- Алексей, скоро закончатся съемки фильма "Трудно быть богом". Если не секрет, кто дал деньги на картину?
- В том-то и дело, что секрет. И не проси - не скажу. Но деньги отечественные.
- Может, государственные?
- Стал бы я скрывать... Нет, ну есть какая-то доля, мелочь в общем. Видишь ли, как бы кто ко мне ни относился, но фильм "Хрусталев, машину!" назван в числе пятидесяти лучших мировых картин. Поэтому поставить меня в положение неработающего режиссера из-за денег не удастся. Хотя многим хотелось бы. Но... бодливой корове Бог рог не дал.
- Раньше, помнится, вы жаловались на то, что к вам бандиты пристают.
- Да, была когда-то такая проблема. К кому я только не обращался, чтобы отогнать этих паразитов, даже к Собчаку... Куда там! Как узнают, что деньги французские, так уже никак с ними не справиться было.
- А сейчас?
- Сейчас, наверное, все это приняло другие формы. А с нами уже совсем все просто стало - мы нынче чисто русская картина. Если обратятся, переправлю их к хозяину денег - и проси у него чего хочешь... Только давай попрощаемся сначала.
- И как происходит общение с инвестором?
- Построили, скажем, на его деньги декорации. Контролирует строительство один продюсер, я с ним общаюсь. Этого продюсера контролирует следующий, того я ни разу не видел. А как там дальше, Бог его знает...
Нормальный капиталистический способ производства. Может, где-то еще и остался социалистический. У тех, кто снимает на бешеные государственные деньги. Никита Михалков, например. Конечно, папа гимн написал... Нет, ну вот скажи, почему я должен ночью слушать, утром, а иногда и днем гимн Советского Союза?!
Вспомнив про гимн, Герман меняет тему. Беседуем о Сталине. Рассказывает, как ему днем позвонили из одной петербургской газеты, спросили, как он относится к идее создания памятника Сталину и Черчиллю. Герман начинает перечислять мне имена, звания людей, войсковые части и соединения, которые погубил тиран. Потом сражения, проигранные лично Верховным главнокомандующим и его приближенным, генералом Жуковым...
- И представь теперь, что все эти миллионы остались бы живы? Скорей всего никакой войны просто бы не было. Или бы мы их сразу погнали. Да и вообще большинство сегодняшних неприятностей - его, Сталина, рук дело. Чечня, Прибалтика... Возраставшая в свое время роль КПСС - куда уж дальше было возрастать! Коллективизация, Дантов ад, озвученный голосом Левитана...
- А что за скандал с Леонидом Ярмольником? Вроде бы он отказался сниматься в конце фильма?
- Да не было никакого скандала! Ну, нагрубил он, мне это, естественно, не понравилось. А сейчас каждый день со Светой (Светлана Кармалита - жена Алексея Германа, соавтор большинства его фильмов. - А.С.) перезванивается. Иначе и быть не могло. Господи, да что это за проблема, почему скандалом с Ярмольником вся страна интересуется?! Я с Роланом Быковым, которого люблю и который меня любил, каждый день расходился. Он орал на меня, обзывал дегенератом и шел к директору "Ленфильма" писать заявление об уходе. А у того в сейфе договор, там - пункт о неустойке, где говорилось, что в таком случае он, Быков, должен заплатить за каждый кадр, в котором он есть, кажется, три рубля. Сумма получалась солидной, он возвращался, говорил, что он меня по-прежнему любит, и продолжал сниматься.
- Но потом Быков опять называл "котика" идиотом...
- Этот скандал ему Светка устроила. При всей съемочной группе. Ролан входит, из Москвы приехал, а она ему: "Ты зачем про котика говоришь, что он идиот?" - "Я не говорю про котика, что он идиот..." - "Нет, говоришь..." - "А кому я говорю про котика, что он идиот?" - "Оператору Мукасею". - "А ты не знакома с Мукасеем". - "Оператор Мукасей дружит с Олегом Борисовым, вот он и сказал мне, что ты говоришь про котика, что он идиот..." - "Тогда зови сюда Борисова, пусть подтвердит, что я говорю про котика, что он идиот". - "Да, ты говорил, что Алексей - идиот", - подтверждает Олег. "И снимай рубашку, это рубашка Лешина, ты брал ее на один день, а носишь месяц, и на тебе твою", - говорит Ролану моя жена. "Да она же грязная! Ты что, не могла ее постирать?!" И уходил, обиженный, прилипая грязными носками к полу, дело было еще до его женитьбы на Елене Санаевой.
- Алексей, что показалось вам самым главным в последнее время?
- События на Украине. Впрочем, как мне кажется, главное не в предмете уже кончившегося спора, кто станет президентом. Нам все равно. Я - о главном. Тысячу лет Россия была страной рабов. Даже если вспомнить реформу 1861-го, отменившую крепостное право, дух рабства в народе был так велик, что крестьяне бунтовали, когда половине деревни давали вольную. Так-то за них помещик отвечал, хоть какое-то житье-бытье было, главное - стабильное, а тут иди куда хочешь... Только пореформенная Россия нашла себя - пришли большевики. Тут крепостничество перешло все рамки, и самое страшное - оно стало восторженным. И никто не подавал голоса против, за единичными исключениями вроде восстания в Новочеркасске, захлебнувшегося в крови и репрессиях.
- А про диссидентов не забыли?
- Как про них забудешь... Но все почему-то забывают, что большинство диссидентов шли на свои митинги с лозунгами о возвращении ленинских норм. Вот помнишь такого знаменитого Григоренко?
- Генерала?
- Точно. Так вот, возвращение ленинских норм было основным пунктом его программы. Ну, какие нормы у этого кровавого человека были, который террор только приветствовал, мы теперь знаем. А генерал за это жизнь свою положил...
- Андрей Дмитриевич Сахаров был исключением...
- В каком-то смысле. Но это было скорее самобичевание, когда Сахаров понял, какого джинна выпустил. Хотя только он один пытался подвести какую-то альтернативную базу, если, скажем, вспомнить его теорию конвергенции.
- Вы как к нему относитесь?
- Мне лично было приятно, когда Елена Боннэр рассказывала, как они в Горьком ходили смотреть "Лапшина", не скрою... Я был в Горьком примерно в это же время. Голодный, грязный город. Шофер показал их окна - сиротливые окошки национального героя. Зайти к нему - значит последующие лет пять не снимать. И такая безнадега, мрачная. Казалось, что угодно может произойти, но из рабства мы уже не выберемся никогда.
- И вдруг...
- Да, как говорится, вы будете смеяться, и вдруг все перевернулось. За каких-то десять ельцинских лет. К Ельцину можно по-разному относиться, ясно, что страной руководить он не мог, в общем, много чего... Но, по-моему, он дал в руки рычаг - надежду. И с помощью этого рычага все перевернули. Сейчас надежда ушла, растворилась, как вода в песке. Нам уже говорят о 2018-м, 2028-м, а мы вспоминаем "Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме"... Теперь вот вдруг что-то произошло на Украине. Народ стоит на площади, а через нее надо проехать на лимузине к месту работы генералу, князю, боярину, царю, апостолу, - а его не пропускают. Он говорит: "Пропустите, мне на работу надо". А ему отвечают: "Не надо тебе на работу. И работы твоей нам не надо".
Почему так все получилось? Не думаю, что только из-за американских денег. Скорее всего посмотрели-посмотрели на наших политтехнологов, и появилась альтернатива, тот же самый рычаг. А альтернатива эта - ненависть, в народном уже, почти бытовом преломлении, к и так не шибко любимым москалям, евреям и так далее по списку. И вот эта ненависть, альтернатива, рычаг, с помощью которого можно все перевернуть, и есть тот самый страшный и незабываемый урок, который преподали нам украинские братья и сестры и о котором не должна забывать наша власть.
- Ну, нашей власти не до этого. Отмена льгот, монетизация, стихия робко, но просыпается...
- Да, вышли на улицы старики и дорогие старушки. Когда только митинги начались, выступает по этому поводу достойный человек - я его просто лично знаю - Алексей Кудрин. И объявляет на всю страну: это провокация... Слушайте: вот у него на Новый год на столе, скажем, жареный гусь, а у большинства "провокаторов" на столе не было гуся. Так это провокация или реальность?
...Вместо того чтобы в ноги старикам поклониться, сказать, что хотели как лучше, да не получается, сейчас все переделаем, восстановим, начинают вязаться: а откуда у них автобусы, кто дал? А вам, когда вы кампанию своей партии проводили, кто дал поезда, самолеты, дирижабли, вертолеты, теплоходы, эсминцы? Ну кто дал?!
Даже если не брать во внимание существо вопроса, а только вот такие детали, заявления, что, мол, пенсионеры не меньше других виноваты, ну и на цугундер их, можно сделать вывод, что мы находимся сейчас в очень сложном положении. Как только власть начнет кланяться народу, народ сметет ее в конце концов. Начнет дальше завинчивать гайки - уйдет еще раньше.
- Так выход-то есть?
- А я откуда знаю?! У меня последний фильм "Трудно быть богом" как раз про это - про то, что выхода нет. Герой не смеет использовать современное оружие против средневекового народа. Но он тоже человек, не бог - и не выдерживает местных нравов, круто замешенных на крови. Применяет оружие, перебив полгорода, становится глубоко несчастным человеком. А немного раньше он отказал в оружии местному "Пугачеву", объясняя: "Если я тебе его дам, ты станешь для них богом, а на самом деле - тираном. Ничуть не лучше того, что правит сейчас".
Он, главный герой, и наказывает горожан за то, что они перед ним на колени встают, и лекции читает. После лекций горожане берут оглобли и пытаются его убить...
Видишь выход? Я - нет.
Лет десять назад мы вместе отдыхали под Питером, в знаменитом Доме творчества кинематографистов. Большую часть времени Герман проводил уединенно: слушал в номере классическую музыку, читал классическую литературу и только вечером выбирался в бар. Пил мастер немного, можно сказать, пригубливал, компенсировал свое воздержание и нехождение, даже в самую жару, на пляж, а в сырую погоду за грибами - байками. Их было много, каждый вечер новая... Относились к Герману в Доме творчества как к самому главному начальнику. Как к Верховному главнокомандующему. Иногда он взбрыкивал и в ответ на монолог какой-нибудь дежурной на непорядки в работе столовой отвечал, что, дескать, он - простой кинорежиссер, а у них есть директор, вот к нему и обращайтесь. Смотрительница выслушивала, но продолжала: "Нет, но с этим-то, из семнадцатого номера, вам надо что-то решать...".
- Хорошо, выхода нет. Давайте так: конструктивные предложения.
- Мне серьезно кажется, что сейчас начинают потихоньку набирать силу из-за ошибок власти глубинные, страшные, фатальные процессы. Надо, конечно, останавливать их, пока не поздно. Причем не надо национализации, передела собственности. Нет, это просто работа над ошибками. И приоритет один должен быть: сделать сначала все для того, чтобы никто не голодал, а потом уже заботиться о высокоточных ракетах для армии, чтобы чужие боялись. И вот еще. У меня папа умирал и дня за два до кончины позвал меня, говорит: "Лешк, вот умру скоро. У меня к тебе просьба. Ты вот, когда меня не будет, посмотри, исчезнут у нас когда-нибудь таблички "Тары нет"? Кто знает, может встретимся там, расскажешь".
Таблички эти исчезли после гайдаровских реформ. Зато новые дуют ветра: только и читаешь о том, как где-то срезали 10 километров кабеля под высоким напряжением. Или тракторный парк угнали в палатку для сбора вторсырья. Да, ребята, сделайте меня на неделю начальником ГУВД, где ни один нижний чин в эти семь дней не будет брать взятки, - и все будет кончено! То есть посажу сначала тех, кто принимает, а уже потом тех, кто дает. Хотя второе скорее уже не понадобится. Кто-то сейчас скажет: "Дожили! Герман за то, чтобы сажать". Отвечаю: дожили. Герман за то, чтобы сажать. И уже перестаю понимать, почему из-за идеи вхождения в Европу русскому скоро на улицу будет не выйти.
- То есть Европа как идефикс нам скорее вредна, чем полезна. И чего мы добились?
- Пока самого хренового - резкого поглупления народа. Телевидение, содравшее идеи западных шоу, показывающее что-то запредельное, сериалы тошнотворные, макулатура на развалах. Что говорить... Как будто сбросили нам в тыл десант американской культуры. Я всегда считал, что русские чуть-чуть интеллектуальнее других, чуть-чуть... Сегодня мои коллеги снимают по не самым лучшим американским лекалам. И вообще много всякой ерунды было снято, чудовищных фильмов.
- Ну а если говорить о последнем времени?
- Да, в последнее время что-то все же изменилось в лучшую сторону, надо об этом сказать. В первую очередь для меня лично - это фильмы Дмитрия Месхиева "Свои" и Киры Муратовой "Настройщик". Причем я уж было на Диму рукой махнул, думал: все, кончился он как режиссер. Он три фильма снял, сам зная, что это не то. Я его после каждого спрашивал: почему так, зачем? Он отвечает: ну, так складывается. А то я не понимаю, что из-за денег. Когда в третий раз от него это услышал, подумал: точка. И вдруг он как бахнул! Вопреки всем моим теориям. И с Кирой тоже... Я фильм посмотрел, он мне жутко не понравился, ходил, плевался. Утром проснулся, настроение плохое. Вдруг понимаю, что это из-за ее героев. Зацепило. А это главный критерий.
- А "Возвращение"?
- Ну, так...
- Киноязык не понравился?
- Да нет. Вообще, понимаешь, не хочу я говорить что-то такое, плохое, о совсем молодом режиссере. Что-то там есть, но что?.. Не задело меня. Кира задела, "Свои" задели, а это нет...
Герман встает, подходит к большому окну своего второго этажа, недавно переоборудованного из чердака в кабинет и почему-то до сих пор не признаваемого чиновниками, и говорит: "Смотри, как красиво!" Через ажур черных деревьев блестит в вечерних сумерках Нева, а на том берегу пылает электричеством дворец.
- Это что?
- А это, милый мой, Смольный...
Отдыхал Алексей Герман, будучи еще молодым, но уже вполне опытным кинорежиссером (две картины "на полке") в Доме творчества в Пицунде. Тогда он еще выбирался на пляж. А рядом народ. Причем разный, были и те, по чьей воле не выходили на экраны снятые картины. И вот как-то Алексей, одурев от солнца, присел, посмотрел на гладь тишайшего в эти минуты моря. Что-то там блеснуло вдали. И явно не белый парус. "Дерьмо", - сказал Герман, ни к кому не обращаясь. Первым откликнулся махровый даже по тем временам ретроград, писатель со всероссийским именем. "Что? - спросил он, так же уморенный жарой, - где?" - "Да вон там, - показал Герман, - видите? Дерьмо плывет..." - "Да это же дощечка, пенопластовая..." - "Дерьмо", - угрюмо гнул свое Герман. "Вот поэтому у вас и фильмы на полках лежат, что везде и во всем вы только дерьмо видите. И дальше их будем туда складывать". - "Ладно, - сказал Герман, - сейчас проверим. Паша, будь другом, сплавай, посмотри, что там плывет". Молодой киносценарист, прогрессивный и жизнерадостный, сверкнул на солнце загорелым ладным телом, нырнул и поплыл. Через минуту из моря донеслось победительно-радостное: "Леха, дерьмо..." Это - Герман. Он всю жизнь так прожил. Завоевал мировую славу. Подсадил сердце, рассказывая, доказывая и, главное, показывая только правду.
04.03.2005
Андрей Соколов
http://www.peoples.ru/art/cinema/producer/german/interview1.html
Док. 470482
Перв. публик.: 04.03.05
Последн. ред.: 04.08.08
Число обращений: 176
Герман Алексей Георгиевич
|
