Сергей Козлов. Андрей Дмитриев. `История филологии с прагматической точки зрения`Назад
Сергей Козлов. Андрей Дмитриев. `История филологии с прагматической точки зрения`
Сюжеты, связанные с историей гуманитарного знания, постоянно присутствуют в тех или иных формах на страницах "НЛО" начиная с первых номеров журнала. Однако вплоть до последнего времени эта проблематика затрагивалась журналом по преимуществу в прикладном модусе: в виде частных (пусть и пространных) экскурсов, посвященных отдельной фигуре, эпизоду или научному движению, рассматриваемым "в себе" и "ради них самих"1. Это относилось и к филологии: проблематика истории филологии была представлена либо в форме подобных разрозненных экскурсов, либо (гораздо реже) в отвлеченно-теоретическом ключе2. При этом в центре внимания почти неизменно находилась отечественная филология (то есть главным образом русистика).
Год назад журнал перешел к более систематическому и рефлексивному рассмотрению проблем истории филологии. Опубликованная в 75-м номере "НЛО" подборка "Изобретение традиции: филологическая родословная как проблема и проект" открыла постоянную серию тематических досье, посвященных истории филологии. Публикуемый ниже блок материалов относится к этой серии; к ней примыкают также подборки, посвященные изобретению советской традиции (НЛО. No 78) и самоопределению гуманитария (НЛО. No 81). История филологии будет и впредь находиться в центре внимания журнала. Это связано с тем, что ныне, как уже отмечалось в "НЛО", "история филологии начинает играть важнейшую идентификационную роль как для дисциплины в целом, так и <...> для реализации индивидуальных исследовательских стратегий"3.
В названии "История филологических практик" значимо, во-первых, множественное число предмета рассмотрения. Программным для нашего журнала является отказ от постулирования какой бы то ни было унитарной "филологической традиции": такая унитарная традиция может быть лишь сугубо фиктивным конструктом, блокирующим рефлексию, зато удобным для нужд квазирелигиозного поклонения, а главное - для борьбы с научным инакомыслием. Подобные "интегралистские" построения не только привычны для отечественного мышления о литературе4, но и широко внедряются в общественное сознание сегодняшним дискурсом политико-идеологической консолидации - однако к свободному исследованию все это не имеет никакого отношения. В реальной истории мы имеем дело со множественностью подходов к филологии, несводимых друг к другу, а то и соперничающих друг с другом: см. об этом, в частности, раздел "Разные смыслы одного слова" в публикуемой ниже статье М. Эспаня.
Значимым является, далее, само слово "практика". Оно указывает на то, что в центре внимания настоящей подборки будет находиться не история идей и не история самоописаний, а история социокультурных актуализаций филологии. Это история способов делания и способов использования: "histoire des usages", как обозначает это на французском М. Эспань. Пафос этого подхода хорошо выражен в словах другого автора нашей подборки, Энтони Графтона, сказанных им в одном из интервью: "What really interests me is how people do things" - "Главное, что меня интересует, - это как люди делают свое дело"5. История того, как филологи занимаются своим делом, неизбежно оказывается сплетена с историей социума, и в частности с социальной историей самих филологов. Написание подобной истории, разумеется, требует радикально внешнего взгляда на предмет: такая "вненаходимость" лежит в основе всех трех статей, публикуемых ниже. Характеристика "внешний" употреблена здесь не в пейоративном смысле (как синоним отчуждающего или нивелирующего рассмотрения свысока), а в значении сознательной "перпендикулярности" избранного угла зрения относительно внутрипредметных дисциплинарно-историографических перспектив с их неизбежно партикулярной телеологией и упорядочивающей переакцентировкой прошлого "своей" отрасли знания6.
Автор первой статьи, Мишель Эспань (род. в 1952 г.) - крупнейший французский специалист по истории гуманитарных наук в XIX веке и по истории франко-немецких интеллектуальных связей. М. Эспань - ведущий научный сотрудник французского Национального центра научных исследований (CNRS), руководитель сектора "Межкультурные переносы" ("Transferts culturels") в исследовательском отделе CNRS "Германские страны", директор журнала "Revue germanique internationale". Из многочисленных работ М. Эспаня выделим монографии "Росчерки пера: конструирование пантеизма в рабочих записях Гейне" ("Federstriche: Die Konstruktion des Pantheismus in Heines Arbeitshandsschriften", 1991), "Парадигма чужестранности: кафедры иностранной литературы в XIX веке" ("Le paradigme de l"#233;tranger: les chaires de litt#233;rature #233;trang#232;re au XIXe si#232;cle", 1993), "#205;емецкий плавильный котел: Межкультурная история Саксонии, XVIII-XIX века" ("Le creuset allemand: Histoire interculturelle de la Saxe, XVIIIe-XIXe si#232;cle", 2000), "По эту сторону Рейна: Германия в представлении французских философов XIX века" ("En de#231;#224; du Rhin: L"Allemagne des philosophes fran#231;ais au XIXe si#232;cle", 2004), #241;борник статей "От архива к тексту: исследования по генетической истории" ("De l"archive au texte: Recherches d" histoire g#233;n#233;tique", 1998). #215;резвычайно важна также роль М. Эспаня как координатора исследований по истории филологии: он являлся (совместно с Михаэлем Вернером) соредактором серии научных сборников "Филологики" ("Philologiques", vol. 1-3, 1990, 1991, 1995), выведших исследования по истории филологии на авансцену французской научной жизни.
Статья М. Эспаня, написанная специально для "НЛО", служит своего рода манифестом "внешней истории филологии" и одновременно дает обзор сегодняшнего состояния исследований, связанных с данным подходом. Мы выражаем Мишелю Эспаню глубокую благодарность за сотрудничество с нашим журналом.
Вслед за статьей М. Эспаня в нашей подборке идут две работы, посвященные одному и тому же центральному эпизоду истории филологических практик: становлению филологической профессии в Германии XIX века. Подобные узловые эпизоды имеют особое значение для истории филологии: они служат опорными точками рефлексии и сравнительного анализа.
Автор второй из публикуемых статей, Рой Стивен Тернер (род. в 1944 г.) - историк науки, профессор Нью-Брунсвикского университета (Канада). Эта работа непосредственно примыкает к защищенной в Принстонском университете диссертации Тернера "Прусские университеты и императив исследования, 1806-1848" ("The Prussian Universities and the Research Imperative: 1806 to 1848", 1972) и к ряду ставших в науковедении классическими статей и книг Тернера о влиянии реформ образовательной системы на рост и качество научных исследований в Германии. Как явствует уже из заглавия диссертации, филология являлась для Тернера лишь одним из объектов изучения наряду с естественными науками: его следующая книга называлась "Глазное сознание: проблема зрения и полемика Гельмгольц - Геринг" ("In the Eye"s Mind: Vision and the Helmholtz - Hering Controversy", 1994). Статья, публикуемая ниже, не только важна для нас своим материалом и выводами, но еще и интересна как образец анализа истории филологии с позиций американского науковедения, отточившего свой подход прежде всего на истории и социологии естественных наук.
Наконец, статья, заключающая подборку, принадлежит перу едва ли не самого известного из живущих ныне специалистов по истории гуманитарного знания XVI-XVIII веков - принстонского профессора Энтони Графтона (род. в 1950 г.). Графтон получил высшее образование в Чикагском университете; одновременно провел год в Лондоне, где занимался историей ренессансной науки под руководством Арнальдо Момильяно: учеба у Момильяно наложила глубокий отпечаток на его последующую деятельность. Важнейший труд Графтона - двухтомная биография Иосифа Скалигера ("Joseph Scaliger: A Study in the History of Classical Scholarship", 1983-1993). Среди других его работ - комментированный английский перевод "Пролегоменов к Гомеру" Вольфа (совместно с Г. Мостом и Дж. Зетцелем, 1985), книга очерков о литературных и исторических подделках "Фальсификаторы и критики" ("Forgers and Critics: Creativity and Duplicity in Western Scholarship", 1990; переведена на немецкий, французский и итальянский языки), популярная книга "Краткая история сноски" ("The Footnote: A Curious History", 1997; переведена на немецкий, французский, португальский, испанский, турецкий и итальянский языки), монографии о Джироламо Кардано ("Cardano"s Cosmos: The Worlds and Works of a Renaissance Astrologer", 1999) и о Леоне Баттисте Альберти ("Leon Battista Alberti: Master Builder of the Italian Renaissance", 2000). Статьи Тернера и Графтона хорошо дополняют друг друга: обе они обозревают развитие немецкой филологии XVIII-XIX веков в социально-исторической перспективе, но если у Тернера анализ ведется на макроуровне, то у Графтона преобладает микроанализ индивидуальных "случаев".
Эти две статьи были впервые опубликованы в 1983 году. Почти одновременное появление их около четверти века назад не случайно - именно тогда, на фоне уже наступавшей постмодернистской "усталости от Теории" обращение к истокам формирования гуманитарных наук справедливо представлялось значимой точкой отсчета для рефлексивного углубления гуманитарного знания в различных его дисциплинарных изводах7. Как бы ни оценивать эти надежды сейчас, факт остается фактом: за истекшую четверть века занятия историей гуманитарных дисциплин в Европе и Америке действительно вышли со вспомогательно-историографической периферии научного творчества на его передний край и вполне успешно институционализировались. С конца 1980-х годов проходят регулярные конференции, выходят соответствующие журналы - "History of Human Sciences", "Revue d"Histoire des Sciences Humaines" - и продолжают действовать формальные и неформальные группы, над этой проблематикой работающие; притом хронологический акцент в этих исследованиях показательно сместился (особенно в Германии) с рубежа XVIII-XIX веков на события ХХ века.
Мы обращаемся именно к этим статьям канадского и американского историков не только потому, что они являются обобщающими, позволяют уточнить наши представления о важнейшем этапе развития филологии и при этом служат образцом аналитического подхода к материалу, исключающего любое мифотворчество8. Важно еще и то, что из них при желании может быть извлечен некий чисто прагматический урок. В сущности, статьи Тернера и Графтона рассказывают нам о спасении утопающих, которое было делом рук самих утопающих. Бурное развитие немецкой филологии в XIX веке явилось ответом на кризис легитимности и кризис социального бытования, которые поставили под вопрос существование филологии во второй половине XVIII века. Достаточно попытаться сопоставить этот кризис XVIII века с тем кризисом, который сегодня переживает вся сфера гуманитарного знания, чтобы увидеть разительные параллели. Перечень факторов кризиса, приводимый в статье Тернера, - натиск философского антитрадиционализма и утилитаризма, массовизация культуры, административная реформа - напрашивается на экстраполяцию на сегодняшнюю ситуацию (разумеется, mutatis mutandis). Поэтому столь поучительными представляются анализируемые Тернером и Графтоном стратегические решения, позволившие филологии не только выжить, но и восторжествовать в XIX веке. Стратегия немецких филологов была не оборонительной, а активно-наступательной: "диктатура профессионализма", предполагавшая жесточайшую внутрицеховую экспертизу, сочеталась с поиском новейших философских легитимаций9, выявлявших созвучность филологии духу времени (такова была в первую очередь идея "критицизма"), и с программно обоснованной широчайшей предметно-дисциплинарной экспансией. В рамках новосозданного комплекса "наук о древности" принципы классической учености были отчасти сохранены и укреплены (о чем подробно пишет Тернер), а отчасти - существенно пересмотрены и методологически трансформированы (этому значительное место в своей статье уделяет Графтон). Процесс усвоения новых установок филологии прочими университетскими дисциплинами и соседними культурными рядами включал в себя и интернациональное взаимодействие разных европейских научных сообществ в деле "переозначивания" общего классического наследия (тема статьи Мишеля Эспаня). При этом одним из важнейших источников движения и развития филологии оставалась ее внутренняя связь с новаторскими литературными и культурными начинаниями своего времени (как было в Германии первых десятилетий XIX века с романтизмом).
Можно ли сегодня всерьез рассчитывать на хотя бы приблизительное повторение подобной стратегии? Если говорить о таком ресурсе развития, как связь филологии с творчеством, то подобная связь, с одной стороны, сохранялась в России до самого последнего времени: сочетание профессиональных занятий античностью с участием в актуальных художественных практиках стало одним из "подземных течений", питавших отечественную словесность от Вяч. Иванова и Анненского до Гаспарова. С другой же стороны, следует поставить вопрос: насколько сейчас продолжает быть открытым то "окно возможностей", которое обеспечивало - не всегда прямые, но тем более устойчивые - связи художественного авангарда и научной поэтики 1920-1930-х годов, неподцензурной словесности и неофициальной филологии в 1960-1980-е годы? И еще более важный вопрос: каковы могут быть ценностные основания для социального успеха филологии, когда уже нет той базовой культурной утопии, какой был для немецкой интеллигенции конца XVIII и первой половины XIX века неогуманизм (первый и важнейший компонент филологической "реконкисты" XIX века, согласно Тернеру)? На страницах "НЛО" уже высказывалось мнение о сегодняшней актуальности наследия Веймара и Йены10. Насколько возможна сейчас актуализация этого наследия и возможна ли вообще сегодня культурная утопия? Сможем ли мы сегодня упрочить и использовать в интересах социальной легитимации гуманитарных наук тот рефлексивно-историографический импульс их развития, который начинал формироваться еще в первой половине 1980-х годов?
Ответ на все эти вопросы неочевиден, и он наверняка не будет всеобщим, единственным и окончательным. Но в любом случае очевидно, что спасение утопающих остается в первую очередь делом рук самих утопающих, - и потому рассмотрение истории филологии с прагматической точки зрения представляет сегодня, по нашему мнению, самый живой интерес.
1) Характерные примеры такого подхода дает содержание раздела "Теория" в первых трех номерах "НЛО".
2) См. известный "круглый стол" "Философия филологии" (НЛО. No 17).
3) От редакции [Вступление к блоку "Изобретение традиции: филологическая родословная как проблема и проект"] // НЛО. 2005. No 75. С. 7.
4) См.: Гудков Л., Дубин Б. Понятие литературы у Тынянова и идеология литературы в России // Тыняновский сборник: Вторые Тыняновские чтения. Рига: Зинатне, 1986. С. 208-226.
6) Ср. аналогичный трансдисциплинарный угол зрения на историю гуманитарного знания в ряде статей, опубликованных за последнее время журналом "Логос" (раздел "Социология знания" в No 35 [2002. No 5-6]; тематический выпуск "Другая история философии" - No 43 [2004. No 3-4]).
7) В 1983 году, практически одновременно с книжным изданием материалов Лилльского коллоквиума по истории филологии 1977 года (где и прозвучал доклад Тернера, легший в основу публикуемой статьи) и первыми выпусками ежегодника "History of Universities" (где была опубликована статья Графтона), появился и важный сборник исследований по дискурсивной истории наук о языке и литературе под редакцией Х.У. Гумбрехта и Б. Черквильини: Der Diskurs der Literatur- und Sprachhistorie. Wissenschaftsgeschichte als Innovationsvorgabe / Hrsg. von Bernard Cerquiglini und Hans Ulrich Gumbrecht. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1983. Впрочем, сегодняшние ретроспективные оценки тогдашних упований могут быть и весьма сдержанными - см., например: Гумбрехт Х.У. Производство присутствия. М.: НЛО, 2006. С. 18-19.
8) Социальный и культурный анализ институтов знания, в целом близкий подходу Р.Ст. Тернера, был представлен и в материалах рубрики "История и социология академических элит" (НЛО. 2002. No 53, 54).
9) Ср. статьи: Россиус А. Еще раз о гомеровском вопросе и о рождении филологического метода // НЛО. 2005. No 73. С. 182-186; Ямпольский М. Филологизация (проект радикальной филологии) // НЛО. 2005. No 75. С. 10- 23. Обе статьи прослеживают на примере "Пролегоменов к Гомеру" одну и ту же траекторию филологической мысли: от интенсивного анализа новонайденного материала - к авангардным философским легитимациям неожиданных результатов этого анализа.
10) "<...> Переосмысление античности осталось неиспользованной возможностью. Может быть, пришло время ее использовать, и сегодня великая провокация Ницше может быть понята как эвокация духов Веймара и Йены, чье наследие пора внимательно перечитать" (Доброхотов А.Л. Идейные контексты "Рождения трагедии [из духа музыки]" // НЛО. 2001. No 50. С. 64).
