче, гибель всего живого. Но, к счастью, между Деревней и Городами располагается Лес, где живут пресловутые Звери. Таким образом, у деревенских не возникает соблазна отправиться в Мир. Деревня намеренно архаизирована, ее официальное внутреннее время - конец XIX столетия, которому соответствуют и костюмы, и быт в целом. Зритель не подозревает обмана, равно как и Младшие.

Меж тем на время побежденные горе и зло приходят в Деревню. От простых инфекций умирают дети. Их нечем лечить, ибо старейшины поклялись не возвращаться в Мир и не открывать Младшим истину. Заболела и ослепла девочка Айви. Теперь она превратилась в обаятельную девушку и полюбила Люция. Но приревновавший Айви деревенский дурак Ной всадил в Люция нож. Жертву может спасти простейший антибиотик, которого нет. Тогда отец Айви и мать Люция идут на разрыв договора, разрешая слепой девушке отправиться за лекарством в Города. The Village - не столько искусство, сколько социология с антропологией.

Советское послевоенное поколение прошло путь от разрухи и голода до умеренной сытости застоя. Поскольку коммунистическая идеология объявила конец истории задолго до Фукуямы, это поколение знало, что вся полнота смысла сосредоточена в его социальном теле. Это важно: наши Старшие, вне зависимости от уровня и ума, полагали себя телом смысла. Отсюда та бесконечная морализация, которая сводила мое поколение с ума. Конечно, их раздражало то, что новые, молодые придут на готовое, сразу же окунутся в умеренную сытость. Партия и правительство, семья и школа исподволь транслировали их версию истории: они - поколение победителей, выстрадавших свою сытость, идущие следом - поколение паразитов. Я не обижаюсь, вся эта психологическая механика слишком понятна, однако следует признать, что избиение младенцев в Беслане было обещано стране еще тридцать лет назад. И отнюдь не международным терроризмом.

Мой социальный статус ничтожен, но мой социальный слух уже тогда, во второй половине 70-х, был достаточно тренирован, чтобы услышать эту вот страшную претензию Старших к народившимся Младшим, которым конец истории и сопутствующая сытость - о ужас! - вот-вот достанутся задаром.

Они обиделись на нас, они поспешили броситься в объятия первых попавшихся проходимцев, намекнувших в годы перестройки на возможность отщипнуть от коллективного тела смысла. Распад СССР и наследующая распаду Россия - сюжет не столько политический, сколько метафизический. Они мечтали растащить не общественную собственность, нет. На это, в отличие от малочисленных хитрецов, у них не хватало фантазии. Они пошли на сговор с хитрецами, потому что хотели растащить смысл. У них все получилось. Приглядитесь, прислушайтесь: на кого работает машина публичной речи, кого обслуживает? В оттепель и позже, когда была канонизирована русская дворянская культура, наши простецкие Старшие понабрались барских замашек и стали относиться к нам, как коннозаводчики к лошадям. Сегодня они окончательно превратились в небогатых, но уважаемых людей, выгородили себе уютную зону политкорректного протокола, загнав нас в зону молчания, в зону аффектов. Они по сию пору культивируют золотой XIX век. Они хотели как лучше, но с некоторых пор русский воздух пахнет предательством. С тех самых пор, когда на первой торжественной линейке первокласснику Манцову металлическим голосом объяснили, что деды и отцы свой подвиг уже совершили, а ему свое право на жизнь еще предстоит доказать.

У Найта Шьямалана есть очень сильный сюжетный поворот. Зверь, которого во благо своим детям придумали родители, существует на самом деле. И сражаться с ним, один на один, приходится слепой девушке Айви. К счастью, ее Бог - не чечевичная похлебка, а любовь.




29 Сентября 2004
http://old.russ.ru/columns/street/20040929-pr.html

Док. 405403
Перв. публик.: 29.09.04
Последн. ред.: 01.12.07
Число обращений: 398

  • Манцов Игорь

  • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``