Сергей Градировский, Борис Межуев: АнтропотокНазад
Сергей Градировский, Борис Межуев: Антропоток
У всех на памяти неожиданные успехи крайне правых во Франции, Австрии и Голландии, вызванные в немалой степени остротой проблем, связанных с иммиграцией[1]. В 2002 году совершенно неожиданно вопросы иммиграции и гражданства вышли и на авансцену российской политики. Непосредственным поводом к этому стало принятие Государственной думой в июле 2002 года обновленного варианта Закона о гражданстве РФ, который вызвал, мягко говоря, неоднозначную реакцию в обществе. Значительным событием политической жизни стало декабрьское выступление одного из сопредседателей Союза правых сил Егора Гайдара на политсовете партии, в котором была четко обозначена ориентация на либерализацию иммиграционного законодательства. Идеи Гайдара легли в основу известной статьи другого руководителя СПС Анатолия Чубайса "Миссия России в XXI веке", той самой, где декларировалась необходимость создания "либеральной империи"[2]. В то же самое время другие политики, в том числе и относящие себя к либералам, например, бывший министр финансов Борис Федоров, активно включились в политическую кампанию, направленную на борьбу с нелегальной иммиграцией[3]. В преддверии думской кампании 2003 года многие эксперты отмечали, что разногласия по вопросу иммиграции могут стать основанием для размежевания внутри коммунистической и патриотической оппозиции. Как мы видели, аналогичные противоречия имеются и в лагере либералов.
Почему миграционная тема, до 2002 года находившаяся только в введении специалистов и профессионалов-практиков, неожиданно стала точкой раскола для различных идейных течений в нашем обществе? Мы полагаем, что основная причина этого объясняется не внутрироссийскими, а общепланетарными, глобальными процессами. То, что миграция из отсталых регионов мира в богатые страны несет в себе серьезный вызов их безопасности и благополучию, отмечалось на протяжении всех 1990-х годов. Автор "Столкновения цивилизаций?" С. Хантингтон называл массовую миграцию "центральной проблемой нашего времени", обусловленной выходом из строя "факторов, позволявших ассимилировать прежние волны иммиграции - в середине XIX столетия и в канун Первой мировой войны"[4]. Другой влиятельный политический мыслитель и общественный деятель П. Бьюкенен увидел в массовой миграции причину будущей гибели западной цивилизации, "Смерти Запада", как он назвал свою знаменитую книгу.
В 1990-е обозначилась еще одна проблема, тесно связанная с вопросами переселения людей, - демографический кризис среди народов, достигших "на пути прогресса" значительного уровня благополучия. Миграция стала в какой-то мере неизбежной для стран, где в результате так называемого демографического перехода значительно сократилось количество рабочих рук. Однако массовая миграция в свою очередь создавала новые социальные и культурные проблемы, связанные с интеграцией новых жителей страны и с понижением уровней зарплат в секторах экономики, привлекающих мигрантов.
Россия в данном случае оказалась на перекрестке мировых миграционных потоков, поставляя и принимая людские ресурсы. Это создает в нашей стране особое травмирующее чувство национального вырождения, которое в соотнесении с общими политическими и экономическими процессами ведет к резкому увеличению антииммиграционных настроений в российском обществе.
Однако российский опыт имеет и собственную специфику. Европа решает демографическую проблему в целом наиболее безболезненным с цивилизационной точки зрения путем - посредством вовлечения в процесс европейской интеграции культурно близких к ним народов и ограничения человеческих потоков из стран Третьего мира. После того, как 1 мая с.г. 10 стран Восточной Европы и Средиземноморья станут членами ЕС, в Европейском сообществе будет проживать 450 миллионов человек. Россия оказывается за бортом процесса европейской интеграции. Поэтому она вынуждена решать проблему депопуляции, сознавая себя не частью европейской или "ядром" славяно-православной цивилизации (как предлагает нам Хантингтон и отечественные "славянофилы"), а крупнейшей державой севера Евразии, находящейся в непосредственном соседстве со своей бывшей колониальной периферией.
Россия, таким образом, не может стать центром сборки некоего альтернативного Европейскому Союзу цивилизационного объединения - то есть союза близких по своему уровню развития и культурному наследию народов. Но она может пересобрать вокруг себя пространство, населенное народами, входившими некогда в ее имперскую периферию, и тем самым создать нечто вроде Российского Содружества наций - союз народов, имеющих неодинаковые культурные истоки и зачастую отличающихся по своему уровню развития.
Перед Россией по-прежнему стоит задача "связывания разного", и этому может способствовать ее собственная культурно-религиозная традиция, также как и определенные особенности постимперской трансформации нашей страны в советский период. Кстати, ту же задачу связывания разнородного, без выполнения которой трудно себе вообще представить решение миграционной проблемы на уровне мировой политики, придется решать и другим государствам - Соединенным Штатам в отношении с Мексикой, Великобритании - с ее бывшими колониями, Германии - с Турцией и т.д. И при осуществлении данных проектов всем этим странам придется обратиться в первую очередь к проблемам политики, которую мы называем - в широком смысле - натурализационной.
Антропоток и политика натурализации
Специфика миграционной политики заключается в том, что она затрагивает вопросы, относящиеся как к области экономической политики, так и к таким сложным и трудноопределимым феноменам, как "культура" общества, его традиции и идентичность. "Иммиграция, - пишет итальянский исследователь Кристиано Коданьоне, - находится на перекрестке двух весьма различных политических семантик: основанной на экономических или функциональных проблемах и основанной на культуре, самобытности и традиции"[5].
Принятый в России термин "миграционная политика" является слишком общим, охватывающим разные, хотя и взаимосвязанные сферы. Поэтому во избежание смешения различных аспектов управления входящим миграционным потоком мы примем в качестве исходного постулата, что политика, затрагивающая вопросы иммиграции, состоит из трех составных частей:
а) иммиграционной политики или политики иммиграции (the immigration policy), касающейся вопросов предоставления тем или иным лицам вида на жительство, права на постоянное место жительства, контроля за нелегальной иммиграцией, социального обеспечения легальных (и нелегальных) иммигрантов;
б) натурализационной политики или политики натурализации (the naturalization policy), связанной с условиями и процедурой предоставления гражданства легальным иммигрантам;
в) политики социокультурной интеграции (the integration policy), касающейся проблем включения иммигрантов (в первую очередь - с иными этническими, расовыми, религиозными, культурными "корнями") в общественную и политическую жизнь страны.
Иммиграционная политика в наименьшей степени определена представлениями об идентичности принимающего сообщества, - здесь на первый план выходят вопросы, связанные с демографическим балансом, экономической потребностью в рабочих руках. Политика интеграции нацелена на вписывание иммигрантов в социокультурный контекст нации и государства, определенный его идентичностью. Однако какая политика может считаться "рамочной" по отношению к процессам иммиграции, интеграции и ассимиляции? Какая политика задает контекст, из которого вынуждены исходить творцы политики интеграции, и те, кто исследует способы и форматы социокультурной переработки миграционного потока?
В России не прижились такие понятия, как "политика гражданства" или "политика национальности": в западном дискурсе этими терминами фиксируется специальная стратегия по установлению рамок идентичности нации-государства, определяющая, кто, в какой мере и на каком основании может быть причислен - частично или же в полной мере - к его гражданам[6]. Поэтому для обозначения этой стратегии мы обратились к выражению "натурализационная политика", вводя в круг ее компетенции не только установление условий и процедуры процесса "натурализации", но обозначение всех форм и способов приобретения гражданства. "Натурализационная политика" в этом контексте отвечает на вопрос: "Что значит быть французом, британцем, россиянином?". Очевидно, что без ответа на эти вопросы невозможна осмысленная стратегия включения иммигрантов в жизнь страны.
Международная миграция имеет довольно четкий вектор: люди движутся, как правило, из более отсталых стран, где рождается больше детей, в государства, осуществившие переход к развитому индустриальному обществу и перешагнувшими так называемый демографический барьер. Для Европы значительным источником иммиграции оказываются традиционно исламские страны, а приемником - подвергшиеся секуляризации христианские государства, что потенциально несет в себе угрозу "столкновения идентичностей" внутри западного мира. Для Америки, заметим, ислам, не являясь количественным вызовом, остается вызовом идеологическим - он обусловлен культурной и особенно внешнеполитической ориентацией этой страны. Каналы миграции, таким образом, выполняют функцию сообщения между двумя полюсами современного человечества - развитым Севером и архаизирующимся[7] Югом.
Движущей силой электрического тока является разность потенциалов в электронной цепи. Источником и движущей силой "человеческого тока" или, как мы будем говорить далее, "антропо-тока", может считаться критическое различие идентичностей социокультурных систем, определенное уровнем технологического развития и нахождением по ту или другую сторону от так называемого демографического перехода.
Введение термина "антропоток" в определенной степени призвано выразить неизбежность процесса перетекания части населения для нынешней мировой социально-политической системы, характеризующейся усиливающимся социально-экономическим неравенством и обостряющейся цивилизационной дифференциацией. Более того, господствующая система не только характеризуется усилением дифференциации, но и существует благодаря наличию неравенства, а потому массовый переток населения планеты является неустранимым качеством рассматриваемой системы[8].
В процессе многочисленных дискуссий понятие "антропотока" употреблялось нами и в более широком смысле как совокупность социокультурных процессов переноса и трансляции, восстановления и смены, воспроизводства и развития идентичностей[9]. Понятие "антропоток" позволяет связать общей категорией эти важнейшие процессы, представив их как единый феномен.
Мы остановимся на более простом, рабочем понятии, когда оно фиксирует неизбежный, но драматичный процесс перетекания идентичностей (и их носителей - людей) вдоль силовых линий современности, порожденных глобальным противостоянием Севера и Юга. В свете чего в повестку дня правительств западных стран попала политика натурализации, которая призвана зафиксировать, стабилизировать, удержать и тем самым сохранить социокультурное ядро системы - тот набор качественных признаков, от которых она не может отказаться без существенной трансформации своей идентичности.
Конкретная форма такой политики зависит во многом от историко-правовых особенностей государства. В Германии, например, высокая степень интегрированности иммигранта в социум считается обязательным условием натурализации, во Франции, напротив, приобретение гражданства (натурализацию) рассматривают в качестве предпосылки успешной интеграции. В целом, посредством того или иного конкретного сочетания обеих политик - натурализации и интеграции - устанавливаются переменные и постоянные показатели системы, то есть ее социокультурное ядро.
Антропоток в фокусе постколониальной трансформации
Массовая миграция в истории часто являлась следствием распада государств. Как пишет У. Р. Брубейкер, "Миграция населения всегда играла важную роль в процессах создания, разрушения и трансформации государств. Куда бы мы ни обратили свой взор - на пестрые политические ландшафты древности с их удивительно разнообразными формами правления или на более монотонный современный пейзаж, в котором доминируют бюрократические государства, организованные по территориальному принципу, - всегда мы видим, что массовые перемещения людей закономерно сопутствуют (в качестве следствия, а иногда и в качестве причины) процессам расширения, сокращения и переустройства политического пространства"[10].
Логично предположить, что обсуждаемый нами процесс антропотока во многом явился следствием общего процесса деколонизации, занявшего всю вторую половину XX века. В это время процесс расселения представителей белой расы по всему свету сменился обратным движением масс людей из стран Азии, Африки и Океании в Северную Америку и Европу. Нам кажется, что и проблемы трансформации института гражданства, происходящей в наше время[11], нельзя рассматривать вне зависимости от центрального для прошлого столетия события - распада колониальных империй.
Острота дискуссии вокруг Закона о гражданстве РФ и различных версий Концепции миграционной политики России не является уникально российской. Ту же проблему - нового национального самоопределения - вынуждены были решать все государства Запада, осуществившие в XX столетии постколониальную трансформацию. В процессе этой трансформации происходило переопределение принципов гражданства и характеристик национального ядра, после чего устанавливались новые принципы и механизмы натурализации. Особенностью постимперской трансформации европейских государств стало соотнесение этих процессов с мегатрендом европейского объединения, задавшего натурализационной политике новые цели и перспективные направления.
Постколониальное самоопределение происходило в разных странах неодинаковым образом. Согласно Закону о гражданстве Великобритании 1948 года все жители Содружества наций, поселяющиеся в Британии, обретали британское подданство. Огромный наплыв иммигрантов из Азии в 1950-1960 годы и вызванный им подъем антииммиграционного движения привели к распространению прав на британское гражданство в 1971 году лишь на людей, чьи предки родились в Британии. Законом о британской национальности 1981 года была установлена многоступенчатая структура британской национальности - от полноправных граждан Великобритании до тех, кто, не являясь ни гражданами страны, ни британскими подданными, находятся под защитой британской короны. Одновременно с попытками ограничения иммиграции Великобритания предприняла ряд мер по устранению всех видов этнической и расовой дискриминации внутри страны.
Несколько иной опыт постколониального самоопределения имела Франция. Алжир в отличие от других североафриканских колоний - Марокко и Туниса - считался "территорией Франции", причем немусульманское население этой страны получило все права французского гражданства, включая право избирать парламент и президента Франции. Мусульманское население Алжира этих прав было лишено, его представителям для получения гражданства требовалось пройти процедуру натурализации. После предоставления независимости Алжиру, таким образом, особых юридических проблем с репатриацией алжирских французов не возникало. Однако появлялась другая проблема, связанная с потомками арабских иммигрантов, родившихся на территории Алжира до предоставления независимости в 1962 году. Согласно принципу "двойного права почвы" ребенок, родившийся во Франции от родителей, также появившихся на свет на территории этой страны, автоматически получал гражданство[12]. Необходимость предоставить гражданство большому числу потомков выходцев из Алжира вызвала требование пересмотра законодательства, что, в конечном счете, привело к введению в 1993 году положения о необходимости для лиц, родившихся на территории Франции от иностранцев (вне зависимости от места их рождения), письменно заявлять о своем желании приобрести гражданство страны. Таким образом, принцип "двойного права почвы" стал применяться уже не автоматически, у государства появлялась возможность отказать отдаленному потомку выходцев из Алжира в получении гражданства.
Аналогичные юридические проблемы, обусловленные разрывом отношений между метрополией и колонией, мы обнаруживаем и у других европейских государств в XX столетии.
Российская ситуация имеет, конечно, свою специфику. В СССР не было разделения между гражданами и негражданами по расовому, религиозному или национальному принципам. В отличие от других имперских государств Россия в 1917 году, еще при Временном правительстве, устранила все виды дискриминации граждан по национальному или религиозному принципу, предоставив всем народам, входящим в состав Российской империи, равные избирательные права. Впоследствии тот же самый принцип национального равенства был подтвержден в большевистской Декларации прав народов России. Постсоветская Россия, назвав себя преемницей Советского Союза, унаследовав от последнего внешние долги, ядерное оружие и постоянное членство в СБ ООН, не распространила этот принцип наследования в полной мере на своих прежних соотечественников, хотя и ввела в 1992 году для бывших граждан СССР облегченную процедуру приема в гражданство РФ в порядке регистрации.
Специфика российского постколониального транзита влечет за собой ряд как негативных, так и позитивных следствий для разработки иммиграционной и натурализационной стратегии. Действительно, России крайне сложно определить, кто является, а кто не является "соотечественниками" россиян за рубежом. Понятие "коренные народы РФ", с одной стороны, слишком широкое, а, с другой, слишком узкое, отделяющее от России многих ее бывших сограждан по Советскому Союзу, культурно связывающих себя с нашей страной, - например, украинцев и белорусов, казахов и армян, проживающих в других государствах. Наша страна спокойно предоставляет право на получение российского гражданства жителям соседней Абхазии, и это вызывает не протесты, а горячее одобрение радикальных российских националистов. Имперская стратегия "собирания земли" - в ее постимперском варианте "собирания своих" - входит в противоречие с националистическим стремлением "закрыться от чужих". Поэтому для России было бы естественно стремиться к выработке особой, соответствующей ее истории (без купюр) иммиграционной политике, нацеленной на сохранение культурных связей между ней и ее бывшей имперской периферией.
Антропоток и глобальный демографический переход
Еще в 1980-е годы демографами было зафиксировано снижение численности населения в развитых государствах Запада, согласно Б. Ваттенбергу, автору книги "Падение рождаемости", до 1,83 ребенка на одну женщину (при уровне рождаемости, необходимом для простого воспроизводства населения - 2,1-2,2). Сейчас, как подчеркивает в одной из статей[13] тот же исследователь, ситуация обстоит еще хуже - в целом, развитый мир скатился до отметки 1,5 ребенка на женщину, а Европа - до отметки 1,34. Особенно плохи дела у таких католических стран как Италия (1,25) и Испания (1,22). Европа, по мнению Ваттенберга, просто исчезает как социокультурный организм, к 2050 году ее население сократится на 100 миллионов человек, что превысит урон, наносившийся ей всеми катаклизмами, которые случались в истории континента, включая средневековую чуму и две мировые войны.
Ситуация в США обстоит несколько лучше, чем в Европе. Основная причина - Новый свет в отличие от Старого не закрывается от мигрантов из менее развитых стран. Сейчас на одну американскую женщину приходится в среднем 1,93 новорожденных ребенка, что выше, чем в Европе, но недостаточно даже для простого воспроизводства населения. В силу сохраняющегося воздействия прошлого бума рождаемости население США должно увеличиться с 281 миллиона в 2000 году до 328 миллионов - в случае, если Америка пойдет по пути ограничения иммиграции. И это будет последний подъем, за которым уже неизбежно последует спад. Однако если сохранятся нынешние показатели иммиграции, Америка увеличит свое население за то же время до 397 млн.
В 1990-х годах возникла теория глобального демографического перехода. Она основывается на предположении, что демографический переход - это общепланетарное явление, и рано или поздно все народы земли пройдут через него. Данная теория находит подтверждение в эмпирическом наблюдении: уровень рождаемости сокращается и в странах, не относящихся к "золотому миллиарду", в том числе, в государствах Латинской Америки, Индонезии и Китае. Причины этого спада не всегда ясны, но последствия прогнозируемы - к 2050 году показатели рождаемости основных поставщиков иммиграции в США снизятся до 1,85 ребенка на одну женщину. Мексика уже за последние 30 лет снизила показатели рождаемости с 6,5 до 2,5[14].
Демографический переход в странах запада имеет и еще одну особенность - нарастающее старение населения. Как пишет известный американский теоретик менеджмента Питер Друкер, "к 2030 году люди в возрасте старше 65 лет будут насчитывать почти половину (сравните с нынешней 1/5) взрослого населения Германии с ее третьей по величине экономикой в мире. И если рождаемость в стране не поднимется с нынешних низких 1,3 рождений на женщину, в тот же период число людей моложе 35 лет станет сокращаться вдвое быстрее, чем будет нарастать численность старшей возрастной группы. Нетто-итог будет таков, что общая численность населения, составляющая сейчас 82 млн., сократится до 70-73 млн. Количество людей в трудоспособном возрасте уменьшится на полную четверть - с сегодняшних 40 млн. до 30 млн."[15]
Оба эти фактора - сокращение рождаемости и старение населения - делают необходимым для развитых государств привлечение внешних трудовых ресурсов. По наблюдениям того же Друкера, "к 2020 году Германии придется каждый год принимать по 1 млн. иммигрантов в трудоспособном возрасте - только для того, чтобы иметь возможность поддерживать численность своей рабочей силы. Другие богатые европейские страны находятся в аналогичном положении. А в Японии идут разговоры о ежегодном приеме 500 тысяч корейцев - и о том, чтобы по истечении пяти лет пребывания в стране отправлять их домой".
Все больше аналитиков склоняются к тривиальной мысли о том, что сохранение демографического потенциала нации требует заимствования человеческих ресурсов из внешнего мира.
Антропоток и постиндустриальный фазовый переход
Демографический переход, постулирующий естественную деградацию индустриальных этносов, значим и для так называемой постиндустриальной эпохи, причем, видимо, в более тяжелой форме. Тем самым интенсивность антропотока новой фазы заведомо выше, нежели индустриальной - и с точки зрения пространственной, и с точки зрения образовательной и компетентностной мобильности населения.
Прежде всего, в период постиндустриального перехода меняется структура занятости: все более значительная часть людей выбирает интеллектуальную, а не физическую работу, а ведущую роль в сфере занятости занимает рынок услуг. Во-вторых, меняется динамика занятости: нарастающее количество перемещений за профессиональную жизнь, сопряженное с обязательным компонентом непрерывного образования. Этими факторами объясняется недостаток рабочих рук, связанный (а) с общим сокращением численности населения и его старением; (б) с сопротивлением части населения по отношению к требованию непрерывного переобучения; (в) со все более проявляющимся нежеланием коренных жителей осваивать непрестижные формы работы, которые не поддаются автоматизации и роботизации - они оказываются возмещенными в основном благодаря массовой - избирательной или неизбирательной - миграции из стран с более отсталым хозяйством и более низким качеством жизни.
Поскольку дисбаланс в системе спроса и предложения рабочей силы будет нарастать по мере "вползания" европейской цивилизации в "фазу постиндустриального перехода", в будущем все страны, находящиеся в процессе данного перехода, столкнутся с острейшим кадровым голодом при одновременном "кризисе кадрового перепроизводства". Нечто похожее наблюдается при инфраструктурном анализе стран-лидеров: явный переизбыток старых инфраструктур воспроизводства индустриального уклада и жесточайший дефицит новейших инфраструктур развития.
Содержанием следующих десятилетий станет постепенное снижение (сопоставимой роли и значимости) потребности в энергоносителях при росте спроса на целый ряд видов трудовых ресурсов. К концу этого периода будут, как нам видится, юридически оформлены представления о человеческом и социальном капитале и введены регламентирующие нормы перемещения и оборота этого капитала. Таким образом, содержанием "фазового переворота" является создание институтов и инфраструктур, обеспечивающих капитализацию и глобальное обращение человеческих и общественных ресурсов.
Одним из таких институтов может считаться геокультурная периферия стран, являющихся приемниками массовой миграции, или антропотока. Поэтому удержание в своем культурном поле, хоритике (термин М. Ильина[16]) народов, демографически питающих население передовых стран, для правительств последних представляет собой задачу первостепенной важности. Однако реализация данной задачи наталкивается на проблему религиозной (или, как сейчас стало принято говорить, "цивилизационной") разнородности народов планетарного центра и периферии.
В отличие от индустриального общества, которое в совершенстве овладело инструментами агрессивной мобилизации, новая экономика во многом опирается на нематериальные активы - такие как доверие, толерантность, терпимость и ряд других. Именно эти факторы в их системной совокупности в последние годы получили название социального капитала, а качество этого капитала в свою очередь стало рассматриваться как важнейшее условие конкурентоспособности национальных и региональных экономик. И, конечно же, от качества социального капитала зависит способность принимающего сообщества к непротиворечивому включению в свой состав людей "иного корня" и "длинной воли". Качество антропоструктур - это их способность к саморазвитию, опережающему изменению, эффективному поведению в ситуации столкновения с инаковым, способность в критических ситуациях сохранять самотождественность.
Заключение
После рассмотрения ряда аспектов антропотока мы приходим к нескольким существенным выводам.
1. При сохранении современных характеристик мировой системы антропоток не только неизбежен, но и, по крайней мере, в среднесрочной перспективе, будет возрастать.
2. Искусственное торможение (обуздание) этого процесса чревато возникновением целого ряда социальных и этико-культурных трудностей, принципиально не решаемых при сохранении существующих нравственных ограничений.
3. Управление антропотоком со стороны государств-приемников иммиграции требует выделения и признания специального сегмента системы - геокультурной периферии - в целях социокультурного воздействия на него.
4. Готовность стран-приемников к работе с антропотоком характеризуется качеством принимающего сообщества, его умением интегрировать инокультурные элементы.
5. Распространение вокруг государства геокультурного шлейфа представляет собой шаг к созданию оптимальной социальной инфраструктуры грядущей эпохи.
Фронтальное столкновение по линии "свое-чужое" всегда взрывоопасно. Если принимающая сторона взаимодействует лишь с абсолютно внешним, никак не связанным с ним культурно миром, черпая из него человеческие ресурсы, трудно предположить, что продолжительные и устойчивые контакты с их представителями не обернутся, в конце концов, потрясением. С другой стороны, голая политика запрещений и ограничений бесперспективна. Выход из этого тупика только один - трансформация "чужого" в "свое", иначе говоря, создание особого "геокультурного мира", откуда страна могла бы заимствовать людские ресурсы. Подобный "мир" в той или иной форме пытались создать все крупные принимающие иммигрантов страны - и Великобритания, и Соединенные Штаты, и Франция, и Германия[17]. Нечто подобное британскому Содружеству образуют испаноязычные государства (между Испанией и некоторыми из этих государств установлен институт двойного гражданства). Франция пытается работать в схожем направлении со странами Магриба[18]. Германия, лишенная колониального шлейфа, создает свой "мир" со странами Восточной Европы и Балтики (кстати, в этом отношении нужно совершенно по-новому рассмотреть проблему Калининграда), создает особое поле взаимодействия с Турцией, откуда она черпает основные людские ресурсы.
Какова может быть конкретная конфигурация такого рода геокультурных образований?
Геокультурная идентичность предполагает сохранение определенных культурных связей между бывшими метрополиями и бывшими колониями, что позволяет, разумеется, не бесконфликтно, двигаться в сторону геоэкономической и геополитической интеграции Севера и Юга.
Если геокультурные общности обретут новые политические формы, то человечество сможет справиться с проблемой перехода к новому экономическому укладу, подобно тому, как оно смогло совладать с кризисом аграрно-сословного общества, вызванным так называемой "городской революцией" и подъемом индустриализма. Противоположность между Севером и Югом в этом случае может рассматриваться как воспроизведение на новом витке истории социального разрыва между городом и деревней, а антропоток из мировой периферии в центр будет казаться столь же естественным явлением, как в настоящий момент - агломерационная аккреция деревни.
Не исключено, что в связи с необходимостью идеологически оформить эту трансформацию, хорошие перспективы на будущее в России получает евразийство, но только не в качестве цивилизационной, а геокультурной стратегии. Евразия в данном контексте должна мыслиться не аналогом Европы или Запада в целом, а, скорее, подобием британского Содружества наций. Подобное переосмысление евразийства позволит игнорировать рассуждения в духе цивилизационного плюрализма, мол, "права человека к нам не имеют отношения, ибо у нас особые цивилизационные ценности". С другой стороны, сделает более отчетливой и внятной идею, высказываемую военным историком С. Переслегиным, о России как "государстве-переводчике". Ведь если события на мировой сцене будут развиваться не по катастрофическому сценарию - неуправляемых антропотоков и реактивной фашизации ядра мир-системы, - каждому государству, входящему в "золотой миллиард", рано или поздно придется взять на себя миссию переводчика.
И, может быть, Россия окажется в числе первых?
Нижний Новгород
Градировский Сергей Николаевич
Главный советник Полномочного представителя Президента РФ
в Приволжском федеральном округе по конфессиональной политике.
Межуев Борис Вадимович
Заместитель главного редактора журнала "Космополис",
[1] См. об этом: Малахов В.С. Жан-Мари ле Пен и другие // "Космополис", No1, Осень 2002 г.
[2] "<...> Иммиграция в Россию имеет глубинные экономические корни <...>. у нас в стране сплошь и рядом просто не хватает рабочих рук. <...> У нас уже нет выбора - будет иммиграция или нет, а есть лишь выбор - будет ли она управляемой, легальной, с приоритетом для русских и знающих русский язык, имеющих образование, способных и умеющих работать, - либо она будет неуправляемой, нелегальной, криминальной и криминогенной, порождающей коррупцию и ненависть к приезжающим у коренного российского населения. И как раз здесь у нас есть уникальное преимущество - 25 миллионов русских за рубежом. Ничто не мешает сказать им громко и ясно - русские всех стран, возвращайтесь на родину, вас ждут дома". См.: Чубайс А.Б. Миссия России в XXI веке // "Независимая газета", 01.10.2003.
[3] "Резкое нарушение культурно-этнического баланса (вовсе не расового) крайне опасно и государство должно сделать выводы. То, что раньше явно обогащало Россию (приток новой крови), становится политической, экономической, социальной проблемой. Есть предмет для размышлений". См.: Федоров Б. Заметки о русских, турках и турчанках. http://www.fedorov.ru/news/
[4] "International Herald Tribune", 02.02. 2001.
[5] Коданьоне К. Миграционная политика как планирование наугад // Иммиграционная политика западных стран: альтернативы для России. М.: Гендальф, 2002. С.21-22.
[6] О "политике национальности" во Франции см. блестящее исследование Патрика Вейля: Qu"est-ce qu"un Français ? Histoire de la nationalité française depuis la Révolution Essai Prix François Furet 2002.
[7] На развивающийся процесс архаизации стран Юга указывает в ряде статей А.И. Неклесса.
[8] По словам А.И. Неклессы, "Выстраивание безопасного анклава в бушующем океане, равно как и ведение перманентной борьбы с мировым терроризмом - задачи, имеющие привкус "вечного двигателя". Антропотоки, связанные с глобальным Югом, с мировым андеграундом, представляют собой естественную изнанку возводимой геоэкономической конструкции". См.: Неклесса А. Антропоток в матрице геоэкономического универсума. Альманах "Государство и антропоток". Выпуск VI. Национальное и постнациональное. http://antropotok.archipelag.ru/text/a181.htm
[9] Процесс переноса идентичностей наглядно проявляется в виде миграционных потоков, образуя которые, люди и сообщества транспортируют свои культурные и религиозные характеристики, обычаи и навыки из одного географического и социального пространства в другое. За перенос идентичностей во времени отвечает институт традиции. Ярким примером трансляции идентичностей являются образовательные процессы. Примером воспроизводства - институты обряда и канона. Контрреформация, современный исламский фундаментализм и евангельские движения новой харизматической волны - примеры напряженных попыток восстановления базовой идентичности. Таким образом, антропоток часто не только не противостоит эндогенным тенденциям несущих антропоструктур, но и является основополагающим средством поддержания их жизнеспособности. Смена идентичностей - процесс, причина которого может быть обусловлена различными изменениями социальной системы - трансформацией экономических укладов, распространением новых религиозных учений, ассимиляционными процессами, революционными потрясением. В результате таких масштабных событий в той или иной стране или регионе может произойти массовая - чаще добровольная, но зачастую и насильственная - смена идентичности.
[10] Брубейкер У. Р. Постимперская ситуация и разъединение народов в сравнительно-исторической перспективе. Опубликовано на сайте Института прав человека. http://www.hrights.ru/text/b3/Chapter2.htm
[11] См. в частности нашу статью Глобальное гражданство и пределы демократизации http://antropotok.archipelag.ru/text/a218.htm
[12] См.: Weil P. Access to Citizenship: A Comparison of Twenty-five Nationality Laws // Citizenship Today: Global Perspectives and Practices. Carnegie Endowment for International Peace, April 2001.
[13] Wattenberg B. The Immigration is Good // "The American Enterprise Online", 01.03.2003 http://www.taemag.com/issues/articleID.17264/article_detail.asp
[14] Wattenberg B. Overpopulation Turns Out to Be Overhyped // "The World Street Journal", 04.03.2002. http://www.aei.org/news/filter.,newsID.13654/news_detail.asp
[15] Друкер П. Новые демографические показатели. Альманах "Государство и антропоток". Вып. IX. Глобальное политическое прогнозирование. http://antropotok.archipelag.ru/text/a282.htm
[16] Ильин М.В. Мир хоритик. Альманах "Государство и антропоток". Вып. VIII. Столкновение идентичностей. http://antropotok.archipelag.ru/text/a261.htm
[17] См.: Боргулев М. Геокультурные миры - рудименты колониальной системы. Альманах "Государство и антропоток". Вып. III. Идентичность. http://antropotok.archipelag.ru/text/a077.htm
[18] См.: Боргулев М. Иммиграционная политика Франции: выводы и уроки для России (I). Альманах "Государство и антропоток". Вып. IV. Демография. http://antropotok.archipelag.ru/text/a123.htm
