В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Чулпан Хаматова: человек, который смеется Назад
Чулпан Хаматова: человек, который смеется
В разных интервью порой появляется ремарка: "Смеется". Считается, что она оживляет текст. В случае с Чулпан Хаматовой эта ремарка просто не работает, потому что Чулпан смеется постоянно. Вообразите ее финансистом, которым она могла бы стать по первому, незаконченному образованию: сидит Чулпан за офисным столом, от души хохочет, а вокруг летают крупные купюры и важные деловые бумаги... А вообще-то, если кто не знает, хохотушка Чулпан - самая что ни на есть сегодняшняя звезда отечественного кинематографа. Так много в последние годы говорилось о том, что звездный дождь прекратился и что "той молодой шпаны, что сотрет нас с лица земли, - ее нет, нет, нет...", что впору было этому поверить. И новых звезд практически насильно вытягивают из нового поколения. Ничего, они еще оправдают это звание. Они хохочут и работают, хохочут и работают...

- В своих картинах ты выглядишь по-разному, и на фото в журналах каждый раз новый образ. А ты помнишь, как в первый раз накрасилась?

- Я как-то раз в школе очень смешно накрасилась, под бровями нарисовала маленькие черные точки. Это было очень-очень красиво, но меня выгнали с уроков. Я тогда красилась странно. До сих пор не знаю, как делать полный макияж. В театре можно оторваться, придумать что угодно, я обожаю в театре грим и сама его делаю. А в жизни - только элементарные вещи, чтобы уж совсем не было страшно.

- Ты как-то рассказывала, как разыгрывала с друзьями сцены из Токлиена. Значит, умеешь драться на деревянных мечах?

- Да. Даже в театральном училище кому-то показывала.

- А без мечей?

- Запросто. У меня и в театре бывали такие случаи. Я потом раскаиваюсь, но в такие моменты просто в глазах белеет, особенно если несправедливость какая-то. Один раз даже спектакль не могли продолжить. Я не буду называть ни спектакль, ни партнера, но он позволил себе предательство на сцене. В жизни могут быть какие угодно сволочные отношения, но только не на сцене, когда нужно играть любовь или дружбу. Я работала лицом к зрителям, а человек прошел мимо и просто сказал мне в ухо нехорошее по отношению к спектаклю. Эти слова разрушили иллюзию, выдернули меня из той истории, которую я играла. Он сказал это один раз, второй, третий. А потом начался антракт, и я вылетела за кулисы, меня колотило, и я видела только свой кулак, который куда-то летит. Потом все делали ему на глаз примочки, и я первая. Мы привели его в норму, закрасили и доиграли. А однажды я ударила однокурсника. Он позволил себе по отношению к другому человеку после занятий по творческому мастерству сказать нехорошее. А я знаю на своей шкуре, что это значит, когда ты выходишь и выкладываешься, а потом кто-то вяло и поверхностно это оценивает. И тоже был темный коридор, и я летела... Вообще, странная тема. Люди, которые меня ближе знают, не задают таких вопросов. Может, это после "Страны глухих" пошло.

- Многие, кто видел "Страну глухих", уверены, что ты абсолютно положительная героиня. Мне и захотелось узнать, такой ли ты зайчик, каким кажешься.

- Я не зайчик. А работать в "Стране глухих" было очень интересно. Оказалось жутко сложным сделать из себя такую голубую героиню. Я старалась, чтобы это не было совсем сладко и приторно, чтобы в этом была жизнь. Я искала Ритины черты в своих знакомых, чтобы делать такого человека, которому я сама бы выставила счет со своими критериями жизни, но чтобы зрителям было сложно это сделать. С Ритой мы долго подплывали друг к другу. Она ко мне не хотела, а я к ней пыталась пробиться.

- До Риты была Катя из "Времени танцора" Вадима Абдрашитова. Ее черты ты тоже искала в подругах?

- Я ходила к Сергею Говорухину, смотрела то, что он снимал в Чечне, то, что никогда не покажут, потому что это так страшно... Слушала рассказы про медсестер, которые там работали. Рисовала Катю. И параллельно в театре Анну Франк репетировала, так что они у меня пересеклись. А в подругах - нет, не искала. Нет подруг такого типа. У меня вообще не сложилось с подругами. Вот, может быть, Дина Корзун... Потому что очень высокие критерии для дружбы. Мне вообще слово "подруга" не нравится, оно очень бытовое. А мужчины-друзья у меня есть. Ну вот с кем бы я в разведку пошла - такие люди есть. Я все время поражаюсь, когда судьба дарит нового человека, который становится как брат. Это такое счастье, просто задохнуться можно.

- Ты боишься одиночества?

- Да. Очень боюсь.

- А старости? Никогда не представляла себя семидесятилетней старушкой?

- Нет, не представляла. У меня такое чувство, что я не доживу до семидесяти. Может быть, оно появилось из чувства самосохранения, может быть, от трусости. Но вот у меня ходит родной пример, мама моего мужа Ольга Владимировна Волкова, которая с возрастом не теряет ни вкуса к жизни, ни бешеного азарта. Так что и у меня надежда есть.

- Сначала у тебя ведь были другие жизненные планы, не театральные. Ты после школы где училась?

- Я поступила в Казанский финансовый институт. Могла бы стать финансистом, аудитором. А потом представила дальше дорожку свою, ужаснулась, передернулась - и пошла в театральный институт. Но сначала поступала в Институт культуры в Казани, ходила на курсы, нужны были деньги, и я сдавала в ломбард ложки, мама все время этих ложек недосчитывалась... Поступила на эти курсы. Ничего мы там не делали (смеется). А потом я поступила в театральный. Мама очень расстраивалась, особенно когда я уехала в Москву поступать в ГИТИС. Перед каждым туром она мне говорила: "Хоть бы ты не поступила!". Я возвращалась, говорила, что прошла тур, она говорила: "Жалко" - но не препятствовала.

- Тебя после этих двух киноролей на улицах узнают?

- Нет. Я не прячусь, просто не узнают. Был случай, когда одна девушка просто наехала на меня: "Почему вы черная?" - "А что?" Она говорит: "Но вы же "Страна глухих"? Или нет?". А я сказала: "Нет". Был момент, когда я давала много интервью, даже фильм еще не был закончен. Один журналист написал так, что я, чтобы так говорить, должна была бы закончить четыре института. Там был мимолетный вопрос про Россию и мой мимолетный ответ: я же не знаю ничего, я живу в театре. А там за меня как будто ответила женщина, которая сидит как минимум в Думе. Я очень смеялась.

А сейчас мне так много дала моя поездка в Таджикистан, съемки фильма "Лунный папа". Я там, наверное, выросла, стала совсем самостоятельной. Вся моя московская жизнь показалась такой мелкой, такой ненужной.

- Что же на тебя так повлияло в Таджикистане?

- Работа, общение, сложности, время. Фильм снимается уже долго, и там есть люди, которые дошли до конца, не бросили картину. И они мне очень много дали, и режиссер, Бахтиер Худойназаров, сумасшедший в хорошем смысле слова. Он добивается того, чего хочет. Самое обидное в кино - это когда не от тебя зависит ситуация. Например,ты понимаешь, что можно было бы сделать иначе, но нет сил, а есть всего два дубля, и один из них войдет в картину. А "Лунный папа" даже и не похож на кино. Это тяжело, особенно продюсерам (смеется), актеры устают, но когда мы работаем, а потом видим, что это не то, есть возможность переснять.

А еще... Я летела в Таджикистан на самолете и увидела звездопад. Как раз тогда был метеоритный дождь. Это было великолепно. У меня уже кончились желания, не хватало времени придумывать, и было ощущение, что земли уже вообще нет, звезды разноцветные, а небо - светло-фиолетовое. Они разлетались в бесконечном количестве, оставляя такие зеленые, розовые, голубые, желтые хвосты. Вот после такого встряхиваешься и думаешь: ну как же можно быть пессимистом, когда ты летишь в обычном самолете, а тебе кто-то говорит: "Ну зачем же ты отчаялась? На тебе, пожалуйста"". Я все время вырывала микрофон у стюардессы, чтобы, всех разбудить. Микрофон мне не дали, но я так кричала, что все равно половина самолета проснулась и люди смотрели в иллюминаторы.

- А какие желания ты обычно загадываешь?

- У меня оно вообще-то одно: здоровья людям, которых я люблю. Это с детства. Я всегда думала, что если буду много разного желать, то у того, кто исполняет желания, не хватит сил или он забудет о том, что я прошу. А если одно, то он будет всегда помнить и исполнять.

- Что такое, по-твоему, звезда?

- Не знаю. Правда не знаю. Если мне кто-нибудь скажет: "Здрасте, я звезда!" - я не знаю, о чем с ним говорить, с таким человеком. Человек, который может ошибаться, который не боится своих ошибок, - вот он живой. А какой-то статус мне совсем неважен. Приходишь ты в поликлинику, а там, звезда ты или незвезда, смысла не имеет.

- А призы получать неужели не нравится?

- Мне призы вообще нельзя давать. Недавно вручили телевизор, а он на следующий день упал и с грохотом разбился. Как он падал! Сначала на стол, потом на пол - и его не стало. Остальные призы где-то лежат. Я не очень понимаю людей, которые их сразу вывешивают, ставят. Тебе дают приз за то, что ты уже сделал в прошлом. А ты в настоящем, а еще и в будущем надо что-то делать. Думать, как бы где-нибудь получить телевизор, - это смешно. А еще интриги бывают. Тогда какая-то проститутка получаешься, а не актриса. Если делаешь то, что подсказывает тебе сердце, так и делай. Иногда начинают грозить пальчиком и говорить: "Чулпан-Чулпан, ты не туда зашла". Так, может быть, я и хочу зайти не туда? В этом смысле картина "Лунный папа" для меня очень рискованная, там другая актерская игра, идет наигрыш, но я хочу это попробовать. Я очень люблю свою героиню, мы с ней долго притирались. Я сначала испугалась ее имени - Мамлакат, переводится как Родина. У нее такое же чудовищное имя, как у меня, поэтому мы притерлись.

- Журналисты тебя увидели в образе беременной Мамлакат и писали, что ты забеременела.

- Не только журналисты, я сама тоже отличилась. В Таджикистане была война, мы голодали два дня, потом нас вывез швейцарский Красный Крест. Когда я приехала в Москву, меня пригласили на программу "Взгляд". Мне задали вопрос, буду ли я возвращаться на съемки, а я себя такой героиней чувствовала и гордо сказала: "Да, потому что ребенок зачат и его надо рожать". Любимов тихо так спросил: "В смысле - кино?". Я сказала: "Да", - но тоже тихо, и потом мне начали звонить друзья: когда, кто?

- Ситуация с кино сейчас непростая, и с театром тоже. У тебя есть свой выход из этого положения?

- Для меня каждый раз, когда приглашают в кино, такое счастье, такое откровение, что надо просто этому отдаться и не размышлять о том, что будет дальше. На съемках немецкого фильма "Тувалу" я подружилась с актером Дени Лаваном. Самая известная его картина - "Любовники с моста Понт-Неф" с Жюльетт Бинош. Вот он - звезда. Но при этом он такой простой человек! Мы снимали в Софии, я шла по улице, смотрю: Дени стоит и жонглирует, музыка играет, летают мячики... Нашим известным актерам выйти в переход и начать жонглировать или играть на губной гармошке - слабо будет! А Дени делал то, что хотел. Мы стали с ним разговаривать, и он сказал, что так любит театр, что иногда для какого-нибудь театрика подвального, если хорошая роль, он может пойти играть буквально за копейки. Вот это мне близко. А то, что кино не будет, я не боюсь. Страшнее попасть в проходное кино.

- То есть такая вещь, как понты, тебе незнакома?

- Нет, знакома! Один раз в Таджикистане местный парень увидел меня на съемочной площадке - какая-то девушка, все с ней носятся, она воду попросит - ей воду несут. Это его задело. И он, проезжая мимо на велосипеде, шлепнул меня по заднице - так больно, я упала, и вот здесь что-то во мне взыграло, я погналась за ним и кричала: "Ты сейчас же извинишься перед русской артисткой! На русском языке!". И он стоял, такой амбал, я его держала за грудки, вопила, а одета была в национальный таджикский костюм, с длинной юбкой. Он что-то промычал, потом я увидела себя со стороны, согнулась от смеха пополам и медленно пошла в сторону съемочной площадки.

- Мамлакат отдалась под звездным небом сладкоречивому незнакомцу. Каким должен быть мужчина, чтобы ты поступила так же?

- Как Коля Фоменко (смеется). Он когда приезжал к нам, все время меня смешил, а я страшная хохотунья, и меня просто не было, по кусочкам собирали. (Становится серьезной.) Хотя не знаю. Меня так просто не уговоришь.

- А ты хорошо умеешь отказывать? Наверняка ведь на тусовках пристают?

- Меня пугаются. Меня начинает все смешить, и я хохочу. Так что даже не надо никого оскорблять, они отходят сами. А на тусовки я не хожу. Жутко парадоксально, но актерские тусовки скучнее, чем, например, тусовки инженеров. Там под гитару поют, стихи читают. А актеры болтают и танцевать не очень любят. А я обожаю. Однажды мне даже сказали: "Знаешь, ты такая пьяная была, танцевала...". А я была трезвее всех. Петь не умею, но тоже люблю. Слушаю Эдит Пиаф, потом запоминаю слова, хожу по квартире и таким низким голосом пою - как будто по-французски. В "Тувалу" снимался французский шансонье Филипп, и ему сказали, что я умею петь по-французски. Я поняла, что сейчас будет страшное разоблачение, но спела. А он мне так же спел на русском. Там не было ни одного русского слова, но это была русская речь. Мы подмигнули друг другу, и разоблачения не произошло.

- Ты чувствуешь разницу в поколениях между собой и актерами лет тридцати?

- Нет. Разница только в человеке. Есть люди, которым за восемьдесят, но они так же воспринимают жизнь, как я. А когда мне было семнадцать лет, у меня был роман с молодым человеком, которому было двадцать два. И у меня было стойкое впечатление, что это глубокая старость. Глубокая!

- Как же ты решилась-то на такой роман?

- А как у меня возникло такое впечатление, он и кончился. Но потом мне и самой было двадцать два, а сейчас скоро двадцать четыре, и я поняла, что это...

- Еще ничего?

- Ага.

Жанна Сергеева. КИНО-ПАРК, февраль 1999
http://khamatova.ru/?i=29

Док. 447566
Перв. публик.: 26.02.99
Последн. ред.: 26.05.08
Число обращений: 345

  • Хаматова Чулпан Наилевна

    • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``