|
|
Дмитрий Белоголовцев: Чем уровень театра выше, тем для меня лучше
Назад
|
Дмитрий Белоголовцев: Чем уровень театра выше, тем для меня лучше
|
- Несколько дней назад услышала по телевизору: "Говорят, в хоккей играют настоящие мужчины. Но ведь и футбол - не балет". Балет - мужское занятие?
- Хороший вопрос. В голове обычного человека существует убеждение, что балет - это несерьезно для мужчины, и если вспоминать историю, изначально танцевали только женщины, а мужчина был нужен только для того, чтобы их поддерживать. Потом уже появился и мужской танец, который Григорович поднял на новую высоту. Сегодня можно не только посмотреть на то, как артист стоит на сцене, но и обнаружить образ, который он несет в зал. Кроме того, хотя балет, конечно, не драматический театр, но все-таки тоже представляет сцены из жизни - значит, без мужчины не обойтись. А если говорить о таких актерских партиях, как Спартак - это чисто мужской балет.
- Спорт в его высших проявлениях довольно часто сравнивают с искусством. А искусство со спортом можно сравнить?
- Только с точки зрения колоссальной физической нагрузки. Ну, еще в ЦИТО у нас общее отделение спортивно-балетной травмы, потому что проблемы одни и те же.
В спорте что - пробежал стометровку, пришел к финишу первым, и ты - чемпион. Балет - прежде всего искусство, где, помимо затрат энергии, ты должен передать какие-то мысли, чтобы зритель тебя понял, а выразить себя без слов очень сложно. Конечно, надо поддерживать хорошую физическую форму, но образ - на первом месте, именно над этим приходится больше всего работать. Три ты сделал пируэта или четыре - детали, которые можно не заметить, но если ты в "Дон Кихоте" ходишь, как будто кто-то умер - это никому не надо.
- С чего начинается работа над ролью?
- При подготовке драматических партий типа "Спартака", Базиля в "Дон Кихоте", "Легенды о любви", "Ивана Грозного", Квазимодо можно что-то почитать, походить по музеям. Педагог должен объяснить, что означает каждый шаг, каждое движение, чтобы твой персонаж стал понятен зрителю.
Для принца Зигфрида в "Лебедином озере" ничего подобного, на мой взгляд, не требуется - и так все более-менее ясно. В "Дочери фараона" тоже особо выдумывать нечего, и "добиваться художественной целостности" необходимости нет - там все банально, все понятно, все тривиально.
- На что приходит смотреть зритель?
- Обычный зритель, "народ" приходит просто в Большой театр, на названия, которые он слышал - "Лебединое озеро", "Дон Кихот", "Жизель", может быть, "Спартак". Балет все-таки надо понимать. Конечно, есть люди, которые приходят "на имена", на тех, кто им интересен, но это уже любители балета, ценители. А рядовой зритель раз в год, а то и в жизнь, в театр сходил, и потом рассказывает, что был в Большом театре, балерин видел. Какой спектакль шел, кто танцевал - может, название еще вспомнит, а что на сцене происходило, уже вряд ли.
- Вы рассчитываете на зрителей или ценителей?
- Я вообще ни на кого не рассчитываю. Работаю для себя, и лучший критик для меня - это я. А как принимают зрители... Всегда чувствуешь, нравится им или нет.
- Если работаете для себя, чего хотите достичь?
- Ничего. Я выполняю свою любимую работу. Хотя даже работой это назвать нельзя - для меня это любимое дело, которым я занимаюсь. Бывают хорошие спектакли, бывают не очень удачные и даже разочаровывающие, но от спектакля к спектаклю хочется быть лучше по сравнению с самим собой.
- Критерии?
- Каждый спектакль должен быть лучше предыдущего во всем - в образе, в технике, в отдаче зала, в степени удовлетворения собой.
- Другие спектакли смотрите?
- Да. Интересно посмотреть, как люди работают, что делают. Хороший спектакль или плохой - что-то всегда откладывается, даже если никаких эмоций по ходу не возникает. Ты становишься чуточку умнее, образованнее, одухотвореннее, что ли.
- Вдохновение - важно? Как это влияет на впечатление?
- Иногда танцуешь, и кажется, что ты сегодня "в ударе". Условно: Джульетта умерла, ты стоишь, плачешь у могилы, как будто все это пережил - так играл, так за нее переживал, так сердце билось, все от души... Актер думает, что он наизнанку вывернулся, а из зрительного зала это не смотрится или смотрится плохо. А бывает наоборот: ты просто играешь то, что Джульетта умерла, не переводишь на себя, что ты - Ромео, тебе шестнадцать - ей тринадцать, и это смотрится потрясающе.
Раньше я думал, что высочайшее мастерство - это именно "прожить" роль. С утра проснулся, и все: ты - Ромео, на спектакль пришел: ты - Ромео, и до конца спектакля ты - Ромео, а не Дмитрий Белоголовцев. Потом я понял, что важнее оставаться собой, но чтоб воспринимали тебя как Ромео. Ты в это время можешь думать абсолютно о другом, но при этом играть роль, в которой выходишь не сцену. Я помню, когда какого-то гениального драматического актера спросили: почему у меня роль не получается, ведь я всю душу вкладываю в работу, он ответил: а вы не пробовали играть на сцене?
Некоторые в свою партию буквально вживаются, но для меня критерий мастерства, если сейчас ты - Ромео, через пять минут - Принц Датский, через две минуты - Абдерахман, через десять - Спартак. Это - игра, и в этом заключается актер.
- Вы в этом году были номинированы на "Benois de la danse", но приз не получили. Расстроились?
- Нет, абсолютно.
- Почему?
- Это была не моя идея - выдвинуться туда, и от меня ничего не зависело. Это же не конкурс, к которому ты готовишься, выступаешь, а тебе ставят "двойку". Я танцевал "Легенду о любви" за полгода до того, как меня номинировали, даже если бы станцевал лучше, ничего бы не изменилось. Кроме того, среди номинантов был Жозе Мартинес - настоящая мировая звезда, и меня поразило, что приз дали не ему. По-моему, зал тоже не понял, что произошло, когда объявили победителя.
Я уже знал, что мне премию не дадут, думал, может, хоть Мария Аллаш ее получит.
- Все-таки интересовались накануне?
- За пару дней до церемонии почувствовал. Естественно, пытался выяснить, кому дали, мне ничего не сказали, и я понял, что шансов никаких нет. Потом мы смеялись, что стали первыми представителями Большого театра, кто на "Бенуа" номинировался, но не получил.
- Вас номинировали за Ферхада, а сами себя вы бы за какую партию выдвинули?
- Не знаю - я вообще скептически отношусь к своему творчеству. Больше всего мне нравится, конечно, Спартак. Хотя партия ужасно сложная, на него всегда бросаешься с каким-то особым чувством. Я даже пытался думать, что происходит, но это необъяснимо. Это уже своего рода мазохизм - издевательство над собой и в физическом, и особенно в моральном плане. Очень многое приходится в голове прокручивать, и от спектакля потом отходишь очень тяжело.
- О чем вы думаете во время спектакля?
- Думаешь о том, что в данный момент хочешь сказать. В любовном адажио - о любви к Фригии, в бою - об отношениях с Крассом, в сцене предательства - о предательстве вообще.
В "Дон Кихоте", когда танцуешь Базиля, не думаешь, конечно, что ты - цирюльник, и надо сейчас всех брить. В танце на площади ты веселишься и танцуешь с Китри - думаешь об отношениях с ней, когда себя пытаешься зарезать, естественно, все делаешь несколько нарочито, в па-де-де обращаешь больше внимания на технику и на манеру.
- Как долго продолжается выход из спектакля?
- Лучше всего на следующий день переключаться на что-то другое. Состояние организма всегда разное, и иногда после спектакля наступает буквально истощение, но если просидишь дома день, потом еще один, на что-то настроиться уже очень сложно, а спектакли идут один за другим. Сейчас получается три спектакля в месяц, и по нашим меркам это уже много - обычно получается два. Мне бы хотелось танцевать один спектакль в неделю.
Я бы, по большому счету, предпочел танцевать блоками. Одно название можно танцевать и через день, и через два дня хоть целый месяц, в поездках мы танцуем каждый день. Когда балет "в ногах", не надо репетировать: станцевал - день отдохнул, массаж сделал, и - опять на сцену. Конечно, речь не о таких балетах, как "Спартак", но в "Дон Кихоте" так работать можно. Разноплановые спектакли лучше танцевать раз в десять дней. Если сегодня ты танцуешь "Дон Кихот", то через два дня станцевать "Дочь фараона", а через пять дней - "Спартак" практически нереально - требуется довольно серьезная перестройка техники.
- От партнеров легкость перестройки зависит?
- Раньше работали в основном с одной партнершей, и это было намного проще: за два дня до спектакля встретились, поддержки проверили, и - вперед. Сейчас приходится репетировать больше. Если дуэт постоянный, с одной стороны, лучше взаимопонимание, но, с другой стороны, ты привыкаешь, у тебя не появляется нового опыта.
- Вы в детстве хотели заниматься балетом?
- Нет. Был послушным ребенком, родители привели, а потом, лет через шесть, втянулся. У меня мама всегда очень любила балет, пыталась заниматься полупрофессионально - лет в 15-16 в студии в Нижнем Новгороде, но у нее не получилось: семья, дети, надо было зарабатывать. Свою мечту она воплотила во мне.
- Довольны?
- Она - да. А я... Понимаю, что мог бы заниматься и любой другой профессией, помимо балета.
- Чем, например?
- Да чем угодно. Врачом. У меня отец - врач. Может, спортом - до десяти лет я всегда чем-нибудь занимался.
- Выходит, балет - просто работа?
- Я не жалуюсь, что занимаюсь балетом, хотя работой это называть язык не поворачивается. За границей это обычная профессия, да и для нас тоже - мы деньги зарабатываем. Я другого ничего делать не умею. Если бы умел... сложно сказать. Это надо идти пять лет на кого-нибудь учиться. Если бы сейчас была реальная альтернатива - пойти, заниматься любимым делом и за это получать деньги, тогда бы я мог рассуждать, ушел бы я из балета или нет. А так я даже никогда об этом не думал. С другой стороны, раз нет причины что-то другое искать - значит, меня все устраивает.
- Жертва обстоятельств?
- Жизнь была предопределена с десяти лет, вопрос выбора профессии никогда не стоял, как стоит перед многими выпускниками школы: есть много институтов, да еще надо службы в армии избежать... Если тебя привели в балет - выбор сделан. Другой вопрос, как все это пойдет, будешь ты в кордебалете или станешь премьером Большого театра. Возвращаясь к вопросу, мужская профессия или нет, я считаю, пусть меня простят знакомые в кордебалете, что стоять в кордебалете - это не солидно хотя бы с той точки зрения, что надо обеспечивать семью. Многие уходят только потому, что не могут этого сделать. В балете мужчина должен или что-то из себя представлять, или этим не заниматься. Я всю жизнь пахал, и вот достиг того, чего достиг. А многие всю жизнь дурака валяли - так в кордебалете и остались.
- Чтобы добраться до премьера, в какой пропорции должны сочетаться работа и талант?
- Еще везения должно быть немножко.
- Вы везучий?
- Я - нет. Мне повезло в том смысле, что когда попал в театр, пошел на Московский конкурс артистов балета. Выступил там по разным причинам не очень хорошо, но танцевал адажио из "Золотого века", и Юрий Николаевич Григорович, который был в жюри, меня увидел. Он дал мне этот балет, предложив на выбор Бориса или Яшку. Я подумал и выбрал Яшку, который показался мне интереснее. Это была моя первая ведущая партия - мужская, серьезная, тяжелая, с большим количеством адажио, поддержек, как все у Григоровича. После этого пошли "Спартак", "Легенда о любви" и все остальное.
Не было бы конкурса - неизвестно, как бы судьба повернулась. Раньше получить что-либо в театре было просто нереально, все держались за свои партии, как могли.
- Сейчас, наверное, тоже так?
- Некоторые, естественно, в свою партию стремятся никого не впустить, а если еще почувствуют, что у другого может получиться лучше - костьми лягут, но не дадут танцевать. Я лояльно отношусь к вводам: танцуйте на здоровье, я за то, чтобы в театре танцевали как можно лучше. Если кто-то станцует лучше меня - я буду только счастлив.
- В самом деле?
- Чем уровень театра выше, тем для меня лучше. Звучит как бред, но это так. Многие считают абсолютно по-другому.
- Конкуренция в балете - штука серьезная?
- Да, и это меня больше всего угнетает. Даже если танцуешь партии, не связанные с этими людьми, они все равно при каждом удобном случае стремятся тебя уничтожить, выставить в неприглядном свете перед тем же руководством. Кто-то в случае возникновения конфликтных ситуаций предпочтет просто промолчать, не вставая на твою защиту. Мне всегда легче защитить кого-то, чем сказать что-нибудь за себя. Иногда приходится и промолчать - не могу поддерживать тех людей, которые, я знаю, меня, мягко говоря, не любят, причем ни за что, просто так.
- Зависть или просто нелюбовь?
- Не знаю. Такие вот они есть. Многие вообще никого не любят. Для них чье-то умение радоваться жизни, счастливое лицо - личная трагедия. Впрочем, все это есть везде, не только в театре. Просто творческие люди более импульсивны, а искусство и его оценка - дело сугубо субъективное. Если в других областях результат понятен, существуют объективные критерии, то в балете так не получается. Как бы артист ни станцевал, руководство может сказать и что это хорошо, и что это плохо - это индивидуальное мнение, которое, правда, может быть соответствующим образом подкорректировано стоящим рядом. Этот артист - нравится, этот - не нравится, и все тут. Это нормально.
- Сколько в театре звезд?
- Сейчас, кажется, по шесть ведущих солистов у женщин и мужчин, и я считаю, что все театру нужны, все конкурентоспособны на своем месте. Но незаменимых людей нет, можно уволить кого угодно, любую партию кто-то станцует, а если даже и нет, спектакль можно просто не ставить в репертуар.
- Солисты - лицо театра. Театр о вас заботится?
- Мне кажется, нет. Артисты во многом предоставлены сами себе - театр не заинтересован в раскрутке звезд. Наверное, чем более узнаваем артист, тем им сложнее манипулировать. Театр - работодатель, мы - наемные работники. Пока все проблемы решаются мирным путем, но скандал может последовать в любой момент, если стороны в каком-то вопросе не придут к соглашению.
- Вас ваше положение в театре устраивает?
- В общем, да. Я никогда не хотел быть первым, лидером. Я никогда не хотел быть на виду, ощущать на себе повышенное внимание, чувствовать груз ответственности.
- Вы амбициозный человек?
- Нет, и это не очень хорошо. Безусловно, какие-то амбиции существуют, но их уровень не зашкаливает. Я реально отношусь к себе, к своим возможностям и потребностям, никогда не буду говорить о себе больше, чем, на мой взгляд, достоин. Иногда слушаешь, как другие себя оценивают, и просто диву даешься, насколько люди больны в своем величии. В Большом театре это очень ярко проявляется.
- В театре все сами по себе?
- Мне кажется, руководству выгодно, чтобы у нас не было дружной компании, все делается для того, чтобы не было хороших отношений, помимо рабочих. Мы нормально общаемся, обмениваемся информацией, и порой складывается ощущение, что нас хотят перессорить.
- Вы довольны приходу Алексея Ратманского?
- Не знаю, плохо будет или хорошо, но в театре надо что-то менять. Мне кажется, Ратманский будет более прогрессивным руководителем - будут новые постановки, новая жизнь.
- Вы когда-нибудь представляли себе балет будущего?
- Нет, не думал об этом. Балет сам по себе - консервативное искусство, танец танцем и останется. Хочется чего-то нового, ультрасовременного.
- Готовы участвовать в рискованных проектах?
- Готов, но не в очень рискованных. Я должен сначала посмотреть, подумать, а потом принять решение, участвовать или нет. Я достаточно быстро смогу определить, насколько мне это интересно, и того, что не нужно, делать не буду. Повторы, что-то банальное, неинтересное - не для меня.
- Будучи премьером Большого театра, вам есть, к чему стремиться?
- Самое страшное для артиста - это успокоенность, когда тебе не нужно новых постановок, не хочется ничего совершенствовать, когда на репетициях не ищешь что-то новое, а лепишь штамп за штампом. Я надеюсь, что у меня такого нет.
- А в жизни?
- Если на работе и в семье все нормально, то и в жизни все хорошо. Ребенка стараюсь воспитывать, семье нормальную жизнь обеспечить, удовлетворение от работы получать, чтобы она была не тяжким трудом, а хобби. Хобби - хорошее слово.
- Помимо театра хобби есть?
- Очень мало времени остается. Я люблю спорт, но всегда боюсь за ноги - на роликах не покатаешься, в футбол, волейбол, баскетбол не поиграешь. Ноги, ноги и еще раз ноги - профессия очень чревата травмами, все время что-то болит, как и почти у всех артистов. Очень хочется, чтоб было по-другому, но, как говорится, если ты проснулся, и ничего не болит, значит, ты умер. Раньше мне было смешно, сейчас уже нет.
22 октября 2003 года
Ирина Виноградова
http://www.pr.bolshoi.net/person/iv_belogolovzev.htm
Док. 452423
Перв. публик.: 22.10.03
Последн. ред.: 17.06.08
Число обращений: 424
Белоголовцев Дмитрий Владимирович
|
|
|
|
|
