|
|
Хочу, чтобы глаза не тускнели
Назад
|
Хочу, чтобы глаза не тускнели
|
У себя в театре Армен Борисович на данный момент и худрук, и директор, и главный бухгалтер, и педагог, и режиссер - в январе начнет ставить "Генриха IV". Жаль только - не артист. Сцену покинул несколько лет назад, придерживаясь утесовской формулы: "Лучше уйти на десять лет раньше, чем на один день позже". Джигарханян ушел значительно раньше, чем мы насытились его мощным талантом. Так что скучаешь по нему особенно остро, а встрече с ним радуешься вдвойне.
- Армен Борисович, неужели юбилея совсем не будет?
- Я тебе скажу официальную версию, мы пока ее придерживаемся: в следующем году, в 2006-м десять лет нашему театру. А поскольку я все-таки папа этого мероприятия, то через год мы обе даты объединим. Уже есть предложение от Республики Армения приехать к ним на гастроли с Шекспиром и там отметить мой славный юбилей.
- По информагентствам прошло, что вы были в Армении совсем недавно, с Кочаряном встречались.
- Инициатива была, скажу тебе честно, со стороны президента. Чтобы я не забывал, что я армянин. Но были еще две личные причины. Во-первых, мой хороший друг женился, пригласил на свадьбу. Во-вторых, у меня в Америке есть замечательный приятель, у него мальчик, и он хотел его крестить в Эчмиадзине. Мы ездили туда, встречались с католикосом.
- О чем говорили?
- Про жизнь. Я был пленником прошлого католикоса Вазгена. Он был великий человек. Но и у нынешнего хорошая убежденность, хороший ритм - он не торопится, внимательно слушает, хорошо говорит. Подарил мне крест из хрусталя, очень красивый, переливается весь.
- Как вас встречают в Армении - как национального героя?
- Хорошо встречают. На "ты" встречают, не на "вы". Обнимают, что-то говорят... На колени никто не падает.
- А ревность к тому, что человек уехал, состоялся в России?
- Нет. Нету этого, и слава Богу. Конечно, находится пара гниленьких людей, которые спрашивают: "Вас обидели, да, что вы уехали в Россию?" А кто меня обидел? Меня никто не обижал. Но большинство, наоборот, уверены: лучший артист России - наш Джига! Что наивно с их стороны, но пусть люди порадуются...
- Вы ведь уже лет сорок в Москве?
- Тридцать восемь. Я приехал в 67-м году. Я там меньше жил, чем здесь.
- Назад не тянет хотя бы иногда?
- В Ереван? Нет. Там близких никого не осталось. Когда меня спрашивают: "Хочешь долго жить?" - я говорю, а вы сумеете организовать, чтобы я не остался один? Моей мамы уже десять лет нет на свете, а я ей до сих пор что-то рассказываю. Не потому что у меня мозговые явления начались, а потому что она хорошо слушала. Она смеялась.
У нее было чувство юмора и мощное равновесие, я не знаю откуда. Она была не философ, не теоретик, но, если я ей говорил: "Этот мне то-то сделал..." - "Сам пожалеет потом, увидишь. Все к лучшему", - она мне говорила. "Как к лучшему, ты видишь, в говне нахожусь?!" - "Вот помяни мое слово", - она говорила. И всегда оказывалась права.
Я тут занимался своим здоровьем и понял такую вещь, которую даже врачи не все понимают. Существует приспосабливаемость человека к болезни. И врачи, врываясь туда, только портят дело. Так и в жизни. Другие могут ахать: "Боже мой, как он с этим живет?" - а ты сам приспосабливаешься. И выясняется в итоге, что это твое спасение. Не пошел туда, куда вроде бы надо было пойти. Не захотел того, чего должен был захотеть. И этим спасся.
- Вы кухню какую предпочитаете, армянскую?
- Совсем не люблю кушать. Совсем.
- Ничего себе, кавказский мужчина - не пьет, не ест...
- Можно раз или два в месяц пойти куда-то вкусно поесть. Но так чтобы "кухня", "люблю" - этого нет. Я даже у космонавта одного спрашивал: у вас там специальные таблетки вместо еды, нельзя их достать?..
- Вы в своем театре хозяин-единоличник - и спектакли принимаете, и счета проверяете, и на прием к высокому начальству пробиваетесь. Не надоело?
- Надоело. Я как парикмахер Рабинович, который повесился и оставил записку: "Всех не перебрОешь"... Я знал, что у нас крепостной театр, но, оказывается, не знал, до какой степени. Надо, чтобы боялись. Чтобы - цыц! - и все встали смирно. А если ты наивно говоришь: давайте вместе решим этот вопрос... Сейчас у нас ау-ди-тор-ская проверка. Видишь, какие слова теперь знаю - "аудиторская". Я наших спрашиваю: ну как? Они говорят: пятнадцатый век. Как будто компьютеров нет, на счетах считают.
Кроме того, коллективное творчество - вещь страшная. Теперь я в этом окончательно убедился. Самые амбициозные люди - они в искусстве, в театре.
- Вы только сейчас это поняли?
- Я как-то всегда ухитрялся жить отдельно. Меня упрекали, что я не участвую в жизни коллектива. В месткоме меня нет, в профкоме нет... Я искренне извинялся, говорил, что мне туда нельзя, я буду смеяться, издеваться, а там серьезные люди сидят... Однажды меня пригласили в жюри кинофестиваля, так они все прокляли. Они собирались, обсуждали, баля-баля... Я сказал: ребята, давайте я лучше уеду... В молодости я провалил роль Бетховена на телевидении, потому что там был текст: "Вчера закончил Пятую симфонию". Я не мог его произнести, начинал смеяться.
Я все равно не сдамся, наверное. Я все равно буду клоуном. Потому что и художественный руководитель - это тоже клоун. Нельзя среди клоунов быть просто руководителем. Но, конечно, надоело не своим делом заниматься.
- Так своим делом заниматься - на сцене играть - вы теперь тоже не хотите.
- Тоже надоело. Я уже два года не играю. Может быть, пару раз было, когда я смотрел какой-то спектакль и у меня внутри шевельнулось... Но не более. Потому что сейчас я знаю, как надо играть. Но знаю при этом, что меня не хватит. Что я могу брак дать. Если мне удастся - страшно даже произносить эти слова,- но, если мне удастся уговорить моих ребят на того Шекспира, про которого я думаю, тогда я буду считать, что я сыграл.
Я был на концерте Гергиева. Он дирижировал, и было ощущение, что эту музыку он сам написал. На моих глазах он рожал эту музыку. Так можно играть и в драматическом театре, хотя это очень трудно. Существует даже мнение, что так можно сыграть один-два раза. Я нескромно, на примере "Трамвая "Желание", тебе скажу, что и двадцать пять лет подряд можно так играть. Каждый раз испытывая определенные физиологические чувства.
Театр - это самое больное, самое скрытое, самое потаенное. Не надо поцелуи подзвучивать, как в американском кино. Наоборот, я должен бежать за ними, чтобы подсмотреть, как они целуются. А тут они мне в ухо лезут...
В театре, как нигде, существует проблема потенции и импотенции. Я видел восьмидесятилетнего академика, который, как юноша, делал операцию. А в искусстве такого не бывает.
- Вы думаете, что все легенды о знаменитых "стариках" - это только легенды?
- Легенды. Если речь не идет о мемориальном театре. Когда произведение искусства становится произведением истории. "Слушай, два притопа он сделал сегодня, какой молодец!.."
В жизни есть такие отношения: милая, как вы сегодня хорошо выглядите, позвольте ручку, возьмите цветочки... А есть желание!.. Это энергетика невероятная, это грубость, это напор!!! Потенцию нельзя имитировать, даже если ты играешь трехсотлетнего старика. Я так думаю. Более того, я нескромно полагаю, что иногда добивался на сцене такого состояния. И мне не нужно, чтобы на меня теперь снисходительно смотрели.
- Разве дело только в возрасте? У многих молодых актеров энергетика нулевая.
- Конечно. Поэтому я и боюсь за нашего Шекспира. Я не знаю, смогут ли они, условно говоря, три минуты на сцене так орать, чтобы в зале: тихо, тихо, ребята, он умрет сейчас!.. Играть под сурдинку - этим все владеют. Я много видел таких спектаклей, сам в них играл. Когда: "Ну, Коля, садись, рассказывай..." И Коля садится и что-то нудное полчаса рассказывает.
- Вы не разочаровались в вашей любимой Америке?
- Нет. Нет. Помимо налаженного быта, о котором не стоит говорить, в Америке есть два явления - это Бог и Закон. Одним из сильнейших моих впечатлений было шоу Ларри Кинга со смертельно больным мальчиком и его матерью. Мальчик - поэт. Он знает, что он умирает, и мать его знает, что он умирает, и они об этом говорят. И мальчик говорит: "Меня Бог забирает, потому что хочет на моем примере научить других" И говорит это ответственно. Я этого не понимаю. Я не знаю, откуда это идет. Такие же люди, как мы, зачастую даже примитивнее... И второе - Закон. Отцы нации эти законы придумали, проверили, и люди любят Закон, как любят свою страну. Хотя там тоже много глупостей...
Я сдавал на водительские права, отвечал на вопросы. А вопросы какие-то странные, для дураков. Потом я понял, что они устанавливают самую нижнюю планку. Если человек умный, талантливый, ему и так хорошо. А если туповат? Наше: "Ты что, дурак что ли?!" - это неправильно.
- У вас язык появился? Неужели выучили?
- Нет. Я не говорю, я пальцем показываю. Мой английский - оу, ес! Тэнк ю, мэм! Главное - громко. У меня рядом бензоколонка, там негр работает, он знает, что я русский, что актер. "Муви стар?" - спрашивает. "Оу, ес!" - отвечаю.
- Как Филу, вашему коту, живется в Америке?
- Мое золотое любимое... Он хорошо себя чувствует. Ест. Там каждый день появляется новая еда. Мы берем, чтобы понять, нравится ему или нет.
- Армен Борисович, вы спокойно встречаете нынешнее третье октября? Нет чувства, что определенный Рубикон позади? Типа вчера я закончил Пятую симфонию...
- Физически я ощущаю, что мне много лет. Особенно по утрам. Пока не разогреюсь. Сейчас-то, видишь, я как огурчик, и ты даже хочешь, чтобы я играл... Если говорить о других переменах, раньше я был терпимее.
- А говорят, это как раз с возрастом приходит.
- Нет. Способность к компромиссу улетучивается с годами. Молодые вынуждены идти на компромисс, а старикам уже ничего не нужно. Мизантропия старческая начинается только потому, что надоедает терпеть. И ты говоришь кому-то: "Ты плохой человек. Я столько лет молчал, а теперь скажу - ты плохой".
У Данте Алигьерича, помнишь: "Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу". Знаешь, что значит до половины? Тридцать пять лет. Семьдесят - это называется "возраст праведника". А дальше уже пустыня.
- Со времен Данте многое изменилось...
- Ну, если мы будем отталкиваться от Мичурина, то да, изменилось. Можно скрестить грушу с яблоней и еще со сливой. А на самом деле ничего не меняется. Как Он захочет, этот бородатый дедушка, так все и будет.
- Вас давно уже называют мудрым человеком. Сами ощущаете собственную мудрость?
- Нет. Мудрый - это тот, который правильно живет, а не тот, кто правильно говорит. Говорят многие. А живем мы в основном по законам физиологии. И потом долго объясняем: знаете, почему я так поступил? Потому что, баля-баля-баля... Так что мудрость - это трудная вещь. Другое, наверное, было бы хорошо. Я обратил внимание, что у людей с годами тускнеют глаза. Если бы Бог меня спросил: "Что ты хочешь?" - я бы сказал: живым остаться до конца. Чтобы глаза не тускнели. Это очень грустно - быть вне предлагаемых обстоятельств.
26.11.2007
Елена ЯМПОЛЬСКАЯ
http://www.peoples.ru/art/cinema/actor/dzhigarhanyan/interview10.html
Док. 454826
Перв. публик.: 26.11.07
Последн. ред.: 01.07.08
Число обращений: 207
Джигарханян Армен Борисович
|
|
|
|
|
