В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
`Когда петух клюнет, мы отреагируем` Назад
`Когда петух клюнет, мы отреагируем`
Интервью с известным литературным критиком и публицистом Львом Александровичем Аннинским

- Лев Александрович, Вы праздновали 4 ноября?

- Нет. Не праздновал.

- 4 ноября - это русский вариант Хэллоуина, когда наружу вылезает всякая нечисть? Или мы празднуем день Казанской божьей матери в противовес безбожному красному октябрю? Есть ли у нас вообще повод что-то праздновать?

- Во-первых, я не знаю что такое Хэллоуин. И не хочу знать. Слышал что это что-то дурно пахнущее, а мне дерьма и без того хватает. Во-вторых, что касается 4 ноября: мне не хочется отмечать этот праздник по той причине, что он - уловка, дабы оттянуть людей от 7 ноября. И так оттянуть, чтобы не очень далеко. Чтобы они могли, кому очень хочется, при наступлении лютой осени подкрепить свои силы и каким-то образом попраздновать. Здравая идея Дмитрия Быкова (недавно статья была в "Вечерке"): в течение года должно быть два праздника. Первый - весной, чтобы после зимы распрячься, и второй - перед наступлением зимы, чтоб предзимний смотр сил устроить. Ну, так совпало, что взяли Зимний, выгнали оттуда министров... Пусть так. Все равно где-то в это время праздник должен быть. Но мне не нравится другое: что наши власти изо всех сил хотят отвлечь людей, зачеркнув, вытравив из памяти 7 ноября. Мне это не нравится. В принципе я ничего не могу иметь против 4 ноября. Но, извините, это не праздник русской славы, это праздник русской дури, которая тогда наконец на какое-то время кончилась. Поэтому мне это все неприятно. Я теперь и 7 ноября уже не особенно-то праздновал: ну, сколько можно хлебать официоза? И новый праздник не буду справлять, хотя понимаю, что народу в конце концов наплевать, какое там число, и через некоторое время причина забывается. Сейчас уже и не сообразишь, что произошло 4 ноября 1612 года.

- А что произошло?

- А произошло следующее: целую неделю поляков выжимали из Кремля. Их не выгоняли, они сами уковыляли, едва передвигая ноги с голоду. Они были истощены до предела. И никакая Речь Посполитая уже не собиралась завоевывать Россию. Никакой интервенции не было, а была казачья вольница. И поляки среди этой вольницы наряду со шведами и нашими собственными казаками шарашили Русь как могли. Кто-то их звал сюда, кто-то от них отбивался. Это была Смута - Смута, позорная для нас. Что я должен тут праздновать? Да, поляки, оказавшись в Москве, вели себя мерзко, они вызывали возмущение. И в Кракове понимали, что Русь не удержать. В конце концов, Сейм Польский денег на это не дал. И Владислав Сигизмундович, и Карл шведский имели одинаковые и достаточно законные права на русский престол. А Михаил Романов - как раз наименьшие права. Продумаешь, наследник! Бабка его приходилась двоюродной сестрой первой жене Грозного. Та еще вода на киселе! Все вилами по воде писано. И ничего патриотичного тут не сплетешь. Но вот теперь надо сплести, чтоб отплести от Великого Октября. Вот и сплели. Ну, ладно: стерпится - слюбится. Но не убеждайте меня, что 4 ноября я должен воодушевляться.

Вообще, если взять старый стиль XVII века, то приходится этот день как раз на 25 октября 1612 года, так что я вас поздравляю с Октябрьским праздником! Если уж приспичило праздновать день, когда поляки окончательно покинули Кремль. Но главное-то событие произошло не в этот день, а раньше! Когда стало ясно, что из Польши не будет помощи. Когда войску Ходкевича, шедшему на выручку, набили морду под Китай-городом. И морду ему набили не Дмитрий Пожарский и Козьма Минин, вовсе нет, а ополченцы Трубецкого, которые пошли драться самовольно, хотя Трубецкой их не пускал. Это была голь, голытьба босая, шваль... Она-то и отбила войско Ходкевича, и поляки поняли, что дело швах, и через некоторое время сами увалили из Кремля. Ну что это за героизм, я не понимаю! Героизм казачьей вольницы? Памятник тушинской дури? Вот это я должен праздновать? Увольте. А что касается Великого Октября - мне тоже не шло не ехало его официальное празднование: оно по дате было условно. Но я понимаю, что между двумя мировыми войнами, где немцы угрожали самому существованию государства, надо было любой ценой укрепить власть. Чтобы отбиться. И Великий Октябрь стал символом, тоже календарно условным, потому что власть советская укрепилась только к 1922 году. А иначе мы бы сейчас с вами по-немецки беседовали.

- Народное единство: возможно ли оно здесь и сейчас? На какой почве, под чьим флагом и под каким соусом? Что для этого должно произойти? Что должно быть заложено в фундамент новой идеологии, чтобы она оказалась жизнеспособной?

- Ничего невозможно "вложить". Все определяется ходом вещей. Снизу растет. У Пайпса - антисоветчика, настроенного еще и антирусски, - есть замечательное суждение, что к семнадцатому году только две идеологии имели шанс стать народными: черная сотня и большевизм. Вышло так, что победил большевизм - идеология такая же нерусская, наносная, склепанная из чужих реалий. Но она пришлась впору, чтобы сплотиться хоть как-то, пусть кровью. И сказали: нас спасет марксизм. Точно так же объединила бы народ и хоругвь, повернись все иначе. Так какое же единство может быть сейчас? Пока никакого. Потому что петух еще не клюнул в задницу. Петух теперь не западный, а южный. Полумесяцем клюнет рано и поздно... Петух этот уже по всему фронту кукарекает: то в Париже машины жжет, то в Лондоне метро взрывает, то в Мадриде электрички, то у нас в Чечне рвут, что могут. Силы у них огромные. И когда мы все-таки дождемся, что нас, как бывало, клюнут в зад, тогда на любой матрице найдем единство. Потому что или пропадать, или объединяться. Сейчас, пока не клюнули, никакую идею нам, божьим дурням, не внушить. Все равно будем орать, что Путин - негодяй, что власть виновата, и сначала дайте нам то ли волю, то ли свободу, то ли безопасность. Как будто не из одного материала все оно делается: и чем больше воли, тем меньше безопасности. Какое здесь единство? А вот подступят к Серпухову с юга, как поступали к Яхроме с запада, - будет и единство.

- Молодым везде у нас дорога. Но "Идущие вместе" заплутали. "Наши" - транскрипцией и не только- все более напоминают наци. Единственно удачными проектами остаются нацболы и Авангард красной молодежи.

- Я плохо разбираюсь в этих делах. Мне кажется, что они будут переходить, перебегать, переныривать из одного лагеря в другой. Кто возобладает, не знаю. Бритоголовые меня пугают. Они лупят всех иностранцев подряд, думают, что можно возродить Россию из этнической чистоты. Не получится! Россия возникла из смешения. Надо не гоняться за иностранными студентами с палками, а надо их на свою сторону привлекать, в том числе и из мусульманского мира. Чтобы ослаблять ту силу и наращивать свою. Надо уметь раскалывать лагерь противников, т. е. "обрусевать" тех, кто готов к этому. А кого бритоголовые смогут привлечь? Они вызывают только встречную ненависть и ужас. А "Идущие вместе" - это как раз попытка, не дожидаясь, когда петух клюнет, объединить всех просто по слову, ибо "лучше объединяться, чем разъединяться". Правильно, лучше, я согласен! Но невозможно русского человека объединить с другим русским человека пока "не подошло к горлу". Это история многократно показывала. Сейчас все-таки попытались: "Давайте идти вместе". Давайте! И пошли. Но тут же другие навстречу: "А мы без Путина идем!". Стенка на стенку! Этот раскол у нас в крови. За все надо расплачиваться. Вот мы и расплачиваемся. За нашу величину гигантскую, за территорию огромную, за пестрое население. Ходи куда хошь. А молодые куда ходят? Нацболы, например? Я думаю, они как движение на кончике пера рождены. Замечательным, одаренным писателем Лимоновым. Вот он и водит их по кругу, как Моисей евреев по пустыне водил сорок лет. Чтобы их энергия куда-то девалась. Иначе эти нацболы, как арабы в Париже, пойдут крушить все подряд.

- Сегодня разгоряченные молодые алжирцы громят предместья Парижа. теракты в Мадриде и Лондоне изменили мировоззрение европейцев. Какие усилия надо приложить, чтобы не допустить рождения нового фашизма? Удастся ли Европе сдать экзамен на терпимость? Удастся ли России?

- К сожалению, не удастся. Я думаю, что спасением было бы научиться нерусских делать русскими. И вроде несколько веков подряд мы умели это делать: у нас - Фонвизин, Пушкин, Лермонтов. Все они вроде как не славяне, но мы сумели привлечь их к нашей культуре. И те же татары сначала были врагами, а потом... четверть русского дворянства - татарская! Этот экзамен мы сдавали каждое столетие более или менее успешно. Сейчас же, допустим, приезжает кавказец в Москву. В принципе надо, чтобы он захотел стать Багратионом. А вместо этого ему говорят: "Ты, чернозадый, пошел вон!" И куда он идет? Туда, где взрывчатку закладывают.

Я смотрю на другие страны - Англию, например. Все эти бывшие британские доминионы, колонии, индусы, пакистанцы становятся англичанами, их принимают в Лондоне, они живут в Англии, их дети - люди английской культуры, имеют английское гражданство, читают Чосера и Шекспира... Но вдруг оказывается: оттуда такая мусульманская ненависть идет! То же самое теперь и в Париже. Откуда вообще там столько нефранцузского народа? На благодатном французском юге на работу устроиться невозможно никому из нефранцузов. В Ницце, Марселе ни работы им не дадут, ни жилья. И они прут в большие города. Но и большие города их не впускают. И эти нефранцузы образуют кольца вокруг городов. Вроде бы они уже во Франции родились, и французский знают без акцента, и в футбол Зидан играет лучше всех. А опыт показывает, что ненависть там копится такая, как нигде в Европе. И ничего не помогает. Все равно они Францию ненавидят, потому что делают во Франции мусорную работу, а чистой работы им не дадут. В Германии этого нет? Так будет. Там турки, и их тоже впустили на черную работу. А черная работа рождает черные души. Немцы гордятся тем, что во втором-третьем поколении турки становятся настоящими немцами. А откуда они знают, что втихую думают настоящие турки? Здесь даже смешанные браки ничего не могут смягчить и гарантировать.

А что касается нас, многогрешных, то вопрос все тот же: почему в Москве столько нерусских? Да потому что русские не соглашаются на черную работу: не хотят дома строить и ремонтировать, автобусы водить, мусор убирать. Москвич ничего этого делать не хочет. Москвич рассуждает о стихах, о судьбах мира, о космосе. Ну, вот как мы с вами сейчас. А кто убирать за нами будет? Ну, позовем молдаван, украинцев, армян... Что получится в результате? Получится то, что сейчас в Париже. Очень тревожно дело. Но когда петух клюнет, мы отреагируем.

- Предположим, терпимость в лучших традициях западной политкорректности победила. Не ожидает ли нас тогда иная крайность? "Мечеть Казанской Божьей матери", например?

- Казань - татарский город... Но русские ведь всегда все на смешении строили. Та витальная сила, которой прикрывается сейчас ислам, - не исламская по происхождению. Ислам просто совпал с ней. На какое то время. Так же как совпал с марксизмом ход российской истории в ХХ веке. На юге колоссальный взрыв витальной силы. Деваться им некуда. Огромному количеству молодых людей проще убивать, нежели работать. Они не намерены работать, т. е. они не хотят черной работы. А убивать из "калашникова" - это не черная работа, это нечто другое. Священная война. Поэтому всякая наша толерантность, политкорректность ими воспринимается однозначно: как слабость. И как только мы эту слабость проявляем, они тут же занимают нейтральное пространство и крушат, и жгут, и взрывают. Что делать? Противопоставить им силу сейчас невозможно. Весь мир скажет, что мы негодяи, тоталитаристы... С другой стороны, нельзя лезть в бой в ситуации, когда знаешь, что можешь проиграть. А мы сейчас можем проиграть. Или, как предлагают некоторые безумцы, надо кидать водородные бомбы, извиняюсь, на Каабу. Но это невозможно. Кроме того, нужно еще договориться с американцами, европейцами и вообще уладить массу противоречий, прежде чем решиться на общую решительную схватку. Запад на нее сейчас не решится. Запад пытается ослабить противника, т. е. каким-то образом разделить, разложить тамошний общий фронт: на шиитов и суннитов, татар и иранцев и т. д. У Америки своя головная боль на юге, там мексиканцы рвутся, и не дай Бог, ислам сплотит еще и ту южную силу.

Да, ислам воинственная религия, но это опять же не причина. Причина - колоссальный взрыв витальной энергии. Юг берет реванш у Севера. Север был впереди несколько столетий, теперь Юг берет свое. И как только мы перестаем быть толерантными и корректными, мы попадаем в безвыходную ситуацию: нужно срочно пускать большую кровь, а нам с вами своей крови жалко... да и чужой тоже. И там, и тут люди, и им, и нам больно. Поэтому мы, западный мир и Россия будут пятиться, отступать... Посмотрим, что будет. Ведь они - эти исламские боевики - не столько Россию, сколько западный мир ненавидят. Вот так... Ждали угрозы от Китая, а она вон откуда... И худо тем, кто окажется меж сталкивающимися силами. Хорошо, если мост: Россия - мост меж Западом и Востоком, меж Севером и Югом. А если это нейтральная полоса перед схваткой? Какие там "цветы"?! Большой кровью пахнет. А хуже всего Израилю. Слышали, что сказал иранский президент? Народ тоже так думает, потому президент и говорит. И думают так на Востоке уже давно. Как бы не со времен Тита и Веспасиана. Не зря рабби Адин Штейнзальц сказал мне во время интервью: "Господь евреев любит, поэтому и испытывает"...

- В начале ХХI века, когда богословы, на сей раз исламские, вершат судьбы человечества, Российская православная церковь оказалась несостоятельной для действенного созидания и проповеди. Что случилось? Русский Бог, распятый большевиками, партийными боссами и постперестроичными нуворишами, умер?

- Я, атеист, не считаю возможным вдаваться в эти проблемы. Церковь что может, то и делает. Никогда церковь у нас, в отличие от католической и протестантской, не шла впереди прогресса. Никогда не давала народу новых идей. Она всегда хранила статус кво, была опорой власти, пыталась освятить то, что есть. И в ХХ веке попала в ситуацию раскола между расколовшимися этапами власти. Большевизм - такая же русская власть, как и царизм. Это просто две передравшиеся версии русской власти, и одна победила другую. Сейчас наша демократическая власть хочет стать сильной, она пытается, но не может. Потому что по той же инерции надо отплатить ненавистью большевикам, как когда-то большевики отплатили ненавистью царю-батюшке. Ситуация какая-то... то ли гнилая, то ли дохлая. И церковь при этой гнилости и дохлости ничего сделать не может, ничего нового сказать не хочет. Она говорит то, что говорилось тысячу лет назад. Но кто ее слушает? Конечно, когда деваться некуда, - пойдешь и в церковь. И народ идет. Раньше большевики на партсобрания гнали, а теперь говорят, что надо идти в церковь. Я никогда ни в какой партии не был. В комсомоле состоял, там интересно было, а в партии - нет. Вообще ходил в полудурках. Там были люди, чуждые колебаний, специалисты по научному коммунизму. А сейчас они топчут Великий Октябрь и большевиков, крестятся и славословят Минина и Пожарского. Я говорю: без меня! Можно, конечно, кормиться при каждом новом режиме. А я и тогда не очень-то кормился, и сейчас не хочу. Поэтому мне неприятны все эти четвертые ноябри, вилами по воде писаные. Единства-то все равно нет. Не объединишь эту публику, которая каждую секунду кричит, что большевики виноваты, а народ кричит, что Путин виноват. Это один язык. Еще будут Путина вспоминать. По крайней мере это трезвый человек, который понимает ситуацию. Где может, там сплачивает. Но можно ли этот стосорокамиллионный народ сплотить? Трехсотмиллионный не смогли сплотить - распался.

- Россия ельцинская, Россия путинская - какие различия?

- В ельцинской было больше бессилия, чем силы. Ельцин прикрыл своей русской повадкой, русским стилем, русской необъяснимой стойкостью жуткий период распада. Вы представляете себе, что оказался бы у власти еврей, или армянин, или поляк?.. Микоян, Дзержинский, Троцкий?! Все вообще взорвалось бы! Нашелся хитрый Горбачев, который пытался маневрировать, и все его возненавидели за это. Тогда пришел Ельцин. Я ему не мог простить роспуска Советского Союза, но теперь понимаю: а что он мог сделать? Ничего не мог: ни Беловежье предотвратить, ни Чечню умиротворить, ничего. Путин действует аккуратно, он умеет держать дистанцию, он не сорвался. Мне Путин больше нравится. Но ситуация все равно опасная, если не гиблая. А чтобы она была не гибельная для нас, женщина должна, родив ребенка, не кидать его в прорубь, или в колодец, или на крыльцо роддома, а воспитывать. И должны быть не переполненные дома младенца, а семьи, в которых растут по пять-шесть детей, где отец не валяется пьяный, а работает, как умеет, и детей своих воспитывает. Чтобы росло население, чтобы мы могли заселять то, что нам от дедов досталось. Иначе будет, как Мадлен Олбрайт высказалась: "Человечество не позволит, чтобы такая большая кладовая полезных ископаемых принадлежала одним русским". Я бы спросил: "Пани Мадлен, а кто вы такая, чтобы не позволять?" Американка, наверное? А может, чешка? Это к вопросу о характере славян. Самые большие ненавистники России - поляки, славяне. Тот же Бжезинский, который "шахматную партию" разыгрывает, чтобы оторвать Украину от России; тот же Пайпс и та же Олбрайт. А Украина и без Бжезинского оторвалась. Вот это характер славян, вечная наша склонность к расколу. Взяли Милошевича, отдали за деньги, откупились. Ну как тут объединяться? Одно только: сочувствовать и сострадать. Потому что никуда от людей не денешься.

- Летаргический сон русской культуры одни яростно оспаривают, другие же считают бесспорным. Что стало с культурой, по-вашему? Переживет ли она свою затянувшуюся клиническую смерть?

- Никакая это не смерть. Как сказал Марк Твен, слухи о смерти сильно преувеличены. Захочет интеллигенция и те, кто стремится ею стать, - и все появится. Уже сейчас пишутся замечательные тексты, только их мало кто читает: нет процесса. А народная усталость от всего происходящего проявляется в том, что культура предлагает релаксацию: вот тебе - детектив, вот тебе - про любовь, вот тебе - приключенчество. Телевидение все ругают, отворачиваются, плюются. Я его тоже не могу смотреть. Но, вообще-то говоря, телевидение делает то, на что народ рассчитывает. Телевидение - это зеркало. Это летаргия, она может кончиться тем, что все разом проснется, отряхнется - и появятся слова, идеи, великие произведения. Великие произведения появляются, когда читатели их взыскуют. Новый Толстой напишет нового Пьера Безухова и новую Наташу Ростову, когда среди читателей появятся люди, похожие на Безухова и Ростову. Пока таких людей нет - никто ничего не напишет.

- Беспомощность и опустошенность современного русского слова и духа - оборотная сторона "приобщения к мировым ценностям"?

- Всякий народ, приобщаясь к мировым ценностям, чем-нибудь расплачивается. Поэтому и против глобализма такая яростная реакция. Все боятся унификации. Каждый раз, когда мы что-то занимаем на Западе (у греков веру, у немцев философию, у французов политические системы), мы расплачиваемся. И сейчас расплачиваемся за то, что ввели частную собственность. Частная собственность - дело, вообще-то, зверское. Правда, она заставляет двигаться, а не засыпать на партсобраниях. Расплачиваемся и будем дальше расплачиваться. Было бы чем. Боюсь, что нечем...

- Глобализация оправдала свое название, охватив все и вся, от национальных границ до национальных культур, самобытность становится ругательным словом. Процесс необратим? Стоит ли его бояться?

- Он так же опасен, как и прекращение этого процесса. Потому что, если глобальный процесс прекратится, начнется распад человечества на враждующие фракции. Но этот процесс идет по синусоиде - то вспыхнет, то потухнет, то усилится, то отступит. Мерцающими фазами. Перетягивание каната: туда-сюда. Я не думаю, чтобы глобализм окончательно победил веру - это гибель. Так же как, если он окончательно исчезнет, - тоже гибель.

- Ваш рецепт: как выжить и сохранить свою культуру, лицо, страну?

- Нет рецепта. Есть логика проб и ошибок. Логика опыта. Если народу надо будет, то народ сохранит культуру. А если, как сегодня: дайте нам наесться и отдохнуть... Зачем Толстой? Чтобы наесться, хватит и Боборыкина. Зачем Чехов? Чехова читать - мучиться, тоской исходить, ждать: вдруг бадья сорвется....

- Куда деться России? Особый путь заклеймен либералами, дорога, проторенная Западом, - красная тряпка для государственников. Русская душа не приемлет золотой середины?

- Не приемлет. Но вынуждена. Русские - фаталисты. И я фаталист. Русский человек, конечно, презирает золотую середину, но через крайности в эту середину влетает. С красной тряпкой. Немец, англичанин, конечно, берут середину сознательно. Русский же, как и испанец, будет орать, что надо либо туда, либо сюда, либо тот край, либо этот, либо все, либо ничего. А фактически всегда оказывается "между": между Западом и Востоком, Севером и Югом, капитализмом и тоталитаризмом, чертом и Богом. Непредсказуемы такие ситуации. Но русский человек, в отличие от европейца, изначально создан непредсказуемыми ситуациями. В предсказуемых наш брат скукоживается. Он скучает, ему мерзко. В непредсказуемых делается гениальным... Но дорогой ценой....

обозреватель МЕГ Антон Трубкин
jig.ru

Док. 473880
Перв. публик.: 06.11.07
Последн. ред.: 11.08.08
Число обращений: 149

  • Аннинский Лев Александрович

    • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``