Рената Литвинова: Я всегда ухожу от тупого деления на черное и белоеНазад
Рената Литвинова: Я всегда ухожу от тупого деления на черное и белое
Корр.: В фильме "Три истории" ваша героиня говорит: "Я не люблю мужчин, я не люблю женщин. Да и детей я тоже не люблю". Часто эту фразу приписывают вам лично. И все же, есть ли человек, которым вы восхищаетесь?
Р. Л.: Меня заворожила своими высказываниями звезда сороковых Татьяна Окуневская. Увидев меня, она сказала: "Ах, это женское искусство, зависящее от менструальных циклов!" А после просмотра "Трех историй": "Я, конечно, отправила свою беременную родственницу из зала через пятнадцать минут, ведь у нее мог случиться выкидыш. Сама досмотрела только ради вас". Но не все так великолепны, как Окуневская. Вообще звезды прошлых лет - трагическая тема. Одна из них, разговаривая со мной по телефону, все время повторяла: "Вы разве не из газеты "Правда"?" Много печальных финалов, безденежья, безумия...
Корр.: Говорят, вы не любите журналистов, потому что некоторые из них нанесли вам какие-то увечья. Неужели действительно такое было?
Р. Л.: Одна ведущая передачи уговорила меня залезть на двухметровое возвышение. А во время интервью конструкция наклонилась, и я полетела с нее вниз головой. После чего она имела наглость попросить меня забраться обратно. Еще одна журналистка во время пресс-конференции так резко сунула мне в лицо микрофон, что у меня отломился кусочек зуба. Я с ней вообще не стала разговаривать.
Корр.: Написанные вами истории практически всегда заканчиваются смертью. Почему?
Р. Л.: Это можно назвать пропагандой небоязни смерти. В этом нет никакой "некрофилии". Меня часто спрашивают, почему в моих новеллах ангельские создания совершают убийства. Посмотрите те же "Три истории". Моя героиня там - недочеловек, но ею руководит не болезнь, а что-то божественное. Она взяла на себя миссию решать, кто лишний в этой жизни. Ее выбор - одинокие, брошенные женщины, которым никто не нужен. Но это - ее собственный портрет. Может, когда-нибудь и себя убьет, ведь она и к себе беспощадна. Она в своем красном платье - воплощение вины. Однозначное зло играть скучно, и я всегда ухожу от тупого деления на черное и белое.
Корр.: Вам когда-нибудь предлагали сделать нечто очень нехарактерное для вас?
Р. Л.: Когда Андрон Кончаловский узнал, что я развожусь с мужем, на полном серьезе посоветовал разместить в Интернете объявление о поиске жениха. Он сказал, что и сам бы так поступил, ведь люди одиноки и стеснительны. Но это так уныло! Я не знаю, может это - проявление моды.
Корр.: Давайте о ней и поговорим. Какой стиль вам ближе?
Р. Л.: Тот, что главенствовал в 30-е, 40-е, 50-е годы. Тогда актрисы были мифическими, сверкающими и держали дистанцию со зрителями, а сейчас все это утеряно. Если же говорить о мужской моде, то мне всегда нравилось, как был одет господин Бродский - твидовые пиджаки, широкие брюки. А как красив был мой дедушка!
Корр.: Духи "Красная Москва", которыми вы пользуетесь - это дань моде середины 20-го века?
Р. Л..: Мода на запахи - это фикция. Просто "Красной Москвой" душилась моя бабушка, и этот запах как будто защищает меня от чего-то. В дождь с ним тепло, и в холод он согревает.
Корр.: Слушаешь вас, и кажется, что вы - не счастливая женщина. Судьба преподавала какие-то слишком суровые уроки?
Р. Л.: Я расскажу вам очень символичную историю о том, что значит "сильная женщина". Накануне одного Нового года у меня должна была пройти деловая встреча, но до полуночи оставалось совсем немного времени. И все же я подумала, что успею все сделать. Машин на улице не было, и тогда я спустилась в метро. Ровно в 12 поезд остановился в тоннеле между станциями и гудел минут пять. Я была совершенно одна в вагоне и видела, что соседние - тоже пустые. Этот случай - одно из самых сильных переживаний в моей жизни. А еще, знаете ли, есть безумцы, уставшие от реальности... Они носят с собой несколько пакетов со всем своим имуществом, на голове у них - несколько шапок. Они близки мне, и я опасаюсь однажды не сдержаться и стать такой же: ходить по переулкам и завывать песни.
