Для этих страниц, посвященных юбилею "Комсомольской правды" свою съемку предоставил корифей газеты В. Песков. Автор замечательных книг, многолетний ведущий телевизионной передачи "В мире животных". Тема фотографий, снятых в разные годы, как видите, - отдых в России. Спасибо огромное, Василий Михайлович!
"Комсомолке" исполнилось 80 лет. Примерно треть этого срока я шел с ней в ногу. При семи главных редакторах. Разное видел, иногда умом не понять было, как держался этот свободный кораблик под алыми, в общем, парусами в бушующем море всяких цензурно-правительственных и партийно-жандармских ограничений.
Это была совсем другая журналистика. Иван Зюзюкин наставлял нас, желторотых, перед командировкой: ты первый день герою рта не давай раскрыть, ты про себя рассказывай, чтобы он понял, что ты и не журналист вовсе, а обычный человек, только очень любопытный. Во всех смыслах. А уж потом спрашивай и пиши - тогда дело быстро пойдет.
А великий и загадочный Евгений Богат (хотя он и не в "Комсомолке" работал, но - на Шестом Этаже было модно быть жадным до гениев) однажды меня выгнал с семинара, когда выяснилось, что я не знал, как именно сложилась судьба у одного из героев какого-то старого моего очерка.
Я тот свой стыд не забуду до конца дней... Как и ехидную реплику Славы Голованова "Вспотел-то не сильно?", которую он на ходу бросил мне, спесью надутому индюку - я вернулся из командировки на какой-то медицинский конгресс, куда занесло и иранскую шахиню, и Эдварда Кеннеди, и я, понимаешь, среди них, на равных, и с блокнотом, и удостоверением, и все на меня смотрят... С той поры я реже потею и на индюка вроде меньше стал похож...
Так вот и воспитывали друг друга.
Каждому приходившему на работу в старую "Комсомолку" рассказывали страшную байку про Аджубея, которая с годами обросла невероятными подробностями, но суть сохранилась. Дело было так. Поздним вечером Аджубей пошел в туалет. Он был, если кто уже не знает, главным редактором газеты и всесильным зятем Хрущева. Работал, как зверь, уставал - редакция в те годы работала допоздна, временами журналисты позволяли себе расслабиться. Аджубей исключением не был. Ну так вот - идет он, стало быть, по коридору, а навстречу ему - незнакомый молодой человек в тапочках. Или в чем-то там таком, в общем, облегченном. Не в унтах, одним словом, что для нашего рассказа немаловажно. Аджубей останавливается и спрашивает юношу: "Ты кто такой? Я - Аджубей, а тебя не знаю! Ну, не важно. Повезло тебе, однако. Я вот медленно иду, а ты беги вприпрыжку в мой кабинет, сядь за машинку, напечатай приказ - такой-то и такой-то командируется на Северный полюс. Деньги возьми у меня в столе - хотя, зачем там тебе деньги? Полетишь на военном самолете. Только быстро, машина уже внизу".
- Но как же я полечу, я ведь в тапочках?
- В тапочках... Хм... Как, говоришь, фамилия? Ты иди, иди, сынок, куда я сказал, только приказ такой напечатай: с такого-то числа такого-сякого числить... хм... помягче бы - идиотом, что ли? Нет... Уволить за профнепригодность и не подпускать к редакции на пушечный выстрел... А я вернусь - подпишу...
И разошлись они, как в море корабли. Аджубей в одну сторону, а тот юноша - в никуда.
Трудно теперь сказать, а был ли мальчик, но я помню, что мы, напуганные стариками, в тапочках по редакции не бродили и всегда держали в письменном столе аварийный набор того-сего, если вдруг придется прямо с места, не заходя домой, срываться в облака. Так и жили...
Да уж и отдыхали - на полную катушку. Заходит, помню, зав. отделом в прокуренную комнату и говорит: "Чегой-то мы нынче невеселые такие? Слушайте, а давайте махнем в Ленинград - там у Товстоногова премьера" - и все срывались, благо, что билеты на поезд стоили сущие копейки.
О том, что дня не проходило без праздничных именинных столов, я уж и не говорю - на этаже работало триста человек, так что практически каждый божий день был чьим-нибудь днем рождения. А редакция была - как большая семья. Оно, конечно, некие приметы кастовости существовали - у редколлегии был свой спецбуфет...
Газета была слугой сразу двух господ - партии и комсомола, и один из стариков, писавших очередную речь генсеку, как-то подслушал на Старой площади невероятное: самый главный, самый серый из кардиналов, Михаил Андреевич Суслов, орал матом по вертушке на самого главного секретаря ВЛКСМ: "Куда ты лезешь? Ты что, не понимаешь, что эта газета партии важнее всего твоего... комсомола..."
В конце пятидесятых Аджубей увел с собой в "Известия" человек семьдесят - думали, что все, каюк "Комсомолке". Выжили. Видно, не в персоналиях тут дело, а в веселящем воздухе таланта, пофигизма и жизнелюбия. Ежели его нет, то ничего и не будет - хоть в лепешку разбейся, хоть каких профи собирай и хоть какие деньги им плати...
Коридор "Комсомолки" был хорошо утоптан. Мы еще застали тех, кто бегал тут рядом с Маяковским и Гайдаром. Успели послушать Евгения Рябчикова и рассказы Дудинцева... Он был вундеркиндом, начал писать рано - это его и спасло в сороковых. На Лубянке следователи от хохота покатывались, когда этот маленький - от горшка два вершка - журналюга делал им замечания о том, что они допрос, мол, не по форме ведут. Отпустили...
Среди комсомольских инициатив, с которыми выступал ЦК ВЛКСМ, были иногда совершенно безумные или анекдотические. Помню почтовую марку с лозунгом "Комсомольцы, зарыбляйте водоемы!". Но многое было и по делу. Как правило, внятные молодежные инициативы либо рождались на Шестом Этаже, либо именно "Комсомолкой" на щит и поднимались - студенческие стройотряды, лагерь "Орленок", который чуть-чуть не стал советским Итоном, но был разрушен придурками и негодяями, выборы директоров, МЖК, семейные клубы, семейные детские дома, педагоги-инноваторы... Сложнее всего приходилось Галке Подгурской - она руководила отделом комсомольской жизни, и через ее руки проходили отчеты с пленумов и съездов. И однажды даже случилось нехорошее. Галя читала-читала, зевала-зевала, да и вывихнула - безо всякого смеху! - челюсть. Хорошо, нашлись на этаже умельцы, вправили...
Да, теперь я уж точно знаю, чем займусь на склоне лет. Буду сам себе турагентом и туроператором - составлю маршрут по следам выступлений той, старой - великой и доброй - "Комсомолки". Я буду купаться в роскоши общения с людьми - верю, что все, кого коснулась та "Комсомолка" своим крылом, - и сегодня живы. А может, сумма этих людей и есть НАСТОЯЩАЯ РОССИЯ? Так, может, айда туда?
Но начну я с посещения "царствующих" домов - династий. Семьи потомственных "комсоправдинцев" - Блатины, Долгополовы, Злобины, Корсаковы. Я им завидую - мои собственные дети выбрали другой путь, надежда - на внуков. Думаю, что наисчастливейшими на земле являются люди, которым и самим довелось побродить по зеленым коврам моей юности - самые романтически настроенные из нас называли коридор Шестого Этажа "стометровкой перед Стартом", "взлетной полосой", да как бы ни называть, все равно ощущение ветра и вечности я буду носить в своем сердце - всегда.
http://www.rustur.ru/news/news602.html
Док. 419631 Опублик.: 22.01.08 Число обращений: 845
Хилтунен Валерий Рудольфович
|