Александр Будберг: Вице-премьер национального назначенияНазад
Александр Будберг: Вице-премьер национального назначения
Сегодня исполняется 41 год первому вице-премьеру Дмитрию Медведеву. За последние десять месяцев, перейдя из Администрации Президента в Белый дом и взяв на себя работу по осуществлению нацпроектов, он стал одним из главных ньюсмейкеров страны. Многие называют его в числе возможных преемников Владимира Путина. В нынешнем номере "МК" публикует интервью с Дмитрием Анатольевичем, которое он дал газете, когда он приезжал в Санкт-Петербург на первое сентября.
Разговор с Дмитрием Медведевым состоялся поздно ночью в Стрельне. Первый вице-премьер прилетел в Северную столицу практически сразу из Китая. Было видно, что к вечеру он изрядно устал. Но от предложения перенести разговор он сразу отказался: "Давайте начнем, поработаем, а там посмотрим". Работали почти три часа.
В этом упорном желании довести запланированное до конца, как ни странно, ярко проявились изменения, которые произошли с Дмитрием Анатольевичем за последние годы. Он не просто стал заметно старше. Он даже выглядит жестче, чем раньше. И четко знает, что должен сделать. До работы в правительстве он, пожалуй, все-таки таким не был.
- Дмитрий Анатольевич, 5 сентября прошлого года президент Путин первый раз публично озвучил программу нацпроектов. Это сразу изменило политический ландшафт в стране. Но ко всему прочему это изменило и вашу жизнь. Из главы Администрации Президента вы превратились в первого вице-премьера. Переход на работу в правительство не стал для вас шоком? Ведь чистую политику пришлось поменять на вполне практическую работу...
- Из вашего вопроса следует, что вы считаете работу в администрации абсолютно неконкретной, не дающей результата. Это совсем не так.
А был ли у меня шок? Я уверен, что между работой правительства и администрацией нет никакой китайской стены. Да, Администрация Президента - это главный аппарат страны, который обслуживает главу государства. Там работают помощники президента. Их задача - помочь президенту реализовать свои полномочия. Работа в правительстве - скорее работа менеджера. Но и то, и другое - государственное управление на высоком уровне. Ответственность и там, и там очень высокая. Цена ошибки - тоже.
Впрочем, не буду лукавить. Работа в новом качестве потребовала от меня дополнительной мобилизации, потому что поставленные задачи приходится решать от начала до конца самому. Это, конечно, не означает, что я занимаюсь национальными проектами в одиночку. Но означает другое: весь процесс от и до находится в компетенции правительства. Он не может быть в порядке перепоручения отправлен в другую структуру.
Спец по нацпроектам
- Но раз так, невозможно не спросить: в каком состоянии находятся сейчас нацпроекты?
- Полагаю, что в целом ситуация с реализацией национальных проектов нормальная. Прежде всего важно, что в ходе работы не открылись какие-то огромные дыры, о которых мы не думали раньше, начиная подходить к формированию идеологии проектов. В то же время за последние восемь месяцев - реальное начало реализации проектов январь нынешнего года - не случилось чуда. Ни одна проблема не оказалась легче, чем ожидалось. Ничего подобного. В основном, к сожалению, предварительные оценки трудностей, с которыми нам предстоит столкнуться, оказались верными.
- Давайте попробуем пройти шаг за шагом по проектам.
- Тогда начнем с образования. Традиционно считается, что Советский Союз имел развитую и фундаментальную систему образования, которая сохранила свой потенциал, несмотря на трудности 90-х годов. Пожалуй, это так. Действительно, за семьдесят с небольшим лет у нас была создана вполне передовая, неплохо продуманная, опирающаяся на блестящие педагогические кадры, но абсолютно заидеологизированная система образования.
Эта система была хороша для своего времени. Наша задача заключается в том, чтобы сохранить те плюсы, что были созданы в российской и советской системе за 150-200 лет. Очевидно, что в рамках нацпроектов невозможно решить всех проблем современного образования. Поэтому были выбраны несколько ключевых позиций, которые бы показали направление развития отрасли в XXI веке. Они должны продемонстрировать и учащимся, и педагогам, что государство хочет и будет решать образовательные проблемы.
Уверен, что приоритеты выбраны правильные. Во-первых, мы решили заняться материально-техническим оснащением школ. Оно в целом либо посредственное, несовременное, либо вообще удручающее. Лаборатории для занятий отсутствуют, техника либо устарела, либо разрушена. В результате образовательный процесс похож на уроки информатики в советские годы. Компьютеров нет, а на доске рисуют какие-то черточки, обозначающие виртуальный мир. Помню, когда я впервые все это увидел, то подумал, что никогда в жизни не смогу сесть за PC. Вот так же сейчас - с лабораториями химии, физики, биологии. Поэтому было принято решение направить средства на восстановление материально-технического оснащения школ. Решает ли оно все проблемы? Нет, конечно. Но это все-таки создает другую образовательную микросреду. Школьник может прямо смотреть за химическими процессами, которые текут в каком-нибудь аппарате Киппа, а не разглядывать учебник. Это и важно, и, кстати, интересно.
Другой срез - компьютеры. Сегодня почти нет школ, где бы они отсутствовали. Но само по себе их наличие ничего не решает. Если он используется просто как пишущая машинка, ценности в нем немного. Поэтому наша задача - не просто приобрести современное "железо", а создать условия для получения знаний. А знания эти можно закачать только из глобальной Сети. Отсюда и была определена задача всеобъемлющего подключения школ к Интернету. К такой постановке вопроса, кстати, мы пришли не сразу. Вначале полагали, что обойдемся, подключив лишь 30-40% школ. Но потом поняли, что это сегодня один из самых важных вопросов. За таким решением следуют довольно недешевые шаги. Большинство школ не способны платить за доступ в Интернет, за трафик. Поэтому необходимо было найти средства для того, чтобы оплатить их доступ в Сеть, по крайней мере в течение двух лет с момента подключения...
- Дмитрий Анатольевич, как и всякий другой нацпроект, проект "Образование" больше всего вызвал критику в сфере выделения дополнительных грантов учителям, школам, институтам...
- Это верно не только для образования, но и для всех других нацпроектов. В основе идеологии выделения грантов лежит простая мысль, что поощрение только тогда и достигает цели, когда грантами отмечаются не все, а именно лучшие. Когда в этой форме поощрения заложен очевидный стимулирующий элемент. Или когда нам нужно сделать акцент на каком-то отдельном звене (например, первичной медицинской помощи).
Наверное, это нравится не всем. Потому что традиции уравнительной оплаты труда в нашей стране глубоко укоренились. Но иного пути нет.
То же самое касается программ для высшей школы. Стало уже общим местом, что высшее образование должно развиваться по инновационному пути развития. Но как определить, кто идет по инновационному пути, а кто нет? Мы провели конкурсы и отобрали небольшое число высших учебных заведений. Всего два десятка. Они получили достаточно существенные средства, которые смогут потратить по своему усмотрению на материально-техническую базу, научно-исследовательские работы, увеличение зарплаты. Помимо материального аспекта важно то, что победители в честном соревновании добились признания их лучшими. А это дорогого стоит.
- Давайте переходить к здравоохранению, а то в газете не будет хватать места даже про образование...
- Состояние здравоохранения можно определить как посредственное. Поэтому нужно было найти все тот же набор приоритетов, вложив деньги в которые, можно было бы за относительно короткий срок создать внятный результат. И такие приоритеты были определены. Я не буду их сейчас перечислять. Но мне кажется, что работа по заданным направлениям раскачала, сдвинула ситуацию. Пока не так глубоко, как нам бы хотелось. Но перемены ощущаются не только начальниками от медицины или самими врачами. Потихоньку они становятся ясными и для пациентов.
- Вас не смущает критика с мест, что врачи-специалисты, например, не получают таких надбавок, как врачи общей практики?
- Не смущает. С самого начала действительно был сделан крен в сторону врачей, врачей первичного звена - терапевтов и педиатров. Но сделано это было только для того, чтобы восполнить те бреши, которые образовались в этом звене за последние годы. Кроме того, при помощи новых методов организации финансирования зарплата так называемых узких специалистов тоже сейчас повышается.
Модель, где одномоментно происходит повышение зарплаты для всех, бесперспективна. Это тупиковый путь. Мы его уже прошли, ничего хорошего он не дает. Именно об этом я говорил, когда рассказывал о проекте "Образование".
- Что происходит в области сельского хозяйства?
- В каком-то смысле сельское хозяйство - самый "земной" проект. Потому что, как известно, сельское хозяйство - не только сфера производства, но и образ жизни огромного числа людей. А у нас на селе живет почти треть населения. Главная задача в этой области состоит в том, чтобы деньги дошли до селян, которые хотят заниматься развитием животноводства, приобретать новую технику.
Знаете, может быть, одной из самых приятных неожиданностей в ходе реализации проектов лично для меня стал невероятно высокий энтузиазм людей в деревне. Количество обращений за кредитами превзошло все ожидания. Где бы мы ни были, с кем бы ни общались, основные вопросы: как быстрее получить кредит? как дела с обеспечением? можно ли получить его в упрощенном порядке? То есть люди хотят использовать финансовый ресурс, чтобы изменить свою жизнь к лучшему.
Еще совсем недавно у многих было ощущение: сколько денег деревне ни давай, они все равно исчезнут, будут пропиты и разворованы. Теперь после опыта работы над этим приоритетом стало очевидным: люди хотят развивать свой маленький бизнес. Они готовы потратить эти деньги на инвестирование в производство. В итоге мы перевыполнили показатели выдачи кредитов. Уже выдано 106 млрд. рублей, что почти в три раза превосходит запланированный норматив этого года.
Битва за жилье
- Главный нацпроект - "Жилье".
- С самого начала именно он воспринимался как самая сложная задача, как самый трудный проект. Наверное, я вызову удивление, но скажу, что считаю: в этом проекте в целом тоже все идет неплохо. Во всяком случае, сценарий развития событий вполне предсказуемый.
Процессы, за которые мы взялись, чрезвычайно сложны. Они выходят на глубинные проблемы. На реальную ситуацию с оплатой труда, с доходами людей, с их подготовленностью к инвестициям в недвижимость. Не так давно проводился опрос о том, что россияне считают признаком преуспевания в жизни. 80% ответили: наличие своего жилья. Вот как остро оценивают эту проблему наши соотечественники. Поэтому даже прикоснуться к ней было нелегко. Тем более что, откровенно говоря, власть уже неоднократно бралась за нее и проваливала.
Еще раз хочу объяснить, в чем основная задача этого проекта. Она в том, чтобы создать эффективные инструменты, которые позволят тем, кто хочет улучшить свое жилищное положение, добиться этого. Подчеркиваю: речь идет не о том, чтобы получить бесплатную квартиру от государства, хотя иногда это и необходимо. А именно заработать возможность для приобретения человеческого жилья.
Такие возможности во всем мире создает только получение жилья в кредит под определенное обеспечение. То, что у нас упрощенно называется ипотекой. Так вот, темпы, которые набрала ипотека за последние месяцы, на мой взгляд, очень неплохие. По итогам года мы перевыполним план по ипотечным заимствованиям. Ставка рефинансирования по ипотечным кредитам была недавно снижена до 11,5%. Он еще высокий, мы должны сбить этот уровень где-то до 7-8 процентов. Но это все-таки не 20%, которые были еще полтора года назад. А дальнейшее в значительной мере зависит от макроэкономических показателей, прежде всего от уровня инфляции. Потому что если она будет больше 10%, то и кредиты не смогут быть более дешевыми. Свои-то деньги банки должны вернуть.
Сегодня основная проблема - не в финансовых инструментах. И даже не в платежеспособности населения, хотя она еще и остается низкой. Она находится в самом строительном комплексе, который оказался не подготовленным к строительному буму последних лет. Частично из-за того, что было просто разрушено, а промышленность строительных материалов - дезорганизована. Частично из-за того, что рынок жилья превратился из потребительского в спекулятивный. То есть жилье приобретают не для того, чтобы жить в нем, а для того, чтобы через какое-то время его выгодно "толкнуть". И вот эти проблемы - реально сложны.
- А, например, увеличить налоги на продажу жилья? Допустим, если покупаешь квартиру, то в течение 3-5 лет резко увеличивается налог на его перепродажу.
- Возможный путь, но мне он не нравится. Я вообще не сторонник любых административных наскоков такого рода. Кроме того, наш народ как раз тем и славен, что всякого рода ограничения достаточно легко обходит. Начнутся сделки с какими-нибудь срочными условиями либо притворные сделки. Когда жилье будет продаваться, но формально оставаться в собственности прежних владельцев. Знаете, как с автомобилем: фактически он продан, как говорят в народе, "по доверенности", но формально у него остается тот же собственник.
Возвращаясь к оценке ситуации в целом. Можно сказать, что мы и не ждали чуда. Мы с самого начала настроились, что это будет сложный, долгий и местами противоречивый процесс. Который в конечном счете должен привести к тому, что на нашем жилищном рынке появится набор инструментов, доступный для большей части наших людей.
- Вы как-то говорили, что проект "Жилье" упирается в схему выделения земельных участков. Это означает, что мы выходим на ключевые интересы огромного класса чиновников местных властей, для которых злоупотребления в этой сфере есть способ существования.
- Ситуация везде разная. Я видел много регионов, где нет проблем с землей. Где губернаторы мне говорили: "Вот вы там критикуете местные власти за то, что они манипулируют с землей, а у нас с этим проблем нет". И действительно, в ряде мест это так. Но есть регионы, где земля дефицитна, где ее растащили для собственных корыстных нужд. Там, конечно, нужно применять весь возможный арсенал мер воздействия. Сейчас мы занимаемся подготовкой правовых механизмов, которые бы делали невыгодным держать землю без ее использования. Это не должно повлечь изъятия земли у собственника. Но он должен быть поставлен в такие условия, когда вынужден будет определиться: что лучше - сидеть на этом участке, как "собака на сене", или все-таки как-то им распорядиться. Что касается коррупции, которая в земельной сфере действительно очевидна, - здесь не о чем и говорить. Если есть признаки преступления - надо возбуждать уголовное дело.
- Дмитрий Анатольевич, "МК" все-таки прежде всего московская газета. И вопрос жилья для Москвы, наверное, самый острый из всех связанных с национальными проектами. Что можно сказать о специфике осуществления нацпроектов в Москве?
- В целом ситуация в Москве по многим направлениям выгодно отличается от ситуации в других регионах. Большинство задач в рамках национальных проектов решаются здесь либо легче, либо на более продвинутом уровне. Это и образовательные программы, и вопросы здравоохранения, а также программы поддержки семьи и рождаемости. Все это впечатляет и заслуживает самого внимательного изучения и использования.
Но есть проблема, в которой ситуация в Москве хуже, чем где-либо. Я имею в виду жилье. Совершенно очевидно, что запредельные цены на жилье и дефицит свободных помещений связаны именно со столичными функциями. Цены на жилье в Москве в разы отличаются от цен в других местах. Удивительно ли это? Нет, не удивительно. Так во всем мире. Но это не значит, что на эту ситуацию не нужно влиять. Что нужно просто сказать: у нас тут столица, и делайте что хотите - как складывается цена на рынке, так и должно быть... Нет, конечно. Во многих случаях жилье в Москве, я уже об этом говорил, превратилось в средство накопления. Люди приобретают строящееся жилье. Оно не попадает в оборот. В результате целыми пластами вымывается новое строительство, а цена растет. Так мы и получаем те цифры, от которых у многих жителей Москвы, не говоря уж о других регионах России, волосы дыбом встают.
- И что же делать?
- Здесь нет простого рецепта. Очевидно, что надо строить больше, развивать промышленность строительных материалов, стимулировать для сохранения заработанных средств вложение свободных денег в эффективные финансовые и фондовые инструменты. А не наживаться на примитивных спекуляциях с недвижимостью. Решить эту задачу можно, только если активно работать с разных сторон.
- Последний вопрос по нацпроектам. Я обратил внимание, что в перспективных бюджетных планах Минфина после 2008 года выделение средств на реализацию нацпроектов пока не предусмотрено. С чем это связано? С тем, что в Минфине считают, что к 2008 году проекты будут реализованы? Либо с тем, что в них уже не будет смысла?
- Не следует забывать: Минфин - это лишь одно из ведомств, входящих в Правительство Российской Федерации.
По существу могу сказать только одно: проекты с самого начала задумывались как срочные способы решения горящих социально-экономических задач. Приоритеты, у которых есть конечный срок реализации. Срок достижения запланированного эффекта. Но мы никогда не рассматривали их как временную меру, которая по истечении двух лет будет просто закрыта. Могу совершенно ответственно сказать, что мы будем снимать какие-то задачи только в том случае, если сумеем добиться их решения. Но ясно, что значительная часть этих проблем сохранится и в будущем. Поэтому и финансирование тоже сохранится. Ведь многое мы просто не сможем сделать за два года. Например, окончательно закрыть жилищную проблему... Ее актуальность постоянна. Наша задача - подготовить доступные механизмы ее решения.
Споры о демократии - признак здоровья
- Дмитрий Анатольевич, с моей точки зрения, в России в последнее время есть тенденция к ужесточению политической практики. Последние поправки, предложенные в Думу, предлагают снимать целые партии с выборов за высказывание отдельных ее представителей, которые будут считаться экстремистскими. В то же время некоторые депутаты хотят разрешить досрочное голосование, что, по мнению многих экспертов, упростит фальсификации. Вы не только практикующий политик, но и юрист. Как бы вы охарактеризовали нынешний этап в госстроительстве России?
- Оценки всегда зависят от точки отсчета, от того места в системе координат, которую вы занимаете. Если вы сторонник сильного социального государства, тем более - социалистической идеи, то едва ли сегодняшняя ситуация должна видеться вам как ужесточение политической модели. Скорее наоборот. Если же вы полагаете, что развитие экономики и государства должно идти по либеральным рельсам, то какие-то процессы могут не укладываться в ваши представления. Короче, все зависит от угла зрения.
Но есть вещи достаточно объективные. Заключаются они в том, что система управления государством конца 90-х годов уже никого не могла устроить (конечно, кроме определенной группы людей, которые эту ситуацию и создавали, чтобы специально использовать). Поэтому процесс укрепления государства, на мой взгляд, носил вполне объективный характер. Без его укрепления было невозможно развитие рынка, невозможно нормальное функционирование социальной сферы. Вопрос в том, какой ценой это достигается. Ни в коем случае нельзя приносить в жертву укреплению порядка фундаментальные ценности, основные права и свободы человека.
Это очевидно для любого современного человека. Как мне представляется, ни одно из основополагающих начал, заложенных в нашей Конституции, за последние годы не подверглось никакому ограничению. Изменились модели управления, в ряде случае изменились подходы к формированию органов власти. Но все это происходило в рамках существующей конституционной модели. Что, кстати, неоднократно подтверждалось Конституционным судом. Поэтому, возвращаясь к вашему вопросу, я не могу сказать, что конструкция политической жизни ужесточена. Скорее она более прагматична, ближе к нынешнему российскому государственно-политическому мышлению.
- Вас даже не насторожила жесткая реакция на ваше простое и логически безупречное заявление о том, что либо демократия есть, либо ее нет, а "суверенная" она или еще какая - не так важно?
- А какая реакция? Возникла волна обсуждений, и это совсем неплохо. Я и сейчас не отказываюсь от того, что говорил в отношении термина "суверенная демократия". Он однобокий и непонятный. Очевидно, что слово "демократия" гораздо важнее всех к нему прилагательных. Но дело не в этом. Мне кажется, что любые споры и рассуждения об истории нашей страны, ее политической модели, о месте демократии в России - как раз свидетельство того, что общество здорово. Было бы ужасно, если бы все, что говорилось не "в струю", отвергалось бы без всякого анализа. Поэтому споры вокруг природы нашей демократии мне кажутся полезными. И, кстати, не только мне. Что же касается интенсивности, с которой представители партий высказывают свои позиции по этому поводу, - это тоже неплохо. Если есть партийная позиция, ее надо отстаивать горячо и твердо. Вперед!
- Сейчас в определенных кругах модно однозначно оценивать 90-е годы очень негативно. И это при том, что многие из людей, которые так их оценивают, сами оказались у власти благодаря 90-м годам. Как вы относитесь к переменам, которые произошли тогда со страной?
- 90-е годы были такие, как они были. Очевидно, что это было крайне сложное десятилетие в истории нашего государства. Десятилетие нестабильности. Годы, в которые происходил слом системы ценностей огромного числа наших людей. Для значительной их части эти годы обернулись горечью разочарований, горечью утраты иллюзий, а для многих и вполне реальными потерями. И не только материальными. Потому что распад Советского Союза разделил близких людей по разным государствам.
В то же время глупо пытаться описать исторический процесс одной краской. Совершенно ясно, что без расхлябанности и бестолковости 90-х не было бы стабильности последних пяти-шести лет. В каком-то смысле 90-е - десятилетие, за которое была сформирована заметная часть фундамента развития последнего периода. В историческом плане неправильно говорить, что 90-е - это просто годы утраченных возможностей. В 90-е годы были приняты значительные политические и экономические решения. Другое дело, что многие из них не удалось реализовать. Мы не смогли распорядиться какими-то возможностями, которые были в тот период у государства. Но самое главное, что, на мой взгляд, удалось, - это не допустить распада страны. Мы подошли к этому очень близко, стояли на пороге исчезновения России по сценарию СССР. Это была бы катастрофа. Но все-таки удержались в рамках единого государства.
- Какие вы предвидите основные вызовы для развития России хотя бы в среднесрочной перспективе?
- Те же, что для остального человечества. Мы не должны допустить технологической отсталости нашего государства. Мы должны преодолеть бедность, которая у нас сохраняется в довольно значительном объеме. Мы должны создать эффективное здравоохранение и образование. Должны перейти на инновационный путь развития страны в целом и экономики в частности. Должны создать оптимальную для сегодняшнего дня систему политического регулирования.
Россия - молодая демократия. Ей всего-то пятнадцать лет в тысячелетней истории нашей страны. И все, что у нас происходит, - это самое начало пути. Никто не застрахован от ошибок. Надо только не стесняться их исправлять. Есть глобальные мировые вызовы другого порядка. Это терроризм, болезни... Мы находимся на таком же переднем крае обороны, как и другие государства, которые с ними столкнулись. Есть часть вызовов, которые являются в большей степени российскими. У нас удручающая демография. Низкая плотность населения. Мы должны эффективно защищать наши границы в тех местах, где на сотни километров не живет ни одна живая душа. Есть и скрытые региональные противоречия. Но считать, что у России особый путь и собственный набор вызовов, - мне кажется, абсолютно наивно.
Еще один москвич
- Дмитрий Анатольевич, вопросы, которые не могут не возникнуть у большинства читателей, которые все-таки вас знают недостаточно хорошо. Чем вы увлекаетесь, какая у вас семья, что вы делаете в свободное время?
- Вы про марки и значки? Не собираю. Досадно мало занимаюсь тем, что хотел бы делать в свободное время. Стараюсь расходовать его на общение с семьей, разговоры с сыном. Происходит это, к сожалению, не слишком часто. Кроме того, считаю необходимым поддерживать нормальную физическую форму. Без занятий спортом, очевидно, невозможно выдерживать большие нагрузки. Так что стараюсь каждый день плавать, заниматься на тренажерах, поддерживать в тонусе мышцы.
- Мне известно, например, что вы увлекаетесь современной музыкой и хорошо разбираетесь в ней.
- Ну, наверное, уже не самой современной. Я действительно имею коллекцию виниловых дисков 70-80-х годов и обычных CD. Даже купил весьма приличную аппаратуру для их прослушивания.
- Президент Путин как-то на пресс-конференции сказал, что считает себя москвичом и собирается продолжить жизнь после того, как перестанет быть президентом, в Москве в качестве одного из жителей этого города. А вы чувствуете себя москвичом? Вы родились в Петербурге. Ощущаете сейчас какую-то ментальную разницу между двумя столицами?
- Хотя мы и разговариваем в Петербурге, несмотря на то что значительная часть моей жизни прошла здесь, сейчас я, конечно, считаю себя москвичом. И могу сказать откровенно: несмотря на мое ленинградское происхождение и естественный питерский патриотизм, я люблю Москву. Мне в ней интересно и комфортно.
Конечно, у меня нет в столице каких-то любимых мест, которые бы особенно волновали, потому что я тут вырос или назначал первые свидания. Но мне нравятся в Москве ее характер, ее широта, ее готовность принять огромное число людей, ее энергия. То, что одним словом называется "драйв". И не чувствовать этого драйва невозможно. Весьма поверхностно полагать, что какие-то города более "интеллигентные", чем Москва, более "европейские". Москва - центр российской вселенной. И этим все сказано.
По поводу ментальной разницы между двумя столицами. Конечно, разница есть. И в истории, и в стиле, и в привычках людей. Питер куда более неспешный город. Но сегодня разница между питерцем и москвичом, на мой взгляд, менее ощутима, чем, допустим, сто, а тем более двести лет назад. Тогда путешествие из Петербурга в Москву не только занимало значительное время. Оно и было связано с эмоциональной перестройкой. Сегодня такого почти нет. Если не брать такие, по сути второстепенные моменты, как название отдельных предметов. Это всем известные "бордюр" и "поребрик", "парадное" и "подъезд", "курица" и "кура" и т.д.
У истории должны быть свои герои
- После того как вы стали первым вице-премьером, о вас стали писать как об одном из возможных преемников президента Путина. Ясно, что любой человек, который станет президентом после Путина, будет иметь много проблем, какая бы ни была его фамилия. В чем вы видите проблему человека, который приходит на смену Владимиру Владимировичу?
- Два момента, на мой взгляд, очевидны. Первый заключается в том, что президенту Путину удалось не только стабилизировать ситуацию в стране, но и создать основу для ее интенсивного развития. Качество жизни улучшается. И любой человек, пришедший на смену, как минимум должен эту ситуацию не испортить. А это на самом деле очень непросто. Для этого требуются и искусство управления, и умение использовать экономическую конъюнктуру, и грамотное решение внешнеполитических задач. И второй момент - развитие государства и экономики никогда не бывает линейным. Всегда есть всплески и есть падения. Новый лидер должен быть готов столкнуться с проблемами не только политического характера, но и с изменениями в экономической жизни. Если удастся сохранить прочность материала, это позволит продолжить уже оправдавшийся курс. Но если же в результате экономических потрясений ситуация резко ухудшится, такому руководителю будет чрезвычайно трудно. И по объективным, и по субъективным причинам. Сравнение будет явно не в его пользу.
- Дмитрий Анатольевич, но ведь любой преемник, пришедший на смену Владимиру Владимировичу, наверняка не сумеет добиться той популярности, которая есть у Путина.
- Ну и что в этом страшного? Может быть, это и хорошо. В истории должны быть свои герои.
