Александр Будберг: Производная второго порядкаНазад
Александр Будберг: Производная второго порядка
Фотоальбом Александра Будберга
Когда что-то сравниваешь, труднее всего придумать критерии. Экономисты даже предложили так называемый рейтинг биг-мака, по которому определяют уровень жизни в любой точке мира, где есть "Макдоналдс". Так как биг-мак везде одинаковый, а стоит везде по-разному, то легко понять, что в Швейцарии жизнь гораздо дороже, чем в Китае. Впрочем, об этом легко догадаться и без биг-макового рейтинга.
Когда же пытаешься понять, насколько изменилась жизнь человечества с того времени, как придумали фотоизображение, таких очевидных критериев почти нет. Все материальное не годится. Техника, включая оружие, мода, города и среда обитания за последние 170 лет менялись очень быстро. При этом нет никаких доказательств, что поменялись человек и человечество. Поэтому, чтобы выдвигать рабочие гипотезы, надо рассматривать кадры, посвященные не событиям, а проявлениям чувств, желаний, эмоций. И, пожалуй, эротическая фотография на роль критерия подходит лучше всего.
Если взять такой древнейший жанр, как порнографию, то моментально выяснится, что он практически не менялся. Порно появилось сразу, как только возникли дагерротипы. Подглядывание за чужим половым актом продавалось в середине XIX века так же хорошо, как и сейчас. Даже фантазии режиссеров с тех пор не изменились. Только оборудование стало более совершенным. Это значит, что в своих базовых инстинктах и представлениях об их реализации люди, как и любые млекопитающие, невероятно консервативны.
Другое дело "производная второго порядка" - эротика. В отличие от порно точного определения ее не существует. Но в целом речь идет не о фиксировании процесса детопроизводства, а о запечатлении некоего предощущения секса. О возникновении эмоций и желаний. Разнообразие таких "первичных эмоций" и определяет гораздо большее разнообразие и изощренность эротических фотографий.
Впрочем, попытки создать этот сложный "надстроечный продукт" опять-таки возникли сразу с появлением дагерротипа. Сейчас эти псевдогреческие нимфы и наяды в прозрачных туниках с глиняными горшками вместо амфор никакого желания вызвать не могут. Всевозможные красивые позы и повороты голов безнадежно устарели, точно так же, как цилиндры и котелки, которые еще в 50-х годах ХХ века носили все мужчины лондонского Сити.
"Современная фотоэротика" возникла уже после Первой мировой. И если говорить об основоположниках, то прежде всего надо вспомнить Мэна Рэя и Хорста П. Хорста. Первый еще в 20-х делает знаменитую женскую спину, на которой пером нарисовал прорези в виолончели. Второй перед войной снимает еще одну женскую спину - в незашнурованном корсете. Оба этих снимка стали, безусловно, двумя великими эротическими достижениями.
Хорст, которого любят противопоставлять фотографам-репортерам, всю жизнь снимал только в студии, снимал только моду. Поэтому его также можно назвать основоположником "гламурной фотографии". И он первый сумел намертво объединить понятие эротики и моды, закрепив стандарт: мода только то, что эротично. Та же съемка спины в корсете - по сути реклама розового сатинового корсета. Хорст также доказал: эротику возможно снять не в лоб. Его вполне одетые дамы невероятно возбуждающи. Эти классические работы до сих пор пользуются огромным успехом. Мастер умел поймать и передать какие-то другие флюиды. Хотя надо признать, что тогда респектабельные журналы еще не рисковали публиковать полную обнаженку, и фотографам приходилось выкручиваться.
После Второй мировой ситуация поменялась достаточно быстро. В 50-х возник "Плейбой", эксклюзивное предложение которого заключалось именно в публикации фото тогда еще не до конца обнаженных красоток. Впрочем, это "не до конца" тоже было преодолено достаточно быстро. Другое дело, что присутствие на фотографии некоей "тайны" бывает очень выигрышным.
В сегодняшнем "ФА" мы публикуем один из самых знаменитых кадров начала 60-х. В 1963 году его сделал для одного из модных журналов Льюис Морли. На стуле, облокотившись на спинку, сидит популярная тогда модель Кристин Килер. Как всякий снимок, точно выражающий стиль какого-то времени, снимок Морли необыкновенно красив. В этом фото есть что-то архетипическое для того времени, иначе он не стал бы так популярен во всем мире, кроме стран с победившей народной демократией.
Пожалуй, 60-е, а потом и 70-е стали золотым временем для модной эротической фотографии. В жанре работали десятки великих мастеров: Ньютон, Соколовски, Сьеф... Трудно понять, что больше влияло - фотография на образ жизни, или образ жизни предъявлял к фотографии вполне определенные требования. Скорее всего влияние было взаимным. Главная тенденция - все большая и большая смелость. Как "развитие" "Плейбоя" возник "Пентхауз", где ставка делалась не на имена моделей и качество съемки, а на полную откровенность - читатель должен был увидеть буквально все. Если брать такое респектабельное и почти элитарное издание, как "Календарь Пирелли", то с начала 70-х там тоже были отброшены все купальники.
Строго говоря, после 60-х и 70-х шокировать публику стало трудно. Соревнование шло в основном в уровне мастерства и изощренности фотомастеров. И очередной резкий разворот сюжета произошел только в 90-х, когда на авансцену вышли фотографы-геи.
До этого момента чуть не главным достоинством снимка считалось умение выразить некую напряженность и сексуальность. Есть много снимков по формальным признакам совсем не эротических, но так как в них существует именно такое "второе дно", они, безусловно, попали в классику жанра. Фотографы-геи по понятным причинам не могли увидеть и запечатлеть женскую сексуальность так же, как фотографы-гетеросексуалы. Их фирменным стилем стала некая холодность, отстраненность, даже стерильность. У таких больших мастеров, как Ричард Аведон или Херб Рис, основой стала или некоторая геометрическая, почти конструктивная красота, или какая-то "сверхзадача".
Сегодня мы публикуем снимок Аведона из "Календаря Пирелли" за 1997 год. В тот год идея издания заключалась в создании фотообразов 12 стран: США, Бразилия, Германия, Франция, Швеция и т.д. Один снимок - выбранные модели одеты, другой - обнажены. России достался месяц сентябрь. Один из аведоновских образов нашей страны я и выбрал для рубрики.
Аведон, безусловно, справился с задачей и нашел не слишком сложные образы разных стран. Во всяком случае, с моей точки зрения, эротики в этих образах очень мало.
Появление новой волны фотографов-геев было предопределено. С одной стороны, к этому не могла не привести общественная жизнь и агрессивная борьба за права секс-меньшинств. С другой стороны, именно мир моды во многом превратился в почти чисто "голубую тусовку". Некоторые считают, что причиной устойчивой тенденции последних лет - все увеличивающаяся обнаженность женских моделей на показах мод - является именно неспособность многих модельеров (несмотря на всю риторику) видеть в слабом поле нечто сексуально привлекательное. И когда ориентиры размыты, "идеальную даму" следует раздеть, чтобы гарантированно привлечь внимание публики.
Впрочем, геи, стремительно вырвавшиеся на оперативный простор, безусловно, придали новый толчок если не эротической, то модной фотографии. Другое дело, что на смену огромным художникам пришла целая толпа ремесленников, которые выживают не за счет мастерства и умения что-то "сделать руками", а за счет попыток шокировать публику старым испытанным способом. Поменять прекрасное на безобразное и попытаться всех убедить, что это и есть новое "современное понимание искусства и красоты". То же самое мы можем видеть не только в фотографии, но в самых разных творческих областях. Просто в фотографии это новое понимание "современности" все больше побеждает даже в массовых изданиях. Задает тон, становится общепринятым. Процесс все больше уходит от точки равновесия с классикой прежних десятилетий, когда главным было вызвать желание.
Сейчас в Москве в рамках биеннале современного искусства идет выставка очень популярного и модного фотографа Роберта Мэплторна. Московский дом фотографии правильно сделал, что привез его работы - необходимо понимать мировой контекст и по возможности участвовать в нем. Но Мэплторн - объективно - очень посредственный фотограф. Такие портреты - по уровню проработки, психологизма и т.д. - может делать почти любой начинающий. Пожалуй, единственное, что его по-настоящему привлекало и высекало не псевдокрасоту в стиле эротических нимф середины XIX века, а суровые эмоции, - это огромные черные мужские члены. Там, где их нет, его эротические композиции скучны и вялы. Там, где они выставлены и разложены, - появляется страсть и напор. Мэплторн делает с ними все что угодно: душит веревкой, тыкает кинжалом, засовывает в них пальцы. Как вершина и апофеоз - автопортрет в момент, когда автор делает минет модели (к сожалению, "ФА" опубликовать эти работы не может).
Все это, безусловно, не может не шокировать и наверняка имеет право на жизнь (хотя некоторые "высокохудожественные" произведения требуют от зрителя наличия гигиенического пакета). Но все-таки в объявлении именно Мэплторна образцом современного эротического фотографа-художника есть какая-то неправда и тенденциозность. Все-таки, когда женщина на снимках Мэплторна похожа на жилистую куриную ножку, это очень слабое доказательство "действительно нового взгляда на прекрасное". Вполне возможно, этот "новый взгляд" происходит от неумения сделать по-настоящему красиво. И даже то, что Мэплторн умер от СПИДа (что, конечно, прискорбно), скорее помогает раскручивать его творчество, но вряд ли сделает его более глубоким и тонким. Хотя раскрутка и заставляет замолчать скептиков. А всех желающих слыть истинно культурным человеком - с восторгом присоединиться к "ценителям".
Впрочем, наверняка все образуется. Очевидный перекос существующий ныне с гей-эротикой сойдет на нет и уступит место какой-то новой серединной линии. В конечном счете умели же в Древней Греции изображать одинаково прекрасные тела и мужчин, и женщин. Мы ничем не хуже. Тем более что главные инстинкты - судя по живучести порнографии - в отличие от всяких "производных второго порядка" вечны. И даже мода и общественное мнение тут ничего не могут поделать.
