Шедевры русского балета ХХ века известны нам только понаслышке
В старых сказках - блаженные калеки, совершив подвиг, превращаются в принцев. А Николай Цискаридзе, балетный принц Большого театра, стал Квазимодо в балете Ролана Пети "Собор Парижской Богоматери".
Эсмеральда (Светлана Лунькина) и зловещий аскет-архидиакон Клод Фролло (Ян Годовский) создают свои партии, почти оставшись в рамках языка классического танца (притом - с редкостным изяществом и драматической выразительностью). Кордебалет безмолвствует: средневековый Париж воплощают большие и темные пятна народных масс.
Но у Квазимодо-Цискаридзе - иная, рваная и скрюченная, жалкая, мученическая и мучительно трудная пластика. Он скорчен в углу сцены-площади, как химера собора. Он ковыляет по ночному городу, вдруг напоминая те сцены уличной жизни, вокзалов и вагонов метро, от которых обычно отводят взгляд... Он простирает неуклюже изломанные руки к Эсмеральде с наивным ликованием, как фокинский Петрушка - к своей Балерине. И с тяжелой, предсмертной силой, вдруг почти распрямившись, уносит в финале ее тело в арку собора.
Силуэт Нотр-Дам на сцене похож на рисунок раскрытой грудной клетки в анатомическом атласе. Тело Эсмеральды тяжело срывается с рук Квазимодо. Он вновь подхватывает казненную цыганку - почти у самой земли.
Эсмеральда снова падает.
Жестокий, почти акробатический для артистов этюд вплавлен в ткань балета. Пластические находки Ролана Пети сорокалетней давности оказались новы...
- Вы мечтали о постановке "Собора Парижской Богоматери" в Большом. О чем вы думаете после премьеры?
- Меня поразило, что балет 1965 года не устарел, а обрел статус классики. Не ветхого спектакля, который еще не сняли со сцены, а просто-напросто классического спектакля. Конечно, "Собор..." создан по законам того времени, в котором создан. Но ведь мы, читая книгу, понимаем, что она написана в определенную эпоху. А она не умирает...
Пети сам перечисляет пять своих любимых спектаклей: "Юноша и Смерть", "Кармен", "Собор...", "Арлезианка"... И "Пиковую Даму", вторую ее редакцию, в Большом театре. Мне это очень приятно!
- А как хореограф "Собора..." оценил вашего Квазимодо?
- Когда я впервые заговорил с Пети о партии Квазимодо, он странно к этому отнесся: долго уговаривал меня не браться за роль. Говорил, что мне больше подойдут другие партии. Потом сдался и сказал: "Ну если хочешь - делай...". И мне было очень приятно, что после первых московских репетиций Пети сказал: "Так этот спектакль еще не танцевал ни один артист!".
Я всегда был классическим артистом и взялся абсолютно не за свое амплуа! В конечном итоге Пети именно этим моим "выходом из себя", кажется, и был больше всего доволен...
- Как вы относитесь к тому, что в Москве "образовались" два музыкальных спектакля на сей классический сюжет?
- Классическая оперетта - мой любимый жанр! Так как мюзикл - преемник оперетты, я люблю и его. И "Нотр-Дам" с удовольствием смотрел.
Чтобы подразнить Пети, я сам иногда начинал петь на репетициях арии из мюзикла. С большим жаром и вздымая руки! Его передергивало, он кричал: "Замолчи!".
...Но Пети сам когда-то ставил программы "Кабаре де Пари" для Зизи Жанмер. Его муза и супруга - очень большая балерина. А в кабаретных программах она еще и пела... И совершенно явно и Жанмер, и Пети работали в этом жанре с истинным удовольствием. Костюмы для программ делал Ив Сен-Лоран. Потом я смотрел многие мюзиклы и думал: боже, все то же самое, с этими летающими веерами страусовыми... Все это уже было в "кабаре Пети"!
Когда я смотрю его спектакли (а первые из них поставлены в 1946 году), понимаю, какое количество балетмейстеров позднее питались идеями Пети. И не только балетмейстеров - режиссеров театра, кино, мюзиклов. Смотришь и думаешь: "Как интересно, что нельзя запатентовать мысль и образ!".
- Ваше сотрудничество с Роланом Пети в Большом театре продолжится?
- Продолжится, но в Японии, с японской труппой Асама Маки. Этой весной Пети будет ставить там "Юношу и Смерть" - балет, который он еще в прошлом году хотел поставить в Большом. Но в нашем театре для этого не нашлось времени. Пока. Он сам нашел для этого время, пригласил меня в Японию. Репетиции должны занять три недели...
- Год назад в интервью "Новой газете" вы замечательно говорили о необходимости "Собора Парижской Богоматери" в Большом театре (тогда шли репетиции "Пиковой Дамы", а московская постановка "Собора..." была только "мечтой-идеей"). Говорили и о необходимости возвращения балетов Фокина на сцены России. Одна мечта реализована. А вторая?
- Я приложил много усилий для того, чтобы в репертуаре Большого появился "Собор...". И был рад, когда после премьеры Анатолий Геннадиевич Иксанов, наш генеральный директор, сказал: "Коля, я вам очень благодарен, потому что от вас первого я услышал идею постановки "Собора...". Мне было приятно, что он это помнит... Но Фокина делать не хотят. "Манон" Макмиллана делать не хотят. Мне надоело. Я в последнее время твердо решил, что я в этом театре - исключительно артист балета.
...Просто жалко очень.
Я танцевал с Илзе Лиепа в октябре в Риме премьеру "Шехерезады". В Римской опере сделали спектакль: три балета Дягилева. "Шехерезада", балет Нижинского "Игры", потом "Весна Священная" в изначальной хореографии Нижинского. И это был гимн русскому искусству! Первый акт: музыка Римского-Корсакова - Бакст - Фокин. Второй: Дебюсси - Бенуа - Нижинский. Третий: Стравинский - Рерих - Нижинский. Вы знаете, это такой был праздник! Я второй раз в жизни видел на сцене "Весну Священную". Первый раз, будучи профессионально к тому не готов, смотрел этот балет в 1989 году. Мне было четырнадцать лет. "Весну" привозила на гастроли "Гранд-опера".
Но ведь спектакль создан в 1916 году! (Я уж не говорю, что он создан соотечественниками...)
Восстанавливали "Весну Священную" в Риме англичане, супружеская пара (муж - сценографию, жена - хореографию). Они влюблены в Рериха, в Нижинского, в этот вихрь славянского язычества. А нам не нужно?!
В мае Андрис Лиепа (как продюсер) привозит спектакль Римской оперы на гастроли. Будут такие "Римские Дягилевские вечера" на Малой сцене Большого театра.
Я в свое время предложил поставить в Большом три одноактных спектакля великих русских хореографов ХХ века. Первый акт - все та же "Шехерезада". Второй акт - "Серенада" Баланчина на музыку "Струнной серенады" Чайковского. Третьим предложил поставить шуточный балет Джерома Роббинса (благо и он - выходец из России, и подлинная его фамилия Рабинович). У него есть балет "Времена года" на музыку Верди: Верди к каждой опере писал балетные сцены, их изымали впоследствии. Полузабытой музыки собралось очень много. Отличной музыки!
Роббинс взял четыре кусочка и поставил четыре развернутых па-де-де. Но они все сделаны не традиционно, а с юмором. И вот вам идея: экзотика - сурьез - и почти комический балет. Почти все - "наше наследие". Меня выслушали без энтузиазма, покивали, отпустили.
- Когда это было?
- Года полтора назад.
Мне кажется, что на Большой сцене Большого театра должны идти спектакли, проверенные временем. И надо не только сохранить наши шедевры, но и собирать их по миру. Как тот же "Собор...".
А сколько "нашего наследия", как много шедевров русского балета ХХ века, или "балета русской школы", известны нам понаслышке, по мемуарам Фокина, Мясина, Нижинской, Лифаря (да и мемуаристов не перечислить!). Или только по партитурам, по записям спектаклей других театров.
Просто сознание затмевается, как начнешь думать...
- В этом году ваша партия Германна в "Пиковой Даме" Ролана Пети номинирована на "Золотую маску". В прошлом году вы были членом жюри. Как вам фестиваль "изнутри"?
- Было поразительно интересно видеть, как расходятся мнения глубоко профессиональных, достойных всяческого уважения людей об одном и том же. До чего же разные у всех вкусы, и какую роль это играет в оценке любого явления!
- Было событие в музыкальной программе той "Маски": "Сказание о граде Китеже" в постановке Дмитрия Чернякова. Китеж в общем-то предстал Россией начала ХХ века. Чуть ли не Петербургом 1907 года, эпохи мировой премьеры оперы. И столько новых смыслов открылось в мистерии Римского-Корсакова! Точно "Китеж" - и о Гражданской войне, и о ссыльных, и о блокаде, и о нынешней Сенной площади...
- Я не знаю... Помните "старый" "Китеж" Большого театра на сцене Кремлевского Дворца съездов? Этот сказочный город, эти хоругви в небе? Помните фантастическую Маквалу Касрашвили в роли Февронии? Вот после того света, после небесного голоса Маквалы Филимоновны мне принять "Китеж ХХI века" было очень сложно...
Потому что эта музыка - очень светлая. И легенда светлая. Хоть город и ушел под воду. Ну там они, верно, и обитают. Им там лучше. Своих больше.
Как у Булгакова: "Он не заслужил света, но заслужил покой". Вот Китеж заслужил свой покой. В "старой" постановке Большого театра они все, бедные, хотя бы покой обретали. Я помню спектакль в КДС: как фантастически красиво город уходил под воду...
- Николай, с какого же возраста вас родители водили в оперу? Ведь московский "Китеж" - очень давний спектакль!
- Я был дошкольником. Но ощущение света, голос Февронии помню. И, кстати, я и сейчас хочу "другого театра" - более светлого, более яркого, менее условного, что ли, театра. Хочу сильнее, чем это могло бы быть в детстве. Это уже совершенно взрослое, профессиональное чувство.
В последнее время, если я как зритель прихожу в театр, я хочу, чтобы открылся занавес - и на сцене был лес. Если по сюжету положен лес, то я хочу на сцене лес! Хочу, чтобы по лесу шел зайчик. В плюшевой шкурке и с ушами. Мне надоело, что выходит на сцену чувак в джинсах и рассказывает мне, что он - зайчик!
...Все это осталось в шестидесятых годах. Гамлет в джинсах? Гениально. Но - чистые шестидесятые годы.
Замечательно на "Золотой маске" Гергиев дирижировал "Валькирией". Замечательно пел Вотан - Владимир Ванеев. Но мне было очень сложно принять спектакль в целом: я так хотел, чтобы над сценой летела Валькирия...
А перед этим по телевизору транслировали "Валькирию" Миланского театра. И когда был "Полет валькирий", я не мог оторваться от экрана. Я не понимал, как это сделано? Но девять женщин - летят! Сущее чудо! И так красиво...
Я истосковался по такому театру. Особенно холодна условность, этот минимализм санитарный в таком сложном искусстве, как опера и балет.
Вы давно слушали в Большом "Бал-маскарад"?
- Очень давно.
- Вот пойдите! Это единственный спектакль, который полностью сохранился таким, каким был. Открывается занавес: декорации Бенуа и его же костюмы! Ничего больше не надо: гениальная музыка Верди - и мир театра "мирискусников"... Какое счастье, что хоть это у нас сохранилось в таком состоянии, в тех декорациях и костюмах.
Вот восстановили "Онегина" 1944 года: какое счастье! Онегин - в декорациях "Онегина". В своих 1820-х годах. Ну почему нет-то, почему? Я просто истосковался по такому искусству...
- Не хотите ли вы, хотя бы по примеру Илзе Лиепа, вашей Графини в "Пиковой Даме" и Зобеиды в "Шехерезаде", выйти на драматическую сцену?
- Нет. Это очень серьезный шаг. У меня не поставлен голос для драматического театра. И потом, все же я привык работать с оркестровой ямой и залом в две-три тысячи человек. А на камерной драматической сцене - абсолютно другая жизнь, другая профессия. По-моему, гораздо более тонкая по организации. И более таинственная...
Но если бы я хотел (а я бы хотел), если бы судьба мне предложила попробовать, меня бы притягивало кино. В кино, мне кажется, учиться чуть легче, чем в драматическом театре.
Беседовали Елена ДЬЯКОВА и Ирина ТАГАЕВА
07.04.2003
http://www.tsiskaridze.ru/press/press-11.htm
