Современным чиновникам нельзя забывать уроки разработки и реализации государственных программ на территории края

15 лет назад был подписан Указ Президента РФ N 2228 "О социальной защите граждан, подвергшихся радиационному воздействию вследствие ядерных испытаний на Семипалатинском полигоне". С тех пор было принято еще немало законов и постановлений, связанных с реализацией так называемой Семипалатинской программы.

Одним из ее творцов стал член-корреспондент Российской академии медицинских наук, проректор АГМУ по менеджменту качества образования, профессор Валерий Киселев.

- Валерий Иванович, помимо всего прочего Семипалатинская программа дала прекрасный пример содружества ученых и чиновников, эффективного внедрения научных изысканий в практическую жизнь...

- …и того, как с помощью программно-целевого подхода можно решать серьезнейшие проблемы. Вспомните, с чего все началось? На Алтае стали рождаться "желтые дети". Гипотез было много. Одна из них связывала появление таких отклонений с отдаленными последствиями ядерных испытаний на Семипалатинском полигоне. Потом тема "желтых детей" отошла на второй план, а вот вопрос о влиянии тех испытаний на здоровье жителей края получил серьезное развитие.

И вот тут-то в руководстве края сделали стратегически верный ход. К решению проблемы они привлекли ученых. Ведь для начала надо было доказать факт того, что отдельные ядерные испытаниятдельные стично было доказать факт того, что ядерное й аний на здоровье жителей края получил серьезное развитие. частично повлияли на здоровье наших людей. С удовольствием вспоминаю чиновников краевой администрации, с которыми довелось вместе работать над созданием и реализацией этой программы: Владимир Германенко, Наталья Панова, Владимир Чекунков, Сергей Дикарев, Юрий Давыдов. В этом деле активно участвовали тогдашние губернаторы – Владимир Райфикешт, Лев Коршунов, Александр Суриков. К счастью, Якову Шойхету и мне удалось увлечь их! А знаете почему? Мы научились слушать друг друга и понимать, хотя это было нелегко - чиновники и ученые и мыслят неодинаково, и говорят как бы на разных языках.

- И тогда вы пошли единым фронтом в высокие коридоры…

- Вот там все было очень сложно! Но в итоге нас внимательно выслушали и дали поручения крупнейшим НИИ Москвы и Санкт-Петербурга – проверить наши расчеты и выводы.

Изначально ведь многие территории страны претендовали на признание того, что они подверглись радиоактивному заражению. Но доказать это удалось только нам, а потом и Республике Алтай (соседи пошли по нашим следам). На одном из совещаний в Москве присутствовал помощник тогдашнего премьер-министра Виктора Черномырдина. "Я терялся в догадках: как же Алтаю за короткое время удалось собрать неопровержимые доказательства, в то время как другие регионы ничего похожего сделать не смогли? – сказал он. – Теперь понятно: другие пытались организовать самодеятельные исследования местных ученых, которые никогда не занимались испытанием ядерного оружия. Алтайский же край поступил иначе – вышел на ведущие институты России и, как ни тяжело это было, подключил к этой работе ведущих специалистов". Действительно, так и было! Чтобы правительство приняло обоснованное решение, мы привлекли к исследованиям 60 лучших научно-исследовательских учреждений страны. А на Алтае мы смогли открыть Научно-исследовательский институт медико-биологических проблем, первым директором которого был ваш покорный слуга. Сделан он был по американскому типу: там не было лабораторий, но там трудились ученые, которые координировали усилия шести десятков НИИ. Нам удалось соединить в этих исследованиях даже конкурирующие научные группы. Были моменты, когда в сельских районах работали по десять экспедиций!

Себе алтайские ученые взяли лишь одно направление: оценка здоровья населения. Вот это нашим медикам было по плечу. Вообще же, высокую планку Семипалатинской программы удалось преодолеть далеко не всем алтайским ученым. К примеру, экономистам. Чем сложны были эти исследования? Они должны были потом пройти серьезную правительственную экспертизу. Мы получали заключения ведущих экспертов, многие из которых работали в закрытых учреждениях. И это было самым трудным! Тогда я до конца понял глубинную суть знаменитой истины: "Москва слезам не верит". Действительно, на экспертных советах в Москве бесполезно было апеллировать к эмоциям ученых. Сидят несколько десятков выдающихся ученых и задают очень серьезные вопросы. Требовались железные факты и бронебойные аргументы. Битвы были нешуточные!

Среди этих экспертов были люди, которые боялись, что мы устроим "охоту на ведьм". Мол, ах это вы приложили руку к этим взрывам, вы народ повредили! И поначалу часть ученых делала все, чтобы торпедировать программу. Но мы изначально заняли единственно верную позицию: "Давайте, коллеги, решать эту проблему не как политическую, а как научную! Мы не хотим возбуждать народ. Давайте оперировать только научными фактами". А многие территории пытались подать эту проблему именно как политическую.

…Представляете, ученые, которые проводили когда-то испытания, признавались нам: "Со времен взрывов мы и не видели той документации! Прошли испытания, сделали замеры, написали отчеты – и все, в архив". И вот спустя 45 лет после тех событий, ученые засекреченных столичных НИИ вернулись к архивам и, используя современные методы анализа, открыли для себя немало нового! Потому что посмотрели на прежние результаты с современных позиций.

В итоге совместными усилиями нам удалось доказать, что при некоторых взрывах население края действительно подверглось облучению. Но это не было злым умыслом! Выскажу, может быть, неожиданную для вас мысль. Я пришел к выводу, что испытания на Семипалатинском полигоне организовывали очень талантливые и умные люди. Негативные последствия случились из-за недостаточных знаний, которые привели к неточному прогнозированию. Взять первый взрыв: не изменились бы погодные условия - не было этого ураганного ветра и не принесло бы радиоактивное облако на Алтай… На испытания накладывались еще и политические моменты, особенности тоталитарного режима. Хорошо известна история с двумя списками для ученых – наградным и расстрельным.

Главная же беда, на мой взгляд, заключалась в нежелании советского государства принять срочные, безотлагательные меры в начале 1950-х годов. Надо было немедленно обследовать пострадавшее население, пролечить, создать льготы – многих негативных моментов удалось бы избежать. А мы взялись за дело, когда прошло 45 лет. И мы увидели середину и завершающую тех последствий… Советское государство в период испытаний в атмосфере не совсем позаботилось о своем населении и уж совсем не заботилось о детях. Ведь еще в то время были серьезные исследования, связанные с изучением последствий испытаний, но их очень быстро прикрыли. Для меня это до сих пор за-гад-ка! Пока не настала эпоха перестройки, пока люди не заговорили открыто, проблема замалчивалась.

- Говорят, очень основательно в Семипалатинскую программу вникал глава МЧС Сергей Шойгу?

-" О, тут есть что вспомнить. Был момент, когда проблемы, связанные с радиационными делами (ядерные испытания, Чернобыль и так далее), передали в его ведомство. Через месяц в Барнаул приехал Сергей Кужугетович. В этом вот здании нашего медуниверситета в кабинете напротив он целые сутки работал с нами. Слушал нас часами, впитывал информацию как губка. Мог через час после доклада остановить, очень коротко сформулировать квинтэссенцию услышанного и спросить: "Я вас правильно понял?" Уникальный человек! Я тогда вспомнил разговор с одним из крупнейших наших ученых, занимавшимся чернобыльскими проблемами: "Нынешние чиновники грамотные. А мы в свое время в Политбюро никак не могли растолковать, что такое бэр!"… Шойгу, прилетевший к нам из Междуреченска, где разбился аэробус, уже через сутки ухватил суть как научных проблем, так и организационных.

- Были в ходе реализации программы моменты отчаяния?

- Было очень тяжело, когда в 1997 году ее подвергли секвестированию - непропорциональному, незаслуженному. Программу подкосили выяснение отношений между нашими высокопоставленными краевыми чиновниками. Взаимные упреки привели к тому, что в администрации президента сделали жесткие выводы.

Мы, как могли, старались защитить наше детище. Поэтому Яков Шойхет, научный руководитель программы, был выдвинут и избран в Совет Федерации, потом стал заместителем главы администрации края. Я стал депутатом краевого совета (правда, когда понял, что это бесполезно, на следующие выборы уже не пошел). Мы, ученые, были хорошо знакомы со многими руководителями отделов Минэкономики, Минфина, Госкомитета по делам Чернобыля, с депутатами Госдумы. И не делали различий между депутатами различных фракций – нужды края нас объединяли.

На этапе становления программы мы могли поднять крик в том же Госкомчернобыле: "Какого специалиста вы к нам прикрепили? Он ничего не смыслит в наших проблемах!" - и к нам прислушивались. Могли даже давить на психику иных чиновников настроениями народных масс. Но со временем "революционная риторика" перестала работать. И это правильно.

- Что получил Алтай от Семипалатинской программы?

-" Нам удалось добиться того, чтобы выплаты и компенсации шли не только облученным, но и чтобы была принята программа реабилитации для населения края. В итоге она сработала не только в районах, пострадавших от испытаний, но и во всем крае. Государство очень много сделало, чтобы искупить свою вину перед нашим краем. На "семипалатинские" деньги были построены четыре сотни объектов здравоохранения и социальной сферы. Для реализации Семипалатинской программы Россия пошла на беспрецедентные затраты в мировой практике – прежде всего, в организации реабилитационных мероприятий. Заметьте, эти деньги на Алтай пришли в виде оборудования, медицинской техники. И они пришли в тот момент, когда в крае никаких денег на нужды здравоохранения вообще не было. Мне даже страшно подумать, в каком состоянии находилось бы сейчас наше здравоохранение, не будь тех инвестиций. Что касается размеров денежной компенсации пострадавшим… Потерю здоровья ничем не компенсируешь. Сейчас день и ночь можно спорить, какие суммы надо было выплачивать, и никто из спорящих не будет прав.

- Мы вспоминаем о вчерашнем, чтобы улучшить сегодняшнее и завтрашнее. В чем же главный урок Семипалатинской программы?

- Она разрабатывалась в те годы, когда в стране бушевала гиперинфляция, налицо был управленческий кризис. Сейчас – в период созидания – краевым чиновникам сам бог велел активнее работать с учеными. Если многие предыдущие руководители края посматривали на докторов и профессоров с опаской и недоверием, то уж губернатору Карлину, доктору юридических наук, автору серьезных учебников по юриспруденции, все карты в руки!

Семипалатинская программа – один из немногих случаев, когда научные исследования воистину стали материальной силой. Они принесли краю реальные деньги. Благодаря им Россия первой в мире официально признала, что в ходе ядерных испытаний население реально пострадало, и требуются меры социальной защиты. И – не побоюсь повториться – реализация программы стала возможной лишь благодаря тесному союзу чиновников и ученых. Они должны - нет, просто обязаны! - научиться понимать друг друга.

Компетентно

Сергей Шойгу, министр РФ по делам ГО и ЧС

- Анализ выполнения итогов Семипалатинской программы свидетельствует о том, что проблема последствий испытаний ядерного оружия в атмосфере носит долговременный характер и требует продолжения защитных и реабилитационных мероприятий. В этих целях разработана и утверждена правительством России федеральная целевая программа от 29 августа 2001 года "Преодоление последствий радиационных аварий на период до 2010 года", в состав которой входит подпрограмма "Преодоление последствий ядерных испытаний на Семипалатинском полигоне". Цель подпрограммы – завершение в основном к 2011 году мероприятий, связанных с обеспечением социально-экономической реабилитации территорий Алтайского края.

Сергей Зюзин, "Российская газета"

18 февраля 2008 г.

http://polit.sib.ru/news/?id=22454&print=on

Док. 430098
Перв. публик.: 18.02.08
Последн. ред.: 06.03.08
Число обращений: 165