Нам хотелось, чтобы и у нас в семьях были созданы такие же условия для развития наших детей, какие позволили себе Никитины. Их основная идея тогда представлялась очевидной: пусть малыш попробует себя в самых разных видах человеческой деятельности, а для этого - пусть ему будет где упражняться и в художественном творчестве, и в труде, и в науке, пусть сами стены дома обучают его.... Идея, понятное дело, стара как мир - помню еще у Кампанеллы в его утопии дети к десяти годам уже знали основы всех наук, потому что формулы, схемы, рисунки глядели на них со всякой стены этого счастливого города. Но Город Солнца в одиночку или вдвоем с женой не построишь - тут нужны хорошие прорабы и соратники, которые были бы увлечены общим делом. Ну, хотя бы, не делали удивленных глаз, когда речь заходит о "гимнастическом дереве", кубиках Косса, о том, что всем без исключения малышам необходимо рисовать масляными красками на холсте. Мы решили, что соратников следует искать в первую очередь среди тех, кто по собственной инициативе поехал к Никитиным. Мы тогда думали, что нужно иметь какие-то специально устроенные мозги, чтобы не шарахаться от нового потому, что оно новое. Мы думали, что на призыв наш соберутся в основном энтузиасты, а пришли самые обычные люди, но к счастью, мы поняли, что это и к лучшему. Они опустились под землю, подземным переходом вышли на другую сторону улицы Горького. Разговаривать под моросящим дождиком было противно, поэтому они оккупировали кафе "Север", где и состоялись крестины будущего семейного клуба. Сдвинули столы. Заказали тринадцать порций мороженого и столько же кофе, чем не очень обрадовали официантку, ждавшую от столь представительной компании иного заказа. Часа через два официантка уже вовсе не скрывала своего раздражения, ходила кругами и бубнила, что у них тут солидное заведение, а вовсе не конференц-зал, да и салфетки предпочтительнее было бы использовать по назначению, а не писать на них манифесты. Но поговорили они в тот вечер отменно. Странное дело - чего это, казалось бы, им, до девятнадцати часов нынешнего дня совершенно еще незнакомым людям, исповедоваться друг перед другом? Одно дело - в общем вагоне поезда, где знаешь наверняка, что судьба вряд ли столкнет тебя вновь со случайным попутчиком, но тут-то совершенно другая ситуация, вовсе не располагавшая к откровенности. Но открылись шлюзы, и полилось родительское красноречие - видимо, все дело было в том, что предметом обсуждения был малыш - существо безобидное и загадочное. Немного смущаясь, чуть-чуть хвастаясь успехами детей своих, а то и поднимая просительно глаза: может, кто-нибудь знает, как же все-таки быть с мальчишкой, которому невропатологи пророчат неутешительное будущее. А как быть с соседским парнем? Ну-ну, я, наверное, забегаю немного вперед, о соседских они начали говорить чуть позже, но кто-то, с наиболее обнаженной совестью, должен же был начать и этот разговор. "Я кровать отодвинул подальше - невыносимо слушать, как скулит ночами женщина, которую бьет муж. Я чувствую, как деревенеет моя душа - я не знаю, что делать. Раньше мы вызывали милицию, но она сама бегала умолять, чтобы мы этого больше не делали. Старший сын уходил в армию с гиком, посвистом - видно было, что он с радостью вырвался из этой клетки, но у них еще один малыш подрастает. Мне порой кажется, что на лице его проступают черты вырождения. Ясно, что в школе его будут считать "трудным", и он будет с ужасом спускаться по утрам с нашего восьмого этажа, чтобы из огня да в полымя, и постепенно найдет какое-то третье место, куда и спрячется от унижений. Я пробовал говорить с его матерью, что она ради сына должна разрубить этот мерзостный узел - развестись, уехать, но она боится, ей страшно. Страх у нее не только в глазах, но в каждой клеточке тела. Неужели она с самого детства такая - покорная?"
19.02.2008 г.
Док. 426788
Опублик.: 19.02.08
Число обращений: 828
Хилтунен Валерий Рудольфович
|
