Степан Сулакшин: Пространство научно-экспертного обеспечения федеральной государственной власти монополизированоНазад
Степан Сулакшин: Пространство научно-экспертного обеспечения федеральной государственной власти монополизировано
Идейная коррупция
I. Идеология и политика как управленческая деятельность
Как известно, идеология - это система взглядов, интересов, ценностей, которая позволяет идентифицировать группу, отграничить ее от иных групп. Политическая идеология используется политическими институтами как на стадии борьбы за власть, так и при самом отправлении власти. Возникает вопрос: может ли идеология как концентрированная, упрощенная формула, лозунг быть применима к формированию, в частности, экономической политики, которую мы представляем себе как государственно-управленческую деятельность?
Управленческая деятельность включает в себя ряд неотъемлемых звеньев, а именно: целеполагание, оценка первоначального состояния, формирование задач управления, выбор решений, их регламентное оформление, имплементация мер, решений и действий, оценка результатов и корректировка управленческих действий. Собственно говоря, все перечисленное - это набор технологий органов государственной власти и органов государственного управления. Есть ли в этом наборе место для идеологии? Это место - первоначальный этап - целеполагания или выбора целевых и ценностных рядов, которые определяют всю последующую деятельность в задачах управления. Сама по себе идеология в этом контексте не шире, чем ценностное целеполагание. Таким образом, она не покрывает, не совпадает и не раскрывает содержания всех звеньев технологии управления, которые следуют за первым этапом. Из этого несовпадения вытекают серьезные последствия в практическом плане. Важно заметить, что идеология, как концентрированная формула, в своем изначальном функциональном назначении является весьма целесообразным инструментом в публичной политике, особенно на этапе борьбы за власть. В это время допустим популизм, упрощенные аттрактивные формулировки. Но, как только носитель идеологии приобретает реальные рычаги властной ответственности, то он обязан сменить их нацеленность и инструментарную вооруженность.
Первый важный тезис состоит в том, что идеология не может закрыть проблем детального наполнения государственно-управленческой деятельности.
К сожалению, в российской политической и государственно-управленческой практике существует подмена этих категорий. Можно привести примеры современных идеологем - борьба с инфляцией, удвоение ВВП, институциональная реформа как цель, а не как средство. Недавно Е.Т. Гайдар вновь высказался в том духе, что снижение темпов экономического роста в России на сегодня связано с замедлением и сворачиванием набора, объема и глубины институциональных реформ как таковых, нацеленных на ... совершение реформы.
Рассматривая реальный механизм государственного управления на примере законопроектной деятельности правительства имеет смысл проанализировать характер и направление входных, "задающих" импульсов, формирующих те или иные законопроектные инициативы, решающих те или иные проблемы широкого круга групп интересов, проблемы в региональном, демографическом, отраслевом, общеэкономическом, экономико-политическом и иных измерениях.
Существует два пути вхождения в управленческую законопроектную систему. Первый путь - вход снизу, от групп интересов, регионов, экономических субъектов, социальных групп и так далее. Этот общественный запрос в виде различных сигналов, требований, в том числе, законодательных инициатив в принципе существует, он объективен. В гармонизированных системах государственного управления общественный запрос очень много значит в формировании политики государства. К сожалению, в российской практике общественный запрос фактически подавлен. Есть и второй путь вхождения в управленческую законопроектную систему - путь сверху, от власти. Какой же на практике работает задающий генератор, в данном случае законопроектной или иной нормативно-правовой проектной деятельности государственной власти? К сожалению, в России доминирующими являются теоретические посылы, доктринальные или как раз идеологические установки, упрощенные, примитивизированные, сведенные до концептов, до формул, не охватывающие всего богатства вызовов технологий управления. Стерилизация денег (а зачем?), вертикаль власти (а зачем?), отмена выборов (а зачем?), тотальная и окончательная приватизация (а зачем?), реформы РАО ЕЭС (а зачем?). Ряд подобных примеров достаточно длинный.
Почему можно утверждать, что общественный запрос во всем многообразии вызовов в российском политическом механизме подавлен? Анализ статистических данных (1996 - 2004 гг.) показывает, что количество законодательных инициатив, исходящих от таких носителей права законодательной инициативы как субъекты Федерации, Совет Федерации, Государственная Дума, Правительство и Президент, выглядит очень красноречиво. Наиболее высока интенсивность подачи запроса на принятие закона от субъекта Федерации (от регионов), Госдумы, которая в лице мажоритарных депутатов пока еще тоже представляет низовой уровень (более 83% всех инициатив). Вместе с тем. результативность принятия законов, оцениваемая по итогам рассмотрения законодательных инициатив совершенно обратная. Голос региона, Совета Федерации, Госдумы практически обнулен (количество принятых законов не выше 12%). Однако доля решений, которые предлагались в относительно небольшом объеме (не более 11%). Правительством и Президентом, т.е. верхушечно-властными инстанциями, приближаются к 100%. Этот показатель является убедительной иллюстрацией подмены технологий управления идеологией.
Каковы же последствия такой подмены? Остановимся на некоторых из них, формулируя второй важный тезис: подмена технологий управления идеологией далеко не безобидна.
1. Первое - это отсутствие детализированной управленческой технологии. Властвующей элите, как кажется, достаточно провозглашать определенные формулы, иногда их можно назвать заклинаниями. "Государство должно уйти из экономики". Лозунг примитив-либералов, по их мнению, отменяет многие апробированные иными странами известные управленческие решения.
2. Второе - однопараметрическое, как правило, управление. В качестве целевой функции или контролируемого параметра, например, выдвигается один единственный. В последние годы он очевиден: это индекс инфляции - единственный целевой показатель в рамках тривиального либерализма, воплощаемого через монетарную стерилизацию денежной массы, принудительное сжатие спроса, иные экономические инструментарные воздействия. Нет целевых показателей уровня жизни, устойчивости развития страны в долгосрочной перспективе, национальной безопасности... Но, даже касаясь инфляции, - хорошо известно, что природа российской инфляции гораздо шире, чем только давление спросового фактора, обеспеченного наличием денежной массы. Это еще и недостаток предложения ввиду известных диспропорций и состояния производственного аппарата. Это не должное управление тарифами естественных монополий, которые формируют основные ценообразующие издержки во всей цепочке инвестиционного обмена и передела. Это неуправляемая, неконтролируемая, не имеющая стратегии управления импортизация внутреннего рынка и подтягивание внутренних цен к мировым, которые в значительном ряде номенклатур пока ниже. Это касается и форсированного, исходя опять же из тезиса "институциональная реформа, как цель", вступления России во Всемирную торговую организацию. Это инфляционные ожидания, в значительной степени связанные с социальным и политическим фактором.
В общем, спросовое давление, как фактор инфляции, дает вклад не более чем 20%. И, тем не менее, финансово-экономический блок российского правительства все последние годы, начиная со времен Гайдара, управляет единственным параметром - инфляцией. Для этого проводится так называемая стерилизация денежной массы, обезденеживание национальной экономики.
3. Происходит забалтывание важных проблем экономического роста и качественного развития национальной экономики. На слуху бурные дискуссии на самом высоком уровне вокруг таких идеологических экономических клише, как рост ВВП, конкурентоспособность. Причем теряется даже представление о различиях конкурентоспособности в широком и узком смысле, на уровне индивидуально-хозяйствующего субъекта. Равным образом говорится о конкурентоспособности гражданина, региона, нации, государства. Но ведь все это представляет собой совершенно разные вещи! Можно допустить широкое толкование этого термина. Можно использовать его в докладе для руководителей страны под названием "Политика национальной конкурентоспособности". Но при этом очень легко заболтать реальную проблему стимулирования экономического роста и развития (история с РСПП). Поэтому нет ничего удивительного в том, что правительство иногда разводит руками и недвусмысленно намекает: мы не знаем, как решить задачу удвоения ВВП. Очевидно, решения не знает и Президент, который на ехидный вопрос журналистов, как правительство будет решать поставленную Президентом задачу роста ВВП, ответил односложно - "они найдут способ". По существу, ответа нет и у лидера страны. А ведь у экспертов-управленцев и неидеологизированных экономистов ответ есть.
4. Следствием также является подмена целей средствами. Средства превращаются в цели и пример подмены конечных позитивных ценностей институциональными реформами - яркая тому иллюстрация. Превращение реформы в цель государственной политики элиминирует настоящие, содержательные цели экономической политики как управления. В итоге настоящие цели не реализуются.
5. Фактически происходит так называемое инерционное развитие, неизбежное стагнирование, поскольку активных мер стимулирования экономического роста и развития не предпринимается. Очень узкие, коррелирующие с идеологической установкой меры не способны решить всей cовокупности стоящих проблем.
6. Как следствие, очевидна беспомощность власти в решении острых текущих проблем страны. Очевидна такая устойчиво сложившаяся административная модель нашей жизни: президент хочет, премьер-министр хочет, но не может, а финансово-экономический блок, олицетворенный Грефом, Кудриным и их группировкой, и не хочет, и не может. Откуда же быть экономическому росту?!
7. Дальнейшая деградация механизмов управления. Иллюстрацией служит, в частности, так называемая вертикаль власти, которая изначально задумывалась как средство повышения эффективности государственного управления. Внедряемый ныне образец формирует управленческий информационный поток сверху вниз (армейского образца), но подавляет поток снизу вверх. Доказательств этому много. Одно из них очевидно. Если набор региональных лидеров становится комплиментарным в силу своей кадровой зависимости от высшей инстанции, то ожидать от него объективного, а значит, зачастую нелицеприятного информационного потока очень трудно. И соответственно этому адекватность управления будет терпеть ущерб. Экономическая политика догматизируется, так как исчезает ее рефлексивность. Высокому руководству все заранее известно, цели поставлены, действия форсируются, но цели-то неадекватны, а средства узки.
8. В государственном управлении нарастает клановая корпоративность. Если идеология закрывает площадку необходимых технологий управления, то, узкий клановый интерес носителей этой идеологии начинает преобладать в государственном управлении. Государственное управление же, на наш взгляд, априори должно исходить из баланса интересов всех имеющихся групп интересов в стране, в обществе и государстве.
9. И, наконец, последнее - это неадекватность действий. К примеру, финансово-экономический блок правительства и политическое руководство страны заявляют, что главная проблема экономического развития - это во многом мифологизированная конкурентоспособность и необходимость институциональных реформ. Однако по мнению практикующих хозяйствующих субъектов (опросы Центра экономической конъюнктуры при Правительстве ), все первые приоритеты негативных причин, мешающих развитию предпринимательства, региональных экономик, государственной экономики, так или иначе связаны (на уровне от 50 до 90%) с обезденеживанием национальной экономики (недостаток собственных средств, недостаточный спрос на внутреннем рынке, неплатежеспособность заказчиков). И именно руководство создает своей экономической политикой основную причину стагнации, поскольку главным инструментарным приемом, который оно применяет, является обезденеживание экономики. Против социологических, феноменологических замеров трудно возражать. Хозяйствующие субъекты лучше знают, что мешает их развитию. Неадекватность экономической политики приводит к фактическому игнорированию проблем национальной безопасности, национальных интересов, интересов устойчивого развития.
Другой пример. Задачей экономической политики в области промышленного развития является, в том числе, достижение структурных, отраслевых пропорций развитости. Важно показать, что существующие на уровне деклараций подходы к теме перехода экономики от сырьевой ориентации к инновационному пути развития, к сожалению, не подтверждаются практикой государственного регулирования, практикой деятельности правительства.
Вопрос об отраслевой структуре промышленности и структуре экспорта важен в двух аспектах. Во-первых, как результат, демонстрирующий фактический выбор исполнительной властью модели развития (сырьевая или инновационно-высокотехнологическая). Во-вторых, с позиций определения функции цели государственной управленческой политики. Необходимо определить целевые (контролируемые) параметры развития, которые, могли бы ускорить и гармонизировать экономическое развитие. Чтобы избежать субъективизма подходов или несостоятельных попыток ссылаться на отдельные примеры иных стран и исторических периодов мы предлагаем достаточно объективизированный критерий. Он основан на интегрированном опыте всех ведущих индустриальных стран мира, позволяет отразить ход цивилизационного развития и увидеть за национальной специфичностью разных стран общие и в силу этого убедительные тенденции. Например, пагубность сырьевого пути для национальной экономики очевидна. Но каковы иные отраслевые пропорции, как их оценивать и сравнивать количественно? Для ответа на эти вопросы можно ввести понятие национального профиля индустрии1 . Он показывает в структурно-отраслевом измерении и в структуре экспорта отклонения российских пропорций как в меньшую, так и в большую стороны от пропорций развитости, усредненных по сообществу мировых государств. Было взято 17 промышленно развитых стран и для них определены упомянутые пропорции для отраслей и структуры экспорта, нормированные на валовой внутренний продукт или на душу населения в соответствующей стране. Сразу становятся очевидными немалые болезненные "флюсы" в промышленной развитости страны. Самые большие из них - это доля сырья в экспорте, которая почти в 6 раз отличается от пропорций в устойчивых странах мира. В планах правительства - снижение наращивания этой доли. Однако этот параметр, несмотря на декларации, остается на том же уровне.
Очевидны существенные отклонения в отрицательную сторону показателей характерных для России наукоемких отраслей - лесопользования, легкой промышленности, машиностроения и металлообработки. Характер развитости страны и характер тенденций, усугубляющих эту "развитость", таковы, что страна становится все более сырьевой. При этом оценку на основании показателей можно давать не только политическую, но и сугубо экономическую.
Поскольку прирост рублевой денежной массы в стране в условиях ее катастрофической недостаточности Центробанк осуществляет в основном за счет покупки экспортной выручки от продажи сырья, то это означает, что финансовая система страны обслуживает главным образом экспортно-сырьевую компоненту экономики, но никаким образом не связана с потребностями развития обрабатывающих, высокотехнологических отраслей. Следовательно, мы получаем все больше и больше доказательств того, что экономическая политика в России нацелена на укрепление сырьевой и экспортной ориентации, чем наносится прямой ущерб интересам внутреннего развития.
Очень важно заметить, что динамика (тенденции изменений) инвестиционных потоков противоположна потребностям страны. "Флюсы развитости", то есть недоразвитость нужных по мировым стандартам пропорций отраслевого развития, нарастают потому, что в большинстве случаев изменение фактически имевших место потоков инвестиций совпадает с отрицательной направленностью этих флюсов. В случае, когда не хватает развитости наукоемких отраслей, инвестирование в эти отрасли уменьшается. И наоборот, избыточный, национально-опасный с точки зрения устойчивости развития, экспорт сырья сопровождается ростом инвестирования в этом секторе. Нарастает также инвестирование в секторе первичного передела.
В итоге этих тенденций облик экономики, промышленности страны неизбежно сводится к следующему: поставка сырья, первого и низкого передела за рубеж и импорт готовых товаров на рынок потребительского спроса страны. Излишне говорить, что эта модель неустойчива, не совпадает с критериями безопасности и национальных интересов страны, что она отражает интересы зарубежных экономик. Продолжающаяся экономическая политика финансовой стабилизации несовместима с целями роста и исправления накопленных диспропорций.
Таким образом, анализ вопроса о допустимости идеологизации экономической политики приводит к выводам, что последствия в практике государственного управления, его результатах в экономической, социальной развитости, политической стабильности - весьма актуальны и в большинстве своем тревожны.
II. Борьба парадигм экономической политики России
Существенным выглядит анализ реальной российской практики, отраженной, в частности, в общественно-политической дискуссии, применительно к идеологемам экономической политики. Несмотря на критическое отношение целесообразно принять "навязанные" условия идеологизированного анализа, найти и рассмотреть максимально конструктивную идеологему в соревновании известных или предлагаемых парадигм экономической политики. Сегодня выделяется, на наш взгляд, четыре более-менее интегрированных идеологемы.
Во-первых, реализуемая по факту - монетаристская экономическая политика, исходящая из широких научных, управленческих, государственно-властных структур, - управление единственным параметром индексом инфляции. Вторая, которую стоит анализировать, касается идеи сокращения доли госрасходов в ВВП - ее активно предлагает советник по экономике Президента страны. Она отчасти коррелирует с плоским снижением налогообложения. Третья, производная от первых двух, идеологема в рамках тривиального либерализма заключается в дезинтеграции естественных монополий с якобы переходом к конкурентным принципам ценообразования, оптимизации, стимулирования развитости, освобождения цен на услуги естественных монополий. И, наконец, последняя, - это инвестиции в основной капитал, создание механизмов внедрения дополнительных ресурсов в экономику страны.
Дискутировать по всем обозначенным идеологемам можно до бесконечности. Но, представляется, что есть один методологический прием, который позволяет сделать выбор и оставаться при этом научно-последовательным. Это соотнесение выбора с особенностями "черного ящика", а именно с особенностями (познанными и непознанными) национальной экономики последних лет. Соотнесение доводов не с опытом Португалии, Японии или Китая, а с внутренней природой специфичной российской экономики последних лет. Это возможно, если провести парный корреляционный анализ между соответствующими параметрами. В частности, между управляемым параметром (например, индексом инфляции) и приростом ВВП, имея в виду, что это выходной параметр. Между сокращением или отрицательным приростом доли госрасходов в ВВП и приростом ВВП для второй идеологемы и так далее. Такой корреляционный анализ и соответствующие расчеты были нами выполнены для последних лет, с начала 90-х годов ХХ века.
Коэффициент корреляции, равный единице, означает полную причинно-следственную связь. Равный нулю означает отсутствие причинно-следственной связи. Отрицательное значение - это обратный эффект, когда рост параметра-фактора приводит к уменьшению анализируемого выходного параметра (прирост ВВП). Что мы имеем? Более-менее ощутимое влияние монетарной политики на прирост ВВП (коэффициент корреляции +0,51). Практически отсутствует связь между сокращением госрасходов и приростом ВВП (+0,135). Идея дезинтеграции естественных монополий просто разрушительна. Она приводит к обратному эффекту с точки зрения прироста ВВП (коэффициент корреляции -0,82).
И, в отличие от указанных связей , совершенно убедительно коррелируют между собой прирост ВВП и ввод в экономику дополнительных инвестиций (коэффициент корреляции +0,92). Характерно в этой связи выглядит одно из недавних выступлений министра финансов РФ А. Кудрина, который сказал, что вкладывать инвестиции в российскую экономику нельзя - это ей повредит (мнение было высказано в дискуссии о возможности инвестиционного использования средств Стабилизационного фонда).
Как объяснить появление и использование на первый взгляд таких нелогичных, иногда, может быть, переходящих в абсурдные, экономических идеологем? Их авторами ставятся цели, на первый взгляд, целесообразные и благие. А именно, если подавить инфляцию, возникнет привлекательный инвестиционный климат (этакая метеорологическая терминология), и в результате в российскую экономику потекут иностранные инвестиции. При этом нет ответа на вопрос: почему нельзя использовать внутренние российские инвестиции, например из Стабилизационного фонда? Кроме странного довода, что российские инвестиции вызовут инфляцию. А зарубежные инвестиции не вызовут инфляцию?! Эту же логическую цепочку можно продолжить: почему средства, инвестированные из Стабилизационного фонда в экономику, вызовут инфляцию, а выплаченные в виде пенсий (в потребление!) инфляцию не вызовут?
По поводу иностранных инвестиций заблуждения (если это заблуждения), опровергаются данными статистики, которые являются устойчивыми все последние годы, а в 2004 году тенденция даже усилилась2. Статистика описывает#61482; трансграничный баланс финансовых потоков как иностранных, так и российских: сколько инвестируется внутрь страны, сколько выводится в силу экономических механизмов репатриации прибыли, погашения процентов по кредитам, вкладов на депозиты западных банков и так далее. Баланс устойчивый, отрицательный для России.
Все последние годы Россия только теряет инвестиционные средства со своей территории в силу проводимой по факту экономической политики. Казалось бы, используя естественную рефлексию, надо сделать неизбежный вывод и скорректировать политику. Однако, вместо этого с упорством, достойным лучшего применения, проводится прежняя.
Очень важно заметить, что эффективность инвестирования в национальную экономику России, несмотря на утверждения Кудрина, на самом деле доказуема и измерима на основе той же статистики последних лет.
Если мы хотим получить экономический результат в виде прироста ВВП, то должны ввести в экономику определенный объем инвестиционных средств.
Хотим решить поставленную Президентом задачу удвоения ВВП за 8 лет, значит, в год нужно дополнительно вкладывать по 60 млрд. долл. Как действуют Кудрин и Греф? Они утверждают, что в экономике оказались "лишние" деньги, их нужно "стерилизовать" (весьма многозначительная, теперь уже медицинская терминология). И за год выводят из оборота 20 млрд. долл. В Стабилизационный фонд.
Удивительна и необъяснима демонетизация (обезденеживание) российской экономики за последние годы, включая текущее время. Денежное обеспечение национальных экономик в мире (отношение денежной массы к ВВП) выглядит следующим образом : среднемировой показатель составляет 50%, китайский показатель прошедшего года - 215%, а показатель России - 24%! Если взять для абсолютной оценки уровня обезденеживания России например 100-процентный уровень монетизации, характерный для Англии и для ряда других стран, то Россия лишена порядка 340 млрд. долларов (на 2003 г.), которые политическими решениями руководства страны, финансово-экономического блока, Центробанка выведены и не вводятся в национальную экономику. В тоже время, как показывает анализ по странам мира, когда наращивалось денежное инвестиционное обеспечение экономики, в том числе за счет эмиссии, инфляция в этих странах падала. И это понятно, потому, что росло предложение. В балансе спроса и предложения наращивалось предложение, что, как известно, ведет к снижению цен. Поэтому рассуждения примитив-либералов об угрозах инфляции несостоятельны. К слову сказать, парадоксально выглядит в логике финансово-экономического блока правительства монетизация льгот, поскольку, с одной стороны, сдерживая и стерилизуя денежную массу в стране, выкинуто вместо натуральных льгот около 170 млрд. рублей компенсаций, а затем под давлением социального протеста на повышение пенсий еще 100 млрд. рублей. Это, безусловно, разовьет инфляцию3, потому что предпринятые меры касаются не инвестиционного вложения в производство и рост предложения, а, наоборот, денежного вложения в конечный сектор потребления, т.е. в спрос. Объяснить такую "логику" невозможно.
Очень важным количественным параметром, полученным также на основе парного корреляционного анализа, является поведение во времени коэффициента корреляции между приростом денежной массы и индексом инфляции в России. Такой анализ доказывает ложность утверждения, что денежная масса, точнее ее увеличение, в условиях беспрецедентного дефицита денег, приводит к инфляции. Все происходит ровно наоборот: с лагом времени менее года в российских условиях прирост денежной массы приводит к уменьшению инфляции. Это объяснимо, поскольку оживляется производство, растет предложение. Максимальное положительное значение коэффициента корреляции прироста денег и инфляции не превышает 0.17, что показывает практически отсутствие связи, ложность главного довода монетаристов в правительстве.
Возникает вопрос: как ввести дополнительный инвестиционный ресурс в национальную экономику и, соответственно, вопрос, откуда его взять? Особенно в условиях, когда значимых внешних инвестиций нет, бюджетная инвестиционная процедура, эмиссионная миссия Центробанка подавлены.
При системном анализе эти вопросы оказываются разрешимыми. Разумеется, при наличии желания. Одна из идей заключается в создании целевого финансового инструмента в структуре управления национальной экономикой4. Наиболее эффективен может быть внебюджетный государственный фонд, который условно можно назвать Ссудным фондом промышленности, подчеркивая необходимость инвестирования в основные фонды, то есть в развитие производства и предложения товаров и услуг. Такой инструментарий апробирован в практике России (существует три государственных внебюджетных фонда), может быть сделан достаточно прозрачным по системе целей, главная из которых - стимулирование экономического роста и развития. Путей такого стимулирования может быть множество: повышение внутреннего спроса, обеспечение стартового и поддерживающего кредита для малого бизнеса, промышленности; через выправление диспропорций в части госзаказа, в государственной части экономики; через повышение конкурентоспособности промышленных предприятий, предоставление им возможности модернизации основных фондов, повышения качества продукции и т.д. Расчеты, выполненные с помощью экономико-математической модели национальной экономики России в Центральном экономико-математическом институте под руководством академика В.Л. Макарова5, показывают, что при этом решается задача удвоения ВВП за 8 лет. Для этого необходимо дополнительно инвестировать по 60 млрд. долл. в год. Такие деньги у России потенциально есть.
Беспомощность правительства, выстраивающего свою политику на базе идей тривиально-либеральной школы и соответствующей группировки, в вопросе удвоения ВВП объяснима. Их идеологема, как и весь вытекающий из нее инструментарий, не имеет отношения к настоящим внутренним приводным механизмам стимулирования роста и развития экономики в стране. Они иррациональны и даже потусторонни.
Эту иллюстрацию мы привели с целью показать сложность, нетривиальность технологии управления экономическим развитием. Даже отыскав миллиарды долларов, важно не нанести вреда. Возможно ли это? Если мы "завтра с утра" на 60 млрд. долл. в год одномоментно увеличим инвестиционно-кредитную массу в стране, то могут возникнуть переходные процессы с резонансными выбросами и неприятными последствиями. Однако, применяя специальные плавные (сглаживающие) временные функции ввода дополнительных инвестиционных средств в экономику страны, "размазывая" их во времени, можно снизить одну из основных угроз - инфляцию. Она возникает через утечки средств в фонды заработной платы, через воровство и т.д. на конечный рынок потребления. Специальное управление способно купировать эту угрозу.
Таким образом, рассмотрение конкретики существующих предложений показывает, что на "привычном" поле соревнования идеологем можно выдвинуть точно позиционированную, работающую программу, но при этом ее нужно обязательно развернуть в подробное технологическое государственно-управленческое поле.
В этой связи возникает вопрос. Почему идеологемы, формирующие реальную экономическую управленческую практику государственной власти в искаженном, тривиальном, отрицающем изначальные ценностные установки виде, и существуют, и укореняются, и усиливаются?
Принципиально важным моментом является то, что в настоящее время развивается самостоятельный процесс специфичных взаимоотношений властных структур, интеллектуального потенциала страны, научно-экспертного сообщества и тех низовых структур, запросы от которых, как мы иллюстрировали, подавляются. Есть основания вводить такое понятие, как идейная коррупция.
III. Идейная коррупция
Понятие коррупции в общем плане - это вознагражденное действие или бездействие уполномоченного на принятие решения властного лица в чьих-либо интересах.
Уточним его исходя из контекста поставленной проблемы: коррупция - это вознагражденная замена баланса интересов полного набора всех групп интересов6 на выделенный, узкий#61482; интерес уполномоченным на принятие решения властным лицом (лицами) в процессе целеполагания, разработки и принятия властных решений. Тут можно видеть два сущностных признака: сужение интереса и корысть, которая при этом оплачена.
В результате, определение идейной коррупции приобретает следующее сущностное содержание. Идейная коррупция - это вознагражденная подмена в идейно-концептуальной парадигме государственной экономической политики баланса интересов полного набора всех групп интересов выделенным узким интересом. Или, иными словами, это монополизация и ограничение (сужение) пространства выбора властных решений. Сужение в пределе, как это понятно, может произойти до объемов тривиальной формулы, лозунга, идеологемы. И это в условиях, когда государственно-управленческое решение должно быть сложным, многомерным, детально технологизированным. Например, рефрен примитив-либералов "государство должно уйти из экономики", как ответ на любые вызовы экономической политики не проходит.
Реальное положение дел в России таково: в механизмах принятия управленческих решений государственной власти доминирует, конечно, правительство. В правительстве, федеральных органах исполнительной власти особо выделяется такой этап управленческой деятельности, как разработка решений. Именно это звено наиболее уязвимо и активно используется для проведения в жизнь упомянутых суженных интересов. При этом реализуются они в жизни в основном тогда, когда имеется финансовый ресурс для оплаты экспертов-разработчиков и покупки соответствующих чиновников. Здесь со всей очевидностью просматривается проекция на группы интересов, которые удовлетворяют этому требованию - транснациональные корпорации, крупный капитал, некоторые другие группировки. И наоборот, нельзя увидеть общественные запросы, представляющие сбалансированный набор всех существующих интересов. Представители этого общественного запроса пытаются заявить о себе, бьются в чиновничьи кабинеты, но не имеют денежной компоненты и структурно-функционального механизма предъявления своих разработок и идей. А ведь тот, кто сегодня имеет возможность подготовить проект решения, "передать" его чиновнику, тот имеет возможность повлиять на это решение. Как видим, в узких интересах, вполне комфортно удовлетворяемых именно при нелепой, идеологизированной политике современной власти, кроется ключ к разгадкам.
Одним из частных механизмов, ведущих к монополизации идейно-управленческого пространства, является распределение бюджетных средств на проведение НИОКР. Проводятся тендеры, которые объявляются министерствами, в большинстве случаев существует своеобразная закольцовка, когда получателями средств оказываются именно те, кто объявляет тендер и имеет возможность определить якобы выигравшего этот тендер. Цифры отката чиновнику по экспертным оценкам колеблются от 50 до 90%.
В этих тендерах, как правило, участвует образовавшаяся в годы либерализации и внешнего управления Россией и усиливающаяся сегодня идейная монополия. Она включает научно-экспертные центры, отраслевые институты и неформально связанные с властными центрами принятия решения о финансировании группировки.
Вместе с тем, такой национальный научно-экспертный потенциал, как Российская академия наук, различные научно-экспертные центры, в том числе связанные с региональной, отраслевой и иной множественной тематикой, коррелирующей с интересами всех групп интересов в стране, практически не имеет возможности участвовать в бюджетном заказе.
Пространство научно-экспертного обеспечения федеральной государственной власти монополизировано. Конкуренции парадигм практически не происходит. Одна из них - это, конечно, государственная ответственность за экономический рост и развитие, вторая - тривиальный либерализм, в основном воплощенный как монетаризм и примат финансовой стабилизации. Существует совершенно доказуемая идейно-организационная связь финансово-экономического блока правительства, ключевого Министерства экономического развития и торговли со своими отраслевыми институтами - с институтом Гайдара, системой научных фондов, научно-экспертной империей госуниверситета - Высшей школы экономики, очень тесно связанной со структурой под названием Центр стратегических разработок. Очень четко в поле кланового интереса позиционирован Российский союз промышленников и предпринимателей, который открыто говорит, чьи интересы выражает. Финансируются они, как известно, через широкий поток зарубежных грантов, в том числе зарубежных правительственных займов через бюджетную процедуру, крупнейшим капиталом и, что самое интересное для анализа, самим российским бюджетом.
Как выглядит сопоставление двух указанных парадигм на фоне реальной топологии пространства принятия решений? Обращает на себя внимание, что преобладание интересов олигархического бизнеса, транснациональных корпораций, мировых центров - это ослабление Российской Федерации как научно-технической, обороноспособной державы не по риторике, а по результатам и трендам. Это закрепление сырьевой ориентации. Это фактическое пренебрежение здоровьем, жизнями россиян.
С другой стороны, объективный анализ показывает возможность установки иных идейно-ценностных функций цели. Таких как национальная безопасность, национальные интересы, территориальная целостность, уровень жизни населения, экономический рост и долгосрочная устойчивость развития, несырьевая модель развития экономики.
Средствами достижения антицелей являются: финансовая стабилизация, монетаризм, сжатие спроса, стерилизация денежной массы, реформы ради реформ, отстранение государства от ответственности за управление и регулирование экономикой.
К иным целям ведут и иные средства - инвестиционное стимулирование экономического роста и развития, государственное управление и регулирование, и как реализация неотъемлемой ответственности государства активизация внутренних источников, программно-целевое управление с ценностными дифференцированными установками, уход от сырьевой модели, выравнивание развития регионов и т.д. Возвращаясь к вопросу инфраструктуры научно-экспертного обеспечения национальных решений можно утверждать, что, потенциально, соответствующие центры, эксперты, разработки, программы и т.д. существуют, но нет механизма их вовлечения в реальное государственное управление. Скажем прямо - пока нет и государевой воли к тому.
Как же конструктивно и организационно-функционально, в том числе и финансово, можно обеспечить реализацию иной парадигмы, иной идеологемы? Очевидно, что есть возможность неких аналогий. Например, в виде центра типа Рэнд-корпорейшен, который мог бы на базе структурно выстроенной организации, как ядра, привлекать ряд институтов, организаций, находить источники финансирования, прежде всего через заинтересованность групп интересов, управление бюджетным ассигнованием. Но при условии необходимого баланса интересов, включая презюмированные для самого государства. Понятно, что в это дело должен вмешаться носитель иных представлений о ценностях, нежели нынешний финансово-экономический блок правительства. Правовой анализ самой возможности такой структуры и ее организационной имплементации показывает, что это возможно7. Но вопрос - от чего это зависит? - несколько неопределенен. Сама возможность в силу сложившейся ситуации зависит от субъективного фактора, от воли первых лиц. А вот воздействие на эту волю - задача, которую еще надо решать.
Выводы.
Россия сейчас находится в условиях, когда, к сожалению, государственно-управленческая деятельность в сфере экономической политики упрощена, по факту сведена к идеологемам, неспособным разворачивать всю множественность эффективных государственно-управленческих инструментов, мер, решений и действий. Исполнительные механизмы государственной власти находятся в подчиненности и зависимости от широко развитой и усиливающей свое позиционирование идейной научно-экспертной инфраструктуры и группировки, которая зациклена на примитивно-либеральных представлениях. Негативные процессы развиваются и нарастание угроз очевидно. Выход возможен при активных наступательных действиях институтов гражданского общества и апелляции к субъективной воле конкретных лиц на высшем политическом уровне.
