Яна Чурикова - гость Феклы Толстой и Петра Фадеева
Гость: Яна Чурикова - телеведущая
ФАДЕЕВ: Ты знаешь, что ты теперь шоувумен, как написали у нас на "Маяке"?
ТОЛСТАЯ: Ладно, не ругайся на нашего редактора Машу. Я сказала, оставь на всякий случай, вдруг Яне нравится такое обращение.
ЧУРИКОВА: Ну, не шоу же мен?
ТОЛСТАЯ: А вот мне хочется спросить, бывают вообще шоувумен, у тебя, которая не просто на сцене работает и шоу всякие ведет, а еще и в цирке пробовала клоунаду и прочее? Мне кажется, что-то противоестественное в этом есть - шоувумен.
ЧУРИКОВА: В самом понятии, что ли?
ТОЛСТАЯ: Ну, что не получается у вумен шоу?
ЧУРИКОВА: Ты знаешь, по-моему, ты копаешь сейчас очень глубоко. Вообще, изначально мужчине более склонна вот эта театральная природа - пойти себя показать, продемонстрировать. Все оценили. И мужчине как-то больше хочется быть остроумным, а вот у женщины потребностей в том, чтобы на тебя все смотрели, тебя все слушали, открыв рот, нет по определению.
ТОЛСТАЯ: Вот, прекрасную мы нашли тему для обсуждения.
ФАДЕЕВ: У мужчины больше самовлюбленности, эгоизма, комплексов, это правда.
ЧУРИКОВА: Нет, эгоизм у женщины тоже присутствует, мы все люди. У нас он по-другому устроен и по-другому ориентирован.
ТОЛСТАЯ: А зачем тогда женщины ведут какие-нибудь программы?
ЧУРИКОВА: Смотри, мы Петьке слова не даем вставить, отличные комплексы.
ФАДЕЕВ: Я просто подумал, что я буду шинговать, а Фекла будет болтать в эфире.
ТОЛСТАЯ: Ты знаешь, у нас какая-то удивительно гармоничная пара. Иногда Петя сидит ест свои яблочки или шоколадку. Вы мужчину моего не трожьте, у нас все нормально, он вступит, когда надо.
ФАДЕЕВ: А потом остренький вопрос задвину, смешные случаи на площадке.
ТОЛСТАЯ: Это типичная история с приглашением ведущих в эфир. Потому что тут же ведущие начинают брать управление эфиром в свои руки, начинают задавать вопросы.
ЧУРИКОВА: Слушайте, ребята, вы каждый день их слушаете, они всегда такие? Я к слушателям обращаюсь.
ФАДЕЕВ: Нет, только 1 апреля, мы шутим 1 апреля. Сегодня 1 апреля, давайте шутить.
ТОЛСТАЯ: Наверное, не хватает опыта работы на радио. Потому что сейчас вот это было с такой очаровательной улыбкой, с такой немножко иронией, самоиронией, но слушатели этого не видят, они слышат просто дурацкое какое-то "ой" на всю страну.
ЧУРИКОВА: Я просто не радийный человек, поэтому мое "ой" на радио это априори дурацкое "ой".
ТОЛСТАЯ: Я очень люблю описывать наших гостей, потому что мы же на радио работаем. Значит, хочу описать, как выглядит Яна. Вы, конечно, все ее видели. Но сегодня Яна в строгом синем платье по фигуре, очень красивом.
ЧУРИКОВА: Колготки тоже синего цвета, прошу заметить.
ТОЛСТАЯ: И задрала ногу выше наших часов, которые у нас на потолке висят и показывают 15.11 по Москве. Друзья, у меня есть предложение чуть-чуть более содержательное. Я не говорю, что не надо хохотать, можно хохотать, можно шутки, но чуть больше концентрации смысла. Яна, давай поговорим, мне очень интересно, зачем женщинам быть ведущими? Например, один психолог со мной разговаривал, говорит, слушайте, какой вы интересный тип, вы абсолютный интроверт. Почему вы работаете ведущей?
ЧУРИКОВА: Да, странно.
ТОЛСТАЯ: Потому что, видимо, - он сам тут же ответил на вопрос, - это преодоление каких-то... видимо, я интроверт и скрытный человек, именно поэтому другая сторона меня хочет выпендриваться и так далее. А ты интроверт или для тебя стоять на сцене, вести какое-то шоу - это адреналин?
ЧУРИКОВА: Мне кажется, что моя натура в этом плане биполярная. Я иногда чувствую, что я сейчас могу пойти и зажечь, а с годами я научилась это чувство в себе воспитывать, мобилизовать, по команде "мотор" преимущественно. А иногда мне кажется, что я хочу домой, на диванчик, с книжечкой поваляться. Поэтому сложно мне сказать. С одной стороны, это действительно преодоление каких-то внутренних, глубоко где-то в подростковом возрасте скрытых комплексов. Но когда ты не являешься самой красивой девочкой в классе...
ТОЛСТАЯ: А ты не являлась самой красивой?
ЧУРИКОВА: Не, я могу показать свои детские фотки.
ФАДЕЕВ: А кто была самой красивой девочкой в классе?
ЧУРИКОВА: У меня было много классов. Дело в том, что первую половину школьной жизни я начала в Венгерской Народной Республике, в гарнизоне под названием Цокель.
ФАДЕЕВ: А, это когда подавили восстание в 1956 году, да?
ЧУРИКОВА: Нет, я еще раньше приехала. Но когда была совсем маленькая, у нас были девчонки в классе, у нас украинский Ивано-Франковский гарнизон стоял, и "москали" там были единственной, по-моему, семьей.
ФАДЕЕВ: Остальные Оксаны были?
ЧУРИКОВА: Вики, Оксаны. Очень красивые девчонки были, просто нереально. А я была такая отличница, но хулиганка. То есть я во время прогуливания каких-то уроков, мне не интересных, лазила по деревьям, все остальное время приходила, получала пятерки. Учителя удивлялись, как мне это удается, писали замечания по поведению. Это все, по Фрейду, надо искать в глубоком детстве.
ТОЛСТАЯ: Ну хорошо, а про красоту? Ты страдала, что ты не самая красивая?
ЧУРИКОВА: Ну, наверное, когда-то страдала глубоко. У меня правильные родители, они меня воспитали правильно, что есть внешняя сторона, но ценности заключаются не только в том, что тебе дала природа. И меня как-то так изначально построили, я построилась. Например, первые деньги я заработала дома, убираясь в квартире. Тоже потому что мне объяснили, что так просто ничего с неба не свалится.
ТОЛСТАЯ: Тебе родители платили за то, что ты убирала квартиру?
ЧУРИКОВА: Нет, я просто была ужасно хламским ребенком.
ФАДЕЕВ: Ты просто не понимаешь, она убиралась в чужой квартире, причем она называла это уборкой, а людям нужен был магнитофон, те деньги, которые они отложили...
ЧУРИКОВА: К сожалению, я убиралась в своей комнате, потому что более хламского ребенка, чем я, трудно было найти.
ТОЛСТАЯ: И за это получала деньги?
ЧУРИКОВА: А я не хотела убираться. А мама уже не могла разобраться в том хламе, который у меня скапливался.
ТОЛСТАЯ: Ничего себе, а тебе муж сейчас тоже платит, чтобы ты посуду помыла?
ЧУРИКОВА: У меня крайность другая. Я вижу пыль, мне хочется взять тряпку, пойти ее стереть.
ТОЛСТАЯ: Ты знаешь, я, кстати, об этом думала, и маме своей тоже об этом говорила. Многих вещей, например, мама не могла добиться от меня в детстве, и оттого, что не могла добиться, повторяла бесконечно. Никакого результата тогда не было. Но сейчас зато... Это то же самое насчет уборки. Или вот, например, она любила, чтобы был чистый стол. Вот теперь я, приходя домой к маме: почему стол не помыт, почему лежит какая-то книжка, какая-то лампа, какие-то очки? Все надо смести. У тебя нет такого тоже, что то, что родители насадили, потом пышным цветом расцветает, и ты думаешь: Господи, ну куда мне столько вот этого?
ЧУРИКОВА: Какой же я хороший и правильный.
ТОЛСТАЯ: Нет, не обязательно хороший и правильный, но какие-то причуды, как, например, с чистотой, о которой ты говоришь.
ЧУРИКОВА: Ну, мне кажется, в подростковом возрасте мы все равно проходим такой период противодействия сознательного, его надо пережить непременно. Но это не хорошо и не плохо. Я рада, что у меня это так и я не задержалась в таком юношеском отрицании. Мне нравится, когда в квартире чисто, черт побери, и мне нравится порядок, почему бы и нет.
ФАДЕЕВ: У меня отец служил в рядах Вооруженных сил, и вообще за мою короткую довольно насыщенную жизнь я понял, что если и были какие-то самые прекрасные девушки в моей жизни, это всегда были дочки военных, потому что они никогда не опаздывали на свидание, они всегда коммуникативны, потому что им приходится поменять 20 школ, пока они растут, то есть они всегда быстро налаживают контакт и они всегда непритязательны в хорошем смысле этого слова.
ЧУРИКОВА: Реализация мужского комплекса была сейчас по поводу непритязательности девушек.
ТОЛСТАЯ: А ты в себе чувствуешь все эти черты, перечисленные Петей?
ЧУРИКОВА: Думаю, что ты прав, скорее.
ТОЛСТАЯ: И не опаздываешь?
ЧУРИКОВА: Ну, некоторая собранность, она, скорее, еще вызвана работой. Раньше я и поспать любила, и могла проспать. Я сейчас удивляюсь, как можно спать до 2 часов дня. Ладно, я читала книжку до 3 ночи, ну и что? Но я же все равно должна просыпаться, жить, из-за этого же день летит.
ФАДЕЕВ: Работой это никак не продиктовано. У нас был вчера Лев Юрьевич Новоженов, который вспоминал одного известного нам всем замечательного ведущего, который на прямой эфир опоздал на 7 минут, и 7 минут студию просто показывали в прямом эфире.
ЧУРИКОВА: Нет, как раз я думаю, что это рабочий момент, потому что, только начав работать, я структурировала день. Я была сова классическая, потом как-то переквалифицировалась в жаворонка, и нормально, и сейчас у меня есть фишка, которая должна быть у всех людей.
ФАДЕЕВ: А знаешь, кто у нас самый правильный на станции и в мире? Это Антон Комолов. Он всегда записывает все в книжечку. Я всегда завидовал этому. У него такая книжечка, распорядок дня. Он правильный. Я сейчас говорю без иронии, потому что у меня никогда этого не получалось делать.
ТОЛСТАЯ: Ты знаешь, у меня бывали книжечки. Что есть, что нету. Вот когда у тебя количество дел, особенно мелких, нерегулярных... Я не пишу себе: идти на "Маяк" к 2 часам. Это я запомнила.
ФАДЕЕВ: Ты просто приходишь в 2.15, это я знаю.
ТОЛСТАЯ: Неправда, я сегодня вовремя была.
ЧУРИКОВА: А у вас есть внутренний будильник? Ну, когда говоришь себе: проснусь в 7, и просыпаешься в 7.
ФАДЕЕВ: Шутка рвется наружу какая-то у меня после этой фразы. Сегодня первое апреля, шутим.
ЧУРИКОВА: Про энурез не говорим.
ФАДЕЕВ: Я знал, что этим закончится. Ты почитай, что про нее пишут. "Куин", "Лед Зепеллин" она любит, "Дип Перпл".
ЧУРИКОВА: Ваш старперский репертуарчик.
ФАДЕЕВ: Чьи это любимые группы?
ТОЛСТАЯ: Я не знаю, чьи это любимые группы.
ФАДЕЕВ: Нашего нового президента. Но еще есть композитор, относящийся к классике: Джованни Палестрина. И Эдисон Денисов.
ЧУРИКОВА: Эдисон Денисов - это очень крутая музыка, отличная музыка, шикарная. Они, кстати, по разные грани стоят того, что можно назвать музыкой, я имею в виду Палестрину и Денисова.
ТОЛСТАЯ: Скажи, а ты слушаешь современную классическую музыку?
ЧУРИКОВА: Вот совсем современную уже с трудом, потому что сейчас она мне кажется немножко вторичной, потому что были относительно современной музыки классической люди, которые это все придумали.
ТОЛСТАЯ: Кто, кого ты любишь?
ЧУРИКОВА: Кого я люблю? Ну, совсем уж чтобы любить... Я "плаваю" очень хорошо в музыке от 18 века и ниже. Вот это любимая музыка, за которую я готова порвать.
ТОЛСТАЯ: Так что от 18 века и ниже, это что, например?
ЧУРИКОВА: Раньше мне казалось, что, например, классика в попсовых ее проявлениях, типа Бранденбургских концертов Баха - это та же попса, что и все остальное. Все это слушают, все это знают, это такие стандарты. А потом, когда начинаешь вслушиваться, ты понимаешь, почему эти произведения из всего огромного наследия композиторов переживают время и остаются в человеческом сознании.
ТОЛСТАЯ: И в мобильных телефонах.
ЧУРИКОВА: Я не слышала, кстати, Бранденбургских концертов ни одного в мобильных телефонах, несмотря на то, что Бах входит в эту анекдотическую триаду композиторов для мобильных телефонов. Начинаешь потом как-то глубже изучать их творчество, почему они писали именно так, и почему эти барочные оперы такие смешные фонетически, и почему это составляет такой огромный простор для современных, преимущественно европейских, режиссеров, которые делают совершенно умопомрачительные постановки вот этих опер, которые вообще не из нашего времени, и люди туда ходят, и все это прекрасно.
ФАДЕЕВ: Это как Настя Полева говорила, что она любит Мусоргского и не любит Чайковского, потому что Чайковский это поп, а Мусоргский это рок.
ЧУРИКОВА: Мусоргский безусловный рок, он жил как рок-н-ролльный исполнитель вообще.
ФАДЕЕВ: И бухал как 8 рокеров.
ЧУРИКОВА: Конечно. Просто "Роллинг Стоунз" отдохнули рядом.
ТОЛСТАЯ: С Модестом Петровичем.
ФАДЕЕВ: С Петровичем, как мы его называем.
ЧУРИКОВА: Как Петька его называет.
ТОЛСТАЯ: Ну хорошо, а интересно, что еще кроме Баха, скажи, что еще ты любишь, от 18 и ниже?
ЧУРИКОВА: Вообще 1600 год - прекрасные люди под названием Флорентийская камерата: Якопо Пери, Джулио Каччини.
ФАДЕЕВ: Пора заканчивать разговор, слишком высоко задана интеллектуальная планка, я боюсь, у меня растяжение случится. Идут по пустыне русский, немец и поляк - вот это мне понятно, давайте рассказывать анекдоты такие.
ТОЛСТАЯ: А тебе не кажется, что молодежь, которая любит и фанатеет по Яне Чуриковой...
ЧУРИКОВА: Она не по Яне фанатеет.
ТОЛСТАЯ: Почему?
ЧУРИКОВА: Потому что я всегда стояла немножечко за проектами, которые я представляю.
ТОЛСТАЯ: А что, у тебя вообще нет?..
ЧУРИКОВА: У меня есть поклонники, это большая разница.
ТОЛСТАЯ: Хорошо, вот эти молодые поклонники, почему бы им не послушать про музыку 17 века?
ФАДЕЕВ: А эти поклонники тебе какие поклоны бьют, земные или поясные?
ЧУРИКОВА: Я могу сказать, что они бьют не земные поклоны. Могу сказать, что поклонники, они, наверное, так случилось, мы со многими общаемся, преимущественно это люди, которые хотят найти себя в журналистике. И все время мы разговариваем о том, как надо писать заметки, вот такие у меня поклонники.
ТОЛСТАЯ: У меня был некоторый опыт общения с поклонниками, и ни к чему хорошему он не привел. Какой-то человек вам пишет: вы мне очень нравитесь, вы мой любимый ведущий, я тоже хочу в журналистике... Тебе кажется, какой-то внятный человек, он тебе симпатизирует, ему нравится, как ты работаешь. Но ты что-то ему отвечаешь, слово за слово - полная ерунда, абсолютно, ни к чему не приводит.
ЧУРИКОВА: Так она и ни к чему не обязывает.
ТОЛСТАЯ: Я хочу сказать, что людям, которые пишут, что нам нравится, как вы работаете, обычно не нужно им отвечать, потому что обычно в итоге ничего содержательного им не нужно от тебя. Вот о чем я хотела спросить Яну.
ЧУРИКОВА: У меня как раз наоборот получалось, что людям удавалось помочь. Они задавали вопросы, которые интересовали меня. Когда я только в 13 лет написала свою первую заметку, мне тоже хотелось, чтобы мне кто-то что-то рассказал об этом процессе. И как разговаривать с героем.
ТОЛСТАЯ: А как разговаривать с героем?
ЧУРИКОВА: Какие вопросы ему нужно задавать. Ведь это же не предмет теперешнего обсуждения.
ТОЛСТАЯ: Как раз очень нужно.
ФАДЕЕВ: Я подумал, что есть поклонники, которые хотят найти себя в журналистике, есть поклонники, которые хотят найти себя в журналистке.
ТОЛСТАЯ: Прекрасно, это афоризм дня.
ФАДЕЕВ: Первое апреля, шутим. Каламбуры начались
ЧУРИКОВА: Сегодня, кстати, весенний призыв начался, Петр, без намеков.
ФАДЕЕВ: Ежа ты одним местом не испугаешь.
ЧУРИКОВА: Я знаю, дедушка старый, ему все равно.
ТОЛСТАЯ: Скажи, пожалуйста, а ты знаешь, как вопросы задавать герою, как заметки писать? Вот я чем дальше работаю, тем меньше это понимаю.
ЧУРИКОВА: Есть момент такой, что это сложно кому-то объяснить, когда ты сама идешь на интервью, ты собираешься и отталкиваешься от героя. Вот он о чем-то говорит, сначала хотела задать следующий вопрос, это был вопрос по плану, а тут ты понимаешь, что по ходу рассказа надо переключиться куда-то, потому что он немножко в другую сторону тебя уводит. Но этот вопрос, который ты хотела задать, ни в коем случае не нужно забывать. И вот эта внутренняя работа, которая происходит у тебя, ты ее только один видишь, но очень важно это не упустить. И очень правильно, как мне кажется, иногда работают переходы на другую тему. Сейчас мы что-то говорили, нужное, материал, мясо, диктофонные колесики крутятся, все пишется, вдруг, хоп, расслабились, перешли: девушки, природа, весна. Это у нас в этом смысле Петр. А дальше опять вернулись, и человек с новыми силами начал рассказывать тебе то, что тебе хотелось услышать, и нужно услышать, что он хочет тебе сказать.
ТОЛСТАЯ: А вы знаете, что мы сидим и разговариваем с главным редактором журнала "Viva!" и что Яна только что пришла к нам со сдачи номера, с редколлегии, с планерки, с летучки, с верстки. И сейчас поговорит с нами и убежит обратно на верстку, летучку, планерку и сдачу.
ЧУРИКОВА: Потому что осталось, я не подписала еще полосы, меня мучает совесть.
01.04.2008
Док. 444288
Перв. публик.: 01.04.08
Последн. ред.: 13.05.08
Число обращений: 276
Чурикова Яна Алексеевна
|
