Это было в 1988 году. В Шереметьево, в зале вылета. Там, за пограничной стойкой, где советские рубли напрочь утрачивали свою покупательную способность. Я летел в Нью-Йорк. Что такое лететь в Нью-Йорк в 1988 году, сегодня, наверное, даже и не объяснить. А потому я лучше воспользуюсь тем, что пишу, в общем, на другую тему, и делать этого не буду. Скажу только, что волнение мое было столь велико, что я и не подумал позавтракать перед отъездом в аэропорт. Впрочем, возможно, дело было не только в волнении, но и в желании получить максимальное наслаждение от халявного обеда в самолете: рассказы о яствах в пластиковой посуде, которыми потчуют счастливцев, попавших на международные рейсы, будоражили мое воображение с детства. Однако вкушение нектара и амброзии на борту "Боинга" откладывалось, причем на самое неопределенное время. Самолет задерживался. Сначала на час, потом на два, а потом и на все пять часов.
Голод и волнение привели меня в состояние полуистерическое. Я уже ничего не хотел: ни Америки, ни небоскребов, ни видеомагнитофона, ни новых джинсов - ничего. Надо было что-то съесть, но тратить свои доллары на советской земле казалось мне кощунством. Кстати, приобрел я эти доллары по цене 56 копеек за доллар за два дня до того, в специальной кассе для отправляющихся за рубеж. Причем милейшая кассирша наорала на меня за то, что я поставил в графе "Срок поездки" 30 дней, а не 45. И, надо сказать, оказала мне очень большую услугу, ибо в итоге я получил семь суточных долларов (такова была специально рассчитанная несколькими НИИ и главками прожиточная норма советского человека за рубежом) в расчете уже на 45 дней.
Но, так или иначе, тратить деньги в Шереметьево я, как и большинство пассажиров, летевших моим рейсом, не собирался. Во-первых, как я уже сказал, это было бы кощунством. Во-вторых, дико непрактично проедать то, что можно было превратить, например, в аудиокассету TDK. Но голод все же постепенно брал верх над всеми чувствами и резонами, и мне пришлось идти на компромисс с совестью и идеалами. Я решился и, долго выбирая, купил конфету (во всяком случае, другого слова, обозначающего это, я тогда не знал) в темной упаковке с какой-то залихватской и завораживающей надписью на ней.
Через минуту случилось нечто, что навсегда врезалось в мою память. Я откусил кусочек самого чудесного лакомства, которое мне доводилось есть в своей жизни. И голод, и волнение сняло как рукой. Точнее, мне стало уже не до голода и не до волнения. Это потом я узнал про отборные орехи, нугу и тонкий-тонкий слой шоколада. А тогда я, кусочек за кусочком, погружался в состояние блаженства. Я уже попал в Америку, я уже побывал там, я перенесся туда, в страну святых чудес. В страну, где вкушают амброзию, упакованную в прекрасную обертку с надписью SNICKERS. Америка произвела на меня очень большое впечатление, но ни небоскребам Нью-Йорка, ни Музею современного искусства, ни универмагам Бруклина, ни лавочкам на 14#8722;й улице, ни развалам секонд-хенда не удалось поразить мое воображение больше, чем этой конфете, съеденной в зале вылета аэропорта Шереметьево.
"А главное, как можно закусывать этой дрянью?" - так десять лет спустя я, классный руководитель выпускного класса, отчитывал своих подопечных, застигнутых мною за распитием портвейна. Мой педагогический ход удался на все сто. Юноши были готовы презрительно и с достоинством снести все нравоучения и упреки по поводу самих спиртных напитков: в конце концов, портвейн - это круто, романтично и по-взрослому, но оправдать даже в собственных глазах "Сникерс" они, очевидно, были не в состоянии. Ничего романтичного, крутого и уж тем более взрослого в "Сникерсе" не было. Даже и вкусным в конце 90#8722;х его уже никто не считал.
За десять лет вкус "Сникерса" претерпел самые радикальные изменения. Нет, разумеется, сам вкус остался прежним - арахис, нуга и тонкий-тонкий слой шоколада; менялось его восприятие.
В самом начале 90#8722;х только что появившиеся в коммерческих киосках "Сникерсы" покупали как роскошное лакомство и ели с тем же чувством, что и я в зале вылетов аэропорта Шереметьево, - как изысканный деликатес. Их дарили на дни рождения, причем не только детям, но и взрослым. Помню, как я справлял новый, 1992#8722;й, год у знакомого, который украсил елку батончиками "Сникерс", "Баунти" и "Марс" (каждого по две штуки), и это выглядело роскошью почти невиданной. А ели их не иначе, как аккуратно разрезая на несколько кусочков, чтобы частичка божественного вкуса досталась всем.
Только теперь вкус "Сникерса" был не столько вкусом далекого американского рая, сколько приобщением к чудесам уже нашей новой жизни, еще не очень доступной, но уже существующей рядом. И если "мерседесы", Канары, компьютеры для простых смертных были роскошью недоступной и запредельной, то кусочек "Сникерса" можно было ухватить. Ну а то, что вкус этот был приторным, так это тоже работало на миф о райской жизни.
Однако довольно скоро оказалось, что и подержанные "мерседесы", и собранные из отдельных частей компьютеры и даже Канары, в общем, доступны и простым смертным. Иерархия ценностей стремительно менялась. И вместе с ней изменилось положение "Сникерса" - он перестал быть знаком новой жизни и постепенно начал терять вкус, переходя в разряд обычного ширпотреба. Точнее, так было бы, если бы не память о "божественном вкусе" "Сникерса", о том, как этот, в общем, обычный батончик нарезали кусочками и вешали на елки. Эта память начала мстить "Сникерсу", отправив его в нишу "американской гадости", то есть продукта с отрицательным вкусом и отрицательными качествами. И если люди, настроенные либерально, при упоминании "Сникерса" просто морщились, всячески намекая на пошлость не только поедания, но и разговоров о сем продукте, то граждане, настроенные антизападно, объясняли вредоносность данного продукта коварным расчетом злых людей из-за океана, которые решили с помощью "Сникерса" уничтожить Россию.
Впрочем, время не остановилось, и в XXI веке русский "Сникерс" снова поменял свой вкус. Вернее, лишился его напрочь. Теперь его покупают либо как питательную смесь - кусочек еды, бесполезный, но и безвредный, либо как треш - еду пошлую и непрестижную, а потому обладающую своей привлекательностью. В конце концов, выпендриться и купить что-то залихватско-неуместное - тоже естественная потребность человека.
"Вещь" No1-2
27.02.2006
http://www.expert.ru/printissues/thing/2006/01/snickers/
Док. 461186
Перв. публик.: 27.02.06
Последн. ред.: 13.07.08
Число обращений: 137
Громов Андрей
|
